Мир не без добрых людей

Не так давно считалось, что каждый должен сам выбираться из грязи, лужи и прочих неприятностей. Но сегодня, как, впрочем, и вчера тоже, стало вполне осязаемым новейшее человеческое приобретение под названием совесть. Почему новейшее? Ведь была же она и сто тысяч лет назад, только называлась как-то иначе. Возможно, это была та самая доброта, не только заставляющая улыбаться в ответ на беззубую улыбку младенца, но и читать под Луной стихи, сдабривая их самыми чистыми слезами и поцелуями.

Так и хочется снова всё вернуть назад, раз и навсегда. Памятные даты постоянно призывают оглянуться и припомнить все, даже самые малейшие подробности с ними связанные. Эти события, как правило, носят очень личный характер и не выносятся на людское обозрение.

Случилось это не со мной, но, думаю, что главный фигурант моего рассказа не обидится на меня, если я поделюсь им с вами, мои дорогие читатели и коллеги.

Несколько лет назад мой внук пришёл домой весь в синяках и царапинах, чего раньше за ним никогда не замечалось. Несмотря на свою гендерную принадлежность, Максимка рос очень послушным ребёнком и, как правило, избегал не только травмирующих уличных игр, но и мальчишеских драк с жёсткими разборками. И вовсе не потому, что он был трусом или маменькиным сынком. Скорее, юным пацифистом и, как ни странно, при всём при том настоящим лидером со всеми вытекающими из этого последствиями.

Так вот, как я уже говорила, мой внук вернулся домой со следами если не жестокого избиения, то уж точно падений не раз и не два не то в кусты, не то с качели или ещё откуда почище. Увидев мои испуганные глаза, Максимка поначалу растерялся. В силу отсутствия абы какого опыта поведения в подобных ситуациях со слабым женским полом, он грустно посмотрел вначале в окно, потом на свои ободранные ладони и отливающие красивым фиолетовым цветом колени.

– Ба, ну ты чо…, – скороговоркой проговорил Максимка, – Ничего же не случилось. Видишь, я живой, только немного запачкался, когда в яму спускался.

Если он хотел меня успокоить, то добился совершенно противоположного эффекта. Я сразу же представила глубокий котлован, моего внука на самом его дне и огромный экскаватор, спешащий его засыпать. Только сейчас я заметила в его руках маленького котёнка, такого же грязного и мокрого, как он сам. Только в отличие от Максима, несчастное животное было настолько худое, что можно было с лёгкостью пересчитать все его рёбрышки.

– Ба, можно я оставлю котика у нас? Он упал в канализационный люк (теперь я поняла, откуда шёл этот ужасный запах), и мы с мальчишками его оттуда достали. Представляешь, как он там намучился без еды. Он даже не мяукал, когда я взял его на руки, – голос Максимки звучал так жалобно, что мне ничего не оставалось, как молча кивнуть головой в знак согласия и взять у него котёнка. Не могла же я не поддержать своего внука, уничтожив в нём на корню самое чистое начало, которое делает из бесчувственной болванки настоящего человека. И ведь не он один принимал участие в спасении бездомного животного, а все его друзья.

Конечно же, я ничего не рассказала о произошедшем ни своей дочери, ни зятю. А с Максимкой мы договорились, что он поживёт у меня пару недель, пока не заживут его боевые раны. Благо что, были летние каникулы, и до школы оставался ещё целый месяц.

С той поры у нас с Максимкой появился общий секрет по имени Анфиса, превратившаяся из тощего подранка в породистую кошку редкостной красоты.

Каждый раз, выходя на улицу, я с интересом поглядываю на галдящую на разные голоса ребятню. И каждый раз приходит божественное осознание, что любой из пацанов тоже полез бы, как мой внук, в этот проклятый колодец хоть за кошечкой, хоть за собачкой, а хоть и за птичкой.

И пусть меня забросают камнями всезнающие старушки, с пеной у рта доказывающие, что не та нынче молодёжь пошла, что и земля плоская, и сахар кислый.

А вот я абсолютно уверена, что и молодёжь нисколько не хуже, чем пятьдесят, а то и сто лет назад, и мир не без добрых людей.