Вирус

Маленький Дима рос болезненным мальчиком с непростым характером, но как бы там ни было, а вырос  он в красивого стройного юношу. Экзамены за девятый класс он сдал успешно и  поступил в  лицей, но сразу же не выдержал интриг воспитателя группы: она умело настраивала детей против кого-нибудь из группы и выдавливала из лицея, возможно, добиваясь  другой цели. Однажды ее гнев обернулся, таким образом, и против Димы и он, найдя для себя уважительную причину, с удовольствием  перестал приходить на занятия. Мама с трудом утрясла конфликт, папа внес  «спонсорскую помощь», но до конца второго курса  Дима так и не дотянул, не допущенный до сдачи выпускных школьных экзаменов. Папа забрал документы сам, убежденный директором лицея в том, что сыну будет легче закончить сначала вечернюю школу, а затем получить специальность.
Папа в свое время самостоятельно поступил в институт без всякой помощи со стороны, и сам закончил, хотя вырос без отца, и теперь плохо представлял себе, как его такой непутевый сын сможет выжить в развивающемся капитализме. Ни постоять за себя, ни напрячься в достижении цели, ни бурно чем-то интересоваться – ни-че-го. Только разве что группа  Битлз всем своим составом были для его сына вроде кумиров. Он собирал любые сведения об этих певцах, знал все их песни, несколько раз читал и перечитывал книжку «Джон Леннон», написанную его японкой, Йоко, даже научился бренчать на гитаре – но кому это все было нужно? Светящийся экран компьютера, виртуальный мир игр и Интернета – то, с чем Дима вырос,  и что было ему знакомо с пеленок, –  вот что становилось его основным полем жизни. Только здесь он был уже докой, не смотря на то, что эта деятельность была ему противопоказана врачами.
В вечернюю школу он ходил с большой неохотой, хотя она была  совсем близко от дома. Но три раза в неделю посещать в назначенные дни вечерние, скучные лекции ему было невмоготу, особенно, когда в чате был интересный разговор или за окном шел дождь.
Но в этой, вечерней  школе была совершенно другая по характеру классная руководительница, и как только Дима прогуливал, она тотчас звонила или приезжала вечерком на такси домой и сообщала родителям о прогуле.  Мама тотчас оплачивала «бензин» или «телефон» и в два голоса они с учительницей уговаривали Диму проявить сознательность и довести дело об образовании до логического конца.
Так, стращая и уговаривая, надеясь и не рассчитывая, Димины родители
закончили с сыном одиннадцатый класс вечерней школы. Конечно, если бы не по-советски  добросовестное отношение классной руководительницы к своему воспитаннику, результат был бы непредсказуемым. Скрытный, уже самостоятельный, он умело уходил из-под родительской опеки, прикрываясь  где полуправдой, где просто отмачиванием.
Отчаявшись найти приличную работу по специальности  в эпоху перестройки экономики с плановой на стихийную, Димин  папа уже несколько лет находился во «взвешенном» состоянии. Поэтому, когда год назад его взяли в местную частную газету агентом по рекламе, он долго не раздумывал. Все ж твердая, хоть и небольшая зарплата, и страховка, и – нельзя забывать – пенсия впереди.
Приходилось считаться  с тем, что там, в редакции, молодые красивые корреспондентки, и с ужасом пересматривать свой  печальный гардероб, и с тем, что он был занят с утра до вечера, а следовательно, дома он ничем не помогал, и с тем, что он практически не видел своего единственного вырастающего  сына. Выход нашелся постепенно. Развивающаяся газета, приобретая все большую популярность, требовала новых страниц, а с объемом работы старые сотрудники уже справлялись с большим напряжением.
Вася, верстальщик-самоучка, за монитором ежедневно проводил по восемь- десять часов кряду, включая работы по ремонту компьютеров, чистке программ и их переустановке. Начальством решено было взять на верстку  еще одного сотрудника. Выбор пал на фотокорреспондента, который часто бывал в редакции, знаком был со всем коллективом и проявлял к верстке большой интерес. Но через пару месяцев, поднаторев в этом специфическом деле, он ушел главным редактором в новую коммерческую газету, где ему пообещали платить приличные деньги. Обещанных денег  ему  так и не заплатили. Но дружный коллектив, почти по-семейному спаянный,  был разрушен,  а время потеряно. Осталась обида. Общими усилиями, все верстали программки и рекламные объявления, и газета выходила в срок. Вот тут, наконец, прослышав о продвинутом подростке, и решили взять Диму учеником. Заметив, что парень соображает «в железе», то есть в устройстве компьютера, финансовый директор газеты предложил Диме на выбор два варианта дальнейших взаимоотношений: или они оплачивают ему курсы по верстке и дизайну, или на эти деньги он покупает детали и собирает себе «комп», а самоучкой берется верстать. Дима выбрал второе – какая может быть учеба в знакомом деле? Из новых деталей, купленных им по списку, составленному основным верстальщиком Васей, они собрали мощный компьютер, подсоединили новенький монитор, поставили загружаться программу – не идет. Разобрали, перепроверили, включили – не грузится… Думали-соображали, пришли к выводу, что основная деталь, ум этого устройства, называемая «материнская плата», а в просторечии «материнка» оказалась испорченной, то есть «глюченной». Дима поехал снова в магазин и поменял материнку… Менял он ее трижды, каждый раз разбирая, сомневаясь, и собирая все детали компьютера – программа снова не загружалась, пока они с Васей не пришли к парадоксальному заключению, что все материнские платы этой серии – глюченные. Поехал снова Дима в магазин  «Компьютерный мир», откуда, вестимо, были детали, и убедил менеджера по продаже в теоретической ошибке. Подействовало. Материнку заменили, взяв  новую из другой  «только что поступившей» серии. Поставил  Дима ее на «свой» компьютер и – уже не верили счастью! – программа загрузилась. Так, заработав свое рабочее место, Дима заимел уважение в глазах корреспондентов и главного редактора. Но верстать большие тексты его не допускали, доверив более медленные и кропотливые задачи по дизайну рекламных объявлений, набору телевизионных программ и по всякой такой «мелочевке». Денег тоже не платили – ученик все-таки. Прошло три месяца, которым отец был несказанно рад, так как ему удавалось видеть чаще сына, увозя и привозя его на машине на работу, кормить его в обеденный перерыв, участвовать в его делах. Да и мать, видя, как ее несовершенный отпрыск в выходной день едет снимать на видеокамеру встречу старых выпускников школы, чтобы дать материал корреспондентам в газету или интервьюировать старого ветерана для сообщения к девятому мая,  радовалась внезапно проявленному чувству ответственности за начатое дело у своего отпрыска. И неважно, думала она, что сын не собирался быть корреспондентом, а важно, что он правильно воспринял правила игры, и болел за общественное дело, как за свое.
Опять же хорошо, что редакция находилась рядом с лицеем, в котором надо было рано или поздно продолжать учебу, и все-все можно было совместить. Положение вещей складывалось, на удивление удачно. И пусть ничего не платят – перспектива устроенности была очевидной.
Сказать, что Дима являл образец трудовой доблести, было нельзя. Если бы не отец, наверняка он бы опаздывал. Но и находясь в редакции, он  то постоянно отлучался с телефонной трубкой в «туалет», то неоправданно копался в Интернете, который оплачивала редакция, то смывался, как только исчезало начальство.  Но и тот факт, что он три месяца совершенно бесплатно вставал по утрам (!), причесывал свой длинный хвост, стягивая его резинкой, оглядывал себя с учетом общественного мнения, был бесспорной победой самого Димы над его собственной врожденной ленью.
Но тучи сгущались и сгущались – сначала его не взяли, в пику обещанному, на официальную должность, потом ему не стали платить, ссылаясь на его затянувшееся ученичество и, наконец, за его компьютер посадили незнакомого парня, только что отслужившего армию. Тоже учеником.
Диме дали немного денег и  сообщили о его абсолютной свободе.
Дима был с одной стороны рад, что эта бессмысленная занятость прекратила свое разрушающее действие на его первобытное свободолюбие. Но, с другой стороны, он понимал, что можно было бы это расставание обговорить заранее, а не в понедельник, когда он уже встал, грубо прервав начатый еще в воскресенье сон, и когда он, еще не придя в сознание, все-таки явился на работу. Да и если рассудить, то пройдя через витиеватый и трудный путь преодоления себя, он уже ввел в сознание эту работу, считая ее, отчасти, своей жизнью. Смирился, свыкся, сроднился – теперь как?
Не говоря о том, что и этот парень вряд ли будет здесь долго работать сначала за ничего, потом за копейки – он взрослый, у него потребности объемней и насущней. Да и ваще, блин, это он сам, Дима, собрал этот комп и починил этот гребаный стол, не считая множества мелкого ремонта этим дерьмовым ржавым «машинам»…Реально, эта коза, главная редакторша, протупила… Пусть, муха, летит на йух!..
Наступило лето, за которое родителям нужно было с Димой многое успеть: и восстановиться в лицее, и поднатореть в новом языке программирования, и лечь в больницу на очередное обследование.
Дима думал обо всем этом по-другому.
С давних пор, учитывая его молодую жизнь, он общался с «продвинутой» молодежью, отвисающей в Интернете. Они не пили, не курили дурь, не носили на груди ничего, кроме флешек-USB, и встречались исключительно для обмена дисками.
Встретившись на одном из молодежных пятачков, эти длинноволосые, сутулые и очкастые ребята на непонятном для «чайников» компьютерном сленге обсудили обстоятельства Диминого «перманентного развода» – как они определили взаимоотношения в редакторском коллективе.
По их всеобщему мнению, используя построчный перевод их лексики и фразеологии,  Диме необходимо было предпринять ответные действия, сделать красивый и надолго запоминающийся маневр – молодость, не научившаяся терпению, не могла ждать, и ее коллегиальный ум требовал немедленного  отмщения. Решено было начать атаку на редакторский базовый компьютер, используя как плацдарм, Интернет-кафе на соседней улице. Снабдив Диму подробными инструкциями по взлому  какой-либо плохо защищенной программы вышедшего в Интернет абонента, группы поддержки окружила его компьютер. Защиту сайта одной из уральских фирм взломать удалось легко – зайдя туда, начинающий хакер смело начал оттуда атаку вышедшей в Интернет редакционной программы. Именно в это время газета связывалась с типографией и отсылала сверстанную газету. Программа, содержащая вирус, была отправлена с почтой  на электронный адрес редакции с сообщением, что верстка принята к печати. Расчет был прост: когда придет действительное сообщение из типографии, его воспримут как дублирующее, и никому в голову не придет переспрашивать, зачем, дескать, два раза об одном и том же сообщили.
Наутро в редакционных компьютерах, соединенных общей локальной сетью,  веселый вирус  начал свою атаку. Когда главная редакторша, напряженно строчившая очередное сообщение не глядя в экран, наконец, подняла глаза, то  с ужасом прочитала написанное: через слово в ее гневном тексте, посвященном лопнувшему ржавому водопроводу, стояли неприличные слова.
Смущаясь, охая и прячась от встречных глаз, она принялась быстренько удалять их, но матерные слова, не изменив смысла, остались на месте, теперь уже окруженные «смайликами» – улыбающимися рожицами. Словечки и рожицы пульсировали на экране, то увеличиваясь в размерах, то вовсе исчезая. Причем смысл этих слов выражал ее тайное желание,  выраженное в очень грубой и настойчивой форме. Нужна была помощь – бедная женщина оглянулась и с ужасом увидела, что и обе корреспондентки, молодые девочки, уже багровые от стыда, тоже напряженно тыкали пальцами в клавиши.
Вася! – застонала главная, – у нас вирус!
Вася, хронически сонный от переутомления, имел привилегию не торопиться на работу, так как никогда не знал, с кем закончится его день.
Сегодня он пришел «по зову сердца», а не по принуждению – материал уже был отправлен, новый еще не набран, верстать было рано – практически выходной. Вася, полулежа на диване, медленно пил кофе, приходя в чувство.
Какай такой вирус? – Вася к любым шуткам был  готов, но кому понадобилось бы вредить мелкой газете?
Но, увидев экраны мониторов, для начала расхохотался и поперхнулся – ничего более смешного он и представить себе не мог. Три крайне смущенные бабы с манифестацией желаний во весь экран! 
Ничего, девочки, сейчас папа все исправит, –  заворкотал Вася вполголоса, откашливаясь. Исполнительный по природе, он ежедневно скачивал информацию на диск и совершенно не боялся потерь, наслушавшись то про гонконгский вирус, то про еще какой, Вася решил для себя на авось не надеяться. Переустанавливать все программы Васе пришлось практически весь свой день, на который его «призвало сердце». А пока компьютеры напрягались и скрипели, Вася, слегка задумывался над сакраментальным вопросом: «Кто виноват?»
Наверное, и додумался бы, если бы не звонок финансового директора, сообщившего о своем немедленном увольнении. Главная, чуть не упала со стула: «Николаич! – завопила она в трубку, - ты ччо? Перепил?  Объясни толком…»
Но Николаич бросил трубку и не больше поднимал на звонки. На другой день весь коллектив прощался с внезапно ушедшим директором, с которым они начинали еще пять лет назад.
Сумму отступных наличными они обговарили с главной редакторшей без посторонних.

Круг подозреваемых расширялся. К вечеру другого дня «главная» объявила незамедлительный розыск Светы – молодой красивой корреспондентки, не появлявшейся на работу уже третий день. Разборка поведения найденной, в конце концов, Светы, закончилась немедленным ее увольнением, что ввергло в шок всех остальных сотрудников. Никто ничего не понял, кроме того, что Свете надо поработать над своим моральным обликом. Неожиданно сразу две журналистки сами подали заявление об уходе.
Раздавленные поредевшие числом, в окружении  опустевших столов,  Вася и притихшая «главная» вдвоем приступили к выпуску нового номера газеты.

– И, честно сказать, мне глубоко наплевать, кто прислал этот вирус, – раздумывал Вася, с внезапным интересом поглядывая на полусонную «главную»  – Главное, что  молодец он, этот хакер. Давно пора взорвать эту контору к чертовой матери.
И не заметил, как  произнес последние слова вслух.
«Главная» посмотрела на него восторженно, полная согласия.

2000 год