Старуха

Замараевка - небольшая сибирская деревушка - спит. Тихо. Иногда тишину прерывает беспорядочный лай собак. Идет снег. В центре деревни на телеграфном столбе одиноко мерцает лампа. Двое в деревне не спят. Это сторож Аким Беззубов и старуха Татьяна Николаевна Дегтярева. Ей уже за семьдесят. Свой век старуха доживала одна, хотя были и у нее дети.

 Дочь после замужества, довольно неудачного, затерялась где-то в Алтайском крае. Старший сын, вор по призванию, добывал древесину на Северном Урале. Вести от них  доходили редко. Чаще других писал Михаил – младший и последний сын Татьяны Николаевны. Характером он был в мать: замкнутый и упрямый, и старуха благоволила к нему. Да и то сказать – он был единственный из семьи, кто по ее мнению чего-то стоил. Он и в школе неплохо учился, да и потом как-то нашел себя. Окончил техникум и работал теперь в большом и далеком городе. Мужа у Татьяны Николаевны никогда не было.

После того, как Михаил уехал в город, жизнь у старухи пошла на закат. Первые годы она еще крепилась и продолжала работать сторожем. Летом ковырялась в огороде; зимой вязала, ткала простые деревенские дорожки. И все бы ничего, но старость все чаще давала о себе знать: ломило поясницу, руки теряли силу, да и ноги отяжелели. После этого жить стало совсем плохо. Чаще приходилось просить соседей о разных услугах по хозяйству. Помогал, правда, и Михаил, но велика ли помощь наездами?

Тяжело доживала свой век Татьяна Николаевна. Пропадал интерес к жизни. К другим старухам Дегтярева ходить не любила. Реже стала включать телевизор. События в мире перестали волновать ее. Даже к деревенским сплетням уже не прислушивалась. Хозяйство тоже забросила – так, ни к чему все это. Замыкалась на себя Татьяна Николаевна. Часто садилась у окна и долго, долго сидела так, устремив подслеповатые глаза на улицу. Вначале она еще замечала людей, собак и другое, но постепенно глаза ее растворялись в пустом пространстве. И никто в это время не мог сказать: о чем она думала. Да и думала ли?

Так сидела старуха и в эту ночь. Лицо ее прилипло к заиндевевшему стеклу и сухие, неподвижные глаза ее были устремлены наружу. Они смотрели с ожиданием и надеждой на белую скрипучую зимнюю дорогу. Вдруг послышались шаги, а за ними – фигура человека с большим дорожным чемоданом в руке. Глаза старухи ожили, как-то неожиданно потеплели. По лицу поползла радостная и по-детски счастливая улыбка. Она спрыгнула со стула и легко выскочила во двор. Он! Такой родной и долгожданный ее сын. Она подкатилась к нему, поднялась на цыпочках и поцеловала. «Ну что ты, что ты мать, всего обслюнявила». Дома старуха помимо теплого борща и соленых огурцов выставила на стол чекушку водки. Михаил крякнул удовлетворенно и принялся за еду. Мать сидела тут же и тихо, отворяя рот в беззубой улыбке, ни о чем не спрашивая, преданно, по-собачьи глядела на сына.

На следующий день Михаил принялся за хозяйство. Первые три дня колол дрова, таскал их под навес. Затем принялся за ветхий забор. Откапывал в снегу уже наполовину сгнившие доски. Распиливал их, а затем заколачивал ими пустые пролеты. После этого принялся за крыльцо. И чем больше он хлопотал, тем ясней ему становилось, что работу эту по дому и за год не переделаешь. В конце концов, он плюнул на все и выходил из дома только по нужде. Старуха тоже на все глядела обреченно.

Первые дни Михаил как будто вернул ее к жизни. Она подолгу вертелась у плиты, стараясь угодить сыну. Как и в далеком прошлом пекла блины, лепила вареники с картошкой. По вечерам принималась за пряжу, пела что-то по-тихоньку. Но отпуск у Михаила приходил к концу. Снова приближалось долгое одиночество. Старуха перестала суетиться, забросила пряжу. В глазах ее пропал огонек. В избе становилось невыносимо от ожидания разлуки. Кроме того, старухе казалось, что видит сына она в последний раз. И когда он спал, тихо садилась рядом и глядела, глядела на его лицо.

Однажды за обедом Михаил, глядя в пол, неожиданно спросил: «Ты как мать, скоро помрешь?» Старуха не отвечала. По щекам ее покатились слезы. Вот и расставание. Они вышли во двор. Старуха всхлипывала. Вытерев слезы, она наклонила голову сына и крепко поцеловала его в губы. Тот повернулся и, не оглядываясь, боясь разрыдаться, быстро пошел прочь. Старуха перекрестила дрожащей рукой его спину и заковыляла в избу.

Февраль. Старуха сдала. Ей казалось уже недолго. Она чувствовала приближение смерти. Последние дни она почти не вставала. Несмотря на теплые шерстяные носки, ноги у нее сильно мерзли. Потом стало еще хуже. Старуха приготовилась. Она с трудом достала из сундука чистое белье и деньги на похороны, положила рядом на стол. Затем легла, укрылась всеми одеялами, которые у нее были, и стала ждать. И она пришла. Поначалу она долго стояла в дверях, как будто стесняясь за свой приход, но потом осмелела и медленно стала приближаться. Усевшись в ногах, задышала холодом и спокойствием.

На улице метель. Где-то неподалеку скрипит старая береза. Калитка у ворот слетела с вертушки и время от времени сильно хлопает. Старуха это отчетливо слышит. Она еще слышит, как барабанят по стеклу ветки черемухи и как воет ветер: «Скоро, скоро!» Лицо старухи спокойно. Но вот вдруг стало совсем тихо. Лицо ее дрогнуло, и по щекам покатились две крупные слезинки.
К утру старуха скончалась.