До самой смерти

               

           Ночь. Двое сидят на лавочке.
- Какая чудная ночь. А звезд сколько! Смотри, Валюша, вот это – Большая Медведица, а это – Полярная звезда.
 - Смотри, Миша, звезда падает. Загадай желание. Загадал?
- Да. А ты?
- Я тоже загадала.
- А что ты загадала?
- Не скажу. А ты?
- Я загадал, чтобы мы всегда были вместе и никогда не расставались.
- Мы не расстанемся.
- Обещаешь?
- Да. А ты?
- И я обещаю. Что я  всегда буду любить тебя и никогда не оставлю. До самой смерти.
          Так беседовали влюбленные, глядя на звезды и клянясь друг другу в вечной любви. Но жизнь внесла свои коррективы. Миша вскоре связался с плохой компанией и через год сел в тюрьму на два года, вышел, но вскоре опять сел за кражу. Валя вначале ждала его, потом, не дождавшись, поплакала да и вышла за другого. Не будем судить ее за это. Годы шли, нужно было выходить замуж, рожать детей. Да только  с детьми ей не повезло. Родить она не смогла. Бесплодие. Что поделаешь? У каждого своя доля. Прошло много лет…
          В воскресенье Валентина Петровна, пожилая женщина 67 лет, жительница небольшого села, собиралась в церковь. В селе не было своей церкви, ездить приходилось в город, благо город недалеко был, всего полчаса езды. Оделась, повязала на голову беленький платочек и вышла из дома. В церкви помолилась об умерших родителях, о муже, отстояла службу и вышла. Во дворе церкви, как всегда, толпились люди. Сидели, так называемые, нищие, протягивая прохожим свои кружки, в которые те бросали деньги. Валентина Петровна раздала мелкие деньги и пошла дальше. Прошла несколько шагов, оглянулась… одно лицо… оно показалось ей странно знакомым. Она вернулась назад, вгляделась: заросшее щетиной испитое лицо, грязная одежда…  Но глаза! Она узнала эти глаза, которые не видела так много лет!
        «Миша?» - неуверенно произнесла она. Он удивленно взглянул на нее и вдруг: «Валюша?»
        « Миша, Мишенька! Ой, да как же это!– запричитала Валентина Петровна.-Да что же ты тут?  Пойдем посидим. Это ж надо! Сколько не виделись!»
          Миша нехотя поднялся со ступенек, на которых он сидел, прося милостыню, и сделал несколько неуверенных шагов. Валентина Петровна заметила, что он хромает.
- А это что? Чего это ты хромаешь?
- А это? Да так. Побили. Давно. Деньги был должен.
          Они сидели на лавочке во дворе церкви и говорили о том, что пережили, что испытали. Валентина Петровна рассказала о том, что уже двенадцать лет живет одна после смерти мужа, что жизнь с мужем не была сладкой, бывало и выпивал, а другой раз и руку поднимал. Родители тоже давно умерли. Осталась теперь одна - одинешенька. Теперь вся ее семья – кошка Мурка да собачка Жюлька. А последние годы стала сильно болеть: все время в груди болит, и кашель мучает, да и сердце покоя не дает, частенько побаливает. Сказалась и тяжелая работа на колхозных полях, и жизнь несладкая.
          Миша тоже рассказал ей свою историю. Всю свою молодость провел он в тюрьмах. Было у него аж пять судимостей. За кражи да за мошенничество. Когда ему стукнуло сорок, решил, хватит уже, пора за ум браться, а то до сих пор нет ни жены, ни детей. Нашел себе женщину, да только та в рюмку заглядывала, ни постирать, ни прибрать, ни сготовить, а один раз пришел раньше с работы и застал ее с другим. Собрал свои монатки и ушел. И пошла вся жизнь наперекосяк. Жить негде, ночуешь, где придется, а тут еще в 90-е годы везде сокращать стали. Остался без работы, стал бомжевать. Ну и, конечно, к пьянке приучился, куда ж без нее? Вот так и скатился на самое дно.
          Валя, слушая, вздыхала, украдкой вытирая слезы.  «Ой, да как же это, Миша, как же это», - приговаривала она.
         Решение пришло неожиданно для нее самой.
- А поехали ко мне. Домик у меня небольшой, но нам хватит. Есть еще летняя кухня, ты в кухне будешь жить, я – в хате. Будешь мне  помогать по хозяйству, а я кормить тебя буду. Ну как, согласен?
- Согласен.
          Вот так и стали они жить вместе. Поначалу все вроде бы шло нормально. Мишка вел себя тихо, ковырялся во дворе и в огороде, починил развалившийся забор, вырубил засохшие деревья, покосил траву во дворе. Помогал и дома: наточил тупые ножи, отремонтировал поломанные электроприборы. Валя в свою очередь его откормила, приодела (после мужа много вещей осталось). Не  могла нарадоваться, что в доме хозяин появился. Двенадцать лет одна прожила, все самой делать приходилось, а попробуй, например, вылезть на крышу, когда тебе под семьдесят, а чужих мужиков не допросишься, да и платить надо за всякую мелочь.
- А помнишь, Миша, как мы на звезды глядели и о будущем мечтали?
- Помню, Валюшка, помню, такое разве забудешь!
           Прошла неделя, другая, и Мишка, осмелев, начал показывать свой норов. Вначале устроил целую истерику из-за сигарет. Свои у него кончились, табак тоже кончился, стал просить у Валентины Петровны, а та  - ни в какую. Очумел, мол, старый, что ли, сигареты такие дорогие, за одну пачку можно  пять – шесть буханок хлеба купить, и так на одну пенсию живем, а пенсия  ведь не резиновая, не растянешь, больше не станет.  Но и Мишка не уступает. Не могу, мол, без цигарок, легче без хлеба прожить, а не будешь цигарки покупать, я помогать не буду. Повздыхала Валентина Петровна, повздыхала, да и купила ему пачку сигарет. Мишка ее за день и выкурил, и опять требует. Валя пришла в ужас.
          «У меня, - кричала она, - вся пенсия на сигареты уходить будет. Самые дешевые – 25 гривен пачка, за месяц – 750, почти тысяча, а у меня пенсия 1800 гривен. Мы на тысячу проживем?»
          Но все увещевания были тщетны. Мишка ничего и слышать не хотел. Тогда Валентина Петровна сказала, пускай, мол, сам идет работать и зарабатывает себе на цигарки. Так и порешили. Она еще потерпит немного, пока он ремонт в доме сделает. Мишка сразу повеселел и, засучив рукава, взялся белить хату. Но хватило его ненадолго. Побелил одну комнату и успокоился на этом.Снова начал душу мотать. На этот раз ему понадобилась мобилка.
           «Вот ты сама посуди, - увещевал он ее, - поехала ты, скажем, в город скупляться, а там позвонила мне, мол, приди, встреть меня. Я приду на остановку, помогу тебе сумки тащить. Или насчет работы, скажем, договорюсь, тоже мне мобила нужна, чтоб с хозяином на связи быть».
          Валя охала, хваталась за сердце, пила таблетки, даже плакала тайком, но ничего с упрямцем сделать не могла. Пришлось снять деньги с кредитной карточки и купить проклятый мобильник. Приехала, сунула молча ему мобилу и пошла. Два дня с ним не разговаривала. Мишка заюлил, снова тихим стал, подлизывался, как только мог. «Ничего, Валюшка, - говорил он, нещадно дымя, - заживем, все у нас будет. Вот весной курочек разведем, яички свои будут, козочку возьмем, молочко свое будет, а там, может, и поросеночка выкормим».
          Валя устало махала рукой. Какого поросеночка, да ты знаешь, сколько ему кормов нужно? Но Мишка не унимался. Насадим весной в огороде картошки, капусты, перца, огурцов. Ты сидеть будешь на базаре, торговать, а я ящики тягать стану. Валя в ответ только горестно вздыхала: «Да на каком базаре? У меня сердце, давление, я на жаре сидеть не могу!» Но Мишка продолжал фантазировать. В конце-концов Валя поняла, что он – из породы мечтателей, тех, кто живет одними фантазиями. На словах у них все гладко да хорошо выходит, а на деле – ничего, потому как трудиться они не хотят, помечтают, помечтают, да и успокоятся.
          «Пускай болтает, - думала она, неприязненно косясь в его сторону,- чем бы дитя не тешилось…  Лишь бы по дому мне помогал, и то хорошо, с меня работник уже никакой, нагнуться и то тяжело».
          Она критически оглядела в зеркале свою расплывшуюся фигуру. «Господи, как разнесло-то! А в юности такая худая была, аж вся светилась!»
Мишка, притихнув поначалу, постепенно опять начал наглеть. Он все реже стал заниматься работой, вместо этого – валялся на кровати или курил, сидя на лавочке и разглядывая прохожих.
          «Миша, да что ж это ты, всю хату провонял своими цигарками!» - возмущалась Валентина Петровна, но тому на все было наплевать.
- Да ладно тебе, бабка, чего ты ворчишь? Все тебе не угодишь!
- Да ты-то годишь! Аж из сил выбиваешься, бедный! Поди, все бока уже отлежал!
          Валентина Петровна уже поняла, что Мишка ее использует, как дойную корову, и, если он поначалу еще заговаривал о работе, то теперь молчал, а ее вопросы просто игнорировал.
           «Может,  выгнать, - думала Валя, молча наблюдая за ним, - пока зима не настала? Да неудобно как-то, сама пригласила. Опять же, кто мне зимой дрова принесет, кто их нарубает? Что ж теперь из-за дров терпеть все это?»
          Так она думала и не знала, на что решиться. У Мишки же тем временем появилась другая идея. Он все чаще стал заговаривать про велосипед. Вот был бы велосипед, он на нем бы и на работу ездил, и по дрова, и в город на рынок, а еще – на рыбалку.
          «Я ж пока до той речки дохромаю, полдня пройдет. А так – сел и поехал, рыбки наловил. Ты рыбку любишь?» - спрашивал он, хитро улыбаясь.
         «Да у меня что, пенсия резиновая? – возмущалась она, - миллионершу нашел! Велосипед он захотел! Может, сразу «Мерседес» тебе купить!»
          Иногда Мишка задавал ей каверзные вопросы. Интересовался, есть ли родственники, кому хата достанется после ее смерти. Валя настораживалась, ишь ты, гусь какой, удочку закидывает, наследником хочет стать! Ну уж нет, дорогой, не бывать этому! Если я ему дом завещаю, то на второй же день удавит, как пить дать!»
          От былой любви не осталось и следа.
          Однажды, глядя на то, как он ходит по двору, по-хозяйски оглядывая дом и пристройки, она сердито поинтересовалась, когда же он, наконец, займется ремонтом. Он, нагло глядя ей в глаза, ответил: «А на что мне это?
Наработаюсь, наводя здесь порядки, а меня потом выгонят, если что!»
- Да кто ж тебя выгонит?
- Родственники твои!
- Да какие там родственники! Нет никого!
          Сказала – и осеклась. Не надо было этого говорить! Он, может, специально выпытывает. Вопрос, как быть с Мишкой, не давал ей покоя. Если выгонять, то надо сейчас, до зимних холодов, все равно ничего не делает, только деньги тянет, в долги уже на тысячу залезла, а ему все мало, вон уже намекает, чтоб велосипед купила. Размечтался! Нет уж, Мишенька, ищи себе другую дуру, а я тебя уже раскусила!  Лодырь и тунеядец – вот ты кто! Привык жить за счет других!
          Так она думала, но сказать ему не решалась, а Мишка тем временем все чаще показывал свой норов: то сварила невкусно, то рано разбудила, то днем поспать не дала, то гулять не пускает, дома держит. Стал уже и на водку у нее клянчить.
          Валентина Петровна не выдержала. «Уходи! – сказала она, поджав губы. – Мало того, что сидишь на моей шее, так я еще и поить тебя должна! Сигареты купляю, так еще и водки захотелось! Убирайся отсюда!»
         Мишка не шелохнулся. Сидел и с усмешкой смотрел на нее.
- Я так и знал, что ты меня выгонишь!
- Так ты все для этого сделал! Я ведь думала, помощник мне будет, а ты – только жрать да спать! На кой ляд ты нужен такой!
          Мишка встал и демонстративно улегся на кровати. «Не шуми, бабка, я спать хочу!»
         «Да пошел вон, я кому ска… - она внезапно побледнела, схватилась за сердце. – Там… таблетки…», - еле вымолвила побелевшими губами, указывая на буфет.
           Он равнодушно курил, наблюдая за тем, как она умирает. Потом встал, подошел и, убедившись, что все кончено, вызвал милицию и скорую. Вышел на крыльцо и, потянувшись, радостно подумал, что теперь-то его уже точно никто не выгонит. 19.10.19г.