Из записок двоечника... Моя школа

Из записок двоечника…   Моя   школа


  На слиянии Союзного переулка, улиц Свободы и Коминтерна, открылся новый, сверкающий плиткой и красотой, мебельный центр  «Союзный».   По  современному эскалатору я  поднялся в мебельный зал и, пройдя между пахнущих лаком  диванов и кресел, подошёл к окну. За окном я увидел пёструю стоянку автомашин, забор и какие-то гаражи…, а прежде, более полвека назад, там цвёл фруктовый сад, зеленел пришкольный участок, «жила» спортивная площадка. Я прошёл по коридору  в крайнюю секцию и  присев на какое-то кресло  вдруг припомнил, что именно на этом месте стояла моя школьная парта, именно в этой мебельной секции когда-то был учебный класс, мой первый класс «А»,  а всё это  здание – это моя старая школа, перестроенная, обновлённая, получившая новое назначение…
…  Сухая осень 1956 года  кружила жёлтыми листьями, рвала паутинки  в опустевших полях и зазывала в школу…         
     Дождавшись первого сентября,  я с утра, тщательно умывшись (всё-таки событие – школа!), надев синюю  школьную форму под ремень и захватив дерматиновый, шоколадного цвета портфель, вышел во двор. Там  сразу присоединился к вчерашним дворовым «беспризорникам», таким же базликим от школьной формы и мы, сбившись в кучу, направились на cвой первый урок, волоча по булыжнику Балтийского переулка новенькие портфели с блестящими уголками.  Потом вышли на улицу, и, свернув налево, побрели по газону к школе, вороша  по дороге кучи сухих листьев, шуршащих, как кукурузные хлопья…
     После первой в жизни переклички нас построили в шеренгу на школьном дворе напротив выпускников- десятиклассников, которые, после торжественной речи директора, вручили нам по букету цветов, сразу завели в школу и разбили по классам с разными буквами – А, Б и В.
      Войдя в класс, я сел за вторую парту у окна рядом с девочкой и открыл пахнущий КОГИзом новенький букварь. В конце учебника заметил грубо вырванный лист, но уже знал, что там должен был быть цветной портрет Иосифа Виссарионовича Сталина. В тот год во всех новых букварях школы был вырван этот лист…
     Позднее, учась в старших классах, я узнал, что 25 февраля 1956 года  на Пленуме ЦК развенчали фигуру генералиссимуса Сталина, что вызвало волнения в Грузии…
     Прозвенел колокольчик  первого звонка  и всё началось… 
 …Старенькая учительница Мария Антониновна  Миловская усердно показывала нам разные буквы, а мы, слушая её, косились в школьное окно, завидев в небе бумажного змея, запущенного с пожарной каланчи. Школа сразу же дала мне  много новых товарищей, ребят с улиц Свободы, Старой канавы, Союзного переулка, Сормовского затона, куда я часто ходил после школьных занятий…
      Приходил я в школу рано: в младших классах, чтобы успеть в школьный буфет, хотя дома завтракал, а  в старших – чтобы успеть списать письменные домашние задания, которые сам выполнял не всегда аккуратно и в срок… 
       Заходя утром в класс, я нередко встречал немолодую техничку Зину( она жила при школе), которая, готовя класс к  занятиям, добавляла в чернильницы  парт  жидкость из фиолетовой бутылки. И хотя она сильно косила и подносила всё это близко к глазам, чернил, однако, никогда не проливала…
   …Деревянная ручка со стальным пером и фарфоровая чернильница-непроливашка были куплены к школе заранее и до поры казались недосягаемыми и загадочными.  Однако в начальном классе  меня быстро научили  писать чернилами, сносно и без помарок. Хотя стальные пёрышки к ручке имели разные названия («пионер», «костёр», «скелетик», «№11», «ласточка», «лягушка» и т.д.) – все писали одинаково хорошо и чисто. К ручке полагалась перочистка, большей частью самодельная, из  круглых тряпочек на двух пуговичках, а в каждую новую тетрадь была вложена промокашка…
      Школьные перемены, ограниченные по времени двумя звонками, мне запоминались больше, чем уроки и учили  особенно хорошо.  За 10-15 минут перерыва можно было успеть атаковать школьный буфет и вот уже довольным выбраться назад, держа высоко на руках три пончика и конфетку-подушечку, выданные хитрой буфетчицей Женей за десять копеек.  Потом встать где - нибудь у школьного окна во двор, и тихо поедая хрустящие пончики рассматривать  заводскую лесопилку, опустевшие полосы  огородов, Сормовский затон и синие заволжские дали. Покончив с пончиками можно подойти к группе этикеточников и успеть выменять какую-нибудь редкую этикетку, найденную где-нибудь на чердаке, совсем невзрачную, но почему-то очень нужную мне…
   Неожиданный звонок прерывал удачный  «ченч», и, спрятав в футляр от очков наменянное, я бежал на свой этаж  мимо игроков в  «пёрышки». Те в азарте игры не слышали звонка и играли собранно и серьёзно как ни в чём не бывало…
      На большой перемене можно было покинуть стены школы и сломя голову сбегать в хлебный магазин – «швейник», что был через дорогу наискосок от школы, где всегда был мягкий хлеб, а гроздья баранок, сушек и бубликов, развешанных  по витринам, излучали незабываемый запах ванили и мака. Помню, что в любую погоду у порога в магазин неизменно стояла одна и та же нищенка, у которой продавщица часто занимала мелочь для размена… Засунув за пазуху баранки мы стрелой летели в класс и наши пионерские галстуки алыми кострами трепетали на ветру…
     …Торопясь из школы мы заранее включали свои репродукторы и с нетерпением ждали, когда диктор, наконец, объявит – «Начинаем передачи для школьников…» Радиоспектакли ставили разные, ну как   тут не вспомнить «сладкие» голоса Марии Бабановой, Валентины Сперантовой, Николая Литвинова… А вот «Красный вагон» повторяли не единожды, и всегда мы слушали эту постановку с замиранием и интересом…
    …Тащили в школу всё: гильзы от  оружия, старинные  деньги, игральные карты, папиросы, спички, зажигалки, ножи всех видов, награды, марки, этикетки, рогатки, самодельные пистолеты, ёлочные игрушки, фотографии, карманные фонари, открытки...  Приносили, чтобы похвастаться, при случае -поменяться, реже - продать. В старших классах стали приносить самодельные  карманные приёмники. Перерисовывали радиосхемы, обменивались деталями, проводами и катушками,  динамиками, наушниками от телефонных трубок и другим радиохламом…
     В старших классах почему-то я часто дружил с троечниками  и двоечниками, не замечая того,  что давно принадлежал и к тем и к другим.  Даже закоренелые второгодники влияли на меня положительно и я, ощутив дружеское плечо второгодника Юрки  из Заводского парка, чувствовал себя уверенней, взрослее и даже подражал ему в письменном почерке…
   … Выписывали «Пионерскую правду»,  увлечённо читали популярные технические книги  Я.Перельмана, фантастику А.Беляева и Ж.Верна, детективы К. Дойла, приключения Стивенсона. Регулярно, всем классом, дружно собирали металлолом и макулатуру, а также приносили в школу и сдавали использованные бритвенные лезвия и склянки от духов и одеколона…
       Все, кто хотел, могли заниматься при школе в различных кружках и спортивных секциях, это было доступно и в большинстве случаев бесплатно…
      ... Школьные новогодние праздники всегда запоминались  стандартной речью Деда Мороза с ватной бородой на резинке: «А сейчас дружно скажем, ёлочка, зажгись!» Все вразнобой повторяли заклинание, и ёлка зажигалась незаметно включённая кем-то из нарядных учителей.
  …Ёлочные игрушки вздрагивали в такт нашим танцам и играм, встречая с нами Новый 1959 год: в утробе пёстрых хлопушек, покачивающихся на ниточках,  угадывались пустые спичечные коробкИ, а зеркальном сиянии лёгких шаров отражалось «светлое будущее»…   
     Из всех школьных уроков мне нравилось только рисование, позднее – техническое  черчение, ещё позднее (в техникуме и институте)  начерталка и спецпредметы,  остальные занятия мне были  не особенно интересны, хотя в начальных классах  я учился с удовольствием. Школьный математик Виктор Ильич Воробьёв, проверяя мои познания в предмете, постоянно ставил в моём дневнике  двойки величиной в три клетки. Моим родителям такие отметки не нравились и я, купив  в КОГИзе новый дневник, во избежание неприятностей, просто заменял нужные листы…  Умнейший математик, громоздя  очередную плохую отметку, всегда резонно удивлялся, когда не находил двойку, поставленную в моём дневнике накануне…
       …Почему-то запомнился день 18 октября 1964 года. Накануне сняли Н.С.Хрущёва, а утром, когда  мы пришли на школьную практику в цех МС-1 завода  «Красное Сормово»  кто-то из рабочих  спросил нас, практикантов - ну как вам, ребята, при новой власти? Но мы ничего не поняли…
      К этому времени я уже был  неуспевающим по двум – трём дисциплинам, часто что-то досдавал и  пересдавал. Однако, так же, как и мои сверстники во  дворе, мастерил курковые самопалы вместо поджигных,  собирал карманные радиоприёмники, вставлял клинья в свои узкие брюки (мода середины шестидесятых), листал Асадова,  бренчал на гитаре, «крутил» свой ламповый «Днепр»,  влюбился в бардов и БитлОв…
     … «Вам подсказать что-нибудь»? -  услышал я вдруг негромкий голос девушки-менеджера.  Смутившись, я  поднялся с нагретого кресла и, неловко улыбнувшись в ответ, уныло пошёл прочь…






                1984                2020                ЕБ   Сормово