Порченая Гл. 3

               
                Глава 3

   — Эй, цЫган, канай сюда! — раздался мощный бас камерного пахана Кувалды.
Этот детина сорока лет от роду, весь в синих наколках, действительно, напоминал кувалду. А еще больше – дубину сказочных разбойников. Мощные, корявые руки, широкие плечи, резко сходились к узенькой, словно у девушки, талии. Сухой, поджарый зад и такие же, тощие и узловатые ноги.
 
— Где ты там, долго ждать? — голос громилы приобрел угрожающий оттенок, не обещающий ничего хорошего.

Яшка, по кличке «Цыган», шустро соскочил со шконки, ударившись макушкой о вышестоящую. Зашипел от боли и, лавируя между стоящей в проходе обувью, быстрым шагом пошел к столу, где сидели за чифиром трое зэков.

— Долго шарашишься! — недовольно прогудел пахан. — У нас кончается грев, садись, пиши маляву на волю, пусть твои цыганята расшевелятся, пришлют денег.

— Так я же маляву на прошлой неделе посылал, больше они не дадут! — волнуясь, сказал Яков.
 
— Пиши и не вякай! — злобно рявкнул сидевший рядом с паханом Секач, — такой же крупный мужчина, угрожающего вида. — Прислали, но мало, вертухаи часть денег скрысили. Пиши, чтобы выслали больше!

Яков взял газетный лист, оторвал чистую полоску. Мелкими буквами написал, чтобы выслали сто рублей. Третий мужчина по кличке Кит взял полоску с текстом, скатал в трубочку и дал команду одному из зэков отправить «коня» (почту). Тот вскочил на второй ярус шконок, привязал за нитку, тянущуюся за окном, газетную трубочку. Подергал за нить. Трубочка медленно уехала по назначению.

— Тебе скоро откидываться, — сказал пахан, — чем займешься на воле?
— Не знаю даже, не думал, — ответил Яков. — Вернусь в колхоз, где работал до ареста, или в город. Меня ждет жена с дочерью. Только известий от них почему-то до сих пор нет.
 
— Слушай меня внимательно! — понизив голос, произнес Кувалда, — тебе будет задание.
Когда выйдешь из тюрьмы, постарайся найти в городе квартиру по адресу Ленина –20. Скажешь пароль: «Привет от шахтовой кувалды». Не забудь и не перепутай, иначе тебя тут же посадят на перо! Ответ на пароль будет таким: «Та кувалда давно на свалке лежит».
Если ответ скажут неправильно, делай ноги оттуда, как можно быстрее. Значит, хазу «красноперые» накрыли. Все понял?

— Понял, чего тут не понять, все сделаю, как надо, — ответил Яков.

— На первое время поживешь у них, — продолжал инструктаж громила. — На отметку в ментовку не ходи, тебе выдадут новые документы. О том, где был твой табор — забудь! Теперь ты будешь в нашей банде. Мне осталось год отсидки, вернусь, заживем, как короли!

Яков вернулся на свое место, лег и задумался. Гордая и свободолюбивая натура цыгана яростно протестовала против любого насилия над ним. Цыган привык жить вольно, быть самому себе хозяином. А тут все получилось наоборот.
Сцепив пальцы рук, заложил их под затылок, невидяще уставился в вышестоящую шконку.
– Как так получилось, что я попал сюда? Почему на суде подельники свалили всю вину на меня? Воровали-то вместе, а наказали только одного. Они воры опытные, а я не мог себя защитить…
 
Вспомнил, как после суда попал в камеру к уголовникам. Как в первый же вечер ему устроили «прописку», после которой неделю лежал в тюремном лазарете. Спасибо Кувалде, защитил его от дальнейшей расправы и не дал опустить. Зато попал к нему в рабство. Жестокий, звериный мир, где правит сила, а не честность. И не вырвешься теперь никак. Куда бежать?  Значит, придется жить тайком, каждый час ожидая ареста, а потом, возможно и расстрела, по законам военного времени.
Как моя Галя живет? Как дочка? Ничего о них не слышно уже четыре года… Попробую пробраться к ним. С этими мыслями Яков уснул.

Мигом пролетели оставшиеся месяцы положенного срока наказания. Оставалась неделя. Яков написал карандашом на шершавой стене оставшиеся даты и поочередно зачеркивал их. В последний день его вызвал к себе начальник оперчасти.

— Так, так, Яков Плугару, — полистав его личное дело, сказал он. — Освобождаемся, значит. Похвально, что за вами нет нарушений режима. Чем хотите заняться на воле?
 
— Хочу устроиться на работу, приносить пользу советскому обществу! — скороговоркой оттарабанил Цыган.

— Хорошее желание! — кивнул седой головой начальник. — Что ж, удачи вам и больше не попадайтесь! Вот ваш пропуск.

  С визгом и скрежетом за спиной закрылись металлические ворота. Этот мерзкий звук запомнился Якову с первого дня, когда их выгрузили из автозака во дворе тюрьмы. И теперь от этого визга и скрежета кожа покрылась пупырышками, обдало холодом. Яков резко повернулся и быстрым шагом пошел прочь, словно стремился уйти подальше от своего ненавистного прошлого.
   Идти было некуда. Никто его не ждал. Направился по адресу, который дал Кувалда. Подошел к дому, осмотрелся. Ничего подозрительного не увидел. Под развесистым кленом пара стариков играла в шахматы, о чем-то оживленно споря. В песочнице сидел крепыш, катая самодельную машинку. Рядом расположилась его бабушка, обмахиваясь допотопным веером. Войдя в загаженный кошками подъезд, с отвращением подумал: «В камере стояла такая же вонь, и тут еще придется нюхать». Подошел к двери с номером 20.
Долго крутил ручку звонка. Хотел повернуться и уйти, как дверь приоткрылась на ширину цепочки. В проем выглянула старуха с распущенными и грязными волосами.

— Чаво тебе надоть? — прошамкала она беззубым ртом.

— Я вам принес привет от шахтовой кувалды, — ответил ошарашенный цыган.

— Та кувалда давно на свалке лежит, — в ответ прошамкала старуха, — проходь!

Яков с опаской, боком обошел старуху, и протопал по темному коридору в большую комнату. Здесь не спеша огляделся. Окна были завешены плотной тканью, под потолком горела слабенькая лампочка, едва разгоняя мрак. Стоял старенький продавленный диван, пара кресел и посредине круглый стол. Старуха прошла в соседнюю комнату. Вскоре оттуда вышел заспанный старик с нечесаными волосами и свалявшейся бородой.

— От Кувалды привет принес, — снова прошамкала старуха и уползла на кухню.

 Старик сел у стола, пытливо вглядываясь в лицо цыгана.
 
— От Кувалды, гришь, притопал? — спросил он трескучим, как ломающаяся лучина голосом. — Как он там? Перстень с пальца не свел?

Яков улыбнулся про себя — никакого перстня на пальцах у Кувалды не было. Не носил он наколки на руках принципиально, не смотря на свой уголовный авторитет.

— Проверяет старик, — подумал он, — пусть проверяет, скажу, что знаю.

— Не было у него на пальцах никаких наколок, — ответил он старику.

— Ну и ладно, не было, так не было, — неожиданно согласился старик. — Что велел передать на словах?

Яков рассказал, что его должны здесь укрыть на время, сделать новые документы, а потом взять в состав банды.

— Точно говоришь, не врешь, значит, свой, — одобрительно крякнул старый разбойник. — Сделаем тебе документы, а пока поживешь в подвале соседнего дома. Ночь проведешь здеся, а потом тебя отведут.

— Откуда вы знаете, что я не соврал? — изумленно спросил Яков.

— Э-э-э, мил человек, тюремная почта работает быстрее, чем государственная! — подняв указательный палец, проскрипел старик. — Иди на кухню, поешь, что Бог послал. Оголодал, поди, на казенной каше-то? — и засмеялся дробным смешком, словно рассыпал горошины.

Цыган прошел на кухню. Здесь был накрыт богатый, по тюремным меркам стол.
Консервы рыбные и мясные, малосольные огурцы, круглая картошка, соленая сельдь, посыпанная луком, кружочки колбасы. В центре стоял графинчик с водкой.
 
— Присаживайся, мил человек, — пригласила его за стол бабка, — откушай, да ложись почивать. Яков налил полстакана водки, выпил и навалился на пищу. Поев, слегка окосел от выпитого и съеденного. Вышел в комнату, где за столом сидели дед с бабкой, играя в карты. Поблагодарил за угощение.

— Проводи гостя, пусть с дороги отдохнет, — сказал дед старухе.

Она бросила карты, и что-то бубня себе под нос, повела цыгана в другую комнату. Здесь тоже была полная темнота, окна были завешены плотной тканью.
Старуха откинула покрывало с кровати, сказав : «Почивай», – и удалилась.

Яков разделся, с наслаждением вытянулся на чистой простыне, покачался на пружинах. «Давно не спал на таком мягком», — засыпая, подумал он.
Снилось Якову широкое, в цветах поле, легкий ветерок, и рядом его любимая Галя.
Явственно ощутил на губах ее поцелуй, жаркие руки, жадно обшаривающие тело. Нестерпимое желание пронзило мозг, заставило проснуться. Кто-то обнимал его!
Яков забился в объятиях, стараясь высвободится.

— Тю-у-у-у, дурний, какой, — услышал он голос молодой женщины. — Забыл в тюрьме, какие бабы бывают? Потрогай меня, вот она с тобой, живая!
 
И снова утонул в ее жарких объятиях. Мужская природа и четырехгодичное отсутствие женщины сделали свое дело…
Клашка, как она себя назвала, оказалась бабой, ненасытной на ласки. Утром цыган был, как выжатый лимон. Проснулся в обед от сосущего голода. Молодой организм требовал пополнения затраченной энергии. Вышел из комнаты на кухню, услышав там разговор.

— Как ночка? Чурочек много расколол? — со смехом поддел его дед.

— Не знаю, дед, не считал, но много, — в тон пошутил цыган.

— Знаем, знаем, — погрозив пальцем, снова рассмеялся дед, — Клашка все уже про тебя рассказала.

— А где Клава? — спросил Яков, — посмотреть на нее хочу, ночью темно было, ничего не видел.

— Клаша, подь сюды! — крикнул дед, — на смотрины тебя цыган вызывает!

В проеме дверей соседней комнаты показалась женщина лет тридцати. Не высокого роста, но крепко сбитая, с черными, как смоль волосами. Из глубокого выреза кофточки выпирала большая, упругая грудь. Тонкая талия была опоясана наборным, вязаным ремешком оттеняя крутые бедра. На лицо была смугла, словно цыганка!

— Ты цыганка, Клава? — потрясенно спросил ее Яков.

— Нет, Яша, во мне кровь наполовину цыганская, наполовину молдавская, — ответила она. — А кожа смуглая потому, что я все дни нахожусь на солнце. Вижу, что я понравилась тебе. Возьми меня в жены – буду хорошей хозяйкой! — со смехом закончила она.

— Хозяйка… тоже мне, нашла в себе хозяйку, — пристукнул по столу ладонью дед, — хозяйка-то у тебя другая, что ниже пояса. Вот, она и зарабатывает хорошо. Иди отселя, не трепись!

Клава дернула полным плечом, картинно надула губы и ушла обратно в комнату.

— Проститутка она, — на богатых мужиках зарабатывает. Сейчас стало трудно. Боимся ареста, мусора свирепствуют, отлавливают всех неблагонадежных, — пояснил дед.

— Жаль, что такая красивая бабенка занимается древним ремеслом, — с сожалением произнес Яков.

— Молод ты еще, Цыган, мало жизни видел, сказал дед. — В некоторых малинах есть такие красавицы, что глаз не оторвать! А все падшие. Не от жирной жизни бабы становятся проститутками. У каждой за спиной какое-то горе…
Отдыхай до вечера, а ночью за тобой придут, отведут куда надо.

Яков улегся на постель, стал размышлять над своей дальнейшей судьбой.

(продолжение: http://www.proza.ru/2020/02/18/446)