Одиссея Тряпицына, Комарова и Дайера

К личности Якова Тряпицына, которого хорошо помнят старожилы на нижнем Амуре, в Николаевске  и на Амгуни, я обращался не раз. Желающие узнать более полно о нем могут прочитать мои материалы: http://www.proza.ru/2019/04/25/752, 
http://www.proza.ru/2019/09/03/358

Яков Иванович Тряпицын партизанил в годы Гражданской войны на Дальнем Востоке в Приморье и на юге Хабаровского края.  По решению партизанской конференции осенью 1919 года вышел с двумя десятками бойцов из Анастасьевки в рейд до Николаевска с целью освобождения его от калмыковцев и японцев. По пути следования к Николаевску отряд Тряпицына рос численно, росло боевой мастерство партизан, особенно проявившееся в боях под Циммермановкой и Де-Кастри против отрядов полковника Вица.

К Николаевску подошла уже пятитысячная партизанская армия, состоявшая из нескольких полков. Под влиянием своей подруги Нины Лебедевой Тряпицын все дальше отходил от большевистских позиций и склонялся к анархизму.  После осады Николаевска в конце января 1920 года партизаны вошли в город, которым Тряпицын стал править по-диктаторски. Он все больше и больше отходил от большевизма, начал уничтожать коммунистов и в штабе, и в полках, не выполнял указаний из Хабаровска, Благовещенска, Читы и Москвы, даже по телеграфу спорил с Лениным.

В марте 1920 года в городе вспыхнул японский мятеж, который был подавлен, как посчитала мировая общественность, особенно японская, с особой жестокостью. С апреля началась иностранная интервенция на Дальнем Востоке, японские корабли через Владивосток Татарским проливом двинулись к Николаевску. А по суши шли и сухопутные войска.

Тряпицын стал готовиться к обороне города, но к середине мая понял, что город он удержать не сможет, поэтому принял изуверское решение эвакуировать все население города, а сам город сжечь.  С Амгуни Тряпицын планировал выйти в Амурскую область и основать там Свободненскую анархистскую республику. В конце мая город заполыхал. Последними город покидали Яков Тряпицын, Нина Лебедева, которую Тряпицын назначил начальником штаба партизанской армии, и близкие Тряпицыну единомышленники.  Путь их лежал через Маго, Пальво, Чля, Гырманские прииски, Пестово, Чля на Кульчи и далее на Керби на реке Амугунь.

Далее речь пойдет о втором герое моей одиссеи, Комарове Анатолии Николаевиче. Вероятно, он был ровесником Тряпицына, родился в пригороде Благовещенска Амурской области.  Служил в царской армии, участвовал в Первом мировой войне. После Октябрьской революции вернулся в Благовещенск в чине подпоручика артиллерийских войск с большевистскими убеждениями. В феврале 1918 года вступил в Красную гвардию и участвовал в подавлении  гамовского мятежа в качестве военного помощника Ф. Мухина. Был командиром отряда Красной гвардии в родной Астрахановке, потом комиссаром в Благовещенске.

Когда белогвардейцы снова захватили власть в Благовещенске, Комаров с женой перебрался в низовья Амура на родину жены, в деревню Калиновка. Осенью 1919 года примкнул к отряду Тряпицына после боя под Циммермановкой. При подходе к Николаевску он уже командовал полком. В Николаевске он был назначен комендантом города с одновременным исполнением обязанностей командира полка.  Во время японского мятежа после ранения Тряпицына возглавил подавление выступления японцев.

Анатолий Николаевич неоднократно вступал в споры с Яковом Ивановичем по поводу его методов руководства армией и городом, по поводу его расправ с большевиками. Тряпицын не мог найти компромата на Комарова, тот был очень уважаем в армии как военный специалист, поэтому просто так уничтожить Комарова Тряпицын не мог. Он отправил Комарова уполномоченным ревштаба на Орские (Колчановские) прииски с целью изготовить в приисковых мастерских снаряды и орудия для обороны города. По сути это была ссылка. Тряпицын удалил из города человека, мешающего ему творить свои дела.

В мая Тряпицын отдал приказ Комарову сжечь приисковые и рыбацкие поселки, уничтожить Колчанскую электрическую драгу и Члянскую электростанцию. Этот приказ Комаров практически не выполнил. Тряпицын, зная характер Комарова, предполагал это, поэтому направил на прииски отряд верных себе людей. Кроме этого, на Сретенском прииске у него тоже были верные люди. Комаров всех сторонников Тряпицына нейтрализовал и даже расстрелял двоих особенно рьяных. Эти события еще больше обострили отношения двух командиров.

На прииске Орского общества золотых промыслов Комаров познакомился с управляющим Орскими приисками американцем Джоржем Дайером. Это третий участник этой одиссеи.  Особой дружбы у них не было, но Комаров, как человек справедливый, всегда защищал американских специалистов на приисках от неправомочных действий подручных Тряпицына. Как и китайских рабочих, которых предыдущие уполномоченные Тряпицына особенно притесняли.

Джордж Дайер был последним управляющим приисками Орского АО, образованного в 1908 году и разрабатывающего прииски Охотской  золото-промышленной компании - ЗПК, к тому времени уже обанкротившейся.  О событиях первой половины 1920 года Дайер написал в отчете Конгрессу США, которое назвал «Большевики на Амуре» и которое я дальше буду часто цитировать.

В конце мая-начале июня, согласно отчету Дайера, события разворачивались так: Дайер находился в Николаевске и получил письмо с приисков, в котором говорилось, что один из прежних уполномоченных Тряпицына, по кличке Водолаз, снова вернулся на прииски и стал притеснять иностранцев, несмотря на противодействие Комарова. В следующем письме с приисков сообщалось, что Володаз и его приспешники были Комаровым убиты. В отчете Дайер пишет: «Никогда в своей жизни я еще не радовался известию, что человека постигла смерть». Видно, Водолаз сильно достал американца.

Обстоятельства этого инцидента таковы. Водолаз и его шайка принялись за устройство грандиозной фиктивной свадьбы, во время которой,  все русские и корейцы из отряда Комарова (около 20 человек) будут на пирушке, а шайка Водолаза потихоньку уйдет со свадьбы, и направится к дому Дайера с целью ограбить его, а потом убить и сжечь всех других иностранцев. Но, к несчастью, Водолаза и его подручных и к счастью иностранцев, в список приговоренных к уничтожению был внесен и Комаров, кто-то об этом ему сообщил.

Комаров собрал солдат-корейцев, которыми командовал Семен Цой, они разоружили бойцов Водолаза и посадили их за решетку. На следующий день состоялся импровизированный суд, перед которым арестованных били плетьми, и они полностью во всем признались.  По приговору суда Водолаза (Журавлева) и его верного приспешника Чернова расстреляли, а других снова били плетьми прилюдно, посчитав этого достаточным. Об этом стало известно Тряпицыну, и он направил на прииски новый отряд карателей, так как понимал, что Комаров не собирается выполнять его приказ по уничтожению поселков и механизмов.

24 июня Дайер прибыл в Маго, где в то время находился китайский консул, и попросил у него для вывоза служащих канонерку. Ему удалось уговорить консула провести спасительную операцию по вывозу со Сретенского прииска через Чля всех иностранцев, в том числе и китайских рабочих, желающих этого. 26 мая отряд из 30 китайцев, в том числе и матросов, вооруженных винтовками и пистолетами, отправился на озеро Чля. 

Консул написал письмо, адресованное большевистскому комитету на Орских золотых приисках, в котором уведомлял Комарова, что послал этих людей для сопровождения всех иностранцев в Маго или другое место, находящееся под защитой китайских канонерок. В письме консул приврал для пущей важности, что команда направлена с одобрения Тряпицына.  Обман прошел, так как китайцы прибыли на прииски раньше карателей Тряпицына. Консул в письме пригрозил Комарову,  что не надо чинить препятствий с выездом иностранцев, в противном случае может случиться инцидент, так как китайским солдатам и матросам приказано вывести иностранцев любыми способами.

Китайский отряд прибыл на Сретенский прииск утром 29 мая. Комаров прочитал письмо консула, пожал плечами и объявил, что не имеет ничего против отъезда иностранцев, и к вечеру этого дня все иностранцы были уже я Чля в 14 км от прииска, и расположились на ночь в складах резиденции.

В 4 часа утра 30 мая к пристани Чля причалили два катера с 9 солдатами и офицерами от Тряпицына. Едва высадившись на берег, они сразу стали спрашивать, где можно найти Дайера и двух русских со Сретенского прииска. Они получили от Тряпицына приказ захватить этих трех человек, но, увидев выбежавших из склада вооруженных китайцев, пошли на по пятую.

А течение ночи на 31 мая с приисков стали прибывать Комаров и его отряд, включая корейцев Цоя. Корейцы повстречали в Чля своих земляков и устроили по этому поводу попойку. Под воздействием винных паров кто-то спровоцировал стычку межу корейцами Цоя и китайцами из Маго. Эта стычка закончилась победой китайцев – их было больше, и они имели лучшую стратегическую позицию: в складе укрыться было легче, и были хорошо видны нападающие из-за домов корейцы.

Комаров приказал Цою отозвать своих бойцов и отправил остатки своего отряда верхом вокруг озера в Пестово, а сам с женой и другими русскими с приисков погрузился на катера и отправился в тот же поселок озером. По версии партизана армии Тряпицына, жителя Коль-Никольска и Чля Хаблова М.Д., во время отчаливания Комаров был убит китайцами, выскочившими из складов и обстрелявших катера.

Это произошло в 8 часов утра, а уже к полудню все иностранцы, собранных по всему Чля, переправились на другую сторону озера, где, как пишет Дайер, «заняли приспособленный к зимней стоянке дом». Т.е. это было какое-то зимовье близь берега озера между Карасевым озером и Бабаем или Ульдами.

От зимовья китайский офицер выслал разведку к устью Члянской протоки, чтобы выяснить,  где находятся катера русских партизан. Разведчики увидели их укрывшимися в тальнике невдалеке от озера и ожидавшими лодки с иностранцами. Китайский офицер написал и отправил с посыльными письмо Дайеру в Маго, в котором просил выслать еще солдат, так как красные выжидают случая напасть на китайцев у входа в озеро.

Посланец прибыл в Маго в ночь на 1 июня 1920 года и сразу стал вместе с Дайером уговаривать китайского флаг-капитана выслать канонерку к озеру Чля. После долгих уговоров, споров и вычерчивания чертежа протоки было решено послать канонерку «Ли Чи», лоцманом в которой будет Дайер, много раз плававший этим путем.

Как пишет Дайер: «Мы прибыли к месту в тот же вечер. К озеру Чля ведут два прохода, один большой и широкий, другой узкий и со всех сторон окруженным ивняком.   Мы поднялись вверх по широкому каналу и в то время, когда опускали якорь, приметили на одном холме какого-то человека, подававшего сигналы.

Я поднялся в боевую рубку канонерки и с этой высоты заметил,  как в другом канале три пароходика русских стали удирать от нас во всю прыть».

Дайер сошел на берег и узнал от одного из русских, живших в маленькой деревушке недалеко от стоянки канонерки (это была Пестовка), что один из пароходиков был в деревне накануне вечером и одному из односельчан был отдан приказ подать сигнал в том случае, если сюда подойдет канонерка или прибудут солдаты.  Этот катер был тот самый, на котором прибыл в Пестовку Комаров, вполне здоровый.  Комаров сказал сигнальщику, что сам останется с двумя катерами у входа в озеро до тех пор, пока туда не прибудут иностранцы с приисков.  От устья протоки мыс Пестовки был виден хорошо. В самой Пестовке стоял еще один катерок красных, поэтому Дайер и увидел три катера, уходивших в одну из боковых проток.

По словам жительницы Пестовки  В.И.Грабковой, она является свидетельницей разговора своей матери с работником Николаевского краеведческого музея В.Дудина, где мать рассказала, что видела на берегу в тот день.  На её глазах разыгралась эта трагедия – раздалось два выстрела из револьвера, первой упала жена, а потом Комаров, Они погибли у деревни Пестовка, их тела упали в воду.  Через несколько дней труп Комарова прибило к берегу, и он был похоронен дедушкой Грабковой.

Что же произошло в тот день у Пестовки? Катера русских стояли в момент подхода канонерки около села, и с них хорошо было видно шедшую по протоке китайскую боевую лодку. Комаров также знал, что из Маго к Пестовке приближается отряд Тряпицына со своим штабом и вот-вот должен был войти в село. В этой ситуации у него, возможно, отказали нервы, поэтому он сначала убил свою жену, а потом выстрелил в себя. После этого все три катера ушли в одну из проток в сторону Подгорного. Комаров понимал, что ничего хорошего для него не будет ни со стороны Тряпицына, ни со стороны вооруженных китайцев.

Далее события развивались так. Канонерка бросила якорь у Пестово. Дайер отправил трех вооруженных посланцев к зимовью, в котором укрывались иностранцы с приисков.  Так как устье протоки было мелким, то канонерку в озеро капитан ввести побоялся.  К 9 часам вечера все люди из зимовья в здравом и невредимом виде прибыли в Пестово на гребных лодках и были помещены на китайское военное судно. На следующее утро 2 июня лодка отправилась в Маго, не решившись идти по протоке ночью.

Далее Кудрин нашел в статье американского журналиста Джека Масона, побывавшего в Николаевске и его окрестностях летом 1920 года, что в Маго в конце мая-начале июня укрылось около 800 человек, там стояло две канонерки и два речных буксира.  В Маго китайцев из Николаевска перевозили 4 судами и джонками, и в конце июня в селе скопилось около 4 тысяч во всего района, в том числе 600-700 русских.  Потом русских переправили в более безопасное место, в село Пальво.

Масон  написал, что 29 мая 11 матросов и 11 китайских граждан были отправлены на помощь иностранцам с приисков, одновременно одна из китайских канонерок под командованием капитана Мин с Дайером в качестве лоцмана отправилась вверх по реке к месту, которое было ближе всего расположено от копей (Масон имел в виду село Чля и прииски). Здесь, пишет американский журналист, ранним утром 2 июня произошло освобождение иностранцев. Оно не удавалось до тех пор, пока китайская охрана не побила себе благополучную дорогу через красных, которые противились их продвижению.  20 иностранцев были в целости и сохранности доставлена в Маго, где они пытались добиться своей дальнейшей отправки.  Масон дает их полный список, но для нас он мало интересен.

По словам Дайера , далее события развивались так: «По пути в Маго до нас дошли звуки оружейных выстрелов. Когда мы находились в трех верстах от Маго, мы увидели три парохода или речных канонерки, в которых мы признали японские, так как в бинокль увидели японский флаг. Мы тотчас подняли сигнал «нейтральное судно», но в этот момент они открыли по нам огонь. Они успели выпустить три снаряда, но ни один не попал в нас. Мы не замедлили хода, наоборот, полным ходом продвигались вперед, после чего они перестали стрелять».

Китайская канонерка с иностранцами причалила в Маго, а через два часа туда подошли японские суда. Японцы отправились на борт китайского флагманского судна, долго вели переговоры с китайским консулом и офицерами, а затем принялись искать большевиков по всем деревенским хатам.  Обыски были и у китайцев-кули, живших в Маго, вдруг у них есть что-то, свидетельствующее об их причастности к гибели японцев в Николаевске.  Японцы в этот день расстреляли около 30 русских, 5 корейцев и 5 китайцев из-за того, что якобы у них нашли принадлежащие японцам предметы.

Дайер попросил одного из японских офицеров объяснить причину такого отношения к китайцам, на что тот сказал, что многие китайские хунхузы оказывают поддержку красным, и что многие китайцы настроены против японцев.

В процессе разговора японцы узнали, что Дайер был лоцманом при проведении спасательной операции, и попросили провести и их суда до озер Орель и Чля. Дайер согласился, потому что у него была и своя цель в этой поездке. Он увидел на военном судне две плоскодонные, на которых можно было от протоки дойти до села Чля.  Но, поднявшись до деревнт Кокерман, где протоки расходятся,  японцы дальше не пошли, несмотря на уговоры Дайер,  они не согласились, повернули обратно и возвратились в Маго. По дороге они поймали двух большевиков, плывших на лодке, и пристрелили их; кроме того они стреляли по другим людям, бегущим в лес.

По возвращении в Маго Дайер еще долго уговаривал японского флаг-офицера послать солдат на прииски для спасения личного и компанейского имуществ, но согласия на это так и не получил. Японцы ему даже не разрешили создать команду из китайцев для этой цели. Дайер написал письмо японскому командованию в Николаевск, на которое ответа не было, но реакция была.

8 июня Дайера пригласил к себе флаг-офицер и сообщил, что никакого разрешения он не получит, и если японцы обнаружат оружие хоть у кого в Маго, то всех таковых расстреляют. Кроме того, он настоятельно попросил Дайера сообщать ему обо всех передвижениях красных, известных ему через своих рабочих и других китайцев.

Эта просьба последовала потому, что в Маго каждый день прибывали китайцы с приисков и рассказывали о событиях на приисках и передвижениях красных.  Один из китайцев рассказал, что видел Тряпицына и Лебедеву в доме Дайера на Сретенском прииске и был свидетелем начала разрушения приисков.  Американец снова попросил японцев отправить отряд в Чля, но те только улыбались и обещали сделать что-нибудь позднее. Поступило сообщение, что Тряпицын отправил большую часть своих людей через Тывлинские и Тяпкинские прииски на озеро Орель, а сам прибыл с 75 соратниками в Чля.  Дайер снова обратился к японцам, но они снова отделались обещаниями.

Лазутчики донесли, что Тряпицын разоряет Гырманские прииски совсем близко от Маго – всего в 15 верстах,  но японцы опять только улыбались, благодарили за сведения и ничего не предпринимали. 15 июня Дайер отправился в Николаевск, но и там ничего не добился относительно спасения приискового имущества, личных вещей иностранцев, вывезенных в Маго.  Между тем запасы иностранцев, да и китайцев тоже, в Маго таяли, началось голодание, и Дайеру уже приходилось думать не о спасении имущества, а только о том, чтобы их вывезли из России. Он с трудом добился от японских властей, чтобы их переправили во Владивосток, а потом в Америку.

Пока Дайер был в городе, Тряпицын пришел в Пальво, поджег его, расстрелял 8 человек, а японцы в Маго и не думали воевать с ним. Как пишет Дайер, «получилось впечатление, как будто они были заодно с красными и желали последним преуспеть в убийстве населения и разрушения их имущества.»

Дайер вместе с женой позднее из Владивостока перебрался в США, написал отчет в Конгресс, и свои заметки о пребывании в России.  На этом закончилась одиссея Дайера в России, как видите, вполне благополучно, в отличие от судеб  Комарова и Тряпицына.  Но о том, что случилось с последним, я напишу в следующий раз.  Это тоже очень занимательная история, уверяю вас.