Мужайтесь

Мужчина на другом конце связи торопливо пьяно завершал беседу:.
- Ну, зай. Прекращай. Подумаешь, не заеду сегодня. Ты же понимаешь все сама. Взрослая девочка уже. Запланируем еще. Порешаем. Договоримся. Мне же нужно запланировать. Пла-ни-ро-вать. Потом. Потом расскажу.
Женщина уже не слушала, просто держала трубку. Голова была переполнена мыслями.
Что он будет ей рассказывать? О чем он вообще говорит? О каких планах? Разве он понимает, как иногда все может заканчиваться. Мгновенно. Резко. Просто
Ты просто кладешь трубку. Успокоено - счастливая, что у твоего главного и любимого мужчины в жизни все хорошо. Ты знаешь, что он любит тебя, что у него все в порядке. Он отзвонился.
Знаете, среди любящих людей есть, возможно не обязательная, но выработанная заботой друг о друге, взаимная договоренность: сообщать новости, успокаивая и заботясь. Даже просто мельком, одной фразой.
«Дорогая, у меня все хорошо».
Ты улыбаешься сама себе глупой, но самой прекрасной улыбкой счастливой женщины, понимая, что любима, что ему не безразлично твое спокойствие. Ты чувствуешь его, он рядом с тобой, даже если совершенно далеко. Он в твоей голове. Ты чувствуешь его. И когда ты думаешь о нем, он звонит. Всегда. Это ритуал такой – "отзвониться",. поинтересоваться: «Как у тебя дела?». И ответить ерундой какой-то, шуткой, милой глупостью. И в конце, конечно: «Целую».
И ты кружишься счастливая, и любишь весь мир. И даже этот дурацкий телефон любишь, и целуешь его.
А через минуту новый звонок. Этот же самый телефон чужим металлическим голосом произносит самое жесткое, самое тупое и не подходящее для женщины слово:
Мужайтесь
Мужайтесь – это как? Это замри и вытянись в струнку. А в струнку – не получается. Тебя ломает, скорчивает и выворачивает. Не стрункой ты становишься. Душа сама внутри скомкивается тряпкой. Ты вымакивешь этой тряпкой любовь, вытираешь с лица слезы. Потому, что не разрешаются слезы. Ты - мужаешься. Сознание омертвело. Только боль дикая, и никакого понимания что произошло, и как жить дальше. Тебе говорят: «Проявите стойкость» Как? Если он был твоей стойкостью, если только рядом с ним ты умела стоять
И как понять рассудком, что с этого мгновения, с этого телефонного звонка, в твоей жизни все возможно, но без него, без которого тебе это ВСЕ просто не нужно. Ты не умеешь с этим «ВСЕ» обращаться, не разделяя с тем, кто теперь мертв.
А дальше нужно делать дело. Нужно получать гроб. Он будет цинковый. Ты даже не сможешь попрощаться. Тубе нужно будет устраивать похороны, разбираться с документами и справками, отвечать на какие-то вопросы....
И найдётся, да, я знаю, что найдётся парочка « добрых « людей, готовых поддеть или ненавязчиво колупнуть больное: «Ну, ну, ну, расскажи-ка…а знаешь ли? …а как же такое могло…он же, наверное ….что-то не чисто все это…»
Эти люди не представляют, что у кого-то может быть чисто.
А затем придется научиться жить одной в упряжке проблем, которые тут же упадут, обрушаться камнепадом. Тебе придется учиться полностью нести ответственность за свою жизнь, за детей, тебе придется искать работу, продавать квартиру, переезжать.
И сколько должно пройти времени, пока ты начнешь различать день и ночь, замечать весной почки на деревьях, осенью - яркость листьев на сером асфальте? Летом ты захочешь уехать на море, чтобы смыть с лица соль от слез, перемешанную с морской солью. А зимой поймать, как в детстве варежкой снежинку, и вдруг начать замечать людей, которых с момента боли видела только прозрачными .
Но до этого тебе нужно будет мужаться.
И как потом «размужаться»? Как мужаться перестать?
И ты попробуешь это сделать. Ты попробуешь это сделать с первым попавшимся чудаком. Безразлично с кем. Ты захочешь просто отдаться, чтобы вновь почувствовать чье-то желание. Проверить, не разучилась ли ты еще быть женщиной. Ты сделаешь это, чтобы на несколько минут забыть, что ты должна мужаться. Только для чего? Чтобы сейчас с переполненной мыслями головой, просто держать телефон, стараясь не слышать
- Ну, Зай. Прекращай. Подумаешь, не заеду сегодня. Ты же понимаешь все сама. Взрослая девочка уже. Запланируем еще. В другой раз приду. Порешаем. Договоримся. Мне же нужно запланировать. Пла-ни-ро-вать.
Женщина вытерла слезы, размазав их черной тушью по лицу, выпрямилась стрункой, и произнесла:
- Значит так. Слушай меня сюда. Ты больше никогда, понимаешь, никогда ко мне не придешь. Отбой.
Знаете, что она сделает, после этого? Она умоется, и сделает очень яркий макияж. Она наденет самую короткую юбку и отправится в гости к подруге. Она так поступит, сама не зная почему. В компании, совершенно случайно, она встретит друга юности, в которого была влюблена еще на первом курсе института. Они поймают взгляды и выйдут вместе покурить. Но курить они не будут. Они будут целоваться. Она все ему расскажет. А он все поймет. Она расскажет, как потеряла любимого, и как потеряла, мужаясь, остатки нежности. Она будет горько плакать, уткнувшись в его плечо, а он будет радоваться, что нашел ее, и теперь крепко-крепко держит, боясь, что это только сон. Он не отпустит ее больше никогда.
Он даст ей спокойствие, уверенность, защиту, и настоящую мужскую нежность. Зная, какая она очень хрупкая, он заберет себе ее боль, и сделает так, чтобы она, сохраняя память о любимом, которого потеряла, забыла самое жесткое, самое тупое и не подходящее для женщины слово: «мужайтесь».
Зачем?
Чтобы она улыбалась сама себе глупой, но самой прекрасной улыбкой счастливой женщины, понимая, что любима, Чтобы он звонил и интересовался: «Как у тебя дела?». И она отвечала ерундой какой-то, шуткой, милой глупостью. И в конце, конечно: «Целую».
А потом кружилась, счастливая, и любила весь мир. И даже этот дурацкий телефон.