Забыл

 
                ГАЛИНА ВИШНЯКОВА - ЖУРБА               
 

                ЗАБЫЛ

       Сегодня замечательный день: за то, что я помогала маме присматривать за младшей сестренкой,  отец взял меня с собой  в командировку.
         Из дома мы выехали затемно. Первыми загрузились в поле у новенького   комбайна и   часа через полтора  тряски по ухабам и буеракам целинного бездорожья  наш, видавший виды  ЗИЛ-130, прибыл  на пыльный ток.

        Под  длинным  красным транспарантом:  «Дадим стране миллиард пудов целинного хлеба!» возвышались золотые барханы пшеницы. Отец раскрывает борта  и  девчата  в выгоревших ситцевых платьях и белых платочках, повязанных так, что  видны только веселые молодые  глаза, ловко орудуя деревянными лопатами с длинными ручками,  быстро разгрузили машину. При этом,  они что-то задиристо кричали моему папочке, от чего его пасмурное настроение  заметно  улучшилось.
    
     - Сейчас заедем в одно местечко –  позавтракаем… 

       И вот уже наш грузовик  несется по большому залитому солнцем поселку и   останавливается у утопающего в зелени беленого домика с синими ставенками. Во дворе,  приветливо помахивая хвостом,  нас встречает большая серая овчарка, мы без стука открываем дверь... 
     - Ну, здорово, Ваня! - громко и нарочито весело приветствует мой родитель мальчишку лет семи.
     - Явился - не запылился! - ворчит себе под нос пацан. – Повадился, котяра,  к мамке шастать…
       Он явно не рад  появлению незваных гостей. 
     - Где мать? – «не замечает»  его недовольства  мой родитель.
     - Где… Где… На работе!
     - Я сейчас быстренько смотаюсь к ней. Жди меня тут! – кивнул мне отец и весело насвистывая, скрылся за дверью.

       Пацан долго и старательно застегивает стоптанные сандалии непонятно какого цвета, и не глядя в мою сторону, бурчит:
     - Уходи отседова! Мне к бабушке надо! Уходи!!!

       Лавочки у дома нет, присесть негде. Собака, еще несколько минут назад радовавшаяся нашему появлению,  теперь грозно лает  из-за штакетника. 

       Ничего не остается, как пересечь улицу и, зайдя за угол соседского сарая,  мазаного грязно-желтой глиной,  ждать появления отца.

       Передо мной небольшой  пустырь, в центре его -  водяная колонка, рядом с ней -  огромная лужа, в которой плещется целая колония  домашних уток.   
       К колонке подходят люди, в основном  женщины, с любопытством поглядывая на меня, наполняют ведра водой… 
       За пустырем -   небольшой детский сад с тенистым зеленым двориком,  где  шумно  играет нарядная детвора…
      
       Время идет, а отца все нет!

       Вот уже воспитательница в белом халате увела ребятишек в здание. «На обед, наверное…» - сглотнув слюну, с  тоской  подумалось мне.
   
       Августовское солнце любознательно повернуло в мою сторону  свой жаркий лик. Шершавая стена сарая слала горячей. Я уже различаю уток, плещущихся в луже: вот задиристая «серая шейка»  старается  клюнуть побольней  и  гонит прочь неказистую «белянку»;  вот красавец – селезень, он, явно,  хозяин этой  большой и теплой  лужи,  чистит свои перышки -  прихорашивается перед молодыми, уже оперившимися уточками; вот мамаша - крякуша  с поздним выводком…

       От многочасового стояния ужасно гудят ноги. Пересохло во рту. Но я не двигаюсь с места - боюсь пропустить появление папы…   
      
       Вначале казалось, что он вот-вот появится…
       Потом все острей стала нарастать тревога: может быть с ним что-то случилось? Тревогу сменил  леденящий страх: Меня  бросили! Как теперь я найду наш дом, маму, братишку Костика и маленькую сестренку Ольку?

      От нарастающей обиды, звеневшей во мне  тугой натянутой струной, все громче и громче,  я   потеряла счет времени…
       «Хочу домой»! – кричала каждая клеточка моего маленького тела.

       Во двор садика опять вышли играть ребятишки, потом стали появляться взрослые и уводить их домой...
       Домой шли коровы с пастбища...
       Домой,  утопая в пыли коралловыми перепончатыми лапками, вразвалочку потопали  утки... 
      
      Домой несли женщины ведра с водой… С каким нескрываемым сочувствием смотрели они на меня!   Вот остановилась одна, другая, третья… Незаметно у сарая собралась взволнованная разноязыкая толпа. Люди задавали мне вопросы, но я молчала, потому что во мне всё оцепенело от страха и ужаса…
   
     - Она, наверное, немая… - решили тетки.
     - Я видела, она с утра тут стоит…
     - Подкидыш…    
     - Ой, бай!
     - Кака… вона худэсенька... 
     - О, майн  гот!… Как жалко ребенка!
     - В милицию её надо сдать – пускай там  разбираются!
     - Маруся Светличная  хочет себе девочку из детского дома взять! 
     - Да! Да! У нэй же у прошлом рики дытына утопла… Можэ возмэ цю дывчину?
    
       Послали кого-то  за Марусей... 
      
       Смеркалось.
       Вот уже засветились теплым желтым светом окна, но в доме, где оставил меня отец,  так никто и не появился…
      
       Впереди  ночь. В темноте,  в незнакомом поселке,  у чужого сарая стоять очень  страшно…   
       Ждать тяжело, но в ожидании есть надежда… А осознавать, что тебя бросили… Казалось,  пережить такое  невозможно… Но я здесь, дышу, гулко стучит мое сердце…
      
       Раз так…  - я обреченно  приняла решение, -  Пойду жить к Марусе…  - И  тут же почувствовала как, больно царапнув изнутри,  вдруг лопнула во мне та дрожащая, тугая струна… 
      
       Стало тихо-тихо…
       Словно во сне, надо мной склонились  сострадательные лица женщин, тихо качалась темная вода в ведрах, медленно и безучастно поплыл по сельской улице белый  свет фар…    
      
     - Собрала толпу! Язви  тебя… - папа больно рванул  меня за  руку. - Расселась тут!  Поднимайся!   Быстро в машину!  Только и знаешь, что позорить отца!  Я  ж просто забыл  про тебя!