Глава 28. Продолжение рассказа Прикосновение души

Олег сидел напротив Кристины в комнате для свиданий и смотрел, как она жадно ест приготовленную им на скорую руку яичницу. Он подкладывал ей на тарелку нарезанные куски ветчины и хлеба, а она с благодарностью сметала всё до крошки.

За то время, что они не виделись, девушка сильно похудела. Её огромные глаза лихорадочно блестели на осунувшемся лице. Казалось, что если бы не выпирающий слегка живот, то её вообще не было бы заметно из-за спинки стула.

Он ругал себя последними словами, что так долго тянул с этим решением. Все эти долгие месяцы вдали от неё, он изводил себя тяжёлыми думами. Да, он понимал, что любит её, но надеялся, что это пройдёт. Ведь пойти на такой решительный шаг и связать себя узами брака с уголовницей, от которой неизвестно чего ждать - это дело не простое.

Жить просто с взбалмошной Кристиной, которая любит деньги, шампанское и вечеринки и думать, где бы добыть на всё это денег - уже не фунт изюма. А что говорить о той, кто с лёгкостью пошёл на убийство?

Олег вовсе не был трусом, нет. Он просто привык взвешивать все за и против и осознанно подходить к тому или иному решению, чтобы потом не пришлось искать виноватых и знать, что это было именно его решение и его никто не принудил и не заставил.

Но сейчас, сидя напротив любимой девушки, он жалел, что так долго думал. И пусть она будет хоть самой опасной преступницей целого тысячелетия, он всё равно будет любить её и желать до дрожи в коленках.

До того, как прийти к Кристине, словно оттягивая их неизбежную встречу, Олег принял решение остаться жить и работать в этом посёлке. Его уже с радостью взяли на работу в местную больницу, дав ему целых две ставки заведующего лабораторией и лаборанта, потому что до этого все анализы увозили в областную больницу, а результаты приходили спустя несколько дней и это был очень долгий процесс.

Молодому перспективному учёному сразу же выделили служебную квартиру от поселковой администрации. Теперь, когда у него было всё подготовлено для того, чтобы было куда привезти детей, а в будущем и саму Кристину, он с лёгким сердцем отправился в колонию, прямиком к начальнику лагеря.

Им дали целых три дня на то, чтобы их расписали на выездной регистрации. Из местного ЗАГСа прислали молоденькую регистраторшу, которая понимая всю важность момента, торжественно произнесла речь перед этой странной парой, которые, в общем-то, выглядели, как и все остальные.

Если конечно не считать того, что невеста была заключённой, хоть и была в белом платье, взятом напрокат, и у неё выпирал небольшой животик сквозь белый гипюр, как у большинства невест, вынужденных выходить замуж по залёту.

Нарядный жених имел самую заурядную внешность, но он с такой любовью и трепетом смотрел на свою будущую жену, что ей позавидовали бы многие. Невеста в свою очередь тоже не сводила глаз с жениха и смотрела на него с такой же теплотой и любовью, что казалось она видит перед собой Аполлона, самого прекрасного мужчину на всём белом свете.

После регистрации у влюблённых была самая настоящая брачная ночь, несмотря на то, что она вовсе не была первой в их жизни. Но за время разлуки они любили друг друга так, что, если бы невеста не была уже глубоко беременной двойней, то непременно понесла бы после этой ночи любви. Эти двое были по настоящему счастливы и пусть весь мир подождёт.

Там, за стенами этой небольшой комнатёнки, которая видела немало разбитых судеб, любовных признаний и долгих ночей выстраданной страсти, была натянута колючая проволока и выстроены по всему периметру вышки с несущими в них службу вооружёнными до зубов охранниками, которые сторожили осужденных за различные преступления разновозрастных женщин.

Но всё это осталось там, за пределами этого островка любви и счастья. Кристина непременно вернётся туда и будет по-прежнему нести наказание за свои преступления. Она будет ежедневно шить спецодежду в пошивочном цехе и вместе со всеми хлебать свою баланду.

Но теперь она будет с надеждой смотреть в своё будущее, зная, что там, на свободе её любят и ждут. Её товарки с удивлением узнали, что оказывается их Несмеяна и немтырь может разговаривать и улыбаться.

Кристина стала чаще следить за собой и шить себе украдкой из лоскутков
и ниток различные фенечки, которыми украшала себя, особенно стараясь перед редкими свиданиями с Олегом. Им разрешали видеться не чаще одного раза в месяц.

Все оставшиеся полгода до родов, Олег раз в месяц, как штык приезжал на свидание с женой, стараясь привезти ей всё самое вкусное из того скудного выбора, что был в местном магазинчике.

Роды случились именно в одно из таких свиданий, ночью. Хотя роженица должна была проходить до срока ещё, как минимум, неделю, а то и две. Но дети сами выбирают когда им родиться. Казалось, что они специально выбрали для себя акушера в лице родного отца.

Дежурного врача в колонии не было и пока послали за врачом в областную больницу, пока суть да дело, Олег самостоятельно принял роды у жены. У них родились мальчик и девочка, два крепыша, которые одновременно сурово сдвинули брови и сжали губы, словно понимая всю важность момента.

Роженица родила молча, не издав ни единого крика, лишь изредка издавая стон от затяжных схваток. Олег одного за другим положил деток Кристине на грудь и не такая уж молодая мать заливалась слезами от счастья, чувствуя себя самой счастливой женщиной на всём белом свете.

Прибывший на машине Скорой помощи пожилой врач похвалил Олега за профессиональные действия. Мать и двоих детей в сопровождении мужа, отца и по совместительству акушера, повезли под конвоем в областную больницу.

Через неделю их выписали и привезли обратно. Дети остались тут же, в Доме ребёнка. Кристина ежедневно ходила к ним и кормила обоих грудью. Она стала образцовой матерью. Детей назвали Иваном и Марией. Их так и называли Иван да Марья, когда они одновременно начинали пищать, требуя к себе внимания.

- Снова затянули свою песню в унисон наши Иван да Марья, одновременно начинают свой ансамбль, как будто у них один дирижёр, надо же, - удивлялись воспитатели и нянечки.

Кристину вскорости перевели из пошивочного цеха в санитарки в Дом ребёнка. Она теперь безропотно мыла полы, ловко отжимая тряпку и орудуя шваброй так, словно всю жизнь только об этом и мечтала.

А ещё она мечтала, что скоро сможет подать документы на УДО и возможно её вместе с детьми за примерное поведение отпустят к мужу. На УДО ей можно было подать после трёх лет отсидки и она считала дни, надеясь, что ей не придётся расставаться с детьми, после того, как им исполнится три года.

Но это всё им всем только ещё предстоит. А пока детям всего лишь пошёл второй месяц и они причмокивают от удовольствия, попеременно требуя у матери грудь. Каждый из них терпеливо ожидал своей очереди, словно понимая, что их двое.

Если бы кто-нибудь сказал Кристине ещё год назад, что её ждёт такая жизнь, то она бы ни за что не поверила, потому что всегда считала, что кормить грудью могут только клушки, которым нет дела до своей внешности. Но теперь она была совсем другой Кристиной, матерью и женой, и ей дела не было до того, что её красивая грудь может обвиснуть.

Материнство меняет женщину, а тем более выстраданное материнство, которое приходит тогда, когда его уже не ждут и особенно остро это чувствуется в таком самом неподходящем для этого месте, как женская колония строгого режима.