глава11 Начало истории квартиры дома 8 по Краснопр

Каждая повесть начинается с предисловия, а каждая история с предистории. Мне кажется, что моя история будет целиком состоять из предисторий, это на самом деле означает, что ей не будет конца.
- «А что, истории ещё не конец?», - нет, она даже ещё не началась.
Дом № 8 по Пименовской улице, Нынешней Краснопролетарской, был построен как доходный. Доходным домом называют такой дом, в котором квартиры сдаются жильцам в наём владельцем дома. Первые доходные дома в Москве были построены в конце XVIII века. Какой-то предприимчивый человек купеческого звания заказал подобный дом по западному подобию известному архитектору Матвею Казакову. Его построили на улице Ильинка и он до настоящего времени не сохранился. Одного дома было мало, и следом построили ещё один - на улице Никольская. Этот дом был трёхэтажным и на первом его этаже располагались магазины и служебные конторы. Его спроектировал архитектор Осип Бове, известный по своим работам по реконструкции Москвы после пожаров 1812 года. К числу его творений помимо многочисленных прочих принадлежат Александровский сад с гротом, Манеж, Театральная площадь, Большой театр, 1-я Градская больница.
За сто последующих лет после появления первого доходного дома в результате стремительного развития промышленности население Москвы выросло с 300 тысяч до миллиона человек! Конечно, приезжим нужно было где-то селиться и это стимулировало строительство жилья, особенно доходных домов. Приезжими были разные слои населения: крестьяне, готовые перейти в рабочий класс, промышленники, открывающие фабрики, купцы, которые снабжали прибывших товарами, врачи, интеллигенция, «всякой твари по паре»…понятно, что поэтому и жильё требовалось разного уровня, от комфортных многокомнатных квартир до комнат в коммунальных. Например, в то время дешевую комнату можно было снять за 20 копеек в сутки, то есть за 6 рублей в месяц при средней зарплате рабочего в 35 рублей. В начале 20 века в Москве существовало уже около 800 доходных домов. В 1917 году их строительство прекратилось, но дом № 8 успели достроить.
Дом 8 по Краснопролетарской улице, как мне кажется, был разночинцем – до элиты не дотягивал, но и босяцким не был. Пересмотрев открытые источники, я стала сомневаться, а жила ли моя семья в этом доме? А если жила, то где? В домовых реестрах я нашла зарегистрированные строения по дому 8, обозначенные номером 1 и 3. Про строение 1 написано, что оно 1917 года постройки, среднего класса в стиле модерн, потолки 3 метра 30 сантиметров, имеет 3 подъезда и 6 этажей. Про строение 3 написано, что оно 1956 года постройки, пять этажей, то есть дитя начала хрущёвского правления. Этот дом в нашей дворовой компании называли новым или желтым домом. Он по всему – и по виду, и по содержанию отличался от просто дома 8, красного кирпича, с высокими потолками, резными дверями и дубовым паркетом. Про строение, в котором жила я, и про его брата-близнеца, стоящих в торцах нынешнего строения 1, ничего нигде не написано, может быть, они того и не заслуживают, поскольку вход на этажи, за исключением двух квартир, нашей и напротив, был с черного хода, у которого и подъезда-то не было! Но в наше время это никого не волновало, и дом по сословиям не делился. Да и номер дома для всех был единым – 8! Ну вот тут я ещё нашла информацию о том, что «Дом № 8 стр. 1 не следует объединять-обобщать в одно целое с пристроенными вплотную к дому много позже, выходящими во двор 5-этажными "крыльями"- строениями, хоть у них тот же "основной" номер дома». Вот в таком «несуществующем» крыле и поселилась семья Жеребиных после революции.
Наша квартира имела парадный вход с улицы, за которым следовал лестничный пролёт, заканчивавшийся лестничной площадкой с входной дверью. За дверью была небольшая прихожая, умещавшая большой сундук и общую вешалку для верхней одежды. Из прихожей можно было попасть в узкую 9-метровую комнату и в нашу, большую, имевшую двустворчатую дверь из массива дуба. Далее, отходя от прихожей на 90 градусов, шел коридор, по правую руку которого находилась уборная, а по левую - большая ванная комната с окном на тот самый лестничный пролет и ещё одна комната не более 12 метров. С правой же стороны с окном, выходящим на кухню, размером в два туалета имелась «тёмная комната». Одна из её стен, особенно тёмных, была царством водопроводчика: там, укутанные в пыльную стекловату, беседуя между собой утробными голосами, жили своей загадочной жизнью трубы теплоснабжения, а также водопроводные и газовые. Во время войны, как говорили соседи, там нашла приют одна переселенка, которая запомнилась тем, что варила суп из селедочных голов. Кухня вмещала 4 кухонных стола и газовую плиту на 4 конфорки. Одну её стену занимало большое окно, которое выходило на глухой кирпичный забор, разделявший владения домов №6 и №8. Возле окна стояла широкая скамья для общих нужд. Между плитой и окном ютилась узкая дверь чёрного хода, возле которой приютился большой мусорный бак. Ведро для пищевых отходов стояло за дверью. Пищевые отходы забирал рано утром на корм скотине близлежащий колхоз.
Кому могла предназначаться квартира подобная этой до свершившейся Октябрьской революции? – Мне, к примеру, представляется несемейный молодой военный, занимающий большую комнату. По соседству с ним живет денщик, а комнату возле кухни отдали кухарке. Или даже гимназист или студент, приехавший из провинции со своим «дядькой», а может и начинающий путь чиновник и его слуга. Советская же власть в каждую из комнат этой квартиры вместила по семье.
Семья Жеребиных (бабушка с дедушкой) состояла из самих и троих детей и заняли они комнату в 26 метров.
Семейная пара Дёминых поселилась в комнате 9 метров.
Семья Сурковых, состоящая из родителей и двоих детей, очутилась в 12 метровой комнате.
Это была волшебная квартира, а может быть резиновая, потому что когда дети выросли, они стали размножаться и её население удвоилось.