Драгоценные крошки

                Спросонья, я почувствовала запах свежеиспеченного хлеба.  Открыла глаза, и взгляд уперся в беленый потолок. Он был так близко, что можно было дотянуться до него рукой. Cкосила  глаза влево  -  вправо,  ни сестры,  ни бабушки рядом не было. Резко повернувшись,  посмотрела вниз. В горнице  никого.  Прислушалась.  Из сарая,  примыкавшего к хате, было слышно   довольное чавканье свиньи и кудахтанье кур. Из палисадника доносился размеренный скрип качели и заунывное  мычание  сестры  Танюхи.  Через маленькое оконце,  завешенное  цветастой занавеской,   пробивались рассеянные солнечные лучи,  падающие на длинный деревянный стол. На нем красовались пышные, круглые  буханки, накрытые льняным полотенцем.   В  животе радостно заурчало. Спрыгнув с печки на лавку, а потом на холодный земельный пол,  натянув на себя ситцевое платьице,  я выбежала  в сенцы и распахнула дверь. По глазам ударил яркий солнечный свет.
 - Людка, проснулась? – услышала веселый голос бабы Феклуши.
 - Иды умойся, да утрешнего молочка попей.
                Нехотя ополоснув лицо ледяной  водой, из колодезного ведра, быстро нырнула под навес. Баба  Феклуша, придерживая марлю,  налила прямо из ведра в железную кружку молоко. Отрезала огромную горбушку от новой буханки. Доставая ложкой из глиняного кувшина  мягкое  сливочное масло,  намазала  толстым слоем на хлеб, протянула мне. Аккуратно сгребла со стола все крошки,  закинула их себе в рот.
 - Ну, завтракай, та смотри крошки не разбрасывай. Знаешь,  как  хлебушек тяжело достается?  – сказала она, ласково погладив меня по голове.

                Семь лет спустя.
  - Людка вставай – услышала я шепот бабы Феклуши, уже шесть часов  на работу пора.
                Сонная, осторожно, чтобы не разбудить сестру Танюху,  я слезла с печи,  натянула на себя трикотажный  костюм, сверху ситцевое платье, повязала на голову белую косынку.
  - Тише, малого не разбуди, прошептала бабушка,  сунув мне в руки узелок с бутылкой молока и краюхой хлеба.
  Оглянувшись на люльку, где спал, раскинув ручонки маленький  Толик, мы тихонечко вышли во двор.
                Она  провела меня до калитки, держа за руль старенький велосипед. Вскочив на него, я помахала рукой,  все сильнее  и сильнее  нажимая на педали.

                Деревня уже проснулась. Хозяйки,  подоив коров, выгоняли  их  за ворота,  провожали  тянувшееся по улице стадо. Управлялись по хозяйству, громыхая ведрами,  зазывали домашнюю птицу к кормушкам. В сараях хрюкали поросята, визжали голодные свиньи. Лаяли, виляя хвостами  собаки,  откуда-то  издалека доносился  крик зазевавшегося петуха. Было прохладно, но солнышко уже пробивалось сквозь редкие облака, лаская теплом лицо и руки.

                С центральной улицы дорога сворачивала в поле, где  колосилась высокая рожь.  Справа среди развесистых деревьев затаилось маленькое кладбище, обнесенное железной оградкой  с аккуратно прибранными могилками. Дорога тянулась дальше в поле и упиралась в ток.

                На площадке перед  конторкой,  покрашенной  в   красный  цвет,  было много народу. Учетчица Даша,  щуплая девушка,  выкрикивая фамилии,  раздавала наряды на работу.  Я подъехала к кучке подростков  стоявших  под березами. Это была бригада по разгрузке зерна.  Платили нам по 4 копейки за тонну.  По очереди  мы выезжали  на поле к комбайну, чтобы  распределять насыпанное зерно в кузове машины. Оставшиеся  ребята, помогали  взрослым  забрасывать  пшеницу на сеялки. Другие вениками и лопатами подгребали зерно, формируя ровные гурты, тянущиеся до самого края площадки.  Каждую минуту подъезжали груженые машины.  Забираясь в кузов и  орудуя деревянными лопатами и жестяными савками, мы сгружали пшеницу   перед сеялками.
                В полдень свободные от разгрузки шли обедать. Тут же недалеко в тени деревьев располагался  пищеблок. Высокая печь, сложенная из самана  с широкой чугунной плитой и закопченной трубой, которую топили  сухими кизяками. Длинный  деревянный  стол с лавками. Стряпухи  подносили каждому миску наваристого борща  с большим куском  курицы. Хлеб и молоко мы приносили с собой.
                Пообедав, дожидаясь с поля  машины, мы заваливались где-нибудь в тени деревьев в  высокую,  пахнувшую пылью траву и засыпали, измученные жарой и усталостью. 
                Поздно вечером, забравшись на верх  гурта,  мы зарывались в зерно по шею, прячась от надоедливых комаров и ночной прохлады. Лежа  смотрели  в темное небо, разглядывая  рассыпанные сияющие звезды.
                Далеко за полночь, с трудом крутя педали бабушкиного велосипеда,  я возвращалась домой.  Наскоро  помывшись в приготовленном на веранде  жестяном тазу с остывшей водой, потихоньку, не зажигая света,  влезала  на печь, ложилась  рядом с сестрой и мгновенно засыпала.
               
                В конце лета я привезла домой первую в своей жизни зарплату. Целых тридцать два рубля пятнадцать копеек.