Города герои

 Вместо вступления

 Любое путешествие всегда, как небольшой спектакль. Города, словно герои театральной постановки - лица и характеры выпуклы, поведение узнаваемо, а за их  привычками, перерастающими в характер, а возможно, и судьбу,  мы, зрители частенько узнаём самих себя.
 Наблюдая калейдоскоп действующих лиц на этой сцене, частенько поражаешься  многообразию характеров и образов, которое не под силу создать даже гениальному драматургу.
 Иногда амплуа актеров со временем меняются, и вот уже торгашеская и распутная Венеция на каком-то из своих карнавалов вдруг оказывается в маске  города-романтика, забыв потом её снять.
 Протестантский,  пуританский трудяга Амстердам вдруг начинает играть роль общеевропейского «секс-символа», а набожная католическая Прага неожиданно надевает колдовской колпак для роли ведьмы в детском спектакле.
 Есть актеры, которые в масках не нуждаются, иначе фальшь зритель почувствует сразу.
 Они не играют, они живут на сцене. Таковы Рим, Флоренция, Лондон… , подумав, список можно продолжить.

 Путешествие — способ самопознания. Мысль не нова, да и способ  известен, но пути осуществления его разные. Один из них — посмотреть на персонажи городов пристально, в театральный бинокль, придя на спектакль, который играется сразу, «набело», без прогонов и репетиций под руководством гениального режиссера, имя которого -  Время.


   Милан
               
 Милан — очень одинокий мужчина. Его безупречный вкус и умение одеваться
оказали ему плохую услугу. За этим внешним качеством все забыли о его
остальных талантах: музыкальных, художественных, забыли его близость к
Гению, забыли о двойном гражданстве. Сын, воспитывавшийся в двух блестящих
семьях, он уже разуверился в искренней дружбе, стал недоверчив и немного
мелочен, сдирая дань с визитёров в виде огромных цен.
 Изменить себе, скинув свой стильный костюм, он уже не в силах, как бы ни хотел. Это желание таится у него глубоко в душе, в его Дуомо, там где стоит скульптура святого Варфоломея с содранной кожей.


  Флоренция

 Флоренция дама высшего круга. Она сама выбирает для себя окружение:
любовников, верных поклонников, не рассчитывающих на взаимность,
кредиторов, слуг или стражу. Выбирает друзей и даже врагов.
 От Данте до Савонаролы, от банкиров-меценатов до аристократа-алкоголика из последних Медичи - диапазон велик, а Флоренция неизменна. Она выбирает гениев-мастеров, которые будут украшать её драгоценными ожерельями, да так, что спустя века, мы не замечаем её морщин. Она выбирает даже святых, которым
поклоняется, размещая их по значимости для себя вдоль вертикали фасада
божественного Дуомо.
 И глядя на него, понимаешь, что в её душе человек со
своими страстями и грехами всегда выше бога.


 Берн

 Берн сухощав, поджар, бодр и знаком всему городу. Каждое утро очень рано в
любую погоду он выходит на прогулку, стуча своей тросточкой по брусчатке.
 Услышав этот стук, многие горожане, а особенно горожанки, открывают окна и
приветливо машут ему рукой. Он в ответ вежливо, но сдержанно лишь кивает
головой.
 Давно не молод, но очень подвижен, глаза его загораются, будь то при
встрече со старыми друзьями за стаканчиком вина, или при виде хорошеньких
хохочущих девушек. Ходят слухи, что он баснословно богат, но никто точно этого
не знает, и об этом горожанам уже надоело сплетничать.
 Проходя по узким, еще безлюдным улицам, он смотрит поверх арок и глубоких уличных портиков на небо, и в его слезящихся старческих глазах отражаются то ли первые лучи солнца, то ли красная герань на подоконниках.



  Вена

 Пышнотелая красавица Вена удивительная женщина. Она воплощает в себе все
то, что мужчины вечно в них ищут, но редко находят.
Вена всегда принимает людей такими, какие они есть. В ее доме комфортно всем: гениям моцартовского уровня, художественным бунтарям на манер лидеров Сецессиона,
иррациональному ученому, знатоку основного инстинкта или целому клану
авторов гениальнейшей музыкальной попсы.
 На её кухне, где по домашнему пахнет кофе, личности всех калибров и мастей остаются живыми людьми со своими привычками, характерами и недостатками. Она ровна и ласкова с друзьями, а врагов просто не замечает. Ее женская мудрость позволяет многим многое...даже вернуться домой обратно после долгой измены.


   Барселона

 «Папина дочка» Барселона ребенок поздний, единственный и обожаемый.
 Будучи дочерью Гения, она с детских лет росла ребенком, которому частенько перепадали отцовские подарки, дорогие и не очень, но всегда памятные.
 Несмотря на современный стиль жизни, вечную занятость, обилие
романов или просто легких увлечений, память об отце для неё осталась
священной. Каждая вещь, напоминающая о нём, будь то гирлянда ярко
раскрашенных шаров или драгоценная причудливая шкатулка ею бережно
хранима.
Эта разноцветная память щедро рассыпана по дому, и она нисколько не
стесняется своих пестрых детских игрушек, когда в дом приходят солидные гости.
Они мало значат для неё по сравнению с тем, КТО их дарил.
Свой дочерний долг эта гордая красавица исполняет год за годом, медленно, но неукоснительно. И давно никто не сомневается, в том что храм над могилой отца, который похож внутри то ли на космический ландшафт, то ли на диковинные джунгли, но меньше всего на церковь, будет достроен. Её жизни на это хватит.


   Лондон

  Лондон - ветеран всех войн, в которых участвовала его Империя. Он сражался в морских битвах, участвовал в колониальных захватах, неся на себе "бремя белого человека", а потом, когда пришла пора, защищал свой город от
бомбардировщиков "Люфтваффе". Под идеально скроенным английским
костюмом не видно его протезов. Искалеченный и покрытый шрамами, он
уважает власть и чтит традиции, из-за чего кажется многим чопорным и не
лишенным снобизма.
  Его круг общения, его club — такие же ветераны, как и он,
сдержанные, немногословные, разговаривающие словами - лишь «о погоде», а
взглядами - обо всем. Те, кто моложе и современней, для него, как внезапно
выросшие полевые цветы на идеально подстриженном газоне, но он относится к
их присутствию, как к неизбежной сырой и промозглой английской погоде.


   
   Будапешт

  Брат Вены Будапешт, подраставший сначала без особого присмотра, повзрослев,
стал проявлять свой непокорный нрав, считающийся в чинной семье просто
вздорным характером. Ходили слухи о его внебрачном происхождении от
иноплеменного варвара, получившего за свой неукротимый нрав прозвище «бич
божий». Ловко пользуясь этой легендой, он со временем стал получать от
родителей неплохие «дивиденды» в виде прекрасного образования, собственного
дома, конюшен, винных погребов, и финансовых вливаний, позволивших ему
содержать сонм любовниц, где звездой первой величины была главная красавица
австрийского двора. Преуспев на военной службе, и вписав свое имя в
официальный титул империи, он с удивлением для себя вдруг обнаружил
недюжинный музыкальный и литературный таланты, а также тягу к имперским
семейным ценностям, неприятием которых всегда выделялся раньше. Имея свое
лицо, похожее одновременно на материнское и отцовское, никогда не терял
индивидуальности и чувства меры, пройдя во многом благодаря этому, путь от
неуравновешенного подростка до вполне самодостаточного джентльмена средних
лет.

   Неаполь

  Неаполь - шармовый бандит со своими понятиями порядка, чести и совести. В его
глазах цвета зрелых маслин могут одновременно читаться страсть, любовь,
благородство и ненависть. Музыка, постоянно звучащая в душе позволяет ему,
забыв на время о традиционной бедности, относиться к жизненным невзгодам
легко и непринужденно, порой поигрывая ножом в кармане.
  Живущий по неписаным законам парадоксального итальянского юга, религиозный настолько,насколько и буднично жестокий, он может стоять на коленях перед женщиной,которую любит всю жизнь, а потом зарезать прохожего за кошелек с монетами.


   Зальцбург

   « Ах, Моцарт, Моцарт! ... Ты бог, и сам того не знаешь ...»

 Для Зальцбурга, отношения со своим гениальным отцом, сотворившим Сына словно
божественной дланью, складывались медленно и сложно.
 «После бога — только папа» - результат этой детской аксиомы мы видим на полках с игрушками и сладостями, в застекленных старинных шкафах, в витринах дизайнерских бутиков... везде, где красуется знакомый «папин» профиль в парике и красном камзоле.
 Отцовская опека была недолговечна, и увлекшись гастрольной чередой европейских красавиц, он, с легкостью складывая свою акварельную музыку, дурачился, проматывал деньги и, будучи порой «влюбленным не слишком, а слегка», удивлял абсолютно невероятным сочетанием гениальности и беззаботности.
 Для сына же прославление отцовского музыкального гения всеми мыслимыми и немыслимыми способами со временем стало жизненным кредо, а потом и неплохим бизнесом, позволившим ему крепко встав на ноги, заслужить звание одного из самых известных космополитов Европы.


   Венеция

 “Serenissima” Венеция смотрит пристально на вас из под черной вуали, которая
скрывает её все понимающие глаза. Она видит вас насквозь, как видела веками,
тех кто вращался вокруг: заезжих купцов, монахов-проповедников, клириков,
лихо приторговывавших святыми артефактами, властолюбцев, развратников,
авантюристов и жуликов всех мастей.
Не обделенная ни красотой ни уникальностью, вжившись в роль романтической натуры, да так, что это амплуа стало её вторым “я”, в глубине души она осталась прежней расчетливой особой,для которой деньги есть эквивалент красоты и исключительного положения. И только внимательный человек, присмотревшись, заметит под черной вуалью этой сиятельнейшей красавицы...нет, не лицо, а Бауту — маску, не имеющую ни возраста, ни пола, ни веры, ни сословия...маску смерти.


   Брюссель

  Гаргантюа - Брюссель весь в пышных брабантских кружевах, узор которых сотни раз
повторен в каменных ажурных хитросплетениях фасадов, балконов и карнизов,
улыбается вам как бы с портрета в вычурной фламандской раме и ни слова не говоря,
протягивает стакан. Кружева эти плохо подходят к его простому, добродушному лицу
обжоры и сластены и многим кажутся лишенными вкуса или попросту смешными.
 Первое, что он сделает, это хорошенько угостит, налив не одну кружку пива, а в
дружеской застольной беседе, его мало будет интересовать ваша национальность,
знатность , происхождение, и то, на каком языке вы говорите. Он будет всегда говорить на своем, мало заботясь о том, что его поймут. Французские соседи частенько посмеиваются над ним, считая упрямым, туповатым и неразборчивым на вкус. Ну и пусть...он никогда не поймет такого снобизма, однако веками упрямо перенимает их ценности, которые ему гораздо ближе, чем голландская скупая расчетливость и пуританское трудолюбие.
...И вот уже за столом постепенно перестаешь обращать внимание на простое крестьянское лицо, нос картошкой, узкие глазки и щеки, красные то ли от ветра, то ли от обильной еды с выпивкой, и мнимая безвкусица отходит на второй план, а рождается удивительно теплое чувство дома, который всегда полон старых друзей, один из которых - ты.


   Турин
 
  Посвящается Ирине Женевской.

 Телец Турин даже для пестрой итальянской компании всегда остается личностью со
многими знаками вопросов, которые не терпят быстрых ответов. Обладая изящной
внешностью, безупречным вкусом и тягой к внутреннему комфорту, он основателен,
нетороплив и порой при знакомстве может производить разное впечатление на разных
людей. Многие "слои" его характера открываются не всем и не сразу.
 За спокойной основательностью возможно таится чувственная страсть, за стабильностью и терпением - трудная и переменчивая судьба, а за безукоризненным стилем его жилища, построенного по канонам классической гармонии и как-бы одернутого благородной патиной, сначала неявно, а потом все сильнее проступает тяга к совсем простым и вечным ценностям - завораживающему цвету неба, шуму воды в горных речках, рериховским пейзажам с альпийскими вершинами на закате и ощущению травы под ладонью...


  Санкт-Петербург

  Посвящается Ане Гольцевой

 Джентльмен с проседью, блестящий аристократ до мозга костей...кажется, что
внутри у него серебряный стержень. Он перенес все. Рождённый по безумной воле
отца, он знал блестящих правителей и нижайших безумцев. Выстраданный,
выношенный и возвеличенный до высочайшего уровня, он потом был вынужден
долго жить под чужим именем и по поддельному паспорту, сидеть в лагерях,
голодать с высоко поднятой головой.
 Не уронив ни капли своего достоинства, он не позволил изуродовать своё жилище ни взбесившейся черни, ни иноземным  захватчикам, ни современным власть имущим модернизаторам. И сложно сказать,что его сохраняет. То ли до сих пор бьющая через край энергия отца-создателя, то ли европейское воспитание абсолютной красотой, то ли собственное достоинство и чувство чести, делающее стремление к неизменяемости чертой характера.
 Проходя по своим широким проспектам , он взирает под андерграундную музыку на
веселящуюся, разноцветную молодежь с тайной надеждой, что она знает и помнит
хоть что то … хоть что-то...