Подонок

                Себе,- "любимому", на 75-летие
                посвящаю!               
                Подонок
      На вокзал я пришёл  часа за два до отправления поезда Бийск-Барнаул. Билет в общий вагон купил накануне вечером. В кассовом зале железнодорожного вокзала довольно холодно: в половине ноября после обманчивой недельной оттепели завернул нешуточный мороз, входная дверь то и дело недовольно хлопала за торопливо снующими туда-сюда людьми, впуская клубы морозного воздуха, стелющегося по полу и постепенно тающего в середине  помещения. У окошечек четырёх касс неубывающие очереди, под высокими сводами потолка гулко от снующего люда.  На деревянных диванах с облезлой тёмно-зелёной краской, стоящих вдоль таких же обшарпанных  стен сидело только  несколько человек, тепло одетых и в валенках. Я, как и многие пассажиры в это холодное утро, одет не по сезону легкомысленно- в лёгком осеннем пальто. Извечная истина: морозы для сибиряков всегда почему-то приходят неожиданно.  Батареи отопления чуть тёплые. Чтобы не мёрзнуть в зале ожидания решил до отъезда переждать в привокзальном ресторанчике. Наличные позволяли.  Неделю назад получил стипендию и «левые» за полмесяца: в училище я в ночные смены подрабатывал кочегаром раз в трое суток, да ещё шоферил на старенькой «Волге Газ-21»,- зам. директора по хозяйственной части в иные дни возил. Раздевшись, присел за столик в дальнем углу. В ожидании заказа подперев о ладони голову с тоскливым безразличием созерцал пожелтевшую от времени, в разводах и жирных пятнах ресторанную скатёрку. Наконец подошла официантка, немолодая женщина в облаке дешёвеньких терпких духов «Ландыш», с дежурным безразличием поставила на стол заказанные мною тарелку картофельного гарнира с крошечной котлеткой не очень аппетитного вида, невнятного происхождения салат, называемый овощным, два кусочка серого хлеба и небольшой графинчик молдавского вина «Гратиешты».
     -Расчёт сразу,- предупредил чем то раздражённый, металлический голосок.
      Налил полстакана вина и не чувствуя его вкуса с безразличием выпил. Поковырял вилкой в салате, но закусывать не стал. Настроение моё,  подавленное событиями последних  дней, парализовало ощущение давящей на  меня  реальности, и потому душило тупое безразличие ко всему.  Неотступно сверлила мысль:
      -Но, почему? Почему так всё рушится? Почему вдруг моя радужная, светлая мечта в одночасье испарилась? Почему судьба так несправедлива ко мне?
   Жалость к себе чернила сознание, память калейдоскопом подбрасывала самые тёмные периоды моей жизни.
       Рано с младшей сестрёнкой лишился родителей, воспитывали престарелые дедушка с бабушкой. Долгие годы изматывал бруцеллёз, ещё при живой матери прицепившийся к слабому детскому организму. Опухающие до безобразия и нестерпимо ноющие суставы ног и рук каждую весну и осень  доводили до унизительного ощущения своей физической неполноценности. Зависть к здоровым сверстникам черствила душу. Не всё, конечно, было так мрачно и беспросветно. Время детства и юности переменчивы, как летняя погода: в знойный полдень вдруг потянет всё усиливаясь прохладный ветерок, налетит грозовая тучка, упрятав солнышко, небо помрачнеет, полыхнут молнии и загрохочет в ливневом потоке всё вокруг. Застигнутый непогодой путник ищет в отчаянии какое-нибудь укрытие, и не находит его. Промокший до нитки, продрогший- обречённо смиряется со своей участью. И кажется, что нет конца обрушившейся на него невзгоды. Но вот изорванная в клочья грозовыми всполохами туча проносится, освобождая пленённое солнце,  лучи его ослепительно вспыхивают  в тысячах каплях , и над омытою землёю уже клубится лёгкий пар, и вот уже  воздух, насыщенный ласковым теплом и озоном, необыкновенно свеж и сладок. Путник улыбается случившемуся с ним, и радуется омытой, будто по- весеннему помолодевшей земле.
       Мой дедушка, когда я учился во втором классе, купил для любимого внука  старенькую, изрядно потрёпанную полухромку. Внук оказался способным, наделённым Богом музыкальным слухом. И не менее настырным. В деревне два-три гармониста, один известный на всю округу баянист, да ещё аккордеон имелся,- из Германии фронтовик демобилизованный привёз. Но осваивал гармошку я самостоятельно, на слух свой полагаясь. Некому учить: на работе всё взрослое население от зари до зари. Чуть позже в школе появился новенький, необыкновенно пахнущий свежей краской баян.  Часами после уроков мучил это музыкальное чудо. С класса восьмого я уже признанный музыкант. На больших переменах в школе веселье и танцы под моё сопровождение, самодеятельные выступления на сцене сельского клуба по праздничным датам с непременным участием моим, выезды с концертами в соседние деревни. Мелодию любой песни на слух подбирал запросто. Импровизировал и даже несколько мелодий собственного сочинения имел в репертуаре своём.   По окончании школы учителя прочили поступление в музыкальное училище. Однако не случилось этого, потому как даже начальной музыкальной грамотой не владел.
     Три года после окончания школы пролетели как одно мгновение. Получил за это время удостоверение механика автомобильного транспорта, специальность, как представлялось мне, без перспектив будущего. Потому, поработав шофёром в совхозе, пришёл к убеждению, - не по мне такое дело. Как раз подходящая  вакансия объявилось в деревне,- заведующего сельским клубом. Душа запела на новой, приятной моему сердцу работе. В короткий срок самодеятельный творческий коллектив клуба обрёл известность в районе.  И начальник мой, заведующий райотдела культуры посоветовал:
      -С твоими способностями поступай-ка учиться на профессионального музыканта. Я напишу тебе направление от района. Соглашайся! Пока ещё у тебя есть такая возможность.
         И вот неожиданно давняя мечта моя стала реальностью. В двадцать один год, сдав успешно вступительные экзамены в училище, начал я постигать музыкальную науку. Учёбе отдал всего себя. В шесть утра уже в музыкальном корпусе училища. Уходил оттуда поздними вечерами. Баян, фортепиано, из струнных по душе пришлась мандолина, из духовых- кларнет. Программу осваивал с опережением и с лёгкостью. Даже в ночные смены, подрабатывая кочегаром в котельной училища, брал с собой баян и в коротких перерывах отшлифовывал технику игры. Ни одного воскресного дня не бездельничал, никогда прежде не испытывал такой страсти к учёбе.
      Выдались под праздник три выходных дня. Надо было съездить домой, проведать стариков. А если откровенно,- ещё и повидаться с Галкой. Больше трёх лет нашим сердечным отношениям. В Бийском пединституте учится.  Но сначала поехал домой.
      Старики обрадовались моему приезду, бабушка даже слезинку смахнула с глаз при встрече. Два денька всего пробыл дома. В Бийске еще на денёк задержался. После долгой разлуки с любимой встреча  по -особенному запомнилась . Какое блаженство быть рядом, видеть в глазах ответную влюблённость, слышать взволнованные слова признания, ощущать сладость и жар трепетных девичьих губ.
     Ночной поезд увозил меня в Барнаул самым счастливым на свете.
        В секретариате училища ждала повестка в военкомат. Меня это нисколько не расстроило. потому как по семейным обстоятельствам согласно законодательства я освобождался от призыва в армию: дедушке вот-вот семьдесят, бабушке чуть меньше, а сестра - несовершеннолетняя.
     У приземистого здания военкомата на улице Папанинцев, более известного как «Папанка», группками толпятся призывники, ожидая прохождения медицинской комиссии. Громкие возгласы, наигранный смех, показная удаль,- вчерашние школяры стараются выглядеть этакими солидными, знающими жизнь и своё место в ней. В подтверждение собственной солидности многие дымят папиросами, непрестанно сплёвывая через зубы, перемежая разговор крепкими словечками. В общем- бывалый люд!
     В длинном фойе с обеих сторон столы, за которыми сидят медицинские работники в белоснежных халатах , в большинстве женщины молодого и среднего возраста.  Процесс медицинского осмотра призывников психологически малоприятен и откровенно унизителен. Раздетые до нага вчерашние мальчишки  беззащитно жалки, многие смущённо пытаются руками прикрыть причинное место и от того  выглядят глупенькими, растерянными детьми. Врачи каждого осматривают со всех сторон как товар на барахолке,  прослушивают работу сердца и лёгких, простукивают молоточком коленные суставы, оценивают  зрение и слух, проверяют наличие педикулёза, бесцеремонно ощупывают   мальчишеские достоинства, заглядывают в раздвинутые ягодицы. Осмотр наконец закончен, впереди  ждёт следующая очередь в кабинет военного комиссара подполковника Бездолева, где выносится окончательный, по-военному короткий вердикт: годен ты к призыву в армию, или не годен. 
     Заглянув в приписное свидетельство подполковник поверх очков прицелился в меня щучьим взглядом:
 -Что за причина отсрочки от призыва?
 -Там же написано- по семейным обстоятельствам,- сдерзил я.  И напрасно. Комиссар с достоинством распрямив плечи, поправил очки, улыбнулся членам комиссии и язвительно переспросил:
 -Так что за причина?   
Я, услышав ничего доброго не предвещающий тон военного чиновника, начал сбивчиво отвечать.
 -Сколько лет твоим старикам,- прервал скрипучий недовольный голос?
 -Дедушке шестьдесят девять, бабушке на два года меньше.
 -Пенсии получают? Огород, подсобное хозяйство держат?
 -Да,-промямлил я.
 -Так что же это за семейные обстоятельства не позволяющие тебе долг перед Родиной исполнить? Ты оставил одних, пусть и пожилых, но вполне жизнеспособных дедов, живёшь далеко от них, они, надо полагать, тебя ещё и содержат. Здесь явно просматривается  попытка молодого человека обойти Закон о всеобщей воинской обязанности. Последние слова Бездолев адресовал членам комиссии. Те в знак согласия энергично закивали головами.
Через три дня явиться на сборный пункт. Что иметь при себе объяснит дежурный военкомата.
 -Но разрешите хотя бы этот учебный год закончить,- чуть не со слезами на глазах, дрожащим голосом попросил я.
 -За тобой оставляется право после трёх лет службы в армии продолжить учёбу в этом же учебном заведении.
 -Но..,- ещё не теряя надежды попытался я переубедить всесильного чиновника.
 -Никаких «Но!». Свободен!- оборвав меня на полуслове высокомерно закончил подполковник.               
         Горькие размышления мои прервал громогласное сообщение диспетчера, объявившего  прибытии на станцию пассажирского поезда из Лениногорска.
Слышно было, как толпа пассажиров  шумно ввалилась в вокзальное пространство. Минут через пять суета улеглась. В помещение ресторана вошли с десяток человек. Среди них- высокий представительный мужчина лет пятидесяти. Неторопливые движения, подчёркнутая с достоинством осанка, аккуратная причёска густых с заметной на висках сединой, спокойный уверенный взгляд, правильные черты лица, ладно пошитый костюм тёмно бордового цвета и кожаный портфель в правой руке  привлекли внимание не одного меня.  Мужчина оглядел зал ресторана и не спеша направился к моему столику.
Здравствуйте, молодой человек! Разрешите сесть за один столик с Вами,- приветливо кивнул он. Я, пожав плечами и изобразив на лице безразличие, ответил на приветствие.
       Подошла к столу та же официантка, что и полчаса назад. Недовольно покосившись на меня с доброжелательной улыбкой приняла заказ солидного гражданина. Мужчина от нечего делать достал белоснежный носовой платочек, протёр тщательно очки в солидной модной оправе, водрузил их на место и посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на графинчик:
                -Какое-то событие отмечаем? -видимо тяготясь молчанием полюбопытствовал он.    
           -Да как сказать!- недовольно ответил я.               
 -Любопытно, очень любопытно,-  улыбнулся он. И неожиданно предложил:
  -А давай познакомимся. - Меня зовут Николай Иванович. Подполковник. К сожалению с недавнего времени  в отставке,- усмехнулся он.   
       Я невольно взглянул на словоохотливого собеседника. В голове мелькнуло:
                -Ещё один подполковник. Везёт мне на них.
 -Пашка,- отрекомендовался я с вызовом.
 -Ну, Пашка как-то несолидно. Судя по графинчику, стоящему перед тобой, ты, как минимум, Павел,- ещё более развеселившись подначивал он.               
         Официантка принесла заказ, смахнула салфеткой несуществующую соринку со стола и поставила перед мужчиной заказанные блюда: дымящийся борщ, зразы, кофе и салат с холодной ветчиной.
         -Расчёт можете произвести позже,- официантка без сомнения намеренно подчеркнула разницу между мной и солидным пациентом. Меня это разозлило.
 -А давайте, товарищ подполковник, выпьем за знакомство,- дерзко предложил я.
 -Предложение принимается. Официант,- негромко окликнул он,- будьте добры, дайте стаканчик.
    Я разлил вино. В графинчике осталось ещё немного на донышке.
 -Так за что пьём,- спросил всё с той же раздражающей меня снисходительно покровительственной улыбочкой .
 -За Ваше хорошее настроение,- осклабился я.
 -Спасибо! А я за твоё будущее. Мирное и прекрасное.
       От выпитого я неожиданно слегка захмелел. Душевное напряжение чуток спало. Я посмотрел на часы. Это не осталось не замеченным:
              -Что, скоро посадка?
              -Двадцать минут еще до неё,- пришлось ответить.
              -До Бийска значит едешь. К родителям, или наоборот от них?
             -  Родителей у меня давно нет. К дедушке с бабушкой. В деревню.
              -В гости или живёшь с ними, - доедая обед не унимался с расспросами мужчина.
              -Домой, попрощаться с ними еду. И ещё с младщей сестрой. 
              -А почему таким трагическим тоном сказано?
              -Весёлого потому что мало,- грубовато парировал я, намереваясь встать.
              -Подожди, Павел. Что-то случилось? У тебя большие неприятности? Я это сразу заметил.
              -Случилось,- не скрывая раздражения отозвался я.
        - Расскажи, может я советом как-то помогу.
         -Советы уже не помогут. Учился я здесь. Мечтал стать музыкантом, а получил повестку в армию.
          -Так стоит ли расстраиваться из-за этого. Отслужишь, продолжишь учёбу,- покровительственно, вновь расплывшись улыбкой, заключил он.
          -Не будет этого! Армия всё перечёркивает,- со злостью уже буркнул я вставая.
          -Подожди! Ты что, в армии не хочешь служить? Не хочешь долг перед Родиной выполнить?- смахнув улыбку повысил голос собеседник.
        -Нет, не хочу!- запальчиво бросил я и двинулся к выходу.
        -Ах, ты, подонок!- громыхнуло вслед.- В армии, видите ли, не хочет служить.  И мы отдавали на фронтах свои жизни за таких вот подонков!
     Закрывая двери я физически чувствовал десятки вонзённых в спину осуждающих взглядов свидетелей моего унижения.
       Поезд согласно графика еле тащился от полустанка к полустанку.
Время как будто остановилось. Я глядел с безразличием на мелькающий за окном однообразный зимний ландшафт, и на душе было погано до тошноты.
В перестуке вагонных колёс неотступно и назойливо слышалось:
     -По-до-нок, по-до-нок, по-до-нок!
В Бийск поезд прибыл поздним вечером, последний автобус по моему маршруту давно ушёл. Надеяться с Заречной стороны города уехать на попутной машине в такое позднее время совершенно бесполезно. Подался к двоюродному брату в общежитие. Он учился на втором курсе пединститута. Заночевал у него. Ночью поднялся буран. Я понял, что до дому мне не суждено добраться. Утром брат ушёл на занятия. Я попросил его передать Галке, что меня призвали в армию, и чтобы вечером пришла в общежитие. Буран поутих. Днём навестил сестру и девчонок землячек в 4-ом профтехучилище, пригласил их на свои проводы. Купил вина, немудрёной закуски, конфет. В общежитии небольшой компанией сидели до поздна. Галка по какой-то причине задерживалась. Пока не  понял, что ожидания напрасны. За -полночь, по окончании не очень весёлой вечеринки, пошли с братом проводить девчонок до трамвайной остановки. Кто-то предложил:
      -А давайте всей компанией поедем до Галки. Все согласились. На трамвае минут сорок езды, до дома ещё, где она жила у сестры, минут пятнадцать пешком. Всей толпой не решились заявляться в квартиру в столь позднее время. Двое девчонок поднялись на третий этаж и настойчиво достучались до моей ненаглядной. Спустилась она к нам в подъезд первого этажа минут через десять явно недовольная поздним визитом. Мои спутники здесь же попрощались, надо было успевать на последний трамвай. Остались вдвоём. Стоит моя любимая почти отвернувшись, не скрывая недовольства своего.
     -Меня призвали в армию,- не выдержав тягостного молчания заговорил я,- завтра в обед уезжаю, вечером на призывной пункт явиться надо. Куда отправят,- не знаю. Тебе Николай передавал утром мою просьбу придти после занятий в общежитие?
      -Говорил. Мне некогда было. Завтра зачёт, готовилась к нему.
      Волной нахлынула обида. Как? Я на три года уезжаю. На три года! А ей какой-то  зачёт оказался важнее.
       Постояли ещё минут пять.  Жду хоть каких-то слов. Смотрит в сторону и вниз. До меня наконец доходит, насколько ей тягостно со мною вот так стоять, вдруг понимаю, что не нужен ей.
      -Галка! Послушай!- я попытался повернуть её лицом к себе.
      -Не надо! Я пойду, уже поздно,- услышал ровное и холодное в ответ.
      Остался один. Ни обиды уже, ни возмущения. Пустота! Узнав, что ожидает меня в ближайшие три года, она, выходит, сразу, без раздумий  вычеркнула меня из сердца своего! А было ли мне место там?
       -Подонок!- Добивал я себя, стоя в холодном, вонючем подъезде.- Ты был высокого мнения о себе. Возомнил, что талантлив. Уверовал в обоюдную любовь. Строил воздушные замки будущего. Теперь ты понял, что просто подонок?! Ничего не стоящий подонок!
        Стрелки показывали без малого два часа ночи. Трамваи уже не ходят Идти пешком до общежития брата бессмысленно. Посветил спичкой. В углу подъезда стояла двухместная детская коляска. Не стоять же остаток ночи на ногах. Взгромоздился я в эту коляску и еле дождался утра.
        Утром, перед отъездом, в привокзальном фотоателье сфотографировались с пришедшими проводить меня друзьями.До отхода поезда надеялся, что придёт Галка,  но моя зазнобушка  дорогая так и не пришла. Любовь наша оказалась призрачной, легковесной и по-юношески, видимо, надуманной. 
                Вместо эпилога.
    Почти восемь суток мчал меня поезд на восток. В Хабаровском артиллерийском училище познавал армейскую службу на курсах младшего командного состава. Подготовку прошёл для последующей службы в ракетных войсках стратегического назначения. Но по распределению был направлен в автомобильную роту обслуживания ракетных площадок в Бологое, что  под городом Ленинградом, потому как учтена была моя гражданская профессия  механика автомобильного транспорта. Никогда не предугадаешь зигзаги судьбы своей. Кстати, судьбе опять же было угодно, чтобы закончил я службу досрочно: демобилизовали меня по распоряжению Министра Обороны СССР Малиновского Родиона Яковлевича. Дело в том, что письмо от имени дедушки и бабушки грамотный добрый человек написал в Министерство Обороны. Выходит, что всё-таки я незаконно был призван на службу в армию. И ещё раз  про судьбу: распорядилась она после службы моей в армии совсем неожиданно.
Вместо училища, где мечтал стать музыкантом, закончил Педагогический институт. Женился на другой по взаимной, настоящей любви, и прожили мы с ней уже более полувека. В счастье и согласии воспитали троих дочерей, пятеро внуков радуют нас под старость. Всё прекрасно. Но клеймо «Подонок» нет-нет да всплывёт в памяти моей, напомнит о себе. Почему?

           Неразумному капитану, потопившему корабль.
   Судьба через годы напомнила вдруг             Грустную песню я слушал сегодня
   О том, что всего мне дороже:                В ней о печальной любви
   Волнующий жар твоих девичьих губ              Напоминала простая мелодия,
   Забыть до сих пор невозможно.                Сладко пьянящая мысли мои.
 Твой ласковый голос я слышу опять,              Вспомнил я милые карие очи,
 Но с грустью и болью признаюсь:                Жаркие губы твои,
 Зачем каждый миг,-самому не понять,-            Запах черёмухи,летние ночи,
 О счастье утраченном маюсь?                Счастье одно на двоих.
   Состарились мы, но совсем не унять           Звёздное небо и трель соловьиную
   Любовного пламени трепет.                Ночь напролёт за рекой,
   Настал Новый год! Что несёт он для нас?      Трепет ресниц, поцелуи невинные
   Никто на вопрос не ответит.                И на рассвете прощанье с тобой.
 Всё те же порывы уставшей души,               Вспомнились взгляды неповторимые,
 Огонь лихорадочный страсти.                Клятвы мои о любви,
 И время не в силах его затушить:              Муки в разлуке невыносимые,
 Он даже рассудку не властен.                Нежные письма твои.
  А память хранит голоса соловьиные,    Горько мне думать о счастье утраченном.               
 Мои поцелуи с тобою невинные...            Знаю- ошибку нельзя отменить...
 Лунные ночи...черёмухи цвет                Видно судьбою уж так предназначено         
 И прерывающий встречи рассвет                В сердце печали о прошлом хранить!               

            Забыть я хочу, что мне боль причинило
            Забыть я хочу, как расстались с тобой
            Забыть то хочу, что совсем не забылось
            Хочу обрести я душевный покой
        Зачем встрепенулось усталое сердце
        Зачем всколыхнулась надежда в груди
        Потухший очаг не поможет согреться
        Счастливые дни не вернутся уже
           А может быть надо начать всё сначала?
           А может быть чудо свершится само?
           А может с печалью не ждать у причала
           С кем знаешь, что встретиться не суждено?
        Как глупо мечтать возвратиться обратно,
        Как трудно понять то, что было давно.
        Как больно мне помнить о том- безвозвратном
        И мучиться тем, что судьбой не дано!
               
       Сердце помнит минувшие дни
       Поцелуи под ясной луною,
       Первый луч запоздалой зари,
       Шопот ветра над сонной рекою.
     Соловьи до рассвета как пели,
     Губ девичьих хмельное вино
     и малиновок нежные трели,-
     Как же было всё это давно!
       Не забыты волшебные ночи,
       По забокам черёмухи цвет,
       Звёзд мерцание, девичьи очи
       И плывущий над Бией рассвет.
     Жизнь тогда бесконечной казалась
     Без лукавых намёков и лжи.
     В моей памяти юность осталась
     Словно сказка по имени жизнь!
       Промелькнули года незаметно,
       На висках серебрится печаль.
       Время тает, как снег,-неприметно,
       Но всё так же минувшего жаль!