Злые времена. Продолжение 1

Растянулись на общем лежаке, укрывшись расстегнутыми спальниками. Тепло от буржуек постепенно наполняло Убежище. Не зря Леха неделю протапливал все четыре буржуйки, выгоняя из стен и пола холод и сырость. Никто вокруг не спал, только дети безмятежно сопели. Оно и понятно, для них все это проходит по разряду приключений. Женщины тихо перешептывались, мужики то и дело бегали покурить к одной из печек.
- Лех, как думаешь, ребятня там уцелела?
Где это «там», Леха уточнять не стал, и так было ясно.
- Наверняка. Ты ж видел тот бункер.
- А весь народ в городе, а?
Брат помолчал, обдумывая ответ, потом сказал:
- Не знаю, Сань. Если даже и уцелел кто, то только те, кто под землей. Ты представь себе, какая там радиация наверху.
- А давай замерим! Дозиметр есть же. Через трубу его наверх вытолкнем, а потом назад затянем и поглядим.
- Ага, и на нем радиации притащим сюда. Думай, что говоришь. Ждать надо.
Да, не подумал…
- А кто под землей, кроме шахтеров?
- Все конторские, вояки тоже на Заводе… да много кто мог успеть попрятаться. Погреба в каждом дворе, подвалы, да даже гаражи с ямами! Так что…
- Ты ж сам говорил, что по Заводу и должны были лупануть в первую очередь. И что, думаешь, там кто-то уцелел?
- Там как раз на ядерный удар и хранилища рассчитаны, и бункеры.
- И сколько нам тут сидеть?
- Ну радиация же не вечно будет над городом висеть. Ветер, осадки… Думаю, через пару недель наденем костюмчики и попробуем выйти. Если я верно помню, самые тяжелые поражения в первые дни наносят изотоп йод-131, цезий и стронций. Вот этот самый йод распадается дней за восемь-десять. А вот цезий со стронцием…
Надо было в школе хорошо учиться. Сиди теперь и гадай.
- Слушай, а как думаешь, «Комбат» мой уцелел? – через некоторое время спросил Леха.
- Ну это вряд ли. Ангар этот сдуло моментально, он же из простых сэндвичей…
- А там ведь пригорок небольшой метрах в ста за ангаром, волна могла и выше пройти.
- Чего гадать, поживем – увидим.
15 февраля 2035
- Ну что, брат, пробуем?
В Убежище повисла напряженная тишина, все уставились на нас с Лехой.
- Пробуем. Доедай и будем собираться.
Две недели в Убежище прошли… странно. Все ждали чего-то, косились на нас и ничего не спрашивали. Старательно жили обычной жизнью. В первые дни нас еще расспрашивали о том, откуда мы узнали и почему никого не предупредили. Михаил, тот самый мужик, которому в ночь взрыва мне пришлось отвесить крепкую затрещину, устроил форменную истерику. Называл нас эгоистичными подонками и сыпал угрозами. Осадила его баба Маша. Она подошла к беснующемуся мужику, положила ему руку на плечо, и эдак проникновенно глядя ему в глаза, сказала:
- А ты жалобу напиши. В Спортлото.
Мужик заткнулся, сел на лавку и принялся с остервенением поглощать пайку – лапшу с тушенкой…
Быстро расправившись с остатками завтрака, мы с Лехой отправились готовиться к выходу из Убежища.
Надеть непонятно где раздобытые Лехой костюмы радиационной защиты оказалось не то чтобы непросто, но… муторно. Для начала минуты две думали над тем, как правильно надеть на себя сначала спецбелье, затем комбинезон. Ну с этим справились самостоятельно, а вот для закрепления дыхательной системы пришлось звать мужиков. Пока они, натужно матерясь сквозь зубы, утягивали ремни, мы с Лехой почти успели решить идти как есть.  В Убежище и так хорошо натоплено, боялись мы ребятню застудить, так еще и двойной слой одежды. В общем, стояли, потели и терпели. Когда, наконец, все было закончено, быстро натянули внутренние перчатки, надели маски, влезли в сами костюмы и посмотрели друг на друга. Леха о чем-то напряженно думал, я всегда знаю, когда он вот так в голове варианты просчитывает. Взгляд куда-то внутрь себя у него в такие моменты. Проверили связь, брат по привычке подпрыгнул, проверяя подгонку снаряжения. Вот же лось здоровый! Костюмчик весил килограммов 25, никак не меньше.
- Пошли что ли? – я вопросительно глянул на брата. Космонавт, честное слово.
- Погоди – он зашагал к нашему углу, где в небольшой комнатушке за могучей решеткой мы устроили наш арсенал. Вернулся он оттуда с двумя ружьями. Увидев мой недоуменный взгляд, пояснил, воздев указательный палец:
- Ты пока палец в этих перчатках будешь в пусковую скобу запихивать, тебя десять раз подстрелят.
- Лех… кто подстрелит-то?
- Мало ли…
Мы двинулись к выходу, гулко бухая сапогами в наступившей в Убежище абсолютной тишине. Подойдя к двери, Леха вытащил дозиметр и поводил им вдоль стыков двери и косяков. Дозиметр никаких особенных звуков не издал, и Леха махнул рукой мужикам, стоявшим тут же. Быстрое вращение запорного штурвала, Леха взялся за ручку и посмотрел на меня:
- Страшно, брат? А ты не боись – и потянул дверь на себя.
За дверью оказалась кромешная темнота, пахнуло холодом. Мы этого, понятно, не почувствовали, а вот Ванька зябко поежился, тревожно вглядываясь в темноту. Дозиметр молчал, только на маленьком экранчике бегали какие-то цифры. Леха махнул рукой, и Иван быстро закрыл за нами дверь.
- Ну и чего? Есть радиация?
- Да тут нет, все в пределах нормы – Леха повернул приборчик ко мне. – Погоди, щас наверх вылезем…
Он шагнул на первую ступеньку, подсвечивая себе мощным фонарем, я двинулся следом. Поднявшись до внешней двери, мы замерли, вглядываясь в показания дозиметра. Никаких изменений, вроде даже чуть уменьшились цифры. Я отчетливо услышал в наушнике, как брат хмыкнул и, пробормотав под нос «Только бы не присыпало», толкнул дверь. Никакого результата. Он толкнул еще раз, потом приналег всем телом. Тщетно.
- Кажись, привалило нас тут – брат хотел озадаченно поскрести в затылке, но, натолкнувшись на шлем, досадливо сморщился.
- Так это…дверь вроде вовнутрь открывается, не?
Леха глянул на меня как на врага народа:
- А сразу сказать не мог?
- Так ты глазки-то разуй, тетеря. Засовы на кой ляд, если б дверь наружу открывалась? Сам же их в пазы забивал.
Брат, ничего не ответив, взялся за первый из трех засовов, державших дверь…
С засовами справились быстро, я рванул на себя дверь, и она неожиданно легко отворилась. В лицо ударил обжигающе яркий солнечный свет, выбивая из отвыкших от яркого освещения глаз слезы. Перед дверью вырос немаленький сугроб, но больше ничего не было – ни кирпичей, ни еще какого мусора. Странно. Брат шагнул наружу, взобрался на сугроб, огляделся по сторонам и как-то обреченно выматерился.
- Лех, что с радиацией, а?
Брат, словно опомнившись, поднес приборчик к глазам, вгляделся, встряхнул, вгляделся еще раз, потом растерянно сказал:
- А хрен его знает. Или прибор сломан, или радиация в норме.
- Как в норме? – я рванулся вверх, забрался на сугроб рядом с братом и протянул руку. - Дай гляну.
Глянул. На экранчике дозиметра застыла цифра 0,4 мкЗв/ч.
- Блин. Как такое может быть?
Леха не ответил. Он смотрел вокруг и молчал. Я поднял глаза и тоже замолчал. Все вокруг как-то странно изменилось. Пара соседних домов почти уцелели, как и наш. Сталинские постройки с метровыми кирпичными стенами оказалось не так просто разрушить. Стены стояли. Не было ни одного целого окна, крыши сдуло и унесло неизвестно куда, всюду лежали поваленные тополя. Гаражи завалены снегом и мусором по самые крыши, но уцелели. И снег. Он был белым-белым, удивительно чистым. Такого снега в нашем городе не было никогда. Всегда его покрывала черная корка сажи и угольной пыли. И тишина. Ни одного привычного звука. Ни гула машин, ни лязга работающих экскаваторов, ничего. Мне стало жутко.
- Птиц нету, брат – осипшим голосом сказал Леха. – Как думаешь, они улетели или их всех… - он не закончил.
- Пошли…осмотреться надо бы – мой голос звучал не лучше.
Мы осторожно двинулись вперед, проваливаясь в пушистый снег до середины бедра. Мда, долго так не погуляешь.
- Может, гараж откопаем? На снегоходе всяко удобнее будет.
Леха молча развернулся и пошел назад, к Убежищу…
- Как это – нет радиации?! – возмутилась истеричная тетка, назвавшаяся Иркой. – А чем тогда по нам шарахнули? Нет, вы мне скажите, чем?!
Она оглядывала стоящих вокруг людей, словно ища поддержки своему возмущению
- А какая разница? – Ленка Кузьмина приняла новость спокойно. – Наоборот, хорошо даже. Можно будет наверх выходить.
- А зачем выходить-то? – спросил ее дед Коля. – Чего там делать-то?
- А ты тут до второго пришествия отсиживаться собрался, как крот? – язвительно хихикнула баба Маша.
- Живых надо искать – сказал, как отрезал Серега, и спорить с ним никто не стал. Новость об отсутствии радиации снаружи всех взбодрила, народ оживился, послышался смех. Неопределенность заканчивалась.
- Так, мужики, одевайтесь, берите лопаты, пойдем гараж откапывать – Леха явно не был настроен на долгие разговоры. Мужики, переговариваясь, потянулись одеваться, а Леха, взяв еще один дозиметр, рванул назад, на улицу. Вернувшись, он радостно улыбнулся:
- Та же песня, брат. Не могут же два прибора врать? Так что одной проблемой меньше – он взялся стягивать с себя надоевший уже костюм.
- Слушай, так все-таки, почему нет радиации? Выходит, не было ядерного взрыва? А что тогда так мощно рвануло?
- Чего ты меня спрашиваешь-то? – Леха быстро натянул стандартный комок поверх термобелья, на голову нахлобучил шапку, вместо ружья подвесил на плечо АКСУ или «ксюху» в простонародье. – Готов?
Я тоже уже переоделся и сейчас как раз затягивал шнуровку на высоких, подбитых овчиной ботинках.
- Ствол не бери, лучше с лопатой мужикам помоги. Сам видел, сколько там за две недели намело.
- А тебе лишь бы пошланговать – проворчал я, натягивая вязаную шапку. – Ладно, пошли, стемнеет скоро.
Копать пришлось от самой двери и до заката, как говорил наш ротный. Температура за бортом опустилась до минус двадцати пяти, снег за две недели слежался и стал плотным, так что работали споро, с азартом. До гаража докопались уже в густых сумерках. Открыли, осмотрели – вроде все в порядке. Так только, мелкого мусора насыпало с потолка, а в остальном без происшествий. Уставшие мужики курили у ворот, тихо переговариваясь между собой:
- Все снесло нахрен…
- Угу. Интересно, много народу в живых осталось?
- Я думаю, «панельки» все сложились. Там на соплях все держалось.
Это Серега. Он в наш дом как раз из «панельки» перебрался, так что знает, о чем говорит.
- А вдруг не посыпались?
- Ну и что. Жить-то в них все равно не получится. Ни света, ни отопления, ни воды нету. В наших домах хоть печки есть да колонка недалече. Ну а свет… свет у нас же есть, так, может и в дом проведем наново и в своих квартирах заживем, а?
- Ты, Серега, не дуркуй – это дед Коля, который вместе с нами на улицу выбрался и сейчас покуривал, сидя на вытащенном из гаража ящике. – Как ты жить-то там собрался? Крыши нет, окон нет, в квартирах разруха точно. Нет, брат, пока в убежище поживем. А там, глядишь, домишки себе присмотрим…
- Какие домишки? – недобро прищурился Серега.
- Дак ведь домов сейчас много пустых останется, а в своем дому куда как хорошо. Там тебе и печка, и банька, и огород. Главное, что радиации нет – дед Коля разглагольствовал, не замечая Серегиных зло блестящих глаз. – Оно ведь сейчас зима, а потом лето будет. Можно хозяйство завести, молоко да яички свои…
- Яички, говоришь? Мир рухнул, старый! Ты о чем говоришь-то?
Дед Коля, нимало не смутившись, отрезал:
- Но ты-то живой. Стоишь передо мной, искры мечешь, что твой трансформатор. А жить дальше нужно. Ты детей на сухпае ростить собрался? Да и не вечный он, сухпай-то. Надо наперед думать. А если сопли на кулак мотать, так ничего не получится. Передохнем все без толку.
Леха, молча слушавший разговор, сплюнул и сказал:
- Лопаты собрали и в Убежище галопом. Там поговорим. Потому как решать теперь много чего нужно.
Когда я уже готов был закрыть внешнюю дверь, откуда-то из сумрака приземистой стремительной тенью в проем метнулась огненно-рыжая кошка. Я даже опешил на мгновение, выглянул за дверь, осмотрелся, но никого больше не увидел. Задвинув могучий засов, я присел на корточки перед терпеливо дожидавшейся меня кошкой:
- А ты молодец, не теряешься – кошка потерлась о мою ладонь. – Ладно, пойдем, там тепло и сытно.
Появление нового жителя было встречено радостным гомоном. Оно означало, что жизнь в городе осталась, и у всех нас есть шанс. Женщины затеяли что-то вроде праздничного ужина, на общем столе появилась даже бутылка водки. Такая, чтобы всем по маленькой стопочке досталось. Пьянство мы решили не разводить и любые поползновения в сторону алкоголя пресекать самым жестким образом. Когда все расселись, Леха на правах командира поднял тост за всех живых, сколько бы их ни было. Водка размазалась по пищеводу, горячей волной ударив в мозг и окатив теплом. Никогда еще водка не пилась с таким удовольствием. И никогда еще так не хотелось следом замахнуть вторую порцию. Но нельзя. Дисциплину отцам-командирам нужно блюсти строже остальных, это я в армии усвоил крепко.
После ужина все расползлись по своим углам, ребятня смотрела мультик на чьем-то ноутбуке, а мы с братом устроились у печки с чаем в руках.
- Ну что, брат, с утра в поход? – Леха невесело усмехнулся. – Где-то еще точно есть живые. А я «Комбата» хочу забрать – закончил он неожиданно.
- Зачем он тебе? По такому снегу на нем не наездишься.
- Так весна впереди, по грязюке самое оно.
Я махнул рукой и перевел разговор на более насущную тему:
- Слушай, надо народ к делу приставлять, иначе сам понимаешь, мысли лишние в голову полезут. Только вот я ума не дам, какую общую работу придумать?
- Не боись, я все давно придумал.
Леха покопался в кармане и достал оттуда аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги, положил его на ящик между нами и аккуратно разгладил.
- Во. Смотри, высказывай соображения.
На листке убористым Лехиным почерком был составлен целый список специальностей, которые нам, по его мнению, нужны.
- Это когда ж ты успел, мыслитель?
- Пока некоторые массу давили, особо умные и ответственные о будущем размышлять изволили. – Леха горделиво приосанился. – Ну ты читай, читай, там и про тебя есть.
Я поднял голову вверх, посмотрел на тускло светящуюся лампочку, поднялся и пошел за налобным фонариком. Вернулся и увидел на ящике керосинку. Леха возился с ней, пытаясь разжечь.
- Зачем? Вот же – я сунул ему в нос свой фонарик.
- А затем, что побереги батарейку. Этот фонарик нам ой как пригодится там – он ткнул пальцем вверх, явно имея ввиду внешний мир. – Там ты с этой дряхлой лампадой не находишься.
Я пожал плечами – правда в его словах была. Когда фитилек наконец разгорелся, я уселся поудобнее и погрузился в чтение. А почитать было что.  Леха озаглавил список емко -  «Выживание». И был он не очень обширным, но очень содержательным.
Первым пунктом значились разведка/поиск, и напротив наши с Лехой имена. Следом шел завсклада, эту роль брат отвел бабе Маше. В графе «хозработы» значилось 5 м. Пятеро мужиков что ли? Далее безопасность, снова 5 м.  Медик и знак вопроса напротив. Повара и буква «ж» напротив. Ну тут все ясно. Присмотр за детьми и та же песня. Ремонтные работы и вопрос. ТО техники и снова вопрос.
Я закончил изучение списка, отложил его в сторону и закурил. Следовало подумать. Когда окурок улетел в печь, брат не выдержал:
- Что скажешь-то?
- Вроде все толково, но как будто чего-то не хватает.
Он сумрачно кивнул:
- Вот и меня гложет. И так вертел, и этак, но больше в голову ничего не идет. Давай по пунктам?
- Давай. Сразу вопрос. С разведкой все ясно, а с поиском что? Выживших искать будем?
- Выживших и любые годные ресурсы. В первую очередь продукты, оружие и боеприпас. Технику и топливо. И обувку с одеждой. И… да все нужно. Мы ведь на этих припасах долго не протянем.
- А оружие зачем? Думаешь, воевать придется?
- А ты один такой умный за разным нужным полезешь? Нет, брат, придется драться.
- И чего ты вдвоем сделаешь в случае чего?
- Во-первых, на снегоходе только вдвоем и можно. Во-вторых, с нами будут верные помощники, то бишь стволы. В-третьих, не факт, что мы кого-то встретим – брат зло сплюнул. – Ты как думаешь, что это так рвануло без радиации? Город в пыль.
- Ну не совсем уж в пыль…
- Завтра поглядим. Так что думаешь-то?
- Думаю, Завод взорвали. Нечему больше так взрываться, понимаешь?
- А зачем его рвать? Там же огромное количество взрывчатки, оружия, топлива, техники… Нет, нелогично.
- Тогда не знаю. Может какую вакуумную бомбу кинули? От них вроде невероятная ударная волна случается.
- Да, точно! У америкосов была такая, они ее «Мать всех бомб» назвали. Как же они ее сюда доставили? ПВО отключили, что ли?
- Теперь-то какая разница – я махнул рукой. – Будем выживать...
Утро началось в восемь. Брат зычным голосом гаркнул на все Убежище:
- Подъем, лежебоки! Работы у нас за гланды.
Народ зашевелился, заворочался, мужики потянулись к печке покурить. Баба Маша вышла на середину помещения и принялась командовать:
- Так, девочки, умываться и готовить завтрак. Ребятня, завтракать и за уроки. Ну а мужики с дедами сами разберутся.
Наскоро умывшись и проглотив по паре бутербродов, мы засобирались. Брат открыл решетчатую дверь в «ружпарк» и принялся подбирать амуницию и стволы. Мне досталась пятизарядная помпа, старый добрый МР, себе брат прихватил «ксюху». Увидев мой недоуменный взгляд, пояснил:
- Ты рулить будешь, а мне с коротким крутиться удобнее.
Натянули термобелье, поверх надели зимние тактические комбезы и утепленные куртки. Мне пришлось подпоясаться патронташем и напихать патронов по карманам. Брат пристроил на груди небольшой бинокль, прицепил на пояс подсумки с магазинами, попрыгал.
- Все, пора.
В этот момент в комнатку заглянула баба Маша. Она держала в руках термос и небольшой сверток:
- В дорогу вам, паек.
- Спасибо, баб Маш!
- Ладно уж. Повнимательнее там…
За ночь подсыпало немного снега и пришлось поработать лопатой, откапывая гаражные ворота. На улице царила абсолютная тишина. Казалось, снег поглощает звуки. Страшноватое ощущение, как в фильме ужасов. Залили бак снегохода до краев, по бокам приторочили две двадцатилитровые канистры. Все, можно заводить.
Движок схватился со второго раза, звонко зарычал, потом умиротворенно затарахтел на малых оборотах.
- Выкатывай помалу.
- Да погоди, пусть хоть чуть помолотит, недавно же с ремонта, поберечь надо.
- Мы тебе новый найдем, вот увидишь.
Через пять минут я аккуратно выкатился из гаража. Солнце уже поднялось над крышами и заливало голубоватый снег ярким светом.
- Брат, надо взвоз делать, как мы из этих сугробов выскочим?
Леха буркнул:
- Надо – давай делать.
Минут двадцать мы прокапывались, затем уложили на снег две плахи для надежности.
- Да, машина тут до лета. Пока снег не сойдет, нечего и мечтать отсюда выбраться.
- Ладно, разберемся. Поехали, чего время терять.
- Куда сначала?
Леха подумал мгновенье, что-то решая, потом рубанул ладонью воздух:
- А давай на Ленина спустимся и в сторону ОРСа. Наверняка там выжили все, в бункере этом.
На взвоз я выскочил со второго раза, и то Лехе пришлось забираться следом самому. Нас двоих снегоход бы, конечно, вытянул, но нужно было проверить, как держит снег. В конце концов Леха устроился позади меня, и я выкрутил гашетку. Рык двигателя с треском разорвал застывшую над городом тишину, заставив нас вздрогнуть и вжать головы в плечи. Проскочили мимо занесенной до середины окон первого этажа двухэтажки, мимо бывшего 25-го магазина и выкатились на Ленина, центральную улицу нашего городка. Выкатились и остановились. Когда-то нарядная улица с красивыми домами в стиле сталинского ампира была завалена снегом, из которого тут и там торчали отдельные плахи и целые фрагменты крыш. Дом, в котором всегда был «Гастроном», был разрушен наполовину, и обломки кирпича торчали тут и там окровавленными сломанными костями. Ничто не нарушало тишины. Легкий ветерок кружил поземку, иногда тонко посвистывая в обрывках проводов и невозбранно гуляя по квартирам – ни одного целого окна в округе не наблюдалось. Соседний дом, в котором когда-то давно был магазин «Малютка», уцелел чуть больше, но дальше по улице в обе стороны все было разрушено. Вдруг под стеной дома справа от себя я заметил что-то неправильное. Вгляделся пристальнее…
- Брат, там…
- Вижу – Леха сцепил зубы. Под самой стеной лежало тело какого-то мужика, наполовину занесенное снегом.
- Похоронить бы…
- Всех не похоронишь – брат сумрачно смотрел на тело.
- Ты представь, сколько их под снегом, в домах, магазинах… Весной придется бежать из города.
Вдруг откуда-то выскользнула здоровенная крыса и прямиком направилась к трупу. Брат молниеносно выхватил из наплечной кобуры пистолет и, почти не целясь, влепил крысе пулю. Та подскочила и скрючилась в снегу, почти разорванная пополам.
- Ловко – я присвистнул. – Только зачем? Она ведь явно не одна, да и не первый день они на нем кормятся.
- Терпеть не могу – зло выдохнул брат, убирая пистолет. – Поехали, чего стоять.
Впавший в кому город смотрел на нас зияющей пустотой выбитых окон, заставляя меня неуютно ежиться. Где-то мерно бряцал кусок то ли жести, то ли кровельного железа. Эхо от работающего двигателя билось о стены домов по обеим сторонам улицы, дробясь и рассыпаясь окрест. Ехать по Ленина на снегоходе было как-то… неправильно, что ли. Я невольно прижимался к стенам домов там, где это было возможно. Затылок холодило ощущение опасности, рука тянулась выкрутить газ на полную. Но не надо сейчас спешить,
- Что-то у меня загривок дыбом, как бы чего не случилось – брат за спиной поудобнее перехватил свою «ксюху». Тоже, значит, неуютно ему.
Через минуту мы уже крались мимо 14-й школы, в которой я проучился 11 лет. На видимом с Ленина главном фасаде уцелело только одно окно, у входа на первом этаже. Было оно закрашено белой эмалированной краской и сейчас бельмом выделялось на красном кирпичном фасаде. Крышу со школы сдуло, завалив ее остатками стоящую рядом маленькую гостиницу. А вот памятник Ленину в окружении высоченных голубых елей устоял и по-прежнему указывал рукой в светлое будущее. Ошибся ты, великий революционер, будущее рисуется нам в черных тонах…
От мрачных размышлений меня отвлек брат. Он хлопнул меня по плечу, призывая остановиться. Мы как раз въехали на главную городскую площадь перед администрацией, до ОРСа нам оставалось около километра.
- Глуши мотор.
Я молча заглушил двигатель, и на нас упала тяжелая, как бетонная плита, тишина.
- Ты чего?
- Тссс – брат прижал палец к губам. – Прислушайся.
Я даже дыхание задержал, пытаясь хоть что-нибудь услышать, но тщетно. Полное отсутствие звуков давило на голову. Вдруг зверски захотелось заорать, громко, изо всех сил, чтобы только сломать эту тишину.
- Слышишь? – брат вопросительно посмотрел на меня.
- Неа. А чего я должен услышать?
- И я не слышу. А это плохо, брат. Это значит, что живые если и есть, то в город они не выходят. Ни одного следа, ни звука, ничего. А это в свою очередь означает как минимум две важные вещи. Первое – все доступные ресурсы пока еще доступны, и можно неплохо затариться. И второе…
Его прервал звук выстрела. Стреляли из ружья где-то в районе стадиона “Шахтер» метрах в пятистах от нас. Брат резко обернулся в ту сторону, скинул ремень «ксюхи» с плеча и снял автомат с предохранителя. Сделал он это одним слитным движением. Взгляд стал жестким,  движения плавными. Куда делся здоровый увалень с повадками неадекватного медведя?
- Поехали помалу, только не шуми.
- Куда?
- К стадиону. Надо посмотреть, кто стрелял. Есть живые, есть!
Я тронул снегоход и потихонечку пополз в сторону Треста (так у нас называют кольцо, на котором расположен стадион). Выстрелов больше слышно не было. Зато метров через двести мы увидели медленно бредущего на лыжах мужика, который тащил за собой санки. Выглядел мужик странно. Дорогая кожаная куртка, джинсы, валенки и здоровенный малахай. На плече висело ружье, вертикалка. Брел мужик строго поперек кольца как раз в сторону стадиона. Красивая отделка трибуны была снесена ударной волной, но сама трибуна стояла как ни в чем не бывало. Нас мужик не слышал.
- Догоняй, побыстрей только, чтоб не успел среагировать.
Я вывернул газ, и снегоход с утробным рыком прыгнул вперед. Через десяток секунд мы поравнялись с мужиком. Он нас, конечно же, услышал и только начал оборачиваться. Брат хлопнул меня по плечу и чертом соскочил на снег:
- Здоров, друг. Тихо, тихо, не лапай ружье. Ты чего здесь?
Мужик хмуро и с немалой долей испуга глядел на нас из-под косматой шапки. Ружье осталось висеть на плече.
Я кинул взгляд на санки и разглядел, что там лежит ротвейлер, из его носа протянулись две кровавые вожжи.
- Здорово – тихим бесцветным голосом сказал наконец мужик. – Вы кто такие?
- Люди мы. Ты пошто собачку обидел, изувер?
- Жрать что-то надо.
- Чудак человек, в любой магазин заберись и затарься едой. Собака – друг человека, в нынешних условиях очень полезная зверюга. Ты один?
- Теперь один – мужик сплюнул.
- А куда идешь?
- Туда – мужик мотнул головой в сторону трибуны.
- Живешь там?
- Теперь да.
- А ружье откуда?
- Мое.
- Ты вроде как не рад нас увидеть?
- А чему радоваться?
- Тому, что мы живые.
- Мне и одному нормально. Теперь…
- Давно в город выходишь?
- Неделю уже.
- А неделю что ел?
- Там под трибуной сторож жил, у него припас был.
- Что со сторожем?
- Умер через два дня после взрыва.
- Сам?
Мужик непонимающе уставился на Леху и ничего не ответил.
- Что с семьей? – брат заметил на его пальце кольцо.
- Нет семьи… теперь.
Помолчали немного, затем брат снова принялся за расспросы.
- Что дальше делать думаешь?
- Лета дождусь и в деревню уйду.
- В какую деревню?
- На Чумыш.
- Еще живых видел?
- Только собак и крыс.
- Много собак?
- Много.
- В чем-нибудь нуждаешься?
Мужик подумал пару минут, затем сказал неуверенно:
- Три патрона осталось всего.
- Патронами поделимся. Слушай, мы на Советской, 20, у паспортного. Знаешь где это?
Мужик кивнул.
- Если прижмет, приходи. Спросишь Леху или Саню.
Мужик снова кивнул. Я отсыпал ему пару десятков патронов, и он развернулся, чтобы уйти.
- И это. Как зовут тебя?
- Михаил.
- Вот и добре. Миш, не стреляй собак больше. Попробуй в какой-нибудь магазин пробраться.
Миша пожал плечами и двинулся дальше. Мы проводили его взглядами:
- Как думаешь, брат, а у него крыша не протекла случаем? Очень уж он неразговорчивый. И людям не рад.
- Мало ли что. Сам же слышал, он семью потерял.
- Я к тому, что ты его к нам позвал. Нужно ли?
- Сейчас каждый человек нужен, нам нужно становиться сильными. Ладно, поехали в ОРС…
Ворота на территорию ОРСа были закрыты и занесены снегом примерно наполовину, да и само одноэтажное здание почти скрылось за снежным бруствером. Что показательно, никаких следов пребывания человека видно не было.
- Что-то мне подсказывает, что ворота нам не откроют.
Брат ничего не ответил. Он привстал и внимательно вглядывался то ли в здание, то ли в идеально ровный сугроб, за которым оно пряталось.
- Гляди, курит боец. Курит, засранец. Нету на него нашего взводного. Тот за такие залеты окурки о лоб тушил – еле слышно проговорил брат.
Я пригляделся и только сейчас заметил легкое облачко синеватого дымка от сигареты, висевшее над сугробом.
Леха гаркнул во всю мощь легких:
- Боец-боец, а мы тебя видим. Выходи давай, дело есть.
В ответ ни звука.
- Не вынуждай меня самого подходить. Я с тобой миндальничать не стану, сдам тебя начальству с потрохами, и всех делов.
Тишина, ни звука.
- Ну, как знаешь – брат аккуратно ступил на снег и сразу провалился по колено. – А знаешь, боец, я тебя сдавать не стану – зло произнес брат. – Я за каждый свой шаг в твою сторону буду тебя в душу бить.
Добравшись до ворот, брат вцепился в jдну из труб, из которых ворота были собраны, и полез наверх. Из-за сугроба тут же раздалось грозное:
- Стой, кто идет!
- Я это, я, солдатик. Ты, главное, не уходи никуда, мне с тобой переведаться надо.
 Над сугробом показалась голова в лихо заломленной на затылок шапке, а следом и ствол такой же, как у брата, «ксюхи». Румяный и с виду абсолютно деревенский паренек сурово насупил брови и сказал как мог строго:
- Еще движение, и стреляю на поражение.
Брат и не подумал останавливаться, только спросил весело:
- Эк ты в рифму высказался. Это тебя близкая расправа на лирический лад настроила или ты по жизни дурачок?
Я, видя, что паренек закусил губу и стиснул автомат, подхватил помпу и взял его на мушку. Мало ли, решит еще с перепугу стрелять.
Брат тем временем продолжал развивать тему:
- Я когда в армии служил, ну вот навроде тебя, так у нас в роте был такой вот стихоплет. Что ни вечер, так он с тетрадкой после отбоя под одеялом прятался. И стихи у него были такие…грустные. Короче, через полгода сделал он себе самострел, да неудачно. Бедренную артерию перебил и за пару минут кровью истек.
Паренек нервно сглотнул, но больше попыток остановить брата не предпринимал.
- И вот иду я к тебе, солдатик, и думаю – а ты, случаем, самоубиваться не надумал? А то я ничем иным твое хамское поведение объяснить не могу.
Брат перебрался через ворота и ледоколом пошел по сугробу в сторону в конец растерявшегося бойца. Тот передернул затвор и сказал:
- Произвожу предупредительный выстрел. Следующий будет на поражение.
Брат замер, и тут тишину нарушил голос, раздавшийся из закрепленного под крышей рупора:
- Ершик, ты чего не стрелял, чучело?
Ершик в ответ покрепче стиснул автомат и приготовился стрелять. Леха рухнул в снег, из рупора донесся издевательский хохот:
- Отставить стрелять. А то прет, как на параде, никакого уважения.
Брат с трудом поднялся и принялся молча отряхиваться. А голос из рупора тем временем продолжил:
- Вы если хотите в гости, вам надобно вдоль заборчика до калитки добраться, которая с обратной стороны. Там-то мы вас и встретим со всем прилежанием.
Брат сплюнул:
- Так что ж мне, обратно через ворота лезть? И даже Ершику вашему в  рыло не дать?
- Лезь – разрешил голос. – А нам за тобой еще снежный покров восстанавливать, ты ж как кабан на свинку попер. Одно слово, оккупант.
Брат сказал:
- А ты, Ершик, булки не расслабляй. Вредно.
Плюнул и принялся пробираться обратно к воротам…
Когда мы объехали территорию ОРСа и выкатились к калитке, там уже собралась целая делегация. Состояла она сплошь из сержантов, а командовал ими сурового вида старлей. Все были вооружены до зубов, и в обращенных на нас взглядах я что-то не увидел желания творить мир во всем мире.
Увидев нас, один из сержантов открыл могучую калитку шириной в створку гаражных ворот. Мы закатились внутрь, и я заглушил мотор. Тишина рухнула на нас тяжелым молотом. Старлей брата узнал, по губам проскочила кривоватая ухмылка:
- Здравия желаю, товарищ майор. Рад, что выжили.
- А уж как я рад – брат протянул ему руку. – Как у вас обстановка?
Старлей молча указал рукой на неприметную металлическую дверь. Брат хмыкнул и направился следом за провожатым. За дверью обнаружился забранный со всех сторон толстенными решетками тамбур. В углу за столом сидел ражий усатый мужичина лет пятидесяти в звании старшины. Взгляд его серых глаз был безмятежен, однако чувствовалось, что при необходимости он способен голыми руками всех троих упаковать и сложить аккуратным штабелем вдоль стеночки. Хотя нет, с братом и ему пришлось бы повозиться.
- Стволы на стол, и чувствуйте себя как дома.
Мы переглянулись, с гулким бряцаньем сложили оружие и вопросительно посмотрели на старлея.
- Идемте, нас уже ждут.
- Ждут конечно, как не ждать – буркнул брат, еще раз оценивающе оглядел старшину, уважительно хмыкнул и затопал тяжелыми ботами по гладкому бетонному полу.
И снова бесконечная узкая лестница, острый медицинский запах с прошлого раза, кажется, усилился. Наши шаги гулко бухали по ступеням, бились о стенки коридора и горохом скатывались куда-то вниз. Меня вдруг такая тоска взяла, что я чуть не взвыл в голос. Я внезапно осознал, что мир вокруг нас рухнул в такую страшную пропасть, выбраться из которой не факт что получится. Все поменялось, абсолютно все. И надо привыкать жить по законам, которых мы не знаем. Или лучше установить свои законы. Потому что в таких условиях человек очень быстро звереет, и законы установятся зверские. Но как? «Надо объединяться с вояками!» - обожгла меня мысль. Я дернул брата за рукав и зашептал ему на ухо:
- Не знаю как ты, а по мне так надо объединяться с ними.
Леха только кивнул молча. Видимо, тоже об этом уже думал.
Мощная металлическая дверь бесшумно открылась перед нами, открывая вход в большую, залитую ярким светом комнату. В углу все так же были собраны игровые автоматы и прочие развлекательные атрибуты. Дверь в медблок была открыта, и на пороге стоял доктор Смирнов в неизменном халате и очках. Увидев нас, он приветливо кивнул:
- Рад, что вы живы. Идемте.
Старлей остался за дверью, а мы с доктором пошли по длинному мрачноватому коридору с неприметными дверями по обеим сторонам. Из-за дверей не доносилось ни звука, и мрачная обстановка начинала откровенно давить на нервы.
- Доктор, как там наши?
- Сейчас все узнаете, в рамках допуска.
Кабинет, к которому мы шли, располагался в самом конце коридора, и пока мы шли, я пытался разобраться в том, что же меня так гнетет. Серые стены? Тишина? Неизвестность? Так ни до чего и не додумавшись, я топал следом за братом и доктором. До самого кабинета мы больше не проронили ни звука. Такая же, как остальные в этом коридоре, дверь при нашем приближении беззвучно распахнулась, бросив на пол вытянутое световое пятно. Доктор остановился и отшагнул в сторону, давая нам пройти:
- Прошу.
Мы вошли и остановились мало что не на пороге. Я принялся с любопытством оглядывать представшую нашим глазам картину. Кабинет поражал размерами и напоминал президентский люкс и центр управления полетами одновременно.


Продолжение следует