Мудацкий фильм - двадцать

     Стоит заглянуть на какие - то считанные секунды мертвого Рутгера Хауэра в аккаунты любой Потупчик или дегенерата Бабченки, вечно переливающего протухшую водицу сопротивления оглобле мхом и мичуринским привоем озябших по лесам вервольфов, положивших болтяру на все дело баварских отцов, предпочтя группен - секс группенфюрерам, а пиво - бесконечным речевкам и мариишировке по иссушенному зноем плацу, над которым скрипит и скрипит кошмарным сверчком модернизирующийся с каждым поколением капрал Химмельштос, ставший почему - то писателем, наверное, со злости на такого же писателя Прилепина, так вот, не отвлекаясь от темы, стоит забежать к этим гнидам, как начинаешь себя ощущать уже не просто конечным психом, а любым мудаком из персонажей обокравшего Люмета Михалкова ( по х...й какого ), спорящих и спорящих о поширше или всем чеченам по башке. Сразу же всплывают глушеными Нобелем осетрами геноцид и холокост, чуешь, что тебя реально обвиняют во всех бедах крымских татар и чувашских киреметей, начинаешь задумываться : а какая от тебя польза президенту любой Зимбабве, уж ежели сам пан Порошенко не одобрил Познера ? Если раньше ты ломился к зеркалу и искал в своих зенках признаки шизофрении, то теперь никуда не бежишь, начинаешь мыслить глобально, как запеканка из советского детства, приходит на разум тальма со стеклярусом и кричишь в фотку Бэйли Джей, висящую у меня над кроватью :  " А вот что ты конкретно, Бэйли, сделала для торжества демократии в Намибии ? " Скачешь перед фотографией недоумевающей красотки и мечтаешь о временах Чингисхана, когда любой имел право подойти к Криське и Бабченке да и вдарить хером в лобешники идиотических говножуев. На, суки ! Стоит кочевой представитель народов Памира, пахнет от него молоком кислым и бабами, изнасилованными русскими солдатами в горах под Брно, щетина, как у Шендеровича, пучками и островками, чешет он щетину и думает о многом и многом, но в первую очередь о Ефремове, Быкове и Собчак. Вспоминает, как подносила вино в цинковом ковшике гражданка Никанорова, встречая праздничный конвой ордынцев, сопровождавших баскака Челкана, вкатывающего в Торжок верхом на спортивном  " Порше ". Потом понимает кочевник, что гложет его совесть. Заглядывает за пазуху, там у него кусок вяленого мяса, ножик вострый, фотокарточка волосатой гнусной женщины с трогательной надписью  " Товарищ, верь, спадет гултук, восстанут ельд камсу ехчи, а Чиччолина и карамультук убьют их всех, как боржч иль щи ". Мацает себя косой и бешеный, как и все они, суки рваные, передвижник из степей за грудь, ищет совесть, а она сидит тихохонько под лисьим малахаем и строит рожи уже начавшему плешиветь темени азиата. Махонькая, как валовый продукт Украины, юркая, словно нашистская мандавошка, вся обтекаемая, будто модернизировал какой Илон Маск заслуженный КрАЗ и стал вместо КрАЗа футбольный клуб ФСБ, играющий по чорным и глухим ночам в хоккей на льду с такими же, но из кино. Из любого кино с Олей Куриленкой. Голой. Держат джойстики, звучит пиканье и щелчки непонятные, надпись по экрану специально для Бабченки, знающему, что такое смартфон за восемнадцать лет саморазвития ( это ж как надо развиться, чтоб узнать, что у телевизора две стороны ! ), гласит об игре  " Денди ", уже подзабытой за всеми плейстейшенами и сварой на заднем дворе школы для дефективных подростков, изумляющих меня собственной ограниченностью и каким - то потолком, выше коего они не могут сигануть никак и всегда. Все эти веселые шесть лет не могут. Как были уродами и шакалами в ЖЖ, так и остаются говноедными экспертами блогосферы и разгневанными мужчинами и товарищами женщинами с любого ток - шоу издохшего, иншалла, Листьева, гада и подонка, прямо бравшего основой нездешний аромат свежедавленных прыщей, смешивавшего напалм с пенталгином и получавшего на выходе тот самый мерзотный кал, что и царит с шестидесятых во всем мире, ввергая в ахуй жрущих пончики с креветками зрителей, торопящихся подписаться под петицией Мартина Лютера о шалишь и не балуй, обосновывая право пятничной молитвы обычным правом данегельда, взимаемого шаловливыми викингами с монастырей спрятанного под воду Лионесса. П...дец какой - то, не информирование, не попытка анализа, пусть глупого, как у Пушкова или Кана, но хоть какого, не глум и не пропаганда лютости, а самый настоящий п...дец, словно собрались на лавке советские пэтэушники, заплевали и засрали округу, курят  " Опал " с фильтром за полтинник, ругаются бессмысленно, как Шнур, беседуют о бабах, космосе и новой кассете с Цоем, появившейся у Тохи с  " Краски ". Это микрорайон такой был ( может, и сейчас имеется, не в курсах ) в городе Горьком, отсылал ударные отряды на  " Шпалку " и изредка заключал сепаратные договоры с сопляками с  " Седьмого " и мартышками с Севера, что появятся у Гая Риччи ровно через тридцать лет. В центре лавочки сидит длинный Бабченка, лысый и гадкий, вместо патриотической службы в армии отсидевший два года в колонии, ставший авторитетом у других пэтэушников, умозрительно восседающих по бокам. Открывает бельмастые глаза Бабченка и видит, что вместо пэтэушников рядом с ним терсится, как хер в коробке, тощая евреюга с рожей такой, что мордастая Маргоша покажется Мартой Стюарт, драящей трапы на  " Титанике ", поющемся впротяг на передаче Прилепина блондинистым пергидролью Бутусовым, наливающим стопочку ублюдку Бодрову, защищающему на пятачке пидарасов режиссеров от киноактера Журавлева с шишкой на лбу.
     - Скажи, Перды, - стонет тощая евреюга, трогая себя за отсутствующий мозг оглоблей, - доколе ?
     - Навсегда, - ответствует Бабченка и просыпается на пляже Хайфы. Лежит вдоль, как пластиковые лыжи, стройный и спортивный во имя самой умной после рыжей Ландер Канделаки, греется на солнышке и не понимает, бедолага, что ничем абсолютно и совершенно не отличается от Урганта, Доренки, Малахова и Прилепина. Вообще ничем. А раз так, то название сказочки из, казалось бы, отринутого цикла оправдано и нехай покажет нежелающим или понимающим качество нолей и единиц, и вызывавших к жизни, казалось бы, забытые за ненадобностью кадры, решающие в период реконструкции, казалось бы, все, ан нет и ни х...я, ибо ( шикарное словечко ! ) помимо кочевника в самом начале были еще и шкипетары, капудан - паша и даже непонятный, но святой априори Ательстан.