женская дружба

С высокой кареглазой  Лерой Катя познакомилась несколько лет назад, на курсах английского.  И Лера сразу залипла на Катю. Катерина  знала за собой особенность — притягивать одиноких, неустроенных, порой несчастных людей, причём как мужчин, так и женщин. Им всем, почему-то, нравилось плакаться на свою судьбу именно в её жилетку. Ходить за ней по пятам, звонить и подолгу рассказывать о своих бедах и переживаниях, годами плавать в лужицах своих несчастий и делиться ими с ней, с Катей. Видимо, и Кате нравилось быть   нужной бедолагам, жалеть, утешать и поддерживать.

 
Так и с Лерой они сблизились на курсах. Лере тяжело давалась учёба, она часто называла себя «тормозом». Обычно, когда упорно не могла понять тему, оправдываясь, томно произносила: «Я была на своей волне». Вот это выражение «Я была на своей волне» Катя слышала от Леры регулярно и постоянно на протяжении нескольких месяцев, что поддерживало её английский. В такие моменты она мысленно отмечала —Present Continuous .  Лере было за тридцать и она была в активном поиске. Это были отчаянные поиски, за гранью Катиного понимания. Лера могла сорваться на ночной звонок и лететь в неизвестном направлении навстречу потенциальному принцу на белом коне.

 Потом оказывалось: принц или не мог её узнать, или конь уже умчал его в другое место. Бывало, выяснялось, что звонил не той Лере, а то и резко забывал, что вообще звонил, когда видел перед собой ночную весталку  в белой тунике, удачно прикрывающей крутые бёдра, с повязкой на голове. Для законченного образа весталке не доставало только двух палочек — для добывания огня.  Но Лера была крепким орешком и не теряла надежды. Не было такой силы, что могла остановить её в поисках своей половинки.

 Она обматывалась куском ткани и, словно Аквила Севера, упорно шла навстречу своему Марку Аврелию. Ей нравилось выделяться из толпы, и у неё это хорошо получалось благодаря сходству с Жанной Агузаровой и немыслимым нарядам. Она носила необычную одежду и головные уборы. Мужчины и женщины на улице оглядывались. Правда, в маршрутку было неудобно втискиваться в шляпе размером с летающую тарелку. Лера подумывала: «Хорошо бы купить авто». Но дальше этой мысли дело не шло. На автомобиль нужны были деньги и
 главное, - навыки его водить.

Лера не отчаивалась и расширяла территорию поиска. На это были свои причины: Лера побывала у гадалки, и та рекомендовала ей быть активней, — под лежачий камень коньяк не течёт. И девушка ехала из Крыма в Москву с салатами оливье — потрясти домашней стряпней одинокого непризнанного художника на восьмом десятке лет, с которым летом познакомилась на нудистском пляже в Коктебеле и у которого имелась квартира, хоть и однокомнатная, зато в Москве. А что ему под восемьдесят, так это нормально— недолго ждать желанные метры в российской столице  и пару раритетов от дедушки в придачу.


 К такому приданному, глядишь, и половинка объявится. Но оказывалось, что дедушка не такой уж одинокий, как рассказывал в Коктебеле: видимо, южное солнце и портвейн так удачно наслоились на Альцгеймера, что он запамятовал — трое внуков и восемь правнуков с нетерпением ожидают известий о его кончине. Правда, салат уписывал с завидным аппетитом, и Лера с разбитым сердцем и пустым тазиком возвращалась домой, утешая себя мыслью, что с таким аппетитом и тягой к жизни дед может и её пережить.


Возвращалась Лера  поплакаться в Катину жилетку. Катя доставала очередную и выслушивала горе-бабу. Иногда, чтоб развеять Лерино горе, Катя выводила подругу в итальянский ресторанчик. Или в кафе. В особо трудные для Леры дни, Катя сажала её в свой Форд и они мчались развеять тоску на южный берег, в любимый Гурзуф. После поездки Лера чувствовала себя живой, в отличие от Кати. Иногда  Лера оказывалась «случайно» возле дома Кати, заходила на минуточку и оставалась до позднего вечера, а практически до ночи.  Ближе к полуночи, Лера чувствовала, что подзарядила свои батарейки, и, удовлетворённая, вызывала такси. Катя долго отходила от гостьи, а потом повторялось всё сначала. Может быть, Кате нужна была такая учёба, чтобы, наконец, иметь мужество сказать подруге эгоистке, сосредоточенной на себе любимой, хоть иногда слово нет.


Горя у барышни всегда хватало, так как она была повёрнута на поисках мужчины и не догадывалась, что охота — это не женское, а сугубо мужское дело. А посему её охота всегда была неудачной. Однажды она решила реанимировать любовь своей юности и полгода жила смс-перепиской с мужчиной, так и живущим с тех давних пор в России. Приходя к Кате, она с пылающим взором рассказывала, как мечтает встретиться с ним. Она терялась в догадках и не могла понять, почему он никогда не звонит, ограничиваясь лишь короткими, редкими сообщениями. И на её приглашения в гости тоже пока не соглашается — стесняется, наверно. Катя советовала подумать: действительно — почему? Но Лера думать не привыкла. Или нечем было. Она привыкла действовать, как блондинка, хотя и была ярко рыжей от природы.


Не дождавшись ни одного звонка от мужчины, она решила приехать к нему перед Новым годом сама, сюрпризом. Есть ведь примета: с кем встретишь Новый год, с тем и проведёшь, — озвучила железный довод  подруге, — пора прояснить ситуацию и осчастливить человека.
Сюрприз счастливцу не понравился. Лера, выезжая, сообщила ему дату прибытия, а когда добралась до провинциального городка, захватив чемодан с очуметь! каким сексуальным бельём, то на перроне её никто не встретил. Хорошо помня адрес прошлой любви, быстро нашла и дом и соседей любимого. Только его самого отыскать не удалось. Он сбежал, испугавшись неизвестно кого больше — Леру или свою жену, разродившуюся третьим ребёнком и возвращающуюся под Новый год из роддома.
Лера не отчаивалась, она полистала телефонный справочник и решила вернуться в Москву и попытаться приручить дикого программиста, случайно встреченного всё в том же Коктебеле — стране коньяков и вечной любви.

На фоне вечности его любовь в то лето оказалась самой короткой. Но были новогодние праздники, и, в конце концов, не пропадать же сексуальному белью! Увы, программист был с рожденья запрограммирован на свободное плавание, хотя Леру радушно принял в своей холостяцкой берлоге. Бельё оценил, лягушку-путешественницу отогрел, полюбил недельку, но потом заскучал и, сняв с антресолей ажурную шаль дорогой покойной бабушки, двадцать лет благополучно кормившую местную моль, презентовал девушке, пообещав всю жизнь помнить и её, и шаль, и бабушку. Моль осталась голодать, а Лера с шалью в чемодане возвратилась домой. Дома, подлатав, где требовалось, она разгуливала по городу в древнем бабушкином прикиде. На вопрос знакомых, что это на ней, гордо отвечала: «Это креативно». Некоторые даже верили.

 Или делали вид. Катя же подругу искренне жалела, как малого дитя и поддерживала, как могла.  Но в один прекрасный момент, Катя обратила внимание, что давно не видела Леру. Не то, чтобы она соскучилась, а отметила её странное исчезновение.
   

  Однажды, в весенний тёплый вечер,  шагая по бульвару Франко, Катя издали увидела знакомую шляпу в аляповатых цветах несуразного размера, а под ней счастливую Леру под ручку с мужчиной. Поравнявшись с парочкой, Катя приветливо улыбнулась подруге, но та поспешно отвела взгляд и повиснув на руке долгожданного спутника, ласково заглянула ему в лицо,  то ли что то спрашивая, то ли обещая.
     И  Катя прошла мимо, с понимающей улыбкой.  «Подруга» никогда больше не появилась в её жизни. А это значит, что у неё всё хорошо...