Ночная драма

                Ночная драма.

              Таёжная глушь. – Келья отшельника. – Путь хрононавта. –
       Кадетская юность. – “Шестая уже пошла!” – Менты на воздусях. –
                Белое Дело. – Асы экстрима. – Шпана и танцы. –
                Грёзы под звёздами. – Отдых в Крыму. -
                Операция “зубная паста”. - Букет и записка. -
             Тайны Любви. - Мистерия Нежности. - Старая Москва. –
               Странная встреча. – На острие финки. – Благой исход. –
          Беседа в подъезде. – Благодатная Защита. – Пути Господни.

          Слякотный январь 2020-го. Бедная, поруганная Отчизна, окружённая плазменными смерчами бурно нарастающего Апокалипсиса. Заброшенная лесная поляна на печальных, скорбно-суровых просторах пленённой, порабощённой, изнемогающей России, как бы тревожно застывшей в томительном ожидании грядущего Армагеддона (Откровение святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, глава 16, стих 16). Задумчивая одинокая луна, укутанная в меланхолическую грусть. Хмуро, отрешённо плывущая по зимнему небу. Крохотный деревянный домик у самого оврага, недалеко от ручья…
        В тёплой уютной келье убелённого сединами отшельника, в красном углу, перед иконами благостно мерцает трепетный огонёк неугасимой лампады. Жарко натопленная печь надёжно защищает от опасной влажности и промозглой сырости. Только что заваренный крепкий, ароматный цейлонский чай с мёдом и лимоном блаженно согревает уставшее тело. Бодрит и утешает пылкую, романтическую, нестареющую душу московского кадета (МсСВУ,1968-1971), легендарного ВИИЯковца (1971-1976), никогда не унывающего бытийного разведчика….
        Тихая, безмолвная ночь в таёжной глухомани и полном уединении реанимирует, воскрешает сердечную память. Метафорически выражаясь, оживляет, обновляет, преображает золотые жилы, алмазные россыпи, радужные калейдоскопы минувшего. Возвращает события полувековой давности из иного века, иного тысячелетия. И вдруг!..
        Ты будто выползаешь, вылезаешь, выкарабкиваешься из непробудного, летаргического сна. Словно одним махом сметаешь с изумлённого ума некий плотный, давящий, магический колпак. Таинственно, непостижимо приходишь в себя. Дивно обретаешь некую особую, объёмную, внутреннюю зоркость. Дерзновенно, свободно и легко, на одном дыхании одолеваешь, вроде бы, неодолимые годы, этапы, периоды, сроки, эпохи. На собственном опыте всемерно ощущаешь, что, казалось бы необратимое время – каким-то неизъяснимым, чудесным образом – всё-таки обратимо!..
        Славная морозная зима 1970-го. За моими плечами 17. Чарующая, незабываемая пора. Стремительно бегущие потоки предконечных времён обтекают меня стороной. Не имеют надо мной никакой власти. Я живу где-то выше, над ними, в своём личном метавременном Измерении, на лоне непреходящей, вечной Юности…
       Бездонно-чёрный бархат манящей, ярко-звёздной ночи. Время – интуи-
тивно определяю его с точностью до пяти минут, – примерно, 1.30.  Будучи в увольнении, бодро иду домой вдоль знаменитой когда-то Божедомки (после революции – улица Дурова), воспетой ещё Гиляровским, по безлюдному району Старой Москвы…
        На  мне  идеально  отглаженная,  безупречно  сидящая  чёрная  зимняя
форма с алыми погонами, петлицами, лампасами. Она смотрится великолепно. “Юнкерская” фуражка с лихо выгнутой тульей и малюсеньким, ушитым козырьком. Ослепительно сияющая металлическая пряжка на широком ремне, эффектно охватывающим мастерски приталенную, укороченную шинель. Традиционно роскошные “клеша” придают бывалому кадету особый шик и блеск…
        Перед мысленным взором оживают трогательные, пленительные картины, уже ставшие достоянием прошлого…
        Весна – 1970-го. Поздний вечер, плавно переходящий в ночь. Время на стенных часах – около 23.20. Изящный ятаган нежного месяца над грустными куполами Покровского храма…
        Массивные здания из красного кирпича. Первые пахучие листочки на знакомых тополях у пограничного забора. Одинокий КПП в конце плаца. Безмолвная территория нашей “кадетки”…
        Длинный паркетный коридор, до блеска натёртый мастикой. Задумчивый дневальный у тумбочки. Лежащий на ней приключенческий роман Жоржи Амаду, замаскированный служебным журналом. Спальные помещения пятой роты…
        Просторная комната с высоким потолком. Аккуратные солдатские кровати, залитые лунным светом. Идеально сложенная форма на скромных деревянных тумбочках. Размеренное дыхание засыпающих кадет…
        Лежу на спине, заложив руки за голову. Сосредоточенно размышляю о романтической жизни будущего белого офицера. Наивно строю далеко идущие планы. Мечтаю о своей несравненной Ассоль из восхитительной феерии Александра Грина “Алые паруса”.
        Неожиданно   улавливаю   едва   различимые звуки. Почти безшумно приоткрывается входная дверь. К нам, в расположение третьего взвода, проникает “гонец” из шестой роты, расположенной прямо над нами, на четвертом этаже…
    -   Хулиганы бросают камни из парка, через забор, в окна санчасти! – звучит  громкий,  взволнованный  шепот. – Забыли прошлые  уроки. Совсем  оборзели. За такую наглость надо их проучить.
     - Причём, как следует, – поддерживает кто-то из наших, – чтобы запомнили на всю жизнь и передали следующим поколениям!
     -  Шестая уже пошла, – уточняет вестник, два наших взвода – я у них был –
сейчас выходят. А вы?..
     -  Ясное дело, пойдём! – заверяют сокурсника наши неформальные вожди. –  Неужели думаешь, что 3-й останется в стороне?!.
        Взвод молниеносно одевается. Быстро выскальзывает из спальни. В полутемном коридоре собирается вся 5-я рота. По широкой лестнице  спускаемся на плац. Стремглав пересекаем широкий асфальтовый  прямоугольник. Мимо учебного корпуса и столовой проносимся к забору.  Сквозь знакомые проломы покидаем территорию училища. Сосредотачиваемся в весеннем парке…         
        Вокруг – никакой шпаны. Будто все вымерло. Лишь одна юная парочка сиротливо ежится на скамейке под липой. Кто-то уже принес сюда грозную новость: “КАРАТЕЛЬНЫЙ ОТРЯД – НА ПОДХОДЕ. Пора сваливать, пока не поздно!”
        Плотной ротной колонной, в среднем темпе, пробегаем по опустевшим аллеям.  Ищем противника и никого не находим. Местные ребята словно  растворились. Не снижая скорости, выбираемся из парка. Огибаем угол ближайшего микрорайона. По широкому тротуару возвращаемся в родное МсСВУ. ..
        Впереди возникают белые “Жигули” – милицейская машина,  въехавшая  на  середину тротуара. Стоящий рядом самодовольный “страж порядка”,  едва заметив нас , залезает в салон и судорожно захлопывает дверь.  Дружно обступаем объект атаки. Смотрим, где поудобней ухватиться. Легко отрываем машину от асфальта. Приподнимаем ее сантиметров на 40. Проносим  несколько метров на руках и…бережно  опускаем… Надо было видеть крайне озабоченные, не на шутку испуганные физиономии бедных ментов,  чинно плывущих по воздусям на своей таратайке!..
        Окрылённая когорта пробегает через распахнутые ворота КПП.  Кто-то уже предусмотрительно позаботился, чтобы  они  не  были  закрыты.  И тут происходит великолепная немая сцена. Я забегаю одним из последних. Рядом – мой верный друг с грифом от гитары в правой руке – внук известнейшего маршала. Внезапно, как из под земли, появляется дежурный по училищу,  изумлённый майор Резниковский. Он буквально впивается взором в отломанный гриф и не может оторвать взгляда. Кажется, его потрясает  не  столько  само ЧП (чрезвычайное  происшествие) и  наше  в  нём  прямое  участие, сколько необычное оружие  моего  соратника – то, что совсем недавно было неотъемлемой частью музыкального инструмента. Мы, не останавливаясь, виновато улыбаемся и, как ни в чём не бывало, продолжаем стремительное движение к нашему корпусу, похожему на плывущий сквозь звёзды линкор…
      Летом 1970-го, проучившись  два  года  и  успешно завершив лагерный
период,  возвращаемся  перед  отпуском в  столицу и решаем в последний раз навестить заветный уголок - любимый лагерь в Московской области, недалеко
от городка космонавтов.  Нас – всего трое.  И каждый, естественно, в военной
форме…
       Как  радостно  сознавать, что  мы – русские  суворовцы! Точнее говоря, – те самые царские, белые кадеты. А, значит, – цвет общества, элита нации, надежда Армии.  И не беда, что на внешнем уровне, везде – красная Совдепия. Необоримая Белая Империя – Святорусская Державность – живёт и побеждает глубоко внутри – в кадетских сердцах. Неизбежно наступит благоприятное время, и “наши люди” восстановят Православно-Самодержавную Монархию. Всё придет в норму и вернётся “на круги своя”. Вот тогда-то мы действительно заживём, возрадуемся, возликуем!..
      Примерно, так можно было бы описать наши невыразимые в словах мысли и чувства…
     Приезжаем днем на Ярославский вокзал. Садимся на знакомую электричку. Прибываем на станцию “41-ый километр”, если не ошибаюсь, на Монинском направлении. С удовольствием проходим по тихой лесной дороге привычную дистанцию и выбираемся к летнему лагерю МсСВУ, где теперь уже находятся курсанты ВИИЯ – наши сменщики. Легко знакомимся с веселыми, дружными “французами”, “испанцами”, “немцами” – будущими разведчиками. Два-три часа проводим в теплой, сердечной беседе…
       А потом  –  ранним  вечером  –  через  душистое  поле  направляемся  к
ближайшей деревне, в знаменитую рощу, где собирается на танцы местная молодёжь. Это – дерзкая демонстрация на территории противника, в зоне “боевых действий”, и вместе с тем не только предельно рискованное мероприятие, но и явно самоубийственная акция, ибо московские кадеты давно враждуют с деревенской шпаной. Временами случаются жестокие, страшные драки…
      Говорят,  когда-то  на  границе нашего лагеря собрались чуть ли не
сотни человек с обеих сторон. Все заранее подготовились к роковой схватке. Однако вовремя прибежал дежурный офицер. Несколько раз выстрелил в воздух из табельного пистолета Макарова. Пригрозил открыть огонь на поражение по тем, кто начнёт драку. Таким образом удалось предотвратить жуткое побоище, для многих чреватое тяжёлыми увечьями и даже летальным исходом!..
        Спокойно, неспешно шествуем по длинным полутемным аллеям ожив-
лённой рощи. Повсюду – множество деревенских парней, изумленно взирающих на трех щеголеватых, безстрашных суворовцев. Казалось бы, логически мысля, надо ужасаться, осознавая и видя реальную, грозную опасность. Но – как сие ни странно! – душа ликует и поёт, твердо зная, что Господь – рядом и всегда поможет…
       Наивная, детская Вера послужила неодолимой защитой. Не произошло никаких эксцессов. Крохотный отряд из Москвы благополучно продолжил своё ностальгическое странствие. Наш предводитель – смелый, опытный кадет Пулторак, до московской “кадетки” проучившийся целый год в каком-то ПТУ (профессионально-техническое училище; в советское время - кузница кадров для “рабочего класса” и заводской шпаны), – сумел доходчиво объясниться с самыми влиятельными хулиганами. Они как-то сразу поняли, что мы прибыли сюда, дабы мирно попрощаться с безценной, кадетской Юностью, и не собираемся отбивать у них девчонок. В результате несложных, быстрых переговоров появилось джентльменское соглашение. И нас не тронули. Более того. Никто не бросил в нашу сторону ни одного косого взгляда!..
       Благоуханно, призывно дышит чудная, романтическая ночь. Мягкие волны лунного света таинственно заливают огромные кроны вековых лип. Лучезарные контуры Будущего трепетно проступают сквозь мерцающие хороводы задумчивых звёзд. Загадочно манит сверкающая танцплощадка под ласковой сенью могучих дубов и раскидистых акаций. Дивные мелодии нежно влекут в какую-то запредельную, грёзовую даль. Юные мечты – именно в эту минуту, прямо на глазах – как бы становятся сказочной Явью. Кажется, ты не в Подмосковье, не в летнем военном лагере, не в самоволке, а на четырехмачтовом барке “Крузенштерн”. Идешь под парусами вокруг света. Делаешь длительные остановки  в экзотических странах. Ещё Миг – и наяву увидишь какие-нибудь Азорские или Гавайские острова, изумрудные джунгли Южной Америки, белопенные реки Западного Памира, исполинские кручи Гималаев, душистые саванны Африки, песчаные барханы Синая…
      И ещё больше… Неизмеримо больше!.. Ты проникнешь в суть времени. Победно одолеваешь его своенравное течение. Необратимо избежав старения, обретаешь вечную Молодость. Попадёшь в сердцевину Вселенной. Созерцаешь необозримые просторы внутреннего Космоса. Постигнешь все тайны Мироздания…

                Я искал Идеал - мою девочку-грёзу -
                На весенних балах и в завьюженной мгле,
                На курортах, в дворцах, не подвластных морозу,
                Но, должно быть, её уже нет на Земле…

                Перевалы галактик штурмуют герои.
                Ум объемлет Миры, как раскидистый кедр.
                Моя жизнь - прожигающий тьму астероид,
                Устремлённый в Безмерность космических недр…

                Пролетаю внутри мириады созвездий.
                Макрокосмос безмерен, как кварк или квант.
                Карлик будней бежит от разящих Возмездий
                В неотмирную сферу, где время - Гигант…

                Лунной ночью вдыхаю флюиды сирени,
                Притянув к себе Юность за звёздную нить.
                Эти россыпи Тайн из Иных Измерений
                Не объять,
                не раскрыть,
                не постичь,
                не вместить!..

                Я плыву через кроны мерцающих пиний,
                Над кольчугами скал, в Лучезарный Чертог.
                Сокрушая редуты бесовской гордыни,
                Потрясённой душе открывается Бог…
          
       И  невозможно  представить,  что  это  чудесное  плавание  когда-либо завершится у последнего причала… Напротив!.. Вполне естественно ни на йоту не сомневаться, что оно безконечно, как и мы сами. Как и наше стремительное, кумулятивное Бытие в этом громадном, необъятном, сногсшибательном Мире…
       В июле 1970-го, после  военного  лагеря  ухожу, наконец, в долгождан-
ный отпуск. Попадаю по блату в старший отряд какого-то элитного пионерского лагеря от Минобороны. На скором поезде отправляюсь в солнечный Крым, на берег Чёрного моря, в Евпаторию.
      В купе знакомлюсь со стройной, красивой  девушкой  моего  роста. Эта
обаятельная 19-летняя студентка из педагогического института – гимнастка и отличница – оказывается нашей вожатой. Узнав, что я – её “пионер”, не скрывает своего изумления. Под её опекой - 14-летние подростки, в основном, девочки. Только трём исполнилось 15. А тут перед ней – плотный, мускулистый кадет, которому через три месяца стукнет 18. Почти взрослый мужчина…
  - Как вы, Алёша, представляете себе отдых среди детей? – с мягкой иронией,
Неумело пряча улыбку, проникновенным голосом вопрошает кареглазая москвичка. - И каким образом вам удалось к нам внедриться. Ведь это – очень непросто!
  - Моя главная задача – охранять милый пташек. Особенно, одну из них.
  - Кого именно?
  - Знойную креолку из Гондураса.
  - А точнее?
  - Вас, сеньорита.
  - Ответ сногсшибательный! – заразительно смеется Оля, сверкая жемчугами белоснежных зубов. – Таких комплиментов я ещё не слышала. И всё-таки чем собираетесь заниматься?
  - Везу с собой любимое снаряжение: маску и трубку, ласты, нож  диверсанта. Уйду с головой в подводную охоту, чтобы отточить навыки боевого пловца. И, конечно же, в вашем лице буду беречь, как зеницу ока, моего юного, милого, очаровательного командира.
  - Чувствую, впереди - “весёлый” отдых! – умная собеседница одаривает
меня долгим, пристальным, изучающим взглядом. - Со спокойной жизнью придется распрощаться. Получу из-за вас ни один выговор… Но, вопреки всему, мы станем настоящими друзьями…
  - Иного и быть не может, - заверяю милую Ольгу.
       С  раннего  утра  до  позднего вечера – с перерывами на завтрак, обед,
полдник, ужин – я удалялся от лагеря на приличную дистанцию  и ликовал на тихом, безлюдном пляже. Нежился на горячем песке. Загорал и купался. Изучал морское дно. До “посинения” нырял за полыми, выпотрошенными солёным морем, уже полностью готовыми для коллекции, эффектными клешнями крабов. Замёрзший, но счастливый, еле выбирался на берег. Согревался, боксируя с тенью. Отрабатывал приёмы самозащиты без оружия. Разминался и делал пробежки. Созерцал роскошные закаты. Упивался блаженным Уединением и царственной Свободой.
       Перед отбоем,  всласть налюбовавшись звёздными россыпями,  задумчиво подходил к огромному костру. Завороженно смотрел на высокое гудящее пламя. С нескрываемым удовольствием слушал, как почти медная от загара, неотразимая брюнетка - самая эффектная из лагерных девочек – специально для меня (мы знали об этом только вдвоём с ней!), потупив очи долу, с нежным румянцем на выразительном личике виртуозно исполняет на гитаре старинные цыганские романсы, зажигательные испанские мелодии. А по ночам занимался невинными шалостями. Наши мальчишки без этого просто жить не могли. Правда, озорников часто застигали на месте преступления. Кадета Алексея Козырева – никогда…
      Часа через три после отбоя, поздней ночью просыпаюсь. Безшумно, как
будущий разведчик, встаю с кровати. Так же тихо надеваю спортивный  костюм  и  удобную  обувь  -  мягкие  кожаные  борцовки. Беззвучно  преодолеваю тёмный коридор. Крайне осторожно, будто нелегал в заокеанской стране вероятного противника, проникаю в девичью опочивальню, утонувшую в лунном свете. Безошибочно определяю, кто спит крепко и безпробудно. Мастерски, словно индеец из племени ирокезов, подкрадываюсь вплотную к симпатичным пионеркам. Аккуратно, бережно мажу их нежные лобики, ушки, носики, щёчки теплой зубной пастой. Победно, с чувством исполненного долга возвращаюсь в мужские апартаменты. Невинно, с чистой совестью засыпаю.
       Самое интересное начиналось утром.    По неписаным правилам нашей
игры, после подъёма, из соседней спальни раздавались громкие, задорные, смеющиеся голоса и крики мнимого возмущения. Все измазанные девчонки отличались стройностью, изяществом, неподдельной грацией. Отлично понимали: мажут самых красивых. Им это очень нравилось. Они явно догадывались, кто и почему выделяет их из общей массы. Испытывали горячую симпатию к этому нарушителю общественного спокойствия. Однако жаждали сами взять его в плен на своей “закрытой территории”. Неоднократно устраивали многочасовые бдения. Пытались ночью заманить в ловушку. Поймать и прославить – в хорошем смысле! - на весь лагерь. Но так и не смогли.
      Как-то раз пережил восхитительный шок. Чуть не “засветился”. Оказал-
ся на грани провала. Разрисовал хорошенькое личико той самой брюнетки – потребовался целый тюбик пасты! – и под конец решил сделать ей “гвардейские усики”. Кладу последний, завершающий мазок и – о, ужас! – ясно вижу, как она спокойно открывает глаза, крепко-накрепко сжимает милые губки, как-то вся напрягается, буквально давится от смеха и еле-еле – ценой сверхусилий – сдерживает себя, чтобы не расхохотаться на всю спальню!..
        Что делать?! Надо мгновенно принимать верное решение. Иначе – амба.
И тут меня осеняет…  Ручки мисс Евпатории – так я её иногда называл – лежат поверх одеяла. В молниеносном броске нежно сжимаю левую кисть юной смуглянки. Умоляюще прикладываю указательный палец правой руки к своим устам, делая общеизвестный знак – “молчи”. Крайне выразительно посылаю воздушный поцелуй. И тотчас исчезаю, никем не замеченный.
        На следующий день, в 8.30 утра, за шумным, весёлым завтраком в огромной пионерской столовой с захватывающим видом на море, я время от времени окидываю беглым взглядом один из соседних столиков, где сидят девчонки. Нахожу мою милую, верную союзницу, Восхищённо любуюсь безупречно красивым ликом пятнадцатилетней гитаристки. Она отвечает полной взаимностью. Иногда наши взоры пересекаются, и тогда пространство озаряет незримая вспышка. Такие визуальные контакты говорят на порядок больше чем самые изысканные, красноречивые, словесные признания. В эти Мгновенья мы одновременно покидаем неугомонную столовую и невидимо переносимся с ней в какое-то особое, сугубо наше Измерение…

                Проникая в сознание царственным взором,
                Ты уводишь кадета в чарующий плен,
                Наполняешь грядущее светлым мажором,
                Поднимаешь Надежду с разбитых колен…

                Опуская глаза, я смотрю на тарелки.
                Но внутри воспаряю над шлемами гор.
                На часах бытия переводятся стрелки,
                Открывая для Чувства лазурный Простор…

                И когда золотисто-пурпурные чары
                Неземного заката коснутся струны,
                Ты раскроешь мне Тайну испанской гитары.
                И окажутся Явью чудесные сны!..

        В нежно-медвяных, кристально чистых очах сияет Восторг и Любовь. Вся изумительная внешность излучает благодарность за ночное приключение; готовность пойти за мной в огонь и в воду. Ведь я дважды защитил её от заезжей шпаны - наглых молодых хамов из какого-то партийного клана в Симферополе. Притом, используя “высшие связи”, проделал сие со спокойным достоинством, как бы слегка небрежно, без малейшего напряжения. После этого не докучал излишним вниманием. Пару дней вроде бы даже не замечал вовсе. Лишь однажды, “случайно” встретив на вечернем пляже, у самого моря, одну, с чувством сказал всего несколько слов: “Отменно владеешь гитарой. Ещё лучше поёшь. Так держать, голубка!” И медленно двинулся дальше, вдоль берега…
        Всю ночь напролёт думал и грезил об этой стройной, загорелой, неотразимой “пионерке” с идеальной фигурой, утончённой грацией, душистой волной роскошных тёмно-каштановых волос…
        На рассвете украдкой, по-партизански, отправился на море. Сделал зарядку, хорошо размялся, отлично поплавал. Вдосталь налюбовался нежно- алой зарёй. Перед самым подъёмом незаметно вернулся в нашу пионерскую “келью”. Озорные мальчишки всё ещё спали. Хотел потихоньку заправить кровать и…обнаружил под одеялом большущий букет свежих, благоухающих густо-бордовых роз, а под подушкой - маленькую записку с аккуратным, каллиграфическим почерком:

                Милый Алёша!

        Здесь мой киевский адрес, домашний телефон. Звони в любое время. Огромное спасибо за помощь. Всегда буду помнить те минуты…
        Мы почти не общаемся, но сердце чувствует, знает: я тебе очень нравлюсь. А ты…
        Ты вошёл в мою душу, как сказочный сон. И это - навеки…

                Крым. Евпатория. 22 июля 1970 года.
                Благодарная Мила (только твоя!)

        Нахожусь под мощнейшим впечатлением. Все думы - лишь о ней одной. Дневное время пролетает молниеносно. За ужином неприметно передаю моему нежному другу сложенный вчетверо листок бумаги с ответным посланием:
               
                Милая Мила!

         Сердечно благодарю за чудные дары. У меня просто нет слов. Розы и письмо - настоящие шедевры. Думал о низ весь день, летая где-то высоко-высоко над Землёй. Я и сейчас в открытом Космосе!..
         Жду тебя на нашем месте ровно в 24.00. Возьми с собой гитару.

                Крым. Евпатория. Ранний вечер. 22 июля 1970 года.
                Твой Алёша.

       Ночная встреча превзошла все мои ожидания!..
       В 23.45 я уже был в нужной точке. В 23. 57 появилась нетленная фея. Мы удобно расположились на деревянном топчане у самой воды. В блаженном безмолвии любовались звёздным небом. Взявшись за руки, долго гуляли по безлюдному берегу. С восторгом купались в таинственно влекущем море под лунным сиянием. Романтически согревались у крохотного уютного костерка. По очереди, едва слышно, играли на гитаре. Пели свои собственные песни. Парили на крыльях реального Счастья. Всё то, что тогда происходило, может передать лишь Поэзия в высшем смысле этого слова…

                Эти юные странники встретились тайно
                Под ночное фламенко мерцающих грёз.
                Чудо-ночь укрывала Любовь идеально,
                Отсекая Её от злодейских угроз…
 
                Они плыли вдвоём в изменённом пространстве,
                Одолев энтропию, разлад, суету.
                И мистерия Нежности в звёздном убранстве
                Ради них оставалась всегда на посту…

       Только раз в метафизических глубях духа - грозной кометой - блеснула кумулятивная мысль: “Неужели сие Диво когда-нибудь пройдёт, исчезнет, канет в небытие?!”
       И сейчас, через трое суток после всех этих событий, сидя в столовой, среди шума и гама, понимаем друг друга без слов. Между нами царит идеальная соотнесённость. Наши сердца поют в унисон. Нас сблизила, сроднила нежная Тайна. Главное уже совершилось: родственные души, соединились, спаялись, срослись…
       Такое не забывается…
       Такие моменты неистребимы, безсмертны!..
       Но  вернёмся  в  зимнюю,  декабрьскую  ночь  1970-го.  Вокруг – ни души. Под ногами весело хрустит вчерашний снег. Сильное, молодое тело почти утратило свой вес и кажется невесомым. На сердце – прозрачно, легко, неотмирно. Двигаюсь по родным местам. Наслаждаюсь чудной, совершенной Гармонией с окружающей действительностью. Самозабвенно упиваюсь нетленной Юностью. Реально ощущаю, всецело вживаюсь в своё личное, незыблемое Безсмертие… 
       Проходя мимо старинного двухэтажного здания, замечаю на противоположной стороне абсолютно пустынной улицы двух крепких одетых в штатское молодцов, стоящих у открытого подъезда. Внезапно в сознании, как молния, вспыхивает мысль-приказ: “Перейди улицу, пройди рядом с ними и покажи, что кадеты никого не боятся!”
       Тотчас,  ничуть не раздумывая,   следую этому категорическому внушению. Поравнявшись с парнями, чем-то похожими на уголовников, мгновенно охватываю их цепким взглядом и мысленно фиксирую: они постарше меня года на два-три и явно сильнее, случись что – в рукопашной этих крепышей не одолеть!..
       Мои действия полностью ломают все привычные, устоявшиеся нормы, штампы, стандарты поведения в аналогичных ситуациях. Мой страннейший “противоракетный манёвр” можно было бы как-то понять, объяснить, если б, например, я перешёл безлюдную улицу с трамвайными путями, подошёл к незнакомцам и попросил у них папиросу или, скажем, позаимствовал спички, чтобы прикурить сигарету. Но ничего подобного не произошло. Никакие разумные объяснения моему непонятному поступку не находились. Кроме, пожалуй, одного единственного: не в меру смелый суворовец молча бросает дерзкий вызов вероятному противнику или же с непонятной целью ярко демонстрирует какую-то сугубую кадетскую удаль. Всё это, конечно, не могло остаться незамеченным. Молодые люди, причём, весьма крутые и, судя по всему, уже отслужившие в Армии, обратили самое пристальное внимание на мою “дембельскую” форму, строевую выправку, спортивную подтянутость. Надо полагать, оценили их по достоинству. Быстро сделали соответствующие выводы. Один из крутых парней преграждает мне дорогу и вежливо просит:
  - Слушай, брат, отдай нам честь.
        Эта необычная, удивительная просьба, исходящая от людей в штатском, открывает какие-то неведомые, сокрытые доселе смыслы. Вводит в какое-то новое – чисто армейское – измерение происходящего. В этой просьбе таится щемящая тоска. В ней явственно чувствуется ещё не изжитая, мучительная ностальгия по нереализованным, утраченным возможностям, связанным с воинской службой и, возможно, несостоявшейся учёбой в каком-нибудь военном ВУЗе. Но разбираться во всём этом уже нет никакого времени…
        Отдание воинской чести - особый ритуал, имеющий огромную, интереснейшую историю. Она уходит корнями в далёкое прошлое. В высшей степени красноречиво - на языке ярких символов - свидетельствует о высоком достоинстве воинского служения. И стоящие рядом “полуночные странники” прекрасно это знают…
  - Суворовцы отдают честь тем, кто в военной форме, – говорю ровным,
спокойным голосом и при этом думаю: “Ещё миг, другой - и начнётся!” Трезво оцениваю обстановку, чтобы принять единственно верное решение, выбрать одно из двух: принимать бой или нет.
        О-о-ч-ч-чень серьёзные “сидельцы” корректно проверяют меня на прочность. Им самим крайне интересно, что же будет дальше. Они явно умеют обращаться с оружием. Будучи отменными уличными психологами, отлично понимают: ни о каком отступлении с моей стороны не может быть и речи. А ведь где-то рядом, буквально за ближайшим углом, в старинном особняке, находится иранское посольство. Оно круглосуточно и бдительно охраняется. Достаточно пробежать к нему 30-40 метров – и ты будешь в полной безопасности. Но для настоящего кадета такой вариант невозможен по определению…
       Нужно отметить важный, мало того, важнейший момент. Уже в первые мгновенья нашего контакта эти двое чётко сознают: несмотря на явную слабость своей позиции, отважный кадет готов к бою. Причём, к бою с любым исходом. И сия полнейшая готовность - вопреки всему -  биться до конца (если схватка неизбежна), неколебимая решимость сильного духом воина вызывает у моих соперников даже некую симпатию. Об этом можно догадаться по выражению их волевых, жёстких лиц, всё-таки чуть-чуть смягчённых определённым благорасположением к странному кадету.
       А на моём лике легко читается множество богатейших оттенков самых разных чувств. Кроме одного. Во всей моей наружности не обнаруживается никаких признаков испуга, ни малейших следов страха. И это нравится крутым парням. Пробуждает заметное одобрение и, мягко говоря, большое недоумение, близкое к неподдельному изумлению…
       Одно дело – пассивная, глухая защита.  Другое – активная оборона с не-
ожиданными вылазками в стан врага. Совсем иное – встречная баталия и сокрушительные контрудары…
       И всё же мудрые стратеги ещё в седой древности учили:

        “НАИЛУЧШИЙ БОЙ ТОТ, КОТОРОГО УДАЛОСЬ ИЗБЕЖАТЬ!”

       Избежать, безо всякого ущерба для себя, своих родных и близких, своего
Отечества….
       Сколько раз моя милая бабушка – приснопамятная Пелагия Григорьевна Яковлева (в девичестве – Новичкова), передавшая мне ещё во младенчестве Право- савную Веру, – призывала горячо любимого внука:

         “Алёшенька!.. Не ходи один по ночам. Я так за тебя волнуюсь.  Просто места себе не нахожу и… Встаю на молитву!..”

         В юности наивный Алёша железно верил: если он никого не обижает, то и его никто не обидит. Об этом позаботится Всевышний. Так было, есть, будет всегда!
         И много раз приходилось убеждаться в непреложной истинности евангельских слов:

                “ПО ВЕРЕ ВАШЕЙ ДА БУДЕТ ВАМ”

       Судьбоносный эпизод разворачивается молниеносно и одномоментно, как в замедленной съёмке. Где-то далеко-далеко, на периферии сознания едва уловимо пульсируют невесёлые мысли: “Неужели будет жестокая, безпощадная  драка?!.  Но  одному  двух  здоровяков  никак  не  осилить!..
Даже если я незаметно, мгновенным, отточенным до автоматизма движением расстегну пряжку на армейском ремне, молниеносно намотаю его на руку и первым нанесу по кому-нибудь разящий удар этим самым ремнём, на конце которого – металлическая пряжка с острыми краями, то второй – сразу видно: опытный рукопашник! – успеет за эту секунду меня прикончить…”
        Вместе с тем – и сие весьма странно! – начинает казаться, что я не один. Некое шестое чувство – вещая интуиция – на тончайшем уровне ясно подсказывает, явно успокаивает: перевес на моей стороне. Ибо именно со мной – здесь и сейчас – высшая Сила и небесная Правда…
        По всей видимости, это ощущают и мои противники. Кто-то Незримый – Таинственный и Всемогущий – невидимо связывает, сковывает их. Блокирует накопившуюся злобу, агрессивность. Не нарушая свободной воли  человека,   властно  воздействует  на  души,   помогая  изменить  направление мыслей в нужную, благую сторону…
        Моё нетипичное поведение, спокойная реакция, демонстративная безмятежность, а, главное, Благой и Совершенный Промысел Божий сокрушают прежний и, как позже выяснилось, воистину адский бытийный сценарий… 
  - Понимаешь, мы, в общем, и сами военные. Только что отслужили. Прошли через дисбат (дисциплинарный батальон, на войне – штрафной), – добавляет другой, лезет за пазуху, достают оттуда вчетверо сложенный лист белой бумаги, очевидно, какую-то справку об освобождении и…неожиданно эффектно вытягивается передо мной, принимая положение по стойке “смирно”; тем самым отдавая мне честь, как это делают солдаты и офицеры без головного убора.
        Я рефлекторно, автоматически делаю почти то же самое, приложив раскрытую ладонь правой руки к меховой шапке.
        Ребята облегчённо вздыхают, добродушно улыбаются. Их настроение прямо на глазах меняется на диаметрально противоположное. Возникает чувство, что они только что сбросили со своих плеч какую-то страшную, неподъёмную ношу. От жуткого, прессующего, рокового напряжения, повисшего в воздухе, не остаётся никаких следов. Создаётся стойкое впечатление: самое страшное уже позади!
  - Как же холодно! – роняет, поёживаясь от мороза, мощный качок с бумагой за пазухой. – Давай зайдём в подъезд. Поговорим в тепле. Погреемся у батареи…
       В знак согласия наклоняю голову и молча,   без тени волнения, первым
шагаю в зияющую черноту незнакомого, зловещего подъезда. Суровые парни за моей спиной проделывают то же самое и располагаются напротив. В мрачном, едва освещённом пространстве бывшие дисбатовцы украдкой, стараясь не афишировать своё внимание, но, тем не менее, пристально, во все
глаза рассматривают меня со всех сторон, под разными углами как нечто совершенно диковинное.
  - И ты не боишься?! – потрясенно восклицает растерянный, ошарашенный уголовник, облокотившись на перила.
  - Так чего же бояться? – с искренней, простодушной улыбкой отвечаю вопросом на вопрос и тем самым сражаю наповал бывалых солдат…
  - Как самочувствие?
  - Нормально.
  - Курить-то будешь, братан? – мой  собеседник  дружелюбно  протягивает пачку сигарет.
  - Спасибо, не курю.
  - Ну, тогда хоть возьми шоколадную конфету.
  - Благодарю.
  - А знаешь, мы так настрадались в проклятом дисбате! – с горечью признаётся второй. – Незадолго до встречи с тобой твёрдо решили: “Попишем первого, на ком будет военная форма! Пришьём – и баста!” Вдруг появляешься ты. Сам подходишь к нам… Хочешь, покажу финку?..
  - …
  - Не веришь?! – “милый юноша” лезет рукой куда-то за пояс, под расстёгнутое пальто…
  - Можно не показывать… Охотно верю…
  - Да, братан… А ведь это здорово, что всё вот так хорошо закончилось…
  - Конечно…
  - Давай, проводим тебя до дома. Места тут, как видишь, глухие. Всякое по
ночам бывает…
  - Не безпокойтесь, – благостно улыбаясь, успокаиваю собеседников. – Я и сам отлично доберусь…
       В течение краткой, но весьма ёмкой, беседы открываются поразительные вещи.  Оказывается,  “блатные элементы”  способны  на  благо-
родные поступки. Этим “изгоям общества”, свойственна определённая внимательность, наблюдательность, даже душевная чуткость. Под налётом внешней ожесточённости таится образ Божий, путь несколько затемнённый, однако ещё способный – при наличии доброй воли – омыться, очиститься и просиять, как солнце!..
       С царственным спокойствием завершаю необычный разговор. Полней-
шей невозмутимостью окончательно добиваю изумлённых ребят. Попрощавшись, неспешно выбираюсь на свежий воздух и мирно продолжаю свой путь…
       Даже если бы целые века я неустанно работал над собой и непрерывно
закалял  свою волю в каком-нибудь элитнейшем  спецназе, – то не смог бы  явить  и  тысячную долю той сверхестественной выдержки, хладнокровия, мужества, которые тогда даровал мне Господь. Именно этим объясняется моё неколебимое,  неземное  безстрашие.  Всемощная  Божественная  Благодать  –  действуя  невидимо,  но более, чем ощутимо, для окружающих! – была моим неодолимым щитом,  надмирным мечом.  И вконец ошеломлённые, ничего не понимающие, “злостные нарушители воинской дисциплины” физически чувствовали сие всем своим существом!..
        Уже потом, через несколько десятилетий, пришло, наконец, понимание того, что случилось в ту незабвенную, морозную ночь. По Милости Божией, буквально чудом я избежал тогда смертельной опасности. Успешно прошёл по острейшему лезвию между молотом и наковальней. Удачно нашёл единственный выход – его мгновенно подсказал Сам Бог! – из поистине безвыходного положения…
        Тщательный анализ давней ночной встречи позволяет сделать следующее предположение. Ярые враги рода человеческого – злейшие, безжалостные демоны, имеющие гигантский, многовековой опыт борьбы с добром, разработали целую спецоперацию, укоренив в умах бывших дисбатовцев роковую мысль об убийстве. Если бы я не подошёл к ним, тем самым заостряя всё внимание на себе, они бы могли вообще меня не заметить. И под нож попал бы какой-нибудь другой военный. Однако сама наша встреча, дальнейшая беседа радикально изменили весь расклад. Несчастные  страдальцы – потенциальные убийцы – как-то успокоились, умиротворились. Побороли дьявольское желание лишить кого-то жизни. Избавились от смертельного искушения. Настроились на совершенно иную волну. И, думаю, вспомнили о Боге…
        Как бы то ни было, но те “отбросы социума” – на самом же деле благоразумные разбойники – покажутся светоносными Херувимами на фоне современных отморозков самых разных мастей. Всё познаётся в сравнении. И сие несомненно...
        Наконец, подхожу к старинному двухэтажному угловому дому 15/2 (его уже давным-давно нет!) на пересечении Божедомки и Самарского (названия улицы и переулка - дореволюционные). Вот и родное, заветное “гнёздышко”. Здесь прошли счастливейшие младенческие годы, безвозвратно канувшие в прошлое.
        Вокруг - густая пушистая тишина ночной столицы. На сердце радостно, безмятежно. Впереди - блаженная Молодость, вечная Жизнь. Лишь где-то в недрах сознания ярко сверкает неотступное, волнующее размышление…
        Подумать только!.. Пять месяцев назад, жарким летом, в далёком Крыму я заступился за прекрасную, однако - увы! - беззащитную школьницу из старшего пионерского отряда. Через 7-8 дней мы буквально сроднились. Теперь это дивное создание учится в 10-м классе. Скоро ей будет 16. После нового года, в январе 1971-го, в сопровождении своей мамы она приедет из Киева в Москву, чтобы снова встретиться с любимым Алёшей…
        Сегодня, глухой ночью, на безлюдной морозной московской улице Всемилостивый Господь защитил меня…
        А если бы всё сложилось иначе?!...
        Возможные варианты известны только в одном небесном Генштабе. При наихудшем из них бравый кадет мог оказаться не только в больнице, но и на кладбище. И тогда чудесная девушка с Украины уже никогда бы не увидела своего героя на этой падшей, жестокой, агонизирующей планете!
               
            Примечания: хронос (греч. - время), хрононавт - странствующий по
                времени;
                кварки, кванты - фундаментальные частицы;
                пиния - южная сосна.

                Россия. Келья Z.

                Февраль 2020 года.

                Алексей Яковлев-Козырев