Две жизни

-Миша, ты обалдел? Не мог как все нормальные люди на машине приехать.

-Саня, это ты обалдел. В такую глухомань забрался. К тебе никакой джип не доберется. К тебе только на тракторе  или на вездеходе доедешь. Мне что вездеход  покупать надо было?

-Ну, купил бы вездеход.

-А на хрена я вертолет покупал? Для красоты? Вот  и  решил к тебе прилететь.

-Ладно. Молодец. Милости просим. Только давай, бездельников своих отправляй домой.

-Почему бездельников? Телохранители.

-И на хрена тебе здесь телохранители? Воду таскать для бани? Так я сам её натаскаю. Или тебе что, кто то угрожает?

-Да нет вроде. Ну, так... Положено. Для престижа.

-Здесь тебе они не нужны. Никто тебе не угрожает и не будет угрожать. А для престижу они вообще здесь ни  к чему.

-Понял!  Антоша, давайте летите обратно и по домам. А я здесь побуду. Завтра прилетите.

-Михаил Андреевич, как же так? Как мы вас тут оставим? Может, хотя бы я один останусь...

-Летите. Тут меня Сашка охранять будет. От медведей... Вещи только в дом занесите.

Саша и Миша  двинулись к избе на самом краю деревни. Оба небольшого роста, коренастые. Миша в дорогом костюме,  рубашке с галстуком,  золотым перстнем на пальце  и Саша в потертых джинсах, старой выгоревшей линялой майке и разношенных кедах на ногах.    

Вертолет зашелестел лопастями и загудев поднялся в небо. Миша «сделал ему ручкой»

-Ну как живешь тут?

-Да вашими молитвами.

-Домой то возвращаться будешь?

-Мне и тут хорошо, Мишаня. Посмотрим.

Зашли в избу. Миша огляделся. Странные чувства вызывала обстановка. Всё обычное, деревенское. Печь, лавка, грубый стол, ведра с водой, дрова в углу. И в контрасте с этим хорошая кровать с ортопедическим  матрасом, навороченный ноутбук и сотовый телефон последней модели.

Миша быстро переоделся в джинсы и ковбойскую рубашку. Свой  шикарный костюм с галстуком и рубашкой повесил в старинный шкаф со скрипучими дверцами. Там же оставил туфли. Снял часы, перстень, браслет. Только цепочку с крестиком оставил.

-Ну, чем угощать будешь?

-Борщ есть, каша гречневая с мясом. А ты что сильно проголодался?

-Да, нет. Это я так, думал накатим за встречу. У меня все с собой. Всё из ресторана, ещё теплое.

-Я, Мишаня,  собирался на рыбалку, а тут ты как снег на голову. Всех моих соседей перепугал своим вертолетом. Они его уже лет сто не видели.

-На рыбалку? А меня возьмешь?

-Ну, куда ж я от тебя теперь денусь?

-А где ловить будешь?

-Да прям тут, перед домом. Чего далеко ходить. Место прикормленное.

-Озеро у тебя тут конечно шикарное. Красота.

-Красоты ты ещё не видел, Мишаня. Пойдем.

На берегу расположились основательно. Но ловить сели не сразу. Уже висел подвешенный над костром котелок, бурлил чайник с кипятком, а Саша только забросил удочку.

-Надо было мой японский спиннинг привезти. А Саш?

-Миш, тут на удочку отлично клюёт. Мы не спортивной рыбалкой занимаемся. Три, четыре штуки на ужин возьмем и ладно.

Клюнуло почти сразу,  как забросили удочки. Миша сначала разошелся, уже штук восемь повытаскивал, но Саша прервал его азарт. Сам он уже не ловил, только смотрел на Мишу.

-Хватит. Объешься.

Он пересмотрел рыбу в сетке, отобрал три самые большие рыбины, остальных выпустил обратно в озеро. Потом насадил кусок лягушки на крючок и показал куда забросить.

-Там щука. Большая. Вот специально для дорогих гостей держал. Тебе дарю такую возможность, поймать её.

Миша пошел к указанному месту, а Саша уселся чистить рыбу. Он успел почистить все три рыбины и бросить их в котелок, когда наконец раздался Мишин восторженный крик радости. Он бежал к костру с огромной щукой в руках.

-Саня, Саня, нет ты погляди, вот это да! Вот красота! Вот это щучка!

-Миш, да ты не ту поймал. Эта ж маленькая. Ну ладно сойдет и эта. Давай сюда, почищу её.

Вечер быстро погружался в ночь. Отблески дневного света тонули в воде озера. Потянуло ветерком с запахами самого свежего земного тепла. Травы зашумели переговариваясь. Камыш зашелестел хриплым голосом. Темнота укладывала в своё лоно все окружавшее костер.  Угольки постреливали в темноту, а оранжевое пламя разгоняло тьму мягким светом теплой лампы.   

Сели на бревна и стали ждать, когда будет готова уха. Саша на сковородке жарил щуку. Он брал кусочек рыбы, солил его, перчил и обливал соком невесть откуда взявшегося лимона. Потом обмакивал во взбитом яйце и клал в  шипящее масло на  сковородке.  Готовые кусочки вытаскивал и складывал на тарелочке.

Миша, глотая слюну наблюдал  за действиями Саши. Наконец последний кусочек был обжарен, уложен на тарелочку и посыпан зеленью. Уха тоже была готова. Миша хотел сбегать за «Столичной» которую, привез с собой, но Саша покачав головой вытащил из заветного рюкзака наливку. Наливка, настоянная на ягодах, алым цветом засветилась в отблеске костра.

Выпили по первой. Уха была наваристой и про вторую просто забыли. И только слегка утолив голод, снова налили. Закусили свежими помидорами.

-Свои, с грядки – похвастался Саша.

Снова налегли на уху и только когда ложки заскребли по дну котелка, остановились. 

-Уф – вздохнул Миша – Вроде объелся. Но щуку давай после третьей.

Выпили по третьей, закусили и принялись за жаренную рыбу. Съели только половину.

-Это завтра доедим – Саша откинулся на бревно, которое подпирало спину – сейчас чайку попьём.

Бросил в кипящий чайник щепотку заварки и из чайника повалил густой аромат чая с мятой, смородиновым листом и ещё какими то травами. Пили обжигаясь и дуя в кружки. Потом сели расслабленно возле догорающего костра и блаженно затихли, вдыхая ароматы ночи.

-Ну и жрачка у тебя, Саня...

-Ты, Мишаня, как то вежливее о еде. К еде надо уважительно.

-Отстань, дай хоть тут побыть собой. А то надоело на приемах разных из тарелочек золотыми вилочками кушать и говорить по французки, вежливо до тошноты.

-Вот именно, Мишаня,  ты там на приемах маскируешься под культурного, а в душе материться хочется. А здесь люди простые, но говорить  матом никто себе не позволяет. Разве что когда очень нужно бывает. А у нас... Я  один раз слышал, как моя бухгалтерша по телефону с подружкой говорит. Ведь через слово мат. А со мной и с другими вежливая такая, слово дурного не услышишь. И мать троих детей. Это что культура такая у нас стала или дань моде? А может  по другому и говорить уже не можем?

-Да не знаю я. Сам такой. Иногда так  материться тянет. Не сдерживаюсь. На сотрудников бывает срываюсь. Они промолчат, конечно, но в душе самому тошно. А главное не из-за ничего. Просто срываешься.

-Это хорошо хоть ты понимаешь это. А ведь есть такие... «Хозяева» мать их. Помнишь «Борова»?

-Помню.

-Он же свой обслуживающий персонал за людей не считал. И семья его вся такая. У него даже не прислуга, а слуги работали. Так он их называл. Вот ведь действительно «из грязи в князи».  А ведь считает себя аристократом.

-Ну, Сашенька, ты сам говорил: «Аристократизм - это не происхождение  и не богатство. Аристократизм – это воспитание».

-Ну, это даже скорее  отношение к людям.

-Ну, так я об этом же.

-Да уж...

Костер потрескивал. Миша подбросил полешки и поворошил уголья.

-Ну, так чего ж ты тут делаешь Саня? Чем занимаешься?

-Ну, ты ж сам видишь. Огородничаю. Картошка, капуста, морковка. Теплица у меня небольшая. Помидорчики, огурчики, зелень. Живности, правда, нет. Молоко, яйца, мясо у соседей покупаю или меняю. Рыбкой балуюсь. Хлеб сам пеку. Иной раз  покупаю. Раз в неделю автолавка приезжает. Макароны, рис, крупа, консервы.  Да мне много не надо. Не голодный.

-Да это я понимаю...

-Ты, Мишаня, не крути. Говори, чего прилетел. Ведь не просто так свалился с неба. Три года не приезжал. Что случилось? Совет нужен или воевать с кем собрался?

-Да что ты, Саша, с кем воевать? Все со мной дружить хотят. От меня только выгода. Да и побаиваются. Одного меня побаиваются, а уж если с тобой встанем, то раздавим ведь любого. Знают об этом и боятся.
Советы твои всегда очень ценные, но пока все хорошо. Справляюсь.

-Ну, так чего ж тогда?

-А приехал я, Саня, спросить у тебя.  Что случилось то Саня? Почему ты уехал?   Ну, думал первый год - перебесится. Второй год – надоест. А тут уж третий год кончается. Дела твои на мази. Миллионы множатся. Холдинг богатеет. А ты тут сидишь и в ус не дуешь. Что случилось то,  Саня?

-Устал я, Миша. Душой устал. Ведь шестой десяток пошел. А я и не жил. Все цифры, цифры. Деньги, деньги. А кому эти деньги нужны в таком количестве. Мне? Нет. Мне они не нужны. А нужны они были моей жене, пусть даже бывшей, детям, любовнице, «друзьям» так называемым. Жене новую шубу купить и виллу на островах. Внуков, видите ли  надо возить на море. Сыну новую машину хочется, а сам заработать не может. «Папа, одолжи два миллиона баксов. Я тут бизнес один задумал. Я верну! Может быть...». А дочка свадьбу хочет не в Москве, а в Монако.  Зачем? А что б  было круче, чем у других. А если нет, то в слезы: «Ты меня не любишь. Денег на меня пожалел. У тебя столько миллионов, а на меня пожалел!».  И жена подначивает: «На любовниц то денег хватает». Каких любовниц, Мишаня?  Уж давно и сил то нет на них. Импотент почти. И спортзал не помогает, и лечение у докторов. И ведь дело не в здоровье. Здоров. Как бык здоров. Моральных сил нет, Миша. Противны они мне. Вот и удрал сюда.  Вот только здесь и почувствовал – живу. Живой я. И жить хочется.

-Саш, ну а с Людкой то чего разбежались? Двадцать лет прожили.

-Двадцать пять...

-Тем более.

-Да я и сам не понимаю. Ведь когда мы женились, были нормальные студенты. Сын родился, денег в обрез, а мы счастливы! И ничего не нужно. Куда это потом пропало? Деньги стал зарабатывать, дочка родилась. Людка работу бросила. И так тихо – тихо началось. Надо бы то, надо бы это. Ну, зачем? Хочется. Ведь есть дом загородный. Нет! Виллу на сорок соток. А потом дворец, но в Америке. Поближе к Голливуду. Ну, на хрена тебе Голливуд? Хочется. А главное пилит – пилит. А человеческой ласки все меньше и меньше. Домой приезжаешь,  тебя охранник встречает, ужин кухарка подаёт, горничная постель застилает. Да не в спальне в твоей собственной, а в гостевой. Так Людмила Евгеньевна велели. У них сон видите ли чуткий. Хоть и спит до десяти утра. А деток родных нету. Сын с невесткой в гостях. Внука няньке кинули и уехали. А дочка со своим бойфрендом в клуб подалась. И сидит там чуть не до утра. Так веришь, неделями не видел их. Семья, мать их! Да что говорить, сам виноват. Взвалил на себя...

-Ну, ты бы поговорил, высказал бы так сказать претензии.

-Миша! Неужели ты думаешь не пытался. Да их ничего не интересует. Плечами пожмут и всё. Их ничего не интересует!!  Как эти деньги достаются не интересует! Какими нервами, здоровьем – не интересует! Почему так мало?! Вот что их интересует! Сначала ласково так спрашивают, а потом все грубее, жестче.  Обвинения пошли от жены, что на любовниц трачу. Да не было никого! Не до того было. Работа, работа!
Веришь ли, я так Пушкина стал уважать. Это ж надо было написать такую сказку: « О рыбаке и золотой рыбке». У меня ведь всё точно по этому сценарию.

-А конец? И осталась старуха у разбитого корыта?

-А вот поверишь и конец такой же. После одного скандала мне так плохо было: давление скачет, сердце захлёбывается. В больничку загремел. Так мне там врач один, молодой, но очень перспективный сказал: «Еще раз такое и инсульт или инфаркт». И задумался я. А ведь я никому не нужен. Пока мама была – чувствовал «нужен». Ну, с сестрой такие отношения... Некогда ей за меня переживать. У неё своя жизнь. Свои проблемы. А кому ещё? Жене – нет. Детям – не чувствую. Интересую их, пока  деньги даю. Ну, внуки маленькие ещё.
Сотрудники переживали! Это да! Ну, где ещё такого руководителя найти. Добрый, понятливый, не жадный. Переживали. Но не  так что бы очень. Уйдет, другой придет. А нам своих проблем хватает. Вот тогда то, Мишаня, и решил я: «А я и уйду». Сами справляйтесь, а я устал. О себе думать надо. О себе любимом.  О себе позаботиться решил. Приехал вот сюда. Изба заброшенная, никому не нужная. Так и сказали: «Хозяева умерли. Живи. Наследников нет ».  Ну, ремонт кое какой сделал своими руками. Мужики конечно тоже помогли. Даже не за бутылку. Просто помогли. Крышу, окна, крыльцо вот. Остальное сам. И остался я тут. И ожил. Вот так и живу.

-Ну а семья как? Бизнес, холдинг.

-А просто, Мишаня. Все сами!! Мне только когда нужно сообщить что то важное звонят. И всё.  Сам говоришь, все растет, всё множится. А я не мешаю.
 А семья... Людмиле пенсия хорошая, сыну и дочери хорошие должности. Но с условием. Не будут работать как положено – выгонят. В общем как все. Живут на зарплату. В моём доме конечно. Только прислугу всю  рассчитал. Сказал: «А зачем прислуга? У вас руки ноги есть?  Вот и делайте всю работу по дому». 

-А что Людмила?

-Сначала фыркнула: «Делай что хочешь». А через некоторое время звонит – «Как ты там, все ли хорошо? Когда вернешься?» Детки стали позванивать. Уважают!!! Поверишь, как лишил их денег, так прежние времена и вернулись.
Ну, перед Людмилой я, конечно, виноват. Это Жанка мне голову задурила. Но и Людка сама виновата.  Я ведь её только любил. Всегда. А тут пилит и пилит. Пилит и пилит. И так не то и это не эдак. Вот тогда меня и прихватило в первый раз. А тут Жанна. И молода, и красива, и умна, и ласкова. И ко мне с душой и вниманием. И я чувствую себя – мачо! Откуда силы брались. По три раза за ночь успевал. Мы тогда уже с Людмилой расходились.
Поженились с Жанкой, думал заживем. А через год почувствовал. Всё возвращается! И Жанна уже ко мне равнодушной становиться и иной раз на скандал нарывается. Понял. Ищет повода к разводу. Брачного контракта не было ведь. Значит часть имущества, как минимум, положена.  Только не зря у меня Соломон Моисеевич работал. На суде узнала она, что я «гол как сокол». Нет у меня ничего. Всё имущество на фирму записано. Собственно, поэтому и Людмила в суд не подавала. Знала это. Так что Жанночка ничего не получила. А вернее большую фигу получила.  И такое я услышал от неё после суда, что сам удивился. Она, оказывается, полтора года впустую потеряла. Ни копейки не заработала. И где моя прежняя Жанна? Растворилась. Исчезла. А вместо неё злобная стерва нарисовалась.

-Да, Саня, твой Моисеич большого уважения заслуживает. Ловко закрутил. Отстоял он тебя. Есть ты - есть деньги.  Нет тебя и денег нет. Так что разводиться себе дороже.

-Ага.

-Ну а с Ольгой то, одноклассницей, что случилось?

-Так это не я от неё, а она от меня ушла. Встретились на тридцатилетии окончания школы. Я ведь к ней неровно дышал. А тут встретились. Жанку я уже послал  подальше. Злой был. А тут Ольгу встретил и душой оттаивать начал. Она тоже разведенная была.  Ну, пожили год. А потом она мне говорит: «Зачем ты живешь? Для чего? Ради денег?»  Я пытался объяснить, что для людей я работаю, богатства страны умножаю. А она посмеялась: «Богатства твои  даром не нужны. А сам ты пустой. Не хочу я с внутренне пустым человеком жить».  И ушла. Тогда я и задумался. Стал искать смысл жизни. И приехал сюда.

-Ну,  и как, нашел смысл жизни?

-А вот представь себе, нашел, Миша. Только не спрашивай в чем он. Это объяснить невозможно. Это понять нужно. 

Долго сидели, молчали. Допили чайничек с чаем. И снова пошла беседа. А вернее исповедь.

-Значит, ты теперь один живешь?

-Один.

-А как без женщины? Или есть кто?

-Есть, Миша, есть. Была Маша, стала Даша.

-Это как так?

-А так, Миша.  Помнишь, перед тем как я уехал сюда, у меня секретаршей стала Мария. Маша. Ну, такая вся разукрашенная, напомаженная,  ты её видел.

-Ну, помню. Хорошенькая девчонка.

-Хорошенькая. Я в тот момент один жил. И столько у меня вопросов по поводу женщин наших сложилось, что сам удивлялся. Я тогда пить начал много, даже курить стал. Ну и по бабам... Даже к проституткам ездил. Вот с ними  все просто. Ты ей деньги, она тебе услугу. Причем профессиональную. И поговорить с ней откровенно можно.  Некоторые девчонки гораздо чище душой наших мадам и мадмуазелей. Мадамы тоже самое делают за деньги, только говорят что они честные и чистые. Вот тогда я и  решил проверить. Начал с Машки. Позвал её к себе. Спрашиваю, что это тут написано? Подходит, встаёт рядом. Я ей руку на попу кладу. Не замечает. Я ей под юбку руку сую и ножки глажу. Стоит, молчит. Я говорю: «Дверь закрой и в комнату отдыха иди». Зашла в комнату. Захожу за  ней. Стоит, глазки опустила. Я говорю: «Раздевайся, я голых люблю». Разделась. Догола. Сделал я с ней что захотел. И такой у меня стояк был, что сам удивился. Потом оделась: «Можно идти?». Иди говорю, завтра  продолжим.

-И что? Тебе плохо что ли?

-Плохо, Миша, плохо. Я понять хочу - почему? Почему так происходит?

-А что непонятного? За работу боится.

-За работу? Или за деньги?  Ей деньги нужны? Или она нигде другую работу не найдет? Ну почему такие? Ведь она мне по морде должна была съездить. Послать на хрен. И уйти. Ведь она недавно замуж вышла за парня молодого, детей у неё нет. Ну была бы там мать тяжелобольная,  что позарез деньги нужны, так ведь нет этого. Ей просто тупо нужны деньги. А на принципы наплевать. И ради этого она на что угодно согласна. Вот что страшно, Миша.
И самое главное. Я ей неприятен. Я же вижу. Я её деру, а она молчит и даже не стонет. И что я только с ней не делал. Как не извращался. Молчит. Ей все равно, что я делаю с ней. Работа у неё такая. Я отдергаюсь, она встанет, оденется и с дежурной улыбкой: «Можно идти? Больше ничего не нужно?».

-Ну, она такая, боится всего.

-Да нет, Миша, она не одна такая. Отобрал я по личным делам девять молодых женщин из своего управления. Все красавицы, молодые. Одна  разведенная, остальные замужем. Каждую вызвал к себе. Поговорил. Анкету проверил. И у каждой спросил: «Работа нравиться. Да? Тогда завтра в шесть, в отеле для свиданий». Ты думаешь они не поняли зачем? Поняли. Да я и не тянул. Заходил в номер и говорил: «Раздевайся. Догола». Они может, думали, что их стол накрытый ждет, ухаживания, стихи. А я использовал их тело. А когда кончал, спрашивал: «Понравилось?» И ни одна «нет» не сказала. И на вторую встречу соглашались тут же. Вот так Миша.

-И что прям все такие были?

-Вот хорошо, что спросил, Миша. Восемь такие были. Но две из них не в счет, потому что одна была разведенная, а вторая мне в любви призналась. Люблю, говорит, вас давно и безнадежно. А сегодня вы мне такое счастье подарили. 

-А девятая?

-О! Это особый разговор. Когда я ей про свидание сказал, она помолчала так и говорит: «Вы мне как мужчина и как просто человек нравитесь, но я мужа своего люблю и обманывать его не хочу. Заявление об уходе оставлю секретарше». Веришь ли, у меня в душе розы зацвели. Я говорю: «Зачем заявление? Вы мне как женщина нравитесь, но ответить взаимностью не можете. Честно ведь сказали? Работайте дальше. Как сотрудник вы меня устраиваете. Но напортачите, без обид, уволю». На том и разошлись.

-А она какая была по счету?

-Пятая или шестая. Не помню точно.

-Да, однако... Но ты говорил: « была Маша, стала Даша». Это как?

-Да, Даша... Дашенька... Дашу я уже здесь встретил. Где то через месяц как приехал, понадобилось мне срочно молока купить. У одной бабульки спросил, у другой. Нету. Завтра только. Но одна мне посоветовала: «У Дарьи спроси, у неё корова самая надойливая». Ну, то есть больше всех молока даёт.  Я и пошел к Дарье. Встречает меня женщина... Усталая такая. Совсем не красавица. Полновата. Детей двое. Разведенка. Есть говорит молоко. И налила литр. Я ей деньги хочу, она не надо. Берите так по соседски. Я смотрю у неё дров не наколотых полно. Говорю: «Давай поколю». Она говорит: «Платить нечем». Я говорю: «Молока наливаешь бесплатно, а думаешь за дрова я с тебя денег возьму». Она говорит: «Ну, расколи два полена за то молоко». Посмеялись. Я говорю: «Поколю все равно». Она говорит:  «То молоко, а то дрова. Не надо» Но я все таки взялся. Неделю колол. Не торопясь, по два часа работал. Она  меня обедами кормит. Я ей продукты приношу. Она мне: «Давай постираю». Я говорю «Не надо». А она: «Я все равно стираю пацанам». Вот так и познакомились. И веришь, Мишаня, и мысли не было о сексе.
Но вот кончил я дрова  колоть и стали мы двор убирать. Я  щепу там сгребаю, она подметает. И тут вижу я:  наклонилась она вперед, а в разрезе платья такая грудь... Белоснежная, полная, с такими изгибами, что взяло меня это за одно место, сам знаешь какое. Я уж и так и эдак, не знаю как и скрыть. Смотрю, а она вся красная. Постояла, потом веник бросила, иди говорит за мной. Я пошел. Зашли в баню. Она дверь за мной закрыла и молча снимает платье. Разделась и на лавку села. И тут увидел я красоту, Мишаня! И тут понял я почему Кустодиев таких красавиц писал. Полных, в теле. Такая это красота! Я с себя все скинул и к ней  подсел. А она как глянет своими глазами васильковыми. Никогда у меня такого не было. Вроде мы оба в пыли, грязные, потные. А душа то чистая, Миша! Э-х-х...

Саша замолчал. Потом продолжил.

-В общем, такая у нас любовь была. Заметь, Миша, не секс, а любовь. Вот теперь я понимаю, почему одни говорят  "заниматься сексом", а другие говорят - "любовью". Три года встречаемся. То я к ней, то она ко мне. В деревне знают, конечно, но молчат уже.

-А чего ты не женишься на ней?

-Она не захотела. «Мы с тобой разные» говорит. «Если в город опять соберешься, там я тебе не нужна буду. А встречаться с тобой буду. Нравишься ты мне».
Подарки детям дарить запретила. Говорит: «У них отец есть. Какой никакой, а отец. Он их обувает и одевает. А дарить им сотовые телефоны нечего. Не балуй их. Пусть как все будут. Что б потом меня никто попрекнуть не посмел».         

Саша замолчал, откинувшись на бревно.

-Значит, счастье ты своё нашел здесь?

-Выходит так, Миша! Вот тебя спросить хочу. Придет последний час. О чем вспоминать будешь? О деньгах, о вилле своей, о драгоценностях?  Или о самой лучшей сделке в своей жизни? А ведь думать ты будешь, Миша, счастливо ли ты прожил эту жизнь.  Я вот думаю, что вспоминать буду вот этот вечер, звезды эти, луну... 
Так что не в деньгах счастье и не в их количестве. Нельзя даже сравнивать деньги и счастье.  Нет и не может быть между ними знака равенства. Но  у каждого счастье своё!

-А в чем твоё счастье?

-В душе, Миша. В родной душе рядом с тобой. В покое. В тишине.

-И вот во всем этом? – Миша распахнул руки и повел их в разные стороны, стараясь охватить окружавший их мир.

-И в этом!!! 

-Эх, хорошо. А в баньку завтра пойдем?

-Хочешь – пойдем. Только воды натаскать надо.

-Натаскаем, Саня, натаскаем!

Опять замолчали. Только ветер шумел в камышах, да квакуши пели о любви.

-Ладно, Саня  - встрепенулся Михаил – понял я тебя. Нашел ты своё счастье. А теперь деловой разговор. Вот что я решил...

Михаил сел и пожевал губами:

-Избы продаются ещё в деревне? Лучше поближе к тебе. Хочу в соседи напроситься...