Пушкин тоже здесь бывал и стихи потом слагал...

     Сейчас эти места застраиваются не только многоэтажными дачами, но и кварталами "новостроек" с домами от десяти до двадцати пяти этажей.



     Дневник 10.02.2020 День памяти убитого великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина

     В детстве об этом не задумываешься...

     Только сейчас понятно: почему эти места называют Русской Швейцарией...
Почему картинки из детства - незабываемы! И ведь это было - Подмосковье!..

Ты помнишь с детства каждое дерево в лесу, у пруда в Фуньково; каждую березу,  лисички под обломанными снизу еще не большими елками в чаще, кукушку, стук дятла и муравейники у протоптанных детскими ногами дорожек по лесу; "свои" гребные места, вдоль дорожек - бесконечные разноцветные сыроежки, а под березами, если повезет - белые или подберезовики... Выпавший из гнезда птенец; поляны с земляникой, реже и на другой стороне леса - кусты с малиной;  тонкие тропинки вдоль полей к лесу(!) и широкая , в грязь не пройдешь(!) - лесная широкая дорожка через весь лес - до поляны "трех берез", (где из одного толстенного бело-черного ствола березы - росло три! Прямо, как образ Святой Троицы!.. Чего мы в детстве, по понятным причинам, конечно не знали... А жаль...).

Помню страшные рассказы о том, как фашисты взорвали в Ершово Троицкий храм (вместе с людьми!).. И как уже в мою молодость этот храм восстанавливали и приехал его освещать сам  Патриарх Алексий 2. А в детстве, когда мы проходили (или проезжали) мимо - на месте храма в честь Святой Троицы была братская могила...

В конце лета - комбайнеры в желтом поле, которые с августа косят поля с пшеницей!.. Господи, какая же это была - красота!.. Это восторг для души. Эти васильки среди колосьев! Эти "минные поля" с горячими или уже засохшими "минами"-лепешками, яркое солнце, голубое небо и пасущиеся всюду стада коров... Вместо коровника теперь - новое поселение: Наташино. (А поля и красота теперь застраиваются богатыми заборами и двух-трехэтажными особняками...)

За Звенигородом, во время очередного марш-броска по дороге, ведущей к станции и к Захарово, на солнце было жарко, все мы - дети - хотели пить.  Перед самым поворотом к Москва-реке у домов стоял одинокий колодец. Мальчишки набрали ведро воды и мы стали пить по очереди. Но вода была "странного" плохого вкуса... Появилась девушка - гораздо старше нас и сообщила: Не пейте! Местные пацаны-хулиганы туда сбросили мертвую кошку...
- Она...- что? Плавает там?..
- Нет. Ее достали...

Странно, но все вскоре забыли, что мы напились этой "воды". И ничего ведь нам не было!.. Сейчас: страшно и смешно вспоминать. Видно, по молитвам Саввы Сторожевского ничего с нами не случилось.  Ведь мы, как минимум раз в неделю, бывали у него в монастыре... "В гостях".

Как жаль сегодняшних детей, которые никогда уже не увидят того, что видели мы! Поля! Коров! Свободу!.. - Родину... По которой можно было спокойно ходить, лазить по усадьбам и разрушенным храмам. Рвать и тут же класть цветы к обелискам погибшим в Войну 1941-1945 солдатам... Знать вокруг полей - каждую березку, каждую поляну.



10.02.2020

Любимый Звенигород. Любимые Кораллово, Ершово, (которые в мое детство не были домами отдыха, и куда мы каждое лето с рюкзаками приходили встречать рассветы, куда ходили марш-бросками или в походы) из Фуньково и Сватово, (которые теперь, как не смешно звучит,  стали - Наташино). Дютьково с музеем Танеева и "горкой", Саввино-Сорожевский монастырь, скит и родник Саввы, что тек прямо из трубы, когда чуть спустишься к нему. И который теперь с купальней. Так что мест, тех сокровенных, даже не узнать: сколь все изменили...

Это были любимые места не только маленького Петра Алексеевича (будущего царя Петра I) и его отца царя Алексея Михайловича, (который любил поохотиться рядом с монастырем), это были любимые места, скит прп. Саввы - у Сереженьки (вел. кн. Сергея Александровича) Романова и будущей его супруги - великой княгини Елизаветы федоровны, которую впереди ждало настоятельство в Марфо-Мариинской Обители Милосердия на Большой Ордынке.

Захарово - рядом с Звенигородом, и монастырь - были любимы мальчиком Сашей Пушкиным...

+

  10 февраля 1837 года ровно за 100 лет до начала страшного кровопролития,  самых массовых репрессий русского народа Сталиным,
 
  в Петербурге закончил свою земную жизнь тот, по кому приходящие русские старики ко гробу, плакали по 15 минут сидя рядом, и произносили: "Ушла слава России...".

 Это как же надо было любить Родину, чтобы плакать о закатившейся славе России с уходом великого поэта. Двадцать тысяч пришло поклониться, некоторые - чтобы впервые увидеть, - Александра Сергеевича Пушкина.

  За  дни прощания были раскуплены все 4000 экземпляров "Евгения Онегина", что были выпущены ранее в Петербурге.

 Утрата Руси была невосполнимой.

Это то, что мы понимаем и сейчас.

Что в четырнадцать лет(!) молодой юноша, после проведенных летом игр и детских лет в Захарове, рядом с Звенигородом и Саввино-Сторожевским монастырем, напишет своего "Монаха". Которого не напишет ни один современный поэт ни в тридцать, ни в шестьдесят...

В четырнадцать Саша знал и что такое Псалтирь(!), и что действительно главная молитва монаха (и любого человека): "Господи, помилуй!".


Отрывок из "Монаха" Александра Пушкина (1813):


Невдалеке от тех прекрасных мест,
Где дерзостный восстал Иван-великой,
На голове златой носящий крест,
В глуши лесов, в пустыне мрачной, дикой,
Был монастырь; в глухих его стенах
Под старость лет один седой Монах
Святым житьем, молитвами спасался
И дней к концу спокойно приближался.
Наш труженик не слишком был богат,
За пышность он не мог попасться в ад.
Имел кота, имел псалтирь и четки,
Клобук, стихарь да штоф зеленой водки.
Взошедши в дом, где мирно жил Монах,
Не золота увидели б вы горы,
Не мрамор там прельстил бы ваши взоры,
Там не висел Рафаель на стенах.
Увидели б вы стул об трех ногах,
Да в уголку скамейка в пол-аршина,
На коей спал и завтракал Монах.
Там пуховик над лавкой не вздувался.
Хотя монах, он в пухе не валялся
Меж двух простынь на мягких тюфяках.
Весь круглый год святой отец постился,
Весь божий день он в келье провождал,
«Помилуй мя» в полголоса читал,
Он мало ел и всякий час молился.