Талончики

Это был в высшей степени нелепый день. Стоял задумчивый март, и я спешила на свидание. Я очень люблю наряжаться даже просто на учёбу и работу, а свидание... Тут надо показать все грани своей юной, свежей красы.
Насыщенно-сиреневое пальто последней модели, длинный ярко-красный шарф с перекинутыми назад концами, красная в тон помада, которую, между прочим, любимый подарил на Восьмое марта. Мы шли тогда по улицам, залитым ярким Солнцем, овеваемым резвым ветром. Я несла в руках букет из пятнадцати гвоздик, и встречные, глядя на нас, улыбались. Это ли не есть счастье?
Сегодняшнее свидание должно быть ничем не хуже: тот же нарядный город, тот же сумасшедший март, тот же мой радостный настрой. Правда, сегодня нет Солнца и сильного ветра, но мы это как-нибудь переживём, обещаю.
Сначала всё было хорошо. Любимый ждал на остановке и взгляд его, поймавший меня в толпе выходивших из трамвая, озарился улыбкой. Приветственное объятье, беглые вопросы про дела и здоровье, и, вот, мы, взявшись под руку, идём по главной улице города в сторону набережной. Нам хорошо под этим немного линялым небом ранней весны. Город одаряет нас запахами талого снега, свежей выпечки, парфюма и кофе. Кое-где они немного разбавлены бензиновыми выхлопами, но куда от этих выхлопов денешься? Не в лесу, ведь, живём.
Нам хорошо. Хорошо просто идти рядом, ощущая упругий шаг друг друга. Хорошо держаться под руку, чувствуя предплечьем тепло другого, переходящее в жар. Хорошо поворачивать время от времени голову и окунаться в смеющийся, голубой взгляд. У нас обоих голубые глаза похожего оттенка, и нас часто принимают за брата и сестру.
Идти бы так целую вечность и молчать, но нет. Шайтан пробил нас в тот день на разговоры. Психологи рекомендуют: "Разговаривайте!" Может, и надо иногда, но, кажется, от наших с любимым разговоров один вред. Мы поймём это далеко не сразу, а когда поймём, это будет уже другая история. Сейчас он зачем-то пустился в воспоминания о том, как занимался много лет подряд спортивным ориентированием и радио спортом. Это похвально, конечно, но до сих пор остаётся невыясненным вопрос: где его научили нести такую лютую чушь, уж не там ли?
- ...Прибегаешь после кросса грязный, как свинья! - Он счастливо смеётся. - Потом девчонки нам куртки стирали и...
- Зачем? - Не поняла я.
- Зачем стирают одежду? Чтобы она чистая была! - Охотно поясняет любимый.
Мы с ним иногда играем в маленькую глупенькую девочку и большого умного мальчика. Судя по его тону, он решил, что сейчас как раз тот случай. Однако случай был не тот. Я разговаривала серьёзно и, вообще, не это имела в виду.
- Зачем они вам прислуживали? Вы им за это платили? Или они себя не уважают совсем? - Когда мне что-то непонятно, я злюсь, а когда злюсь, вопросы вылетают из меня, как снаряды из зенитки. Они как-то сами придумываются и не желают задерживаться в голове ни на секунду.
- Почему сразу прислуживали? - Чинно возражает любимый. - Просто они девушки, дело их такое.
- Какое - "такое"? Прислугами у мужиков работать?
- А вы разве своим парням не стирали вещи в трудовом лагере? - Он начинает немного заводиться.
- Нет, конечно. Мы что им, прислуги что ли?
- Что ты заладила - "прислуги-прислуги"? - Любимый уже откровенно сердится. - А жена, которая мужу стирает и готовит тоже по-твоему прислуга?
- Нет. Они любят друг друга, и он ей деньги зарабатывает.
- Не все мужья - добытчики. Кто-то меньше жены зарабатывает.
- Тогда пусть сам себе стирает.
- А если нет? Если она любит его и всё равно ему стирает?
- Значит, она дура.
- Я не хочу с тобой разговаривать!
- И не надо.
Дальше мы идём молча, я, гордо задрав нос, и он, насупившись. Ближе к реке ветерок становится крепче. Сначала он ощущается слабо, а после сильнее и сильнее. Наконец, он начинает красиво развевать по ветру мои рыжеватые локоны и красный шарф. Я очень рада. Пусть этот домостроевец видит, какая я красивая и гордая, и понимает, что такие девушки кому попало курток не стирают.
Неожиданно на мой шарф приземляется здоровенная птичья какаха. Я замираю в ужасе. Триумф красоты, гордости и лёгкого ситуационного феминизма превратился в грандиозный позор. Сейчас он будет хохотать своим низким, продолжительным смехом и играть в большого умного мальчика или унизит меня ко всем чертям и уйдёт, а я останусь стоять обделанная. В носу защипало, но я подняла голову ещё выше и стояла посреди тротуара, как памятник, украшенный продуктами жизнедеятельности голубей.
Любимый молча достал из кармана платок и начал обстоятельно отчищать с меня птичье безобразие. Из глаз моих брызнули слёзы восхищения добротой и благородством этого скромного парня. Когда-нибудь я обязательно буду стирать его одежду, на правах жены, разумеется, но я буду делать это, даже если он станет меньше меня зарабатывать. Просто потому, что я терпеть не могу, когда кто-то хватает мои стиральные порошки и тазики. Они должны стоять только в таком порядке, как я их расставила. Меня бесит, если кто-то их перебурохтал.      
- Давай сюда платок, я постираю и принесу тебе, - сказала я, когда любимый закончил оттирать с моего шарфа скользкий, серовато-белый след.
- Не надо. Я сам, - ответил он мне, убирая платок с какашкой в задний карман джинс.
"Странно! - Подумала я. - Должно быть, он не любит, когда кто-то не по-его стирает и гладит носовые платки. Куртки, значит..." - Я не успела додумать эту глубокую мысль.
- Ты же не стираешь вещи чужим мужикам, - пояснил любимый довольно злым голосом.
- Но ты же из-за меня его испачкал!
- Какая разница? Я не хочу, чтобы ты почувствовала себя прислугой и возненавидела меня.
Я расплакалась в открытую. Он принялся меня утешать и говорить на ушко своим низким, рокочущим голосом о том, какая я красивая, как он любит меня, и как ему для меня ничего не жалко. Мимо шли прохожие, поглядывая на нас недоуменно. Любимого всегда это смущало, но теперь ему было, кажется, всё равно, только бы я не ревела.
Наконец, я успокоилась, и мы продолжили путь. Теперь мы молчали, и было так хорошо! Когда мы подходили к реке, на небе образовался просвет, и в нём адамантом засияло Солнце. Лёд на голубовато-стальной реке уже тронулся, и теперь по ней неспешно ползли белые, полупрозрачные льдины, большие и поменьше. Мы долго любовались ими, а после сели на лавочку, хоть и было ещё холодновато для таких посиделок, и принялись целоваться. Мы оба любим и умеем это делать. У нас хорошо получается. Гораздо лучше, чем разговаривать.
Однако забылось как-то, что губы мои густо накрашены ярко-красной помадой. Любимому нравится, чтобы на мне были яркие одежда и макияж. Когда мы собрались в обратный путь, выяснилось, что мы оба буквально по уши в моей губной помаде.
- У тебя есть носовой платок? - Спросил любимый, смеясь.
- Не-а! - Радостно ответила я.
У меня его отродясь не водилось. Эра бумажных носовых платков и влажных салфеток тогда ещё не началась.
- Поищи, - просил он. - Может, завалялся где-нибудь, а то мой... Сама понимаешь!
Я порылась в сумке и в карманах. Ключи, кошелёк, косметичка, полная чего угодно, только не того, что нужно, и пачка автобусных талонов. Их тогда покупали в специальных киосках, а, входя в транспорт, пробивали тяжёлым, железным компостером. Если кто не знает, это такая штука наподобие дырокола.
- Ну, и что нам теперь делать? - Смеясь поинтересовался любимый.
Я оторвала один талон и подала ему. Другим принялась вытираться сама. Хохоча, мы истратили штук шесть, но я не горевала о них. Поездки на автобусе - не самое главное в жизни. Главное - любовь и хорошее настроение.