Блокадный ангел. Часть четвёртая

       Часть третья:http://www.proza.ru/2020/02/10/346


    Зима закончилась. Вовсю буйствовала весна. Подошёл май.
       День Победы Ника ждала как самый дорогой и радостный праздник! Она - то понимала, как нужна была людям Победа над фашистами! Что это самое большое счастье, которое могло случиться с целой страной и с каждым человеком!
       Она с недоумением смотрела на некоторых взрослых людей, которые не понимая значение этой победы пытались сделать вид, что ничего особенного в этом празднике нет. Победили и победили. Ведь сколько войн за всю историю пережило человечество и ничего.
       А она знала цену этой Победы! Но не желала никому точно также узнать все тяготы войны! Пусть никогда больше войны не будет! Пусть не гибнут солдаты на фронте! Пусть не умирают дети от голода и разрывов снарядов.
       В последний учебный день перед праздником учительница Снежана Антоновна, объявила после уроков классный час. Ребята, настроившиеся уже убежать на улицу, возмущённо загомонили, что устали и хотят есть. Она сказала, что это только на полчаса и усадила всех за парты. Потом пригласила седого старика.
       - Ребята, знакомьтесь. Это бывший блокадник Матвеев Николай Борисович, он расскажет вам о жизни в блокадном Ленинграде во время Великой Отечественной войны. Во время войны ему было столько же лет, сколько вам сейчас. Пожалуйста, внимательно слушайте и задавайте интересующие вопросы.
       Она удивлённо осмотрела притихший класс. Причём все ребята смотрели на Нику. А девочка внимательно уставилась на человека, который пережил тот же ужас, что и она. И выжил!
       Мужчина говорил спокойно и обыденно о трудностях блокадной жизни, о голоде, холоде, что умерли его родные один за другим, сначала сестра, потом бабушка и мать.
        Он уже знал, что ребята прослушав его рассказ, потом сорвутся и убегут. Ведь их это не коснулась, поэтому они не могут понять его боль. Но каждый год его просят выступить перед юным поколением, которое, к счастью, этих трудностей не испытывало.
И он выступает, вновь и вновь, вспоминая с болью то страшное время и говоря обыденными словами о страшных вещах.
       А ребята обычно вертятся, перешёптываются, бросают бумажки и ждут минуты, когда можно будет убежать. Он сам был такой когда-то, и поэтому не обижался. А чтобы не нервничать, незаметно сжимал и разжимал руку, сжатую в кулак.
        Но сегодня его слушали особенно внимательно. Класс замер и все смотрели прямо на него. Особенно девочка с третьей парты.
       Он продолжал:
       - Потом я попал в детский дом и нас эвакуировали по Дороге жизни по льду Ладожского озера. А затем на поезде в Ярославскую область. А когда я закончил школу, то вернулся в Ленинград.
        Седой человек умолк. Он знал, что сейчас его вежливо поблагодарит преподаватель или кто-то из активных ребят, через нарастающий гомон нетерпеливых подростков. И можно опять, на какое-то время, заглушить те страшные воспоминания.
       Но в тишине раздался глухой голосок девочки с третьей парты:
       - Расскажите, как вас эвакуировали из блокады. Только подробнее.
       - Нас отправили в марте сорок второго года. В Ленинграде мы рано утром пришли на железнодорожный вокзал, но только днём стараниями директора подали вагоны по узкоколейке. В каждый набилось такое количество людей, что дышать нечем было.
       Мы терпели – все хотели жить. Отправили нас поздно вечером: поезд тронулся и нас довезли до станции. Там мы ждали у костров, когда придут машины. Потом поехали по Ладоге, под непрерывным обстрелом.
      Я помню, как было страшно. Все сидели, тесно сжавшись, как будто можно спрятаться от снарядов, если мы вместе.
      Малышам советовали закрыть глаза и прижаться к нам: если не видеть, что происходит, может и утонуть можно будет сразу.
       Машины ползли еле-еле, так как надо льдом выступила вода. И её становилось всё больше. Мне казалось, что это никогда не кончится! Но мы выехали на берег! А машины всё шли и шли.
       И люди шли пешком по льду, с детьми, с саночками. Кто не смог дойти – умер. А многие дошли. Жить-то хочется.
       Он опустил голову, помолчал и сказал, потемнев лицом:
      - А за нами на льду жутко закричали! Случилась страшное! Лёд не выдержал, и несколько машин ушли под воду! Мы все кричали, плакали, а помочь ничем не могли! Много машин, полных людьми! И все они захлебнулись и остались на дне Ладоги.
       Он вздрогнул и опустил плечи, как будто кто сверху давил на него:
       - Простите, ребята! Наговорил вам.
       Потом опять ровным голосом продолжал:
      - Главное, на ночь прилечь негде – народу много. Директор привела нас к церкви, а там только обломки после бомбёжки. Холодно, есть хочется. Дали нам понемногу хлеба. А студёная ночь впереди. Мы сбились в кучу и мечтали, как будем есть после войны.
       Он грустно улыбнулся:
       - Мой друг сказал, что накрошит пряников, колбасы, печенья, котлет, польёт постным маслом и будет есть с удовольствием и много.
      Кто-то о блинах мечтал, жирных и со сметаной. Кто - сала нажарить и хлебом макать. О пирогах с разными начинками мыслили. С мясом, с зелёным луком, с яйцами! И каждый со своей!
      Так и досидели до утра. А потом посадили нас опять в холодный кузов и повезли на станцию. А оттуда, по назначению, в Ярославскую область. Там тоже голодно было, но хлеб и приварок давали. О нас заботились Ангелина Ивановна и её муж Виталий Дмитриевич. Так мы и выросли.
       Он вздохнул:
       - Спасибо, ребята, за внимание!
       Но Денис вдруг громко спросил:
       - А в блокаде к вам ангел не являлся?
      Старик удивлённо выпрямился:
       - А ты откуда знаешь? Было такое. Явился ко мне светлый ангел и спас меня! Когда все мои перемёрли, у меня тоже сил не стало: ни за водой сходить, ни в очереди, что-то достать. Слабый стал! И помочь некому.
        А что греха таить, при смертельной опасности каждый за себя. Своих детей спасти невозможно, а кому чужой нужен?
        И тут прямо на улице меня подбирает и тащит домой ангел в девичьем образе. Чистенький такой, весь в голубом, с огромной сумкой еды. И сумка чудная! Не то из тонкой кожи, не то из тряпки плотной.
       И стала она со мной нянчиться: воду она волочет, на третий этаж дрова она тянет, в очереди она воюет! А меня от тяжелой работы оберегает:
      - Коля, суп вари.
     Вечером сбросила одёжку, а там наряд ангельский! Платье белое блестящее, даже складочки не смялись. Всё горит и переливается! Из сумки волшебной вытаскивает еду разную: хлеб с сыром и колбасой, печенье, конфеты, пирожные с розочками и листиками! И тоже из сумки, но совсем не смятые.
       Себе одно берёт, а мне в два раза больше. А сама красивая, гладкая, сытая. Никой её звали. Хорошо мы жили, дружно. Потом, как есть нечего стало, она сама меня в детский дом привела. Директора Ангелину Ивановну упросила, чтобы меня взяли. Коек не было, мне топчанчик сколотили, матрас соломой набили. Я на нем спал.
      Перед уходом Ника ещё свою одежду диковинную всю мне отдала и ушла в моих тряпках драных. Тёплую - тёплую одежду! Я долго её носил, пока совсем не вырос. Ни у кого тогда такой не было! Все удивлялись.
      А куда девалась моя Ника? Я не знаю. Где я её только не искал! Ведь спасительница моя! На всём свете единственный родной человек.
      Может, и правда, что это Ангел был? Наверное, мне от голода привиделось? Ведь сколько тогда в блокадном Ленинграде людей было, много умерло, а только ко мне Ангел явился!    
     Ребята сидели замерев, а в глазах Ники появились слёзы, готовые сорваться с пушистых ресниц. Митька, глядя на неё во все глаза, как на чудо, горячо зашептал:
      - Значит, ты не врала? Ника, это была ты? Ты - тот светлый ангел?
      Николай Борисович помолчал:
      - А потом появился Виталий Дмитриевич. Вот человек был - весь детдом кормил: мешками откуда-то доставал крупу разную и сахар. И всё прятал в нашем сарайчике. В том, где мать моя мёртвая зиму до весенних похорон лежала. А мы уж из сарайчика на саночках везли это богатство к себе в детдом .
       Мне он сказал:
       - Вот тебе подарок от твоей Ники. Руки будешь тренировать.
      И дал мне этот экспандер. Я с ним до сих пор не расстаюсь.
      Он оглядел притихших ребят. Ника смахнула слезинки и, как раньше в их квартире, ласково спросила:
       - Коля! А ты меня не узнаёшь? Надо же, ты помнишь, как супом кормил из кошкиной шкурки с хряпой! А что я сижу перед тобой, не видишь?
       Седой мужчина удивлённо посмотрел на неё, нерешительно встал, подошёл ближе, внимательно всматриваясь в лицо девочки и не веря своим глазам. Её губы скривились и прошептали:
       - А это помнишь?
      И она, заливаясь слезами, показала ему свою левую ладонь: там бугрился, тёмно-бордовый шрам от ржавого гвоздя.

                Февраль 2020 года.

               

      Следующее произведение автора: http://proza.ru/2018/03/18/283