Глава 10

Офицер CE121007 дождался, когда поезд полностью остановится. Да, нечасто таким как он удаётся выбраться сюда. Почти всё своё время офицер проводил либо в Цитадели, получая приказы непосредственно от Дорожного, либо в самом сердце «Стара Проспект», командуя малыми подразделениями. На самых обычных улицах Города 14 он не бывал уже много месяцев — должность не позволяла. Да и что ему тут делать? Предполагалось, что здесь со всем прекрасно справляется «Госкавалерия», изредка ей помогают солдаты. Но именно поэтому он — здесь. Именно потому, что госкавалеристы больше не могут держать улицы под контролем. Если раньше на мелкие вспышки неповиновения власти попросту не обращали внимания, то теперь приходится пожинать плоды этой халатности. Офицер СЕ121007 втайне был даже немного рад случаю походить по городскому вокзалу и его окрестностям — какой бы прекрасной и великой ни была Цитадель, а всё же её серые стены иногда ужасно надоедали.

Офицер, сопровождаемый свитой из двух боевых единиц, вышел на перрон. Сквозь линзы своего скафандра он проследил за высадкой команды тюремщиков. Критично осмотрев их, он успокоился и направился к выходу в служебные коридоры. Внезапно вспомнив что-то, он повернулся к двоим, сопровождавшим его.

— Я здесь справлюсь сам. Оставьте меня и ждите здесь до особых распоряжений.

Сопровождающие, не говоря ни слова, отошли от него и заняли караульные позиции у входа в поезд. Вот что значит отличная выучка! Офицер СЕ121007 удовлетворённо кивнул и вышел в коридор.

— Ты, шевелись! — Подгоняли граждан госкавалеристы, толкая их через решётчатые ворота в коридоре.

Офицер СЕ121007 скромно встал в стороне и начал наблюдать за членами «Госкавалерии». Секунд пять его никто не замечал, но вдруг один из госкавалеристов увидел его и замер, ошеломлённо толкнув локтем в бок своего товарища. Тот, на миг остолбенев, метнулся к своему начальнику и шепнул что-то. Старший офицер «Госкавалерии» удивлённо поднял взгляд на нежданного гостя. С усмешкой офицер СЕ121007 кивнул, убедившись, что его, наконец-то, заметили. Выйдя на середину коридора, он повелительно поднял руку:

— Распределительный пункт номер один закрыт! Приказ президента. Всех граждан отвести за периметр пункта.

Госкавалеристы, ошеломлённые столь неожиданным распоряжением, да ещё и от высшего начальства, замерли в нерешительности. Но, тем не менее, преградили дубинками проход бредущим через коридор гражданам. Старший офицер «Госкавалерии» сделал шаг вперёд:

— Как Вы можете это объяснить? — Довольно нагло спросил он, не отводя взгляда от офицера СЕ121007.

— Приказу самого президента не нужны объяснения. Что с Вами, офицер? Вы что, ещё и ослепли? Вам приказывает старший по званию! Выполнять! — Рявкнул он.

Старший офицер «Госкавалерии» нехотя повернулся и отдал несколько приказов госкавалеристам.

— Вы, быстро назад! — Они начали выгонять из решётчатого коридора граждан, — пост закрыт! Назад, я сказал!

Придирчиво оглядев эту процедуру, офицер СЕ121007 вновь повернулся к старшему офицеру «Госкавалерии».

— А с Вами, старший офицер, — сказал он, — я хочу поговорить особо. Потрудитесь препроводить меня в надлежащее помещение.

Госкавалерист, удивлённо подняв голову, пожал плечами и толкнул небольшую дверь со старой табличкой «Полиция». Офицер СЕ121007, ещё раз убедившись, что на перрон с вывеской «Стара Проспект» больше никто не пройдёт, последовал за ним. Они прошли по узкому коридору мимо двери с окошечком, за которым виднелся растерянно сидящий в кресле вортигонт и доносились обрывки фраз допрашивающих: «Как вы себя удовлетворяете?», «Откуда у него защитный костюм?», «К тебе уже применяли пытки, и ты опять начал?». Офицер СЕ121007 остановился перед последней, такой же дверью. Открыв её, госкавалерист посторонился, пропуская старшего по званию, и закрыл дверь.

— Ну, и как это понимать, Купер? — Вдруг спросил госкавалерист, повернувшись к офицеру СЕ121007.

— А понимай как хочешь, — усмехнулся тот, — и не называй меня этим именем! Имена это атавизм. Пережиток старого мира. А старый мир, как известно, был убог и жалок.

Госкавалерист, подойдя к компьютеру у стены, пробежался по клавишам — камера в углу потолка пискнула и погасла. Госкавалерист медленно стянул вязаную чёрную маску и отложил её в сторону.

— А ты всё не меняешься, Купер, — сказал он, — всё так же педантичен, правда?

— Ашкельдин, ты же знаешь, я всегда был сторонником порядка, — и офицер СЕ121007 тоже снял с головы шлем скафандра.

На Сергея смотрело жёсткое лицо с резкими чертами и проницательным взглядом. Офицер развалился на испачканном кровью кресле, с иронией представив, как он выглядит со стороны.

— Честно говоря, — сказал Сергей, — я жутко удивился, увидев тебя, Купер. Представителей Элиты Правительства тут не часто встретишь.

— Это так, — сдержанно кивнул офицер СЕ121007, — мне и самому приятно выбраться сюда из серых стен Цитадели.

— Сколько мы с тобой не виделись? — Сергей облокотился на стол с компьютером, — одиннадцать месяцев? Я уже думал, что тебя перевели в другой город.

— Нет, просто я теперь стал проводить много времени наверху... Да я и, кстати говоря, тоже не думал, что ты всё ещё работаешь здесь. В чём дело, Сергей? С твоими замечательными задатками ты мог бы уже давно подать заявление о переводе в ряды солдат Правительства. А оттуда открыты все двери наверх.

— Ты же знаешь, я не тщеславен, — улыбнулся Сергей, — мне просто нравится стабильность. Нравится эта комната, этот вокзал. Да и зарплата тут неплохая!

— Скажи лучше, что тебе просто лень ездить на рейды! — Засмеялся СЕ121007.

— Лень, — согласился Сергей, — я и не скрываю. Ну, что? Может, поведаешь о цели своего визита?

Офицер Элиты посмотрел на друга.

— Сергей, ты же понимаешь, что я не на прогулку сюда пришёл. И не зря заговорил о строгом порядке.

— Ясно, — Сергей вновь стал серьёзным, — так, значит, да? Что за странный у тебя приказ? Президенту чем-то не угодил наш пункт?

— Странные вопросы ты задаёшь, — укоризненно сказал офицер, — после того как через ваш пункт таинственным образом прошёл Олег Ахатинов, оставшись нетронутым, этот вокзал вообще следовало бы прикрыть.

— Президент этого не сделал, и это верное решение, — ухмыльнулся Сергей, — закрыть главный вокзал означало бы признать чрезвычайное положение в городе.

— Давай без этого фарса! — Махнул рукой СЕ121007, — мы-то с тобой знаем, что город уже на грани всеобщего восстания. Именно поэтому я здесь.

— Что-то случилось в «Стара Проспект»?

— Да. Ашкельдин, мы с тобой знакомы уже семь лет, и я доверяю тебе как себе. Причины закрытия вашего пункта просты: в «Стара Проспект» случилась вспышка неповиновения. Уже третья за последние дни. И опять её спровоцировали граждане, которых именно вы пропустили на электричку.

— Да? — Новость ошеломила Сергея, — ну, а причём здесь наш пункт?

— Не прикидывайся дураком, Ашкельдин! Ты же понимаешь, что после появления Ахатинова все эти вспышки восстаний приобрели новый характер. И ещё: у одного из поднявших бунт нашли пистолет. Табельный пистолет «Госкавалерии»! Ты понимаешь, что это значит?!

— Теперь да, — Сергей в задумчивости прошёлся по комнате, — невесело... Ну, и что президент хочет с этим делать?

— Он послал меня сюда, чтобы навести хотя бы подобие порядка. Дорожный приказал мне поговорить с начальством «Госкавалерии» города.

— Купер, — сказал Сергей, останавливаясь, — послушай, а тебе никогда не лезли в голову эти мысли? О том, что он лишь оттягивает неизбежное.

— Ты это сейчас о чём? — Напрягся офицер СЕ121007.

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Вспышки неповиновения это уже почти ежедневное явление. Повстанцы основали десятки своих опорных пунктов. Я не хочу сказать, что это правильно. Но... Купер, мне иногда кажется, что к этому всё и идёт...

— Ты хочешь сказать, что массовое восстание неизбежно? Это я и так понимаю.

— Жаль только, что Дорожный этого не понимает.

— Президента мы с тобой критиковать не вправе, — отрезал офицер, — он всегда прав. Он знает, что делает. Эти люди лишь пытаются разбить лбом стену.

— Понимай меня как хочешь, Купер, — проговорил Сергей, — но мне кажется, что я понимаю их. Мы отняли у них свободу. И они будут сражаться за неё до последнего.

— Сергей, что ты мелешь?! — Напрягся СЕ121007, — Правительство не отнимало у них свободу. Оно построило для них лучший мир, вывело их из разрухи девяностых.

— Послушай, — оборвал его Сергей, — ты никогда не задумывался, почему я никогда лично не провожу допросы? Никогда не задумывался, почему я пресекаю любой безосновательный допрос, любое беспричинное избиение граждан? Потому что я всегда чтил законы войны. А на войне с пленными принято обращаться с уважением. Уважать сына своей страны за то, что он бился до последнего, а не перемешивать его с дерьмом.

Офицер СЕ121007 резко встал и тоже прошёлся по комнате.

— Закон войны состоит в другом, — наконец, остановился он, — победитель получает всё. Да, наши меры жёстки, но эти меры необходимы! Ты сидишь тут и рассуждаешь, а в «Стара Проспект» граждане, вооружённые пистолетами «Госкавалерии», поднимают восстание! Вот что бывает, если ослабить хватку!

— А ты никогда не думал, что именно эта "хватка" и провоцирует восстания? — Мрачно усмехнулся Сергей.

Офицер СЕ121007 пристально посмотрел на Сергея.

— Ты говоришь опасные вещи, — сказал он, — и хорошо, что тебя сейчас никто не слышит!

— Я всё же надеюсь, что ты меня услышал, — отвернулся Сергей, — просто подумай над этим.

Офицер СЕ121007 надел шлем скафандра и положил руку Сергею на плечо.

— Отведи меня в управление «Госкавалерии»...

...Начальник «Госкавалерии» города стоял, вытянувшись, перед офицером Элиты. Такие высокие гости редко появлялись в городе — только при очень серьёзных проблемах. Начальник почувствовал неладное, уже когда увидел офицера Элиты. А теперь, когда тот описал ему ситуацию в «Стара Проспект», он уже понял, к чему всё идёт. По крайней мере, ни к чему хорошему.

— А почему президент не передал все свои распоряжения по радиосвязи? — Спросил высший офицер «Госкавалерии».

Офицер СЕ121007 презрительно усмехнулся.

— Вам как начальнику «Госкавалерии» Города 14 должна быть известна реальная обстановка в городе. Повстанцы прослушивают радиоэфир. Если они пронюхают про бунты в «Стара Проспект» и про наши меры против них, это может вызвать цепную реакцию. Будут ещё восстания. И именно поэтому я сообщаю Вам эти сведения лично.

— И это является поводом закрывать пункт номер 1?! — Нахмурился начальник «Госкавалерии», — Вы из меня дурачка делаете, да?

— Приказы не обсуждаются, — отрезал офицер СЕ121007, — указания президента следующие... Первое: перенести распределительный пункт на другой конец вокзала. Второе: значительно ужесточить контроль над прибывающими гражданами. За малейшие неувязки с документами, малейшие слухи и подозрения немедленный допрос и расстрел. Немедленный! Третье: произвести полную чистку кадров «Госкавалерии».

— Но, офицер...

— Молчать! Не возражать! Повторяю: полная чистка. За малейшие проступки, замечания и отклонения от инструкции влекут немедленное увольнение и расстрел. Приказ президента. Или Вы, может быть, против? Случилось возмутительное! У поднявшего восстание нашли пистолет члена «Госкавалерии»! А то, что Ахатинов прошёл через ваш вокзал живым? Тут явно не обошлось без предателя среди госкавалеристов.

— Да, я уже наслышан об этом инциденте, — опустил голову начальник «Госкавалерии», — со всеми нашими сотрудниками проведена профилактическая беседа. Я их поругал.

— Но если предательство всё же имело место, значит, есть и изъян в системе. Устранением его президент и занимается. Надеюсь, Вы всё поняли?

Офицер СЕ121007 встал и, не прощаясь, вышел, оставив ошеломлённого начальника «Госкавалерии» одного.

«Надеюсь, президент принял правильное решение, — думал офицер Элиты, идя по коридору, — «Госкавалерия» давно нуждается в чистке. Всех этих граждан надо прижать железным кулаком. Что там Сергей говорил? Уважение к пленным? Такое уважение должно быть только до известного предела. Но, может, Ашкельдин в чём-то и прав? Может, жёсткое обращение с гражданами и толкает их на восстания? Наверное, так и есть... Тогда получается, что решение президента неверное? Блин, да что я такое говорю?! Президент всегда прав. Правительство всегда право. Остальное ерунда».