Платеро и я. Паршивый пес

  Он иногда заходил, длинный и тощий, в дом из огорода. Бедняжка передвигался, всегда скрываясь, привыкший к окрикам и летящим в него камням. Такие же как он, собаки показывали ему клыки. И он уходил, до следующего раза в полуденное солнце, медленно и печально, спускаясь с горы.

   В тот день он повлекся следом за Дианой. Когда я вышел, сторож в порыве озлобления вынул ружьё и открыл по нему огонь. Не было времени отвести беду. Жалкий, с пулей в груди, он до головокружения резко повернул, огласил окрестности тоскливым воем и упал замертво под акацией.

    Платеро пристально смотрел на пса, прямо на морду. Диана, испуганная, ходила, прячась то за одним, то за другим. Сторож приводил веские причины, сам не зная кому, будто бы извиняясь, бессильно возмущаясь, желая хоть как-нибудь смягчить свои угрызения совести. Казалось, что на солнце накинули вуаль;  вуаль большая с маленькой вуалькой, омутнявшей здоровый глаз убитой собаки.

    Эвкалипты плакали, сгибаясь под напорами ветра, все более и более свежего, переходящего в шторм, в глубокой тишине подавляющего, словно сиеста, раскинувшаяся на тихом, ещё золотом поле над мёртвым псом.