Наваждение

  Евгения медленно шла по улице, глядя под ноги, устало опустив руки. Улица была ей хорошо знакома – по ней она каждый день ходила на работу и обратно. А сегодня был очень тяжелый день: цифры никак не хотели складываться правильно, и отчет приходилось переделывать, и пересчитывать  всё в который раз. Подняв голову, она вдруг заметила, что возле магазина  вместо привычной клумбы разместился какой-то допотопный киоск. «Ремонт обуви» было написано на нем. «Странно, когда успели? Даже не заметила утром»,- подумала Евгения, свернув к магазину. Она вспомнила, что утром доела последний кусочек сыра, надо было купить новый да к чаю что-нибудь взять.

  Войдя в магазин, она сразу ощутила какое-то беспокойство, что-то было не так. Даже воздух, казалось, был другой. Подходя к отделу за сыром,  она удивилась, увидев продавца в белом халате и белом колпаке. «Санпроверка, что ли», - подумала она. Но кроме этой женщины за прилавком никого не было. «Ввели новую форму, наверное, - решила она, - сейчас везде свой дресс- код. Школы вспомнили о форме, даже учителей намерены переодеть в одинаковое». На витрине она не увидела свой любимый «маасдам». Был «российский», «пошехонский», «костромской»  и еще какой-то новый – «советский». А «маасдама» не видно. «Простите, - обратилась она к продавцу, - а «маасдама» нет?» «Чего нет?» - переспросила дама в белом, приподняв левую бровь. «Сыра  «маасдам» нет, что ли? – повторила Евгения, четко выговаривая слова. Продавец молчала, подняв теперь еще и правую бровь и уставившись прямо в лицо Евгении. Потом, тряхнув головой в белом колпаке, отрезала: « Нет такого!»

  «Ну, давайте "российского" граммов двести», - со вздохом согласилась  Евгения. Продавец отрезала кусок сыра и положила его на весы. Тут только Евгения заметила, что весы были точно такие, какие были в магазинах ее детства. «Странно», - подумала она, доставая из кошелька карточку и протягивая ее продавцу. «Что это?» - недоуменно спросила та. «Карта. Или у вас только наличными? – спросила она, вынимая пятьсот рублей и протягивая их странной даме, которая не сводила глаз с лица Евгении. «Что она на меня уставилась? – удивилась та. – Ааа, она заметила пирсинг!» Дама действительно не отводила глаз от бриллиантовой крошечки , примостившейся в ямке на левой ноздре.  Глянув мельком на протянутые деньги, продавец сказала: «Иностранные не берем. Меняйте в банке» - и сняла с весов кусок сыра. «Вы что-нибудь берете?» - услышала Евгения звонкий голос позади себя. Обернувшись, увидела молодую блондинку с короткими волосами, причудливо уложенными локонами. «Нет, извините"…- растерянно пробормотала Евгения, отходя от прилавка.

  «Что это со мной? - подумала она. - Это сон? Но ведь я иду домой с работы!» Она незаметно ущипнула себя за бедро. Больно! Но вокруг ничего не изменилось. Она огляделась. Над соседним отделом висела вывеска «Бакалея». Давно не встречала она подобных вывесок в магазинах. Подойдя поближе, она посмотрела на витрину. В пластиковых коробках стояли , торча в разные стороны, макароны. Они были толстые и полые внутри. «Макароны. Высший сорт. 52 коп.» - было написано на ценнике. Рядом она увидела пирамиду, составленную из брикетов в яркой упаковке. «Да это же кисель! – вспомнила  Евгения. – Мама такой варила. Еще ругала нас с Ленкой, когда мы откусывали  сладкие кусочки от сырого брикета».  «Вот склеятся  в животе, будете знать», - пугала она. На ценнике надпись: «Кисель фруктово-ягодный. 13 коп.»

  «Ну, прям, кино какое-то! – ошеломленно подумала Евгения. И вдруг ее осенило: «Кино! Точно! Как я сразу не догадалась?! Здесь снимается  кино о прошлой жизни!» Она улыбнулась и снова огляделась. Но где же тогда камера, оператор, режиссер? И почему ее никто не предупредил о съемках? Вопросы возникали один за другим. Возможно, это съемки скрытой камерой. А что, такое бывает! Хотя как-то странно вели себя продавцы, похожие на врачей. Они  переглядывались и кивали на нее, Евгению. Да и покупатели, которых было совсем немного, тоже как-то странно посматривали на нее.    «Ладно, пойду  все рассмотрю пока», - решила она, отправившись к отделу, который явно притягивал ее взгляд. Кондитерский. Вот в коробках шоколадные конфеты: Ласточка, Пилот, Василек, Ромашка, Радий. Вот карамельки  Снежок, Пуншевая, Фруктово-ягодный букет. Ой, Золотой  ключик! «А мне, пожалуйста, Золотого ключика триста граммов»,- обратилась она к дородной тете в белоснежной форме. Та, настороженно глядя на покупательницу, стала насыпать в бумажный пакет ириски в золотистых фантиках. Евгения вновь протянула пятьсот рублей. Продавец, пристально глядя на нее, молча, покачала головой. «Что за ерунда? – возмутилась Евгения. – Дайте тогда жалобную книгу!» Тетка, не отрывая взгляда , протянула руку назад к полкам и, вынув из ящика  амбарную прошитую книгу, протянула покупательнице.

  Положив книгу на прилавок, Евгения только собралась открыть ее, как взгляд упал на надпись на обложке: «Книга жалоб и предложений. Начата  1 января 1968 года». Медленно подняв глаза на продавца, Евгения застыла от ужаса. Во рту пересохло, руки и ноги дрожали мелкой дрожью, по спине пробежал неприятный холодок. Мысли в голове, казалось, сошли с ума и понеслись друг за другом, перескакивая и обрываясь на полумысли. В магазине все теперь смотрели на Евгению. Их тоже охватило какое-то оцепенение. Все молчали  и, казалось, боялись произнести звук или сделать какое-то движение. Первой пришла в себя Евгения. Схватив с прилавка сумку, которую она водрузила туда, намереваясь разразиться гневной тирадой в Книге жалоб, и прижав ее к себе, она попятилась к двери. Стоявшая на пути женщина как-то резко дернулась в сторону, пропуская  побледневшую, испуганную девушку.

  Споткнувшись о порог, Евгения вылетела на улицу и, подойдя к стоявшему у края тротуара дереву, облокотилась на него, крепко зажмурив глаза. Сердце бешено колотилось, руки и ноги по-прежнему дрожали. «Вам плохо?»- раздалось за спиной, и кто-то коснулся рукой ее плеча. Она открыла глаза и медленно ответила стоявшей рядом пожилой женщине: «Спасибо, уже лучше. Что-то голова закружилась». «Сегодня жарко, всякое может быть. Вы сядьте на скамейку,- заботливо сказала женщина и предложила: - Может, «скорую» вызвать?» «Нет-нет, все в порядке, - остановила ее Евгения. – Я воды попью, и все пройдет». Она достала из сумки бутылочку с водой и сделала несколько глотков.  «Ну, смотрите сами», - покачала головой женщина, отходя. Выпив еще воды, Евгения вроде пришла в себя. Она посмотрела в сторону магазина. Он был обычный, как всегда. И клумба была на месте. А странный киоск исчез. Сделав еще несколько глотков воды, Евгения поднялась и медленно пошла к магазину. Сквозь стеклянную дверь она увидела обычную обстановку. Продавцы стояли в темно-красных фартуках-сарафанах с непокрытыми головами. Вместо громоздких весов стояли  плоские, электронные, с высвечивающимися цифрами на экране.

  Глубоко вздохнув, Евгения шагнула вовнутрь. Ничего не изменилось. Некоторые продавцы были ей хорошо знакомы, так как она часто заходила сюда, возвращаясь с работы. Подойдя к витрине с сыром, она увидела «российский», «гауду», «эдам» и свой любимый «маасдам». Вот только "советского" сыра на витрине не было. Купив сыру, она подошла к отделу  рядом. Вывески никакой там не было , а на полках стояли в прозрачных пакетах крупы, спагетти и другие макаронные изделия. Среди изобилия конфет в ярких блестящих фантиках в следующем отделе она не увидела ни Ласточки, ни Радия, ни любимого когда-то Золотого ключика. Купив к чаю конфет со странным названием «Слеза мужчины», она, улыбаясь, вышла из магазина. «Наверное, пора в отпуск», - подумала Евгения и бодро зашагала домой.