Перевал

                ПЕРЕВАЛ
     «Не проедешь» - сказал Егорыч: «Лучше в объезд, целее будешь». Егорыч  конечно личность авторитетная, но «кругаля»  дать, это во сколько же я буду дома. Ефим получил на базе во Владивостоке разное имущество, КАМаз  был загружен полностью, да и прицеп под завязку. Ездил он, как правило, без экспедитора, хлопотно, но зато и «башлей»   побольше платили.
     С базы пришлось  «пилить» почти через весь город, а он тоже на сопках. КАМаз  тянул хорошо, а что ему - «нулёвый»,  только что получил, даже цепи на колёса в комплекте есть. Перестраиваясь из ряда в ряд, Ефим шептал: «Ребята, ну пропустите, ребята пропустите…», и обязательно кто-нибудь находился, пропускал. Уже повернув на  Октябрьскую, заметил, что две легковые,  включив поворотники, хотят уйти в правый ряд и встроиться перед ним. «Вот хер вам!» -  подумал Ефим и добавил газку.
       Выехав за город, прижался к обочине  и, достав термосок, решил перекусить. Снег повалил гуще,   и видимость заметно сократилась. Вспомнилась родина, Чулым, наверное,  уже встал.  Лёха скорее всего доит коров, там девятый час. Не езда по сибирским дорогам, а одно удовольствие, ровные,  как стол. И всё равно разбиваются. Вон перед Ачинском за Учхозом поворот с уклоном в пару метров, так там каждый месяц авария. Ефим и свою вспомнил  первую аварию. Работая в совхозе на маленьком автобусе, как-то повез продукты в Бычки, там совхоз для себя лес заготавливал. Доехал нормально, что там пятьдесят километров по асфальту. Когда сел обедать, ребята достали бутылку. Ефим никогда не пил за рулём, а тут подумал: «Вся дорога по лесу,  ни тебе ГАИ,  ни милиции».  Выпил стакан,  захорошело. Откуда-то появилась самогонка, принял ещё, а потом ещё. Мужики стали отговаривать, утром мол, уедешь, да куда там. Ехать старался не быстро и уже проскочил Борцы и вот она. На дороге появилась баба, перегонявшая гусей. Ефим резко повернул вправо и баба с гусями вправо. Он ещё резче влево и она туда.
     Проснулся, автобус на боку в кювете, стёкол нет, но помят не сильно. Тишина, аж воздух звенит. Ни бабы, ни гусей не видно. И как током ударило, не раз же слышал, что пьяным за рулём всегда перед аварией чудится баба с гусями. Глянул в зеркало заднего вида:  морда в крови, волосы слиплись, вот Баталыч  поиздевается на партсобрании:  «Коммунист!»
       Вот он этот перевал. Снег прекратился, но чуть-чуть стало задувать. Остановив машину, решил надеть цепи на колёса. Перекрестившись, медленно тронулся. КАМаз подвывал натуженно, конечно прицеп давал о себе знать. Всматриваясь в дорогу, Ефим различал срезанную скалу слева, справа стояли металлические столбики, стянутые между собой тросами сантиметра четыре толщиной,  дальше пропасть.  До вершины оставалась метров пятнадцать. Ефим, вспотевший от напряжения, стал переводить дух: «Доеду домой засветло».
        Он скорее почувствовал, а потом уже заметил, что машину понесло назад. Нет, двигатель работал ровно, только перевал начал отдаляться. «Господи, помилуй» -  вспомнил сразу он Исусову молитву, открывая дверь кабины. Вспомнилась мать перед иконами, где она теперь. Оглянувшись, заметил, что КАМаз и прицеп начали складываться,  и смещаться к столбикам, упираясь в трос и вытягивая его. «Господи, помилуй!  Господи,  помилуй…» - уже беспрестанно повторял Ефим, надеясь на чудо. Машина дёрнулась, трос   лопнул, вторая его половина мелькнула перед капотом.  Ефим напрягся, готовый сигануть из кабины. КАМаз ещё раз дёрнулся и замер. Задние колёса повисли над пропастью…
     Мужики,  помогавшие вытянуть  на перевал,  сперва  прицеп, а потом и КАМаз,  всё удивлялись: «Как же такой толстенный трос завязался на кардане узлом, кто же это мог сделать?»  Ефим стоял в сторонке, курил, по лицу текли слёзы. Он-то знал -  КТО!