Контуженое детство. Главы 10-11

Начало тут: http://www.proza.ru/2020/02/03/1047



10. Новый дом.
       
    Переселение на новое место было небыстрым и трудным. Селезнёв бугор представлял в то время пустырь, расположенный за рекой Мечёткой между уже освоенной частью Тракторозаводского района и селом Орловка. Каждой семье выделяли на строительство дома и приусадебный участок по четыре сотки земли. Неслыханно огромный по тем временам участок! Дома должны были быть построены по установленным планам: одноэтажные, не превышающие площади в тридцать квадратных метров. По сравнению с землянками – хоромы! Да ещё и участок, где можно было и сад посадить, и огород развести! О такой жизни можно было только мечтать!

    Осуществлять эту мечту наша семья, как и другие переселенцы, начала в 1953 году. После окончания войны весь город Сталинград восстанавливался неимоверно быстрыми темпами. Для постройки домов в посёлке Селезнёв  отпускались строительные материалы по специальным, невысоким ценам. Вероятно, работал какой-то особый план, имеющий цель, как можно быстрее вывести людей из землянок и подвалов.
    Одновременно с жилыми домами строилась и школа, где мне предстояло теперь учиться. Я готовился в восьмой класс. Нас с отцом ждала грандиозная работа – строительство дома.
 
    Проявить какую-либо архитектурную фантазию было нельзя. Во-первых, просто не разрешали, во-вторых, не больно-то расфантазируешься, имея скудные средства и возможности. Дана была установка – строить однотипные дома на уже заранее распланированных улицах. И строительство началось.
    Новый посёлок вырос за каких-нибудь два года. Нашей семье был отведён последний участок по улице Левитана. Рядом был довольно глубокий овраг. Мама сначала очень расстроилась, но отец, успокоил её:
   - Ничего, Маруся, не переживай, по оврагу посадим большой сад. Нам ещё завидовать будут.   
    Он смеялся, начинала улыбаться мать, смеялся я и трёхлетняя сестрёнка Валя, не понимавшая о чём говорят, но поддерживавшая своим звонким смехом настроение семьи. Мы жили ожиданиями чудесной жизни.
    И действительно, когда закончили строить дом, на краю оврага мы с отцом посадили  фруктовые деревья, которые через год- два весной радовали нас пышным цветом, а осенью – фруктами. В саду были и яблони, и груши, и сливы, и русские вишни. Преклоняясь перед матушкой-природой, создавшей такое  фруктовое изобилие, я до сих пор с грустью гляжу на яблоньки, вспоминая тот огрызок, поднятый мной с земли в голодное послевоенное время.
    Дом строили в течение двух лет, именно лет: зимой стройка замирала. В 1953 году отец работал в Стройтресте №53 трактористом. Трактор у него был с тележкой, на которой ему разрешили доставлять стройматериалы для дома. Начинали строить дом мы с отцом вдвоём. Отец считал меня, пятнадцатилетнего, уже достаточно взрослым для этого дела. Оставалась одна проблема – с кем оставлять  маленькую сестрёнку, за которой смотрели по очереди бабушка Агафья и я, когда бабушка занималась домашним хозяйством. Вскоре эта проблема была решена, благодаря одному происшествию, связанному с сестрой.
    Сестра родилась в 1950 году.  Её так же, как и сестрёнку, которой уже не было на свете, назвали Валентиной.
    Мы продолжали жить на Южном, но каждый вечер и выходные отец шёл на Селезнёв, я помогал ему по воскресеньям и в каникулы.
    Сестру Валентину я таскал с собой везде; сначала на руках, когда она ещё не умела ходить, затем за ручку вёл к своим друзьям, которые привыкли к ней и опекали почти так же, как и я.
    Валю мы учили плавать и нырять, едва она успела стать на ноги. Мы любили плавать  на самодельных плотиках, сбиваемых скобами тут же  из двух брёвен, которых, как вы понимаете, было предостаточно в волжской воде перед лесотаской. На этих плотиках мы катались целыми днями, ныряя с них и устраивая гонки, применяя вместо вёсел собственные руки. И все мечтали стать капитанами дальнего плавания…
    Сестра совсем не боялась воды, вскарабкивалась вместе с нами на брёвна. Она любила кататься на плотике, но по её малолетству нырять я ей не разрешал. Когда мы проделывали обычные упражнения, кто дальше и глубже нырнёт, Валюша сидела на брёвнах, крепко вцепившись в них ручками. Ей очень нравилось наше веселье, она  громко смеялась, когда мы с радостными криками бросались в воду.
  - Хи-хи-хи! – звенел её голосок, когда она видела мою голову, вынырнувшую из воды.- Коля! Коля! – радовалась она.
    Но однажды, вынырнув, я не увидел сестры. Я бросился вглубь, за мной Молодцов и Петька-гармонист.
    Валя, барахтаясь, погружалась в  воду. Вдвоём с Молодцовым мы подхватили её и потащили на поверхность. Сестра ещё не успела наглотаться воды. Мы положили её на  плот и бросились к берегу. Как только мы положили Валю на песок, казалось, что она не дышит. Нас окружили ребята. Отовсюду слышались советы:
  -  Коля, сделай ей искусственное дыхание!
  -  Нажми на грудь!
  -  Потряси её!
    Мне стало страшно, я растерялся. Затем, не произнося ни слова, стал трясти её, потом положил животом на своё колено. Валя стала откашливаться, выплёвывая воду, задышала. Когда вода вся вышла, она протянула ко мне руки, ухватилась за шею и крепко прижалась. Сестра была испугана, но не плакала. Мне же хотелось рыдать от пережитого страха и одновременно радости от того, что сестра жива.
    Я долго переживал произошедшее, мне хотелось бы скрыть эту историю от родителей, но слишком многие видели, как тонула сестра, и вечером отец объявил своё решение, сказав строго:
 
 - Николай, хватит заниматься ерундой и сестру этому учить. Будешь вместе со мной дом строить. А за Валей теперь будет смотреть только бабушка.
    Так было принято окончательное решение о моём участии в постройке дома.

    Работа по строительству дома была нелёгкая, но наполненная радостью ожидания прекрасных перемен. Я чувствовал себя взрослым. Ведь я строил дом! Настоящий дом для всей семьи!
    В своём тресте отец выписал брёвна, из которых предстояло сделать каркас строения. Брёвна были неошкуренные, приходилось вручную снимать кору. Каркас из брёвен собирали до середины лета. Тут уж нам помогали плотники с работы отца.
    Потом отец привёз половинчатый горбыль. Половинчатый горбыль получался после того, как из середины бревна выпиливалась  доска-сороковка, а округлые части бревна, что оставались, и назывались половинчатым горбылём. Вот им-то мы и забирали стены, затем их обшивали деревянной рейкой крест- на - крест. «Обрешётчивали» стены с двух сторон. Эту работу мы выполняли вдвоём с отцом, иногда помогала и мать.
    Затем надо было утеплить стены – обмазать их с двух сторон. Для этого отец привёз из совхоза «Борьба» навоз и солому. Прямо во дворе из навоза, соломы, глины и воды, надев сапоги, мы замесили с отцом смесь для обмазки. Мне отец выдал старые, но крепкие кирзовые сапоги, и я вышагивал по этой куче по кругу, напевая:
  - Смело мы в бой пойдём…
    Месить было трудно, ноги сначала едва поднимались, но постепенно масса стано-вилась однородной и шагалось по ней легче. Чтобы замес не застыл, его надо было исполь-зовать быстро, обмазывая стены. Чтобы выполнить эту работу, отец созвал родню: дядюшек и всех двоюродных братьев. Вместе управились быстро. 
    Следующей была крыша, которую мы с отцом накрывали вдвоём. Вот это была работа так работа! Я сидел на самом верху постройки. Мне было видно далеко строящиеся дома нового  посёлка, и от этого было хорошо на душе. Мне нравилось, когда соседи, заражённые, как и мы, весельем трудового энтузиазма, проходя мимо, кричали мне, шутя:
  -  Что строишь, Николай?
  -  Дом! – радовался я шутке.
  -  Смотри, не построй до неба, а то не слезешь, так там и останешься, - смеялись они.
  -  Не останусь, я крышу делаю!
    Отец перекинул через «конёк» крепкую толстую верёвку, он стоял внизу и сначала привязывал доску верёвкой на одной стороне дома, затем заходил с другой стороны и тянул верёвку вниз, я подхватывал доску, доставленную таким образом на крышу, и прибивал к стропилам. На крышу ушло примерно с неделю. Кончилось горячее лето, заканчивалась тёплая осень, приближались холода, а значит и перерыв в строительстве.
    Зима 1953-1954 года казалась нам неимоверно холодной и долгой. Вся семья ждала весны, возможности продолжить строить дом. Мысли о новом доме не давали мне спать. Мне виделись большие комнаты с деревянными полами, большие окна, выходящие в сад, где было много деревьев, и на всех деревьях висели румяные яблоки. С этими мыслями я засыпал.
    Наконец наступило тепло. Теперь в новом доме мы работали, в основном, внутри: устанавливали косяки для дверей и рамы для окон, настилали полы, штукатурили стены.
    В августе родители  решили отправить меня к крёстному, маминому брату в Горный Балыклей отдохнуть перед занятиями в школе.

    Когда я вернулся из Балыклея, семья уже переехала в новый дом. Об этом я узнал, когда мать встречала меня на пристани. Мне хотелось как можно быстрее попасть в новый дом. Что я увижу?!
    Едва переступив порог, я застыл на месте, как вкопанный, не решаясь наступить на крашеные полы. Такого я не ожидал!
  -  Проходи, проходи, - говорила мама, - только разувайся.
  -  Сейчас-сейчас, - суетился я, снимая никак не хотевший расставаться с ногой ботинок.
    И вот я в доме. Красота!!! То, что я увидел, превзошло все мои ожидания! Несколько, как мне показалось, огромных комнат; высокие, по сравнению с землянкой, потолки, новая, не самодельная мебель! Было чему удивляться и радоваться.
      В доме были прихожая, кухня, большая комната или «зал», как его называли, и небольшая комната для меня.
    Пусть моя комната была самой маленькой в доме, и в ней было одно окошко, а из мебели помещались только железная кровать и тумбочка, но это была моя комната! На стену над кроватью мама повесила дивной красоты плюшевый ковёр с оленями, на ковре я увидел и свою мандолину.
    В зале стоял большущий богатый диван, обитый чёрным дерматином! Запах дерматина вызвал во мне восторг и ощущение необыкновенной красоты и богатства! На стене висела картина с изображением красивой дамы в тёмных одеждах, на окнах (их было целых два) - яркие ситцевые занавески, сшитые вручную мамой. Позже в этой комнате появится платяной шкаф или «шифонэр», как в то время называли все этот предмет мебели.
    Сестра Валя спала в кухоньке, где было всегда тепло, так как там была выложена печь, которая и дом обогревала, и служила для приготовления еды.
    Одним словом – хоромы!!! 
 

11.  Новая школа, новые друзья. Последний поход за «трофеями».

    В новом доме я начал собираться в новую школу, к которой надо было привыкнуть: познакомиться с новыми учителями, найти себе друзей.
    Школа была такой же новенькой, как и мой дом. Построили её в центре посёлка, так что идти к ней всем было одинаково недалеко.
    В ней ещё пахло краской, стругаными досками, побелкой, новой мебелью. В отличие от старой школы селезнёвская была двухэтажной, рассчитанной на количество детей, которые будут жить во вновь отстроенном посёлке. Она и сейчас осталась такой же, прибавилась только пристройка - физкультурный зал.
    Я поступил в восьмой класс. Это был самый старший класс, набранный в первом учебном году в этой школе. Предполагалось, что школа будет со средним образованием, а это значило, что девятый и десятый класс мы будем учиться в ней же. 
    В селезнёвской школе собрались ребята с разных территорий района. Нам предстояло вместе учиться и жить в одном посёлке. Сначала это было непросто: сказывалась сложившаяся годами пацанская территориальная вражда. Некоторые мальчишки уже в первые недели обучения сбились в группки по бывшим территориям: южанцы, рыновские, спартановские. Враждовали, бывало, дрались, отстаивая своё главенство в новой школе и посёлке; стычки происходили, в основном, на переменах и за пределами школы. Нарывались друг на друга не из-за чего, просто так, лишь бы утвердить своё первенство.
    Однажды утром, когда ученики, как всегда,  собрались у входа в школу, ко мне подошёл парень, учившийся на класс ниже меня, известный рыновский хулиган по кличке Фугас, который явно пытался стать главарём. Вёл он себя нагло и уже сумел подчинить себе ребят из других территорий. 
    Я стоял на крыльце вместе со своими одноклассниками, с которыми мы уже сдружились. Фугас из всех объектом своих приставаний в этот день выбрал почему-то меня. Он резко повернулся ко мне и, сверля взглядом, вразвалочку двинулся на меня, делая вид, что ему нужно пройти, а я стою у него на пути. Он ожидал, что я струшу, отступлю, но я стоял, не трогаясь с места, глядя прямо ему в глаза. Если бы я хоть немного дрогнул, то это дало бы ему возможность поиздеваться надо мной так, как он проделывал это с другими. Фугас, сплёвывая по-блатному сквозь зубы, произнёс:
  -  Ну, ты, гнида южанская, освободи дорогу!
    При этом он уже победно поглядывал на свою «свиту», стоявшую поодаль. Я был хоть и спокойный, но не робкий, и такое обращение задело меня очень сильно, да и уступать я не собирался. Уступить – значит проявить слабость и попасть в «шестёрки» навсегда. Я сделал шаг вперёд и, не говоря ни слова, со всей силы ударил обидчика в горло кулаком. Этому приёму я научился во время схваток стенка на стенку южанских и баррикадских.  Фугас охнул, схватился за горло, стал хватать воздух ртом, присел, согнувшись. К нему тут же бросились его «друзья», но он выругался на них и побежал за угол школы.
  - Ха-ха-ха, - смеялись мои друзья, обращаясь к фугасовцам, - ну, чего не побежали слёзки вытирать?
    Те молчали, не зная, как реагировать на происшедшее.
    С того случая никто и никогда меня не трогал.

    В старших классах я подружился с Анатолием Комаровым и Василием Ягодзинским.  Вася запомнился мне очень худым мальчиком, с чёрными вьющимися волосами, вечно голодный. Их семья жила в неказистом, низеньком доме. Отец его постоянно ставил бражку, трезвым не бывал. Когда мы приходили к ним в дом, предлагал выпить и нам, подросткам. Мы смеялись и отказывались.
    У Анатолия отец был шофёром, зарабатывал хорошо, и дом построил добротный, с любовью,  для долгой жизни. Толя был крепкий, ростом с меня.
    Втроём мы проводили почти всё свободное время: иногда учили уроки у кого-нибудь дома, играли в футбол, ходили купаться на Волгу. Купались мы всегда в тех местах, где прошло моё раннее детство. Я хорошо знал берег, речное дно, сам плавал, как рыба, научил плавать и своих друзей, которые хоть и родились в городе на Волге, но плавать не умели, так как жили далековато от реки.
    
    Кроме походов на Волгу, нас привлекали загородные степи, простиравшиеся прямо за новым посёлком.
    Война поразила нас, как тяжёлая хроническая болезнь, от которой сами мы вылечиться не могли: мы не понимали причины этой болезни и того, как можно от неё избавиться. Старые привычки и занятия, которыми наделила нас война, не отпускали так просто. Так же, как и на Южном посёлке, мы искали приключений, выходя на их поиски да-леко за посёлок Верхнезареченский.
 
    Я заканчивал восьмой класс, наступила весна. Весеннее, согревающее землю и наши головы солнышко, особенно дурманящее все растущие организмы, потянуло нас за пределы Верхнезареченска в поисках запретных, но притягивающих к себе предметов, оставшихся после войны. Военные игры для нас не были окончены.
    Теперь уже троица друзей-восьмиклассников, вооружившись металлическими длинными прутами, как миноискателями, сапёрными лопатами (лопата была у каждого своя) бродила по степным просторам за Селезнёвым, вплоть до села Орловка, где был рубеж обороны, обследуя оставшиеся брустверы окопов.
    В этот весенний тёплый денёк мы, как всегда втроём, шли, протыкая прутом мягкую весеннюю почву. Как только раздавался звук металлического скрежета, начинали копать в этом месте. Отбрасывая пустые гильзы, собирали патроны, набивая им холщовые сумки и карманы, чтобы потом, вечером, в давно облюбованном овраге, а оврагами изрезана вся наша область, устроить костёр, бросая туда по очереди патроны, которые, разрываясь, приводили нас в восторг.
    Эти «салюты победы» ещё многие годы будут притягивать мальчишек Сталинграда, выросших на земле, пропитанной кровью солдат, убитых в этой проклятой войне.
    Однажды нам очень «повезло». Мы уже насобирали целую кучу патронов и готовились перекусить где-нибудь в тени. Расположившись под деревом отдохнуть на краю оврага, мы только успели развернуть свёртки с едой, как Вася Ягодзинский вскочил с криком: 
  -  Ребята, да это бомба!
    На дне оврага, над которым мы сидели, виднелась развалившаяся бетонная конструкция. Мы, воодушевлённые находкой, буквально скатились вниз. Бетонная оболочка фугасной бомбы развалилась, образуя как бы чашу, сверху торчал стальной колпак.
  - А в-в-взрыватель-то целенький, - сказал я, прутом ощупывая  головку колпака.
  - Ну, что? Хороший костерок получится, смотрите какая бетонка, как котел. Насыплем туда веток и подожжём! – предложил Комаров.
        Мы забыли про еду, стали собирать сухие ветки и забрасывать их в бетонное осно-вание бомбы. Затем побросали туда найденные патроны, подожгли и только потом присели на вершине оврага, любуясь пламенем и восторженно вскрикивая при каждом хлопке разрывающегося патрона.
  -  Вот теперь можно и поесть, - решили мы, разворачивая наши свёртки с едой.
    Мы ели, получая удовольствие и от зрелища костра и «весёлых» хлопков стреляющих патронов. Комаров то и дело сбегал вниз и подбрасывал патроны в разгоревшийся костёр.
 -  Костя, хватит, отойди, -  предостерегали мы его.
    Бросив очередную большую горсть патронов, друг едва успел взбежать наверх, как раздался взрыв. Нагрелся неразорвавшийся взрыватель и - рванул, оглушив всех нас. Мы смотрели на взлетающие вверх осколки бомбы, зажав уши ладонями. Первое время после взрыва ничего не слышали, но глухота длилась недолго. Когда она прошла, мы начали хохотать, комментируя произошедшее:
  - Дураки, ведь знали же, что взрыватель целый!
  - А мы туда ещё и патрончиков!
  - А мы туда ещё и дровишек! – смеялись мы, радуясь, что остались живы.
    Ягодзинский крепко выматерился. Покидая место «боя», мы всё же не забыли прихватить неизрасходованные патроны…
    Сейчас, вспоминая этот случай, я не знаю, у кого спросить, и вопрос задаю ей, той войне, искалечившей меня и моих друзей, и войнам всех времён, прошедших, настоящих и будущих:
  - Что же ты наделала, война, с нами, детьми? За что ты так искалечила нас? И сколько времени должно было  пройти, чтобы наши, рано почерневшие души, просветлели?
Эта была наша последняя вылазка за военными трофеями.


Продолжение тут: http://www.proza.ru/2020/02/09/394