cherry blazer

— Лови! — Дана застала Данила врасплох, развернувшись к нему спиной и упав, как доминошка.
— Ловлю. — улыбается Данил, подхватив лёгкое, как одуванчик, тело Даны.

Аттракцион доверия — их личный ритуал приветствия — не меняется от встречи к встрече. Начиная с первой, полгода тому, когда девушка, гуляя по каменному волнорезу набережной, чуть не свалилась в реку, потеряв равновесие — но упала в руки проходившего мимо юноши.

При всём при том, сначала проходит приветствие обычное, чтобы сохранить эффект неожиданности. Крепкие, как запах сирени, объятья, минут пять-десять болтовни ни о чём, и — как всегда — неожиданный ритуал.

Как всегда неожиданный — звучит очаровательно и самую малость странно.

— Снова груша? — спрашивает Данил, вдыхая запах медных, как свадьба, волос.
— Она была по скидке. — Невинно отвечает Дана.
— Бывают же совпадения. — Данил взмахивает рукой, подбросив рыжие пряди в воздух. — Я давно неровно дышу к груше!
— Тебе нравятся все мои шампуни. — вздыхает Дана, и вздох плавно перетекает в улыбку.

Сладкая груша соседствует с сухим табаком — последний перебивает всю её сладость.

Балкон у лестницы двадцатиэтажной панельки — хмурое, зябкое место за неимением доступа к крыше — но сколько сотен улыбок и тёплых разговоров видели подобные места. Солнце полчаса как село, оставив пару в мягком, синем как лёд, полумраке. С обратной стороны дома шелестит шоссе, дополняя шелест ноябрьской листвы, у которой настойчивый ветер то и дело выманивает миниатюрные листопады.

— Мы так давно не виделись. — шепчет Данил, наклонившись к уху девушки.
— Да что ты, четыре дня всего. — чуть виновато и сквозь ту же улыбку отвечает Дана.

Встреча посреди недели виделась клином в плотном, как цемент, графике, но Данил очень уж о ней просил. Выпросил-таки.

— У меня есть блейзер. — в такт обольстителю-ветру шелестит на ухо Данил. — Разопьём?
— Вишнёвый? — спрашивает Дана; риторически, ведь ответ знает наперёд.
— Да. Вишнёвый блейзер. — Данил произносит фразу словно тайное заклинание.
— Хорошо не эль.
— Да... Тот, чеховский, был не очень.

Юноша отстраняется от девушки, чтобы достать ностальгический грааль из рюкзака в углу с потрескавшейся краской. Он наклоняется к рюкзаку, из кармана его пальто выпадает ручка.

— Всё та же… — Дана фаталистично вздыхает, как все мы, когда ложимся спать в вечер воскресенья.
— Нет! — опережает упрёки Данил. — Теперь не перьевая, а шариковая!
Данил носит с собой ручку на тот невероятный случай, если кто-нибудь на улице попросит его автограф. “Перьевая потому, что в ней нет чернил” — каждый раз уточнял он деловито.

Но, видимо, даже в нём начались перемены.

— Ну, рассказывай, как там твоё ничего? — буднично интересуется Данил, наполняя пластиковые стаканчики рубиновым нектаром.
— Насчёт моего сценария до сих пор не ответили, — бойко начинает Дана,
— немного нервничаю, потому что дедлайн в понедельник. Вот как чую — ответят в ночь с воскресенья и предложат выкинуть половину героев и добавить любовную линию — а когда мне это переделывать?..
— Возможно, в следующей жизни, когда ты станешь кошкой… — Данил промурлыкал в ответ флегматичный мотив.
— Ну вот когда? — Дана, казалось, не заметила шутки. — На работе аврал, завал и карнавал из-за этой чёрной пятницы дурацкой — даже дышать не успеваю, не то что сидеть-корпеть над буквами — а это работа творческая… Ну, ты понимаешь?
— Мм, да-а. — протянул Данил, расплывшись в улыбке. — Творчество — это тебе не леденцы дуть и шишки грызть. Строгая наука! Хотя откуда мне знать. — Игриво наклоняет голову и щурит глаза.
— Ещё и соседка опять смоталась в Питер, не предупредив, — самозабвенно продолжает Дана, — и за коммунальные забыла скинуть… Так устала от неё.
— Все люди хорошие, но большинство — лишь издалека. — загадочно отвечает Данил, глядя куда-то за горизонт.
— В общем, я планирую устроиться баристой на полставки и на полное время в выходные. Сниму квартиру отдельно и поближе: надоело ездить за тридевять земель домой после работы, и… — Дана останавливается на середине фразы, смущённо заулыбавшись.

— И что? — Данил внимательно на неё смотрит.
— Так и ты сможешь чаще приезжать.

Виснет неловкая, как разгаданная валентинка, тишина.

— Да. — повторяет Дана, чуть потупившись. — А у тебя как?
— Да знаешь, словно летаю без парашюта. — Помолчав, начинает Данил.
— Красиво, но обречённо. Как будто готовишь бутерброд, но не ешь его…

Дана вдруг заходится в приступе кашля.

— Извини. Бронхит курильщика догоняет.
— Да ладно. — Данил отпивает блейзера. — Тебе дать пальто?
— Не надо, лучше… Слушай, ты не против? — Дана виновато смотрит в глаза Данилу.
— Нет, не против. — нейтрально отозвался он одним из двух равноценных вариантов.

Как обычно он был против, но виду не подал. Дана достала пачку с лимонным табаком, фильтрами и бумагой. Пока она крутила самокрутку, Данил успел трижды приложиться к своему стаканчику. К своему Дана приступать не спешила.

В синем, как холод, мраке вспыхивает искра — за ней медное пламя, зачиная сизый дым из смеси табака и лимона. Из всех, помнила Дана, лимон Данилу был наиболее терпим — поэтому на их встречи она носила именно этот табак.

— Хочется рисовать широкими мазками, — продолжал Данил, — но то красок не хватает, то они разбавлены, и остаётся перебирать мелкий бисер. Мне приходится делать даже не пять — десять шагов, брать тебя на руки и нести на пять шагов обратно... — Данил посерьёзнел. — У тебя сейчас станет ещё меньше времени.
— Ты сможешь приезжать ко мне в кофейню… — неуверенно откликается Дана, выпустив в сторону облачко дыма.
— Так же, как могу в твой офис? Могу вытащить тебя из дому после него?
— Данил повышает температуру диалога.
— Слушай, ну не начинай, а? — ощеривается Дана. — Я кручусь в сфере обслуживания и очень устаю от людей.
— Даже от любимых?
— Даже от любимых.
— Не будем видеться месяцами – отдохнёшь?
— Между прочим, не по работе я вижусь только с соседкой и тобой!
— Именно поэтому ищешь вторую?
— Мне что, отказаться от амбиций?
— А от сна не хочешь отказаться?
— Я ведь хочу, чтобы было как лучше!
— Нам или тебе?
— Всем! — слегка превысив тон, отрезает девушка.

Над балконом повисает массивная, как слово закона, тишина. Данил прихлёбывает вишнёвый блейзер, расплывчато смотря куда-то сбоку от Даны. Затяжка к затяжке, Дана наблюдает как сигарета съёживается, тлея. Уходит время, и вновь чувствуется промозглый ветер, без приглашения заглянувший на огонёк.

— А так всё умеренно. Днём гонял фильм на заказ снимать, о выезде футбольной команды энтузиастов с одного двора. — Данил допил вишнёвое пойло и смял ладонью о перила стаканчик. — Весь день убил, но грошами не обидели.

Данил не имеет постоянной работы, и Дана всегда поражалась его умению, даже таланту подыскивать разного рода подработки. Постройка стадиона, репетиторство шахмат дошкольникам, поддельный родственник — что он только не находил, никогда в поиске не находясь.

— Не курьером и хорошо. — отозвался как-то Данил на её восхищение, с нотками оптимизма висельника.

Сегодня он опоздал на двадцать минут — обычно опаздывала она.
«Пунктуальный арт-директор вызывает вопросы» — Данил любил эту поговорку и при этом сам никогда не опаздывал.

— Знаешь…

Данил кивнул на почти дотлевшую самокрутку меж Даниных пальцев и на её нетронутый блейзер. Затем перевёл взгляд на свой смятый, опустевший стаканчик и поиграл на манер волны пальцами в воздухе.

— Наверное, в этом наше принципиальное отличие.
— Не поняла…
— Пока один пытается выжать всё из своей единственной на сто лет жизни, у другого за день сменяется их двадцать четыре штуки… И он даже не смотрит им вслед.

Понятней не стало.

— Понимаю, — соврала не покраснев девушка.

Наверняка он это уловил.

Повисло давящее, как долг, молчание. Дана взглянула на часы — было непозволительно поздно для середины недели. Пора было расходиться. Она представила, как завтра всё начнётся заново — недоспанное утро, недовольные рожи, суета, крики, нервы, нервы, нервы… Девушка сбила по привычке пепел, выкинула окурок — и его худосочное белое тельце поглотило чёрное ночное чрево.

— С полугодом нас тебя, Дана.

От неожиданности она даже чуть подпрыгнула. Неужели… Дана вылупилась на Данила, её Данила, который стоял перед ней, с тоскливой улыбкой и огоньком меланхолии в глазах. Она совсем забыла.

Он же всегда помнит про подобные мелочи. Забавная мысль посетила её сейчас — даже имена у них отличны, хоть и звучат похоже. Нетипичная, потусторонняя Дана и расхожий, колхозный Данил. Она никогда этого не замечала.

— Я люблю всё, что ты делаешь.

Юноша подошёл к ней и крепко, но не слишком, обнял. В памяти ретроспективой пронеслись все их встречи за прошедшие полгода — она силилась вспомнить хотя бы одну, где она была инициатором. Даже тот самый вишнёвый эль «Чехов», привезённый Данилом под конец одного загруженного дня и распитый ими прямо в офисе — за что потом по доносу охранника её лишили премии, но не суть. Он купил этот злополучный эль, освободил вечер. Позаботился о ней. Сколько ещё вещей остались незамеченными в обыденной беготне?

— Даже если ты не делаешь ничего.

А ведь это не первая их ссора. Дане вдруг представился объём терпения, который пришлось истратить на неё Данилу, и её вновь пробрала дрожь. Кажется, пора делать свои пять шагов.

Его губы вязко прильнули к Марининым. Шаловливый ветер оберегал от внешнего шума балкон и момент. Не шумело шоссе, и даже листва стала скупа на листопады.

— Но сейчас у меня ощущение, будто я облизал деда.
— Да ну тебя! — воскликнула Дана и страшно покраснела.

Данил хмыкнул и отстранился от девушки, опершись на перила и захватив второй, её, стаканчик с вишнёвым блейзером. Дана вновь достала табак и принялась крутить самокрутку. Украдкой она поглядывала на Данила и чувствовала слабые, как прикосновение снежинки, уколы совести; его взгляд ничего не выражал и снова был направлен куда-то вдаль.

Закуривая, они случайно пересеклись взглядом, и на мгновение вспыхнула и тут же погасла неведомая искра.

«Завтра брошу» — подумали оба.