мой Старый и Добрый Друг... ашинские пасторали...

вещи – люди,
которые тебе родня – с ними всю жизнь;
на баян сохранился паспорт: «Кунгурская музыкальная фабрика, 1966 год;»
да ещё приложение – ноты и стихи к песне «Мой Кунгур – какое внимательное отношение к человеку;
в этот же год мне его купили, осенью,
стоил он тогда дорого – что-то около средней месячной зарплаты;
Вера Григорьевна Сомикова, мой преподаватель по специальности,
когда выбирала, сказала, что баян неплохой, басы жестковатые,
но хорошо для левой руки – пальцы крепче будут;
тогда славились тульские баяны, но они были раза в полтора дороже,
да и ехать за ним надо было в Уфу;
рад ли я был?
как сказать, меня особо никто не спрашивал,
мама настояла, папа привёл на прослушивание,
музыкалка у нас уже  года два как начала свою образовательную работу,
меня послушали, что-то я спел – записали;
учёба мне давалась трудно,  но музыкалку я закончил очень хорошо,
но только за счёт усидчивости и задора: сделаю, выучу, добьюсь;
а сколько было талантливых ребят, которым всё давалось играючи:
и на слух подобрать мелодию, чего я категорически не мог,
и пальчики бегают, и такие сложные вещи играют – куда мне;
времени на музыкальное образование уходило много:
воскресенье, ребята за клюшки и коньки и на реку,
а я ноты в зубы и в руки и с Чёрной речки в город – у нас,
музыкальных послушников, или хор, или оркестр;
единственное утешение, девчонки в музыкальной школе очень симпатичные
и очень музыкально- возвышенные,
но на ответные чувства мне не везло,
и любовался я музыкально-возвышенными душами только издали;
что есть жизнь?
прощание со всеми и всяческими иллюзиями,
но пусть что-то остаётся;
вот и у меня осталось – любование-воздыхание, восхищение небесными феями и чувство, что живут они не в нашем не в меру суетливом мире,
а, как там у Германа Гессе, в какой-нибудь Касталии;
после окончания музыкалки, баян в руки я почти не брал,
в армии немного наигрывал, в первую очередь:
-дембель давай! – «Прощание славаянки»,
а уж когда поступил в институт, да поселился в общаге,
тут и началась баянная жизнь,
да ещё на второй год учения, к нам подселили Шуру Ланге,
баяниста умелого, а мне не хотелось отставать…
сколько времени прошло?
сколько? – бесчисленна моя благодарность родителям за то,
что когда-то меня записали в музыкалку, особенно маме,
в большей степени это была её инициатива;
я горжусь, что могу слушать и понимать классику, мне доступен язык оперы и балета, хотя многие оперы мне кажутся насквозь бутафорскими,
но Мусоргский – это мощь, это такой собор…
концерты, сонатная форма, полифония;
некоторые фуги настолько «учёные», настолько в них довлеет интеллектуальное начало, что, слушая, я теряю тему в голосах и перестаю что-то воспринимать и понимать, а хотелось бы…
атональность, додекафония, серийная техника – тёмный лес…
а баян?
по вечерам в общежитии самообразовывалась танцплощадка,
и мы с Шурой «продвигали» народное искусство в массы;
но более значимы были весенние вечера, особенно в мае:
окошко настежь, и мелодии с грустинкой – в вечерний город…
и вот  баян в Аше, да на видном месте,
да почти всегда деле, вот года два, как в руки не брал,
но понял, что был не прав, исправляю оплошность…
беру баян  и мы вместе -
мама, папа, и все добрые душевные,  подпеваем…
до чего сейчас трогательны стали для меня русские народные песни,
такие очень жизненные, живые, напевные, широкие и просторные,
сколько в них вольной волюшки и сильного  чувства…
и песни на стихи Есенина, особенно «Над окошком месяц»…
и баян – Старый Добрый Друг – вот ведь Чудо какое,
как бы не сглазить, - поёт, кнопочки не западают, меха в целости,
и голоса – мелодичные,
а ему лет уже…
а что не скажешь словами,
что вообще никак высказать невозможно,
музыка выразит…
загадывать ничего нельзя,
а мечтать - мечтаю, и мечта моя – давнишняя:
в Точильном, в июльскую или, лучше, в августовскую ночь,
когда Млечный Путь, ночные фиалки, яблоневый аромат,
сыграть – сыграть Ночному Саду и Млечному Пути,
сыграть задумчивое, добавив грусти –
мы - есть,
а мир -  прекрасен…

*фото автора