Князь

                Рассказ               
Бывший контрактник Василий Антонович Колесников и преподаватель сельхозакадемии Николай Ефимович Лесных приехали из Воронежа уже затемно.  Дорога была нормальной. Тонкий слой снега и небольшие пятна ледка после гололеда за несколько дней сырой погоды стаяли. «Жигули» Колесникова на такой дороге оказались легки в управлении. Трасса не была совсем уж свободной. Но, к счастью, заторов нигде не случилось. А запоздали с приездом в родное село только потому, что из Воронежа поздно выехали.

Василий Антонович загонял машину  в гараж. Николай Ефимович дожидался его за воротами дома Колесникова. Бывший контрактник, наконец, управился и подошел к своему попутчику:
– Слышь! Профессор! А не сходить ли нам с твоей бутылкой к Мязиным? Они сегодня вечером принимают у себя претендента на их дочку Валентину.

Василий Антонович и Николай Ефимович с раннего детства жили рядом. С раннего детства очень друг с другом дружили. Хотя были очень разными по характеру и умственным способностям. Колесников был вспыльчив, правда, быстро отходил. Но весьма средних умственных способностей. Лесных, наоборот, с раннего детства – Коля Лесных, удивлял взрослых острым умом и поразительной сообразительностью. За эти достоинства ровесники прозвали мальчика Профессором. Сначала он очень обижался на  такое прозвище. Уж больно оно непривычно для села. Потом привык. И стал относиться к своей кличке с полным безразличием. Хотя, повзрослев, мог бы гордиться таким прозвищем.

Николай Ефимович в раздумье погладил ладонью подбородок и выразил сомнение:

– Да стоит ли? Там, наверное, свои разговоры?

– А мы совсем ненадолго. Разопьем свою бутылку, и распрощаемся. Зато познакомимся с претендентом. Его уже наши бабы за щегольство в одежде Князем прозвали. На Князя надо бы поглядеть.

– Ну, тогда пойдем. Так уж и быть. Ни одного  князя я в жизни не видел.

В зале у Мязиных за столом сидели сам Семен Дмитриевич, его супруга Марфа Константиновна и тот, кого в селе успели окрестить Князем. Николай Ефимович вопросительно посмотрел на хозяина и предложил бутылку водки. Тот утвердительно кивнул головой. Потом встал со своего стула и начал знакомить вошедших  в зал со своим предполагаемым зятем:

–Позвольте вас познакомить. Это мой самый дорогой гость и будущий муж моей дочки Вали Борис Григорьевич Красников. А это наши хорошие соседи Николай Ефимович Лесных и Василий Антонович Колесников. Василий Антонович наш родственник. Сваты мы с ним. А Николай Ефимович теперь уже и не сосед. Он работает в Воронеже преподавателем в сельхозакадемии. Там теперь и живет. Лет десять, как квартиру получил. Садитесь за стол, пожалуйста. Продолжим наше застолье.

Все уселись за стол. Мязин стал разливать водку по стаканчикам, а Николай Ефимович внимательно рассматривал Князя. Одежда на нем действительно броская. Но ни единой естественной ниточки. Все из искусственных материалов. Краска броская. Но сейчас ее научились изготовлять красивой, но недолговечной. Она быстро теряет свою яркую красоту, и следы линючести делают одежду непригодной для дальнейшей носки.

И лицо Князя  не очень уж глянулось Лесных. Лицо круглое. У русских это не считается признаком красоты. Мы не  среднеазиатские мусульмане. Это там луноликие в большой моде. Глаза у предполагаемого зятя Мязиных на выкате. Цвета они какого-то неопределенного. Нос  большой, со склонностью к провисанию на подбородок. С возрастом лицо от этого может стать устрашающим, ведьмоподобным.

Но, как говорят в селах пожилые люди, с лица воду не пить. Что-то в лице «Князя» настораживало Николая Ефимовича. «Может, ошибаюсь. Все-таки я его совершенно не знаю». Но настороженность у Лесных росла. Он все более убеждался, что этот парень себя действительно глубоко спрятал за семью замками. Он всего лишь играет роль обстоятельного и обеспеченного человека. Он решил прощупать вопросами претендента на руку и сердце Валентины:

– Борис Григорьевич, как к вам желательно обращаться, официально по имени отчеству, или попроще, по имени?

Князь протестующее закрутил головой:

– Никакой официальности. Я очень надеюсь, что мы вскоре станем по-настоящему близкими людьми. Только по имени. И никак иначе.

Николай Ефимович согласно склонил голову:

– Тогда хотелось бы, если вы, конечно, не возражаете, узнать о вас побольше.

И снова протестное движение руками со стороны Красникова:

– Давайте на "ты". Если с вашей стороны не будет возражений.

На том и порешили. Лесных задавал вопросы, соблюдая все правила светского разговора, а Борис на них любезно отвечал. Красников заявил, что он предприниматель. Владеет строительной фирмой. Живет и работает в поселке Лазурном близ Краснодара. Дела идут, слава Богу, хорошо. Без долгов и больших вынужденных займов. Но и крутиться приходится основательно. Но о нем, как о руководителе и предпринимателе идет слава хорошая. Вот только надо своей семьей обзавестись – и тогда все будет в полном порядке.есных потихоньку раскручивал картину ясности:

– А как ты, Боря, с нашей Валечкой познакомился?

– Я от многих слышал, что Валечка отменная красавица. Но, к сожалению, лично еще ее не видел.
Колесников и Лесных даже привстали со своих стульев:

– Да как же так? А разговор о свадьбе идет.

– Ну и что тут такого? Мы ведь не в советское время живем. По многим русским традициям страна возвращается к своим исконным порядкам. И свадьбы, когда муж и жена  не видели друг друга до венчания, начинают возвращаться. И никакого ужаса люди в этом не находят.
Николай Ефимович настолько растерялся от такой неожиданности, что только и смог из себя выдавить:

– Ну и ну.

Видя, что Николай Ефимович потерял нить разговора, Василий Антонович решил выручить друга. И он спросил Красникова:

– Боря! Но с кем-то ты разговаривал о своей женитьбе на нашей Валечке?

– Ну, разумеется. У меня есть друг армянин. Стасик Гамбарцун его зовут. Он стал  покупателем меда у Семена Дмитриевича. Был  Стасик у него дома. Увидел Валину фотографию. Зацокал языком. Сам бы на ней с большой радостью женился. Но у Стасика уже семья. Жена и две дочки. Вот он мне эту фотографию и привез. Мы с Семеном Дмитриевичем встретились, поговорили на эту тему, и пришли к обоюдному согласию. Теперь дело за Валей. На днях она сюда приедет, и мы попробуем с ней решить  этот вопрос.

Тут подал свой голос и Семен Дмитриевич Мязин:

– Всем ты для меня, Борис Григорьевич, зять просто замечательный. Культурный, образованный, в одежде себя блюдешь. Вот каким лощеным ходишь. А наша Валюша девушка деревенская. Неотесанная. Боюсь, своей  деревенской неуклюжестью она тебя быстро наскучит. Охладеешь ты к ней – и, как у нас в селе говорят: сопли врозь.

Борис самодовольно и снисходительно улыбнулся:

– Зря вы так переживаете, Семен Дмитриевич! И обтешем, и подгоним под высший класс. Первой дамой будет в наших краях. Если, конечно, норов проявлять не будет.

Семен Дмитриевич умиротворенно вздохнул:

–Не, если так, то и, слава Богу. Главное, чтобы между вами все сладилось. А я уж дочке своей постараюсь внушить, чтобы была послушливой. Пусть помнит, какой человек ее замужеством осчастливил.

Лесных и Колесников окончательно ошарашенные и обалделые, молча, смотрели друг на друга. Потом они встали, поблагодарили Мязина за угощение. Извинились, что они дальше не могут с ними посидеть. Очень устали с дороги. И тут же вышли на улицу.

За забором остановились. И Николай Ефимович положил свою руку другу на плечо:

– Вот что, Вася, ты сват этому старому дураку Мязину. Постарайся ему объяснить, что этот Князь – отъявленный проходимец. А Валя такая замечательная девочка. И характером – золото. И красоты редкостной. Испортит этот Борис ее нормальную жизнь. Пока она у нее, как у всех, нормальная. А с ним превратится в ад. Да ты и сам, наверно, заметил, что он за столом роль играл, а не вел с нами нормальную беседу.

Василий Антонович долго молчал. Потом, тщательно подбирая слова, изложил свое мнение о только что сказанном его другом:

–  Ты, Профессор хоть и часто приезжаешь в село, но от нашей сельской жизни уже отвык порядком. Все больше у больной матери своей по хозяйству возишься. У нас тут не только государственный строй давно изменился. Но и люди – тоже. Семен Дмитриевич давно уже не тот человек, которого ты когда-то знал как председателя колхоза. Теперь он не только просто пенсионер. По своей частной жизни он работает до седьмого пота. Раньше он был пламенным коммунистом, теперь – азартнейшим предпринимателем. И ради успехов на этом поприще готов отдать свою красавицу дочку даже за макаку. Так что не буду я с ним разговаривать. Хоть он и числится моим сватом. Напрасным окажется наш разговор. Валюшка будет сломлена и выйдет замуж за этого проходимца.

Вот тебе мой ответ.

Потом немного помолчал, и продолжал:

– Пожалуй, ты был прав. Не надо нам было заходить к Мязиным. Пошли-ка по своим кроватям. Мы ведь действительно устали за сегодняшний день.

И они пошли по домам.

На следующий день приехала на каникулы студентка педагогического института Валя Мязина. Весь день Николай Ефимович работал у матери во дворе. Ремонтировал сараи для коровы и кур. И лишь к вечеру он вышел за ворота. Хотелось увидеть кого-нибудь из односельчан. Побеседовать немного. Узнать свежие сельские новости. Но на улице было пустынно. И Лесных вспомнил, что мать ему в телефонном разговоре уже не раз напоминала, что во многих домах села, входные двери и окна забиты досками. Людей в селе становится все меньше и меньше. Откуда тут будут собеседники.

Тогда он пошел к дому Мязиных в надежде, что во  дворе удастся увидеть Валентину. Предупредить надо девушку, что предлагаемый ей жених очень сомнителен. И тут ему повезло. Валя вышла из коридора и собиралась куда-то идти из дома. Вид у нее был унылый. Она увидела Николая Ефимовича и поздоровалась с ним. Лесных в свою очередь поинтересовался, как она  восприняла рекомендуемого ей в мужья парня.

– Эх, Николай Ефимович! Не мне это дело решать. За меня уже все решили.
 И, опустив голову, Валентина пошла по своим делам. Николай Ефимович остался стоять в полной растерянности. Он хорошо знал, что у Вали Мязиной есть кавалер, с которым они друг в друге души не  чают. Уже многие годы они испытывают взаимные нежные чувства. Звали его Николаем Масловым. Он бы давно женился на Валентине Мязиной, да все с определением своей профессиональной устроенности как-то все не получалось. В свое время Коля окончил техникум механизации сельского хозяйства. Работал механиком в колхозе. Колхоз распался и механик оказался никому не нужен. Коля поступил в  Южно-Российский государственный технический университет. Теперь, если Николай Ефимович не ошибается, он уже на третьем курсе. Парень всей душой привязан к девушке. А с его избранницей так по-хамски поступили.

Николай Ефимович, наконец, понял, что ему надо сейчас делать. Надо идти к завучу местной средней школы Максиму Петровичу Курдюкову. Теперь только он может хоть что-то сделать, чтобы это грубое и противоестественное сватовство расторгнуть. В свое время Коля Маслов какое-то время вел уроки труда в местной школе. И они, несмотря на разницу в возрасте, очень сблизились с Максимом Петровичем Курдюковым. Наверняка у Курдюкова есть номер мобильника Коли Маслова. Пусть звонит в Новочеркасск. И пусть этот неудачливый кавалер сам немедленно приезжает и сам решает свою судьбу с суженой.

Так он и сделал. Максим Петрович возился у себя во дворе. Они вышли за ворота и сели на вкопанную рядом с калиткой скамейку. Закурили и Максим Петрович поинтересовался:
– Какая тебя надобность ко мне привела, Николай Ефимович?
Лесных повернул голову в сторону Курдюкова и ответил:

– Да ведь эта надобность и тебя касается. Ты слышал, какая мерзость затеялась в доме Мязиных?
– Да, слышал, слышал. Вот все думаю: надо бы Коле позвонить. Ему ведь следует что-то предпринимать. Хотя Семен Дмитриевич упрямей любого осла. Если упрется – вряд ли что получится.

Но Лесных горячо возразил:

– Ты совершенно неправ. Надо немедленно позвонить парню. Пусть сейчас же приезжает. Иначе все будет поздно.

Курдюков встал со скамейки и пошел в дом за мобильником. Когда оба снова уселись на скамейку, Максим Петрович набрал номер. И тут же последовал ответ. Маслов выслушал страшную для себя новость и в ответ произнес всего три слова: «Я немедленно выезжаю».

Рано утром Маслов уже был в своем селе. Жили они с матерью пенсионеркой весьма скромно. И Коля уже привык в своей жизни на всем экономить. А тут, видать, у кого-то перехватил взаймы и приехал на такси. В семь часов он уже был в доме Курдюкова и умолял Максима Петровича как можно быстрее привести Валю для разговора. Курдюков с этим не спешил. Он напряженно думал, как все это организовать поаккуратнее. Иначе скандала не избежать. Наконец, он позвонил соседке Мязиных и попросил ее по-тихому и без огласки передать девушке, чтобы она пришла к нему домой.  Тут ее ждет Коля Маслов. Только чтобы об этом приглашении никто из Мязиных ничего не знал. Соседка все выслушала с большим пониманием и сказала, что она все сделает, как надо.
Минут через двадцать Валентина уже была в доме Курдюковых. Сам Максим Петрович и его жена ушли тут же во  двор. Коля и Валя остались вдвоем. Они обнялись, крепко поцеловались. И Валентина горько заплакала:

– Коля! Любимый мо! Как же нам с тобой не везет! Я ничего уже не могу сделать. За меня все решили мои родители. Они меня  принудили дать согласие этому Борису. Пойми меня, любимый, деться мне некуда. Отец со своим фермерством в таких долгах, что и говорить страшно. Борис обещается их заплатить. Иначе те, кто отцу в долг давал, всерьез грозятся с ним расправиться. Вот такое у нас горе.

Николай побелел лицом:

– А отец тебе лапшу на уши не вешает?

– Нет. Он мне даже документы все показал. Все как есть.
Николай весь поник, ссутулился и долго молчал. Лицо его почернело. И он сквозь зубы выдавил из себя:

– Значит, не судьба. Давай попрощаемся.

Они прильнули друг к другу. Потом Николай резко отстранил от себя Валю:
– Прощай, дорогая. Прости, если что было не так.

И стремительно удалился из дома. Валя сидела одна в комнате у Курдюковых и горько плакала. Хозяева дома туда не заходили. Давали возможность девушке оплакать свое загубленное счастье. Они не заходили в дом, пока не увидели уходящую с их двора Валю. Та переступала по земле так, словно ослепла и не видела дороги.

В доме Мязиных поселилась тяжкая и горькая настороженность и тоска. Все соседи стали обращать внимание, что Валя ходит с опухшим лицом и покрасневшими глазами. Ее раньше гордо сидящая на плечах голова теперь низко опущена вниз.

Семен Дмитриевич с каждым днем все больше утверждался в мысли, что надо немедленно что-то предпринять. Иначе дело может закончиться крупной бедой. Сначала он переговорил на эту тему с будущим зятем. Борис тоже был обеспокоен создавшейся обстановкой. Он предложил Мязину побыстрее провести свадебное торжество в доме Мязиных. И тогда Красников без всякого промедления увезет Валю домой. Там  в новой обстановке она, возможно, не так будет переживать потерю своего возлюбленного.

Мязин с  этим предложением согласился. Ему было горько видеть каждую минуту несчастное лицо своей дочери. Его волновало и собственное будущее. Дававшие ему в долг кредиты, как он о них был осведомлен, люди решительные. Если он затянет с возвращением долга, а сроки уже давным-давно прошли, перейдут к выполнению своей страшной угрозы.

После этого разговора будущий зять стал предельно ласковым с Валей. Она и минуты не оставалась без его внимания и заботы. Он каждый день покупал ей какой-нибудь подарок. Рассказывал веселые и смешные истории. Только вот  невеста после них не становилась веселей. Борис предлагал ей поехать в Воронеж и там сходить в театр. Валя наотрез отказалась. Но Борис был настойчивым человеком. Отказы своей избранницы он воспринимал вполне спокойно. Не обижался на ее постоянные отказы. Он был уверен, что рано или поздно его будущая жена поймет и по достоинству оценит его усилия.

Коля Маслов на второй же день уехал из села в Новочеркасск. А по селу пошли неприятные для Мязиных разговоры. Все осуждали Семена Дмитриевича. Испортил, мол, своей единственной дочке жизнь. Отдавать ее без тени любви за неизвестного никому человека, вопреки желанию своей Валюши – какое тут может быть счастье?

Всю следующую после разговора Мязина и Красникова неделю в доме Семена Дмитриевича спешно готовились к свадьбе. Но и тут не все проходило гладко. Сам хозяин дома в недавние времена жил на широкую ногу. Все у него клеилось. В деле держался порядок. Деньги на счет Семена Дмитриевича текли рекой. Он ими даже позволял себе сорить направо и налево. Пока не влип в рискованную финансовую авантюру. Пока его не заманили в очень хитроумную ловушку. Как-то один из воронежских бизнесменов при встрече сказал Семену Дмитриевичу, что у них в городе появились люди, которые на весьма выгодных условиях закупают сельскохозяйственную продукцию. Те, кто с ними имел дело, получил высокий доход. Взбодренные таким результатом, ставшие вдруг удачными сельхозпроизводители заключили с такими выгодными компаньонами договоры на будущее.

Мязин тоже загорелся желанием поучаствовать в таком выгодном деле. Месяца два подряд он мотался между своим селом и областным центром. Все договаривался  о сделках и оформлял документы. В дело он вложил почти всю свою наличность. Но вдруг выяснилось, что выгодные компаньоны оказались очень верткими  и ловкими авантюристами. Все обманутые ими предприниматели ринулись в правоохранительные органы. Да только авантюристы исчезли бесследно. В итоге  Семен Дмитриевич Мязин оказался в глазах деловых людей полным лопухом и почти безденежным человеком.

Теперь, готовя свадьбу своей дочки, он страстно желал закатить пир на весь мир. Но с большой горечью и обидой понимал, что ничего подобного ему уже и близко не светит. Жизнь внезапно поставила его в такие условия, что кроме как весьма скромного застолья ему уже ничто не по карману. Семен Дмитриевич завел разговор на эту тему с будущим зятем. Борис Григорьевич вроде бы пообещал субсидировать. Но таким вдруг охладевшим голосом, что Мязин решил для себя: если Борис дал слово серьезно, сам подойдет к нему с деньгами, или с карточкой. Но пока ни того, ни другого не  появилось. И Семену Дмитриевичу пришлом обходиться теми крохами от своих финансов, что случайно сохранились.

Свадьбу сыграли в воскресенье. В селе издавна была традиция приходить в дом, где проходит это торжество, и смотреть на все происходящее. И ничего предосудительного сельские жители в этом  не видели. В селах всегда было так, что все на виду. Празднующие создание новой семьи долгие годы потом гордились тем, что об их торжестве люди говорили с похвалой.
На этот раз люди сердобольные не пошли на свадебные торжества к Мязиным. Говорили: «А что там смотреть? На чужое горе  грех любоваться». Люди в открытую говорили, что Мязины не замуж дочку отдают. Они хоронят ее девичье счастье.

Те односельчане, которые были людьми душой почерствее, на свадьбе поприсутствовали. Но потом говорили с усмешкой: «Закатилась звезда Семена Мязина. Отшиковал свое».
Ранним  утром следующего дня молодожены отбывали в Краснодарский край. Семен Дмитриевич, когда прощался с зятем, напомнил ему:

– Ну, как же дорогой зятек! Мы же договаривались об одной сумме для меня. А ты выделил только половину.

Борис Григорьевич подергал плечами, поопускал поочередно руки к коленям, потом стеснительным голосом выдавил из себя:

– Извините меня, Семен Дмитриевич. Я тут у вас поиздержался. Но я пришлю вам все, о чем мы догововорись.

Только, обжегшийся уже на одной авантюре, Мязин слабо верил обещаниям даже своего зятя. Он горько подумал: «Надо искать пути выхода из своего незавидного положения самому».
Молодожены приехали в поселок Лазурный в конце января. Погода и тут была наподобие воронежской. Сырость, занудливые дожди, мрачное небо. Изредка прихватывали легкие морозцы. Но они тут же теряли свою силу и снова сырость начинала господствовать вокруг.
Валя приглядывалась к своей новой среде обитания. Она ее нисколько не радовала. Казалось бы, все вокруг смотрелось довольно красиво. Есть много зелени. В лесах преобладают дубы. Местность, как и на  родине равнинная. Разве что  местами где-то вдали высились холмы. Но они нисколько не подавляли своими размерами.

Но молодой женщине казалось, что все это вовсе не то. Здесь и улицы поселка какие-то непривычные. И тянутся они как-то не так. А, следовательно, чужие и для нее необжитые.
Выпадали дни, когда на короткий период выглядывало солнце. Но оно появлялось из-за горизонта в совсем уж непривычном месте. И Вале начинало мерещиться, что с мозгами у нее  что-то неладное, если так  далеко сдвинулись стороны света. Кажется, вот там должен быть юг. А вот там – запад. На самом деле они в непривычом месте.

И дом Бориса, которым он так гордился в их селе, вовсе не производит никакого впечатления. Дом, как дом. Практически такой же, как был у ее родителей в годы председательства Семена Дмитриевича. Это потом он  в период своего предпринимательского успеха размахнулся на два этажа.

У Бориса были два брата и сестра. Отец давным-давно умер. Братья и сестра давно уехали из поселка, обосновались своими семьями далеко от Краснодарского края. Жил Валин муж с матерью, вконец высохшей и скособоченной старушкой. У нее были добрые глаза. Хотя в первое время свекровь со снохой разговаривала только по делу. Души друг другу они пока не раскрывали.
Валя, когда ознакомилась с домом, в котором ей предстояло жить, не удержалась и сказала:
– И чем тут можно хвалиться? Дом, как дом. У нас такой же был до недавнего времени.

Свекровь поинтересовалась, о чем разговор. Валя ей подробно разъяснила. Свекровь улыбнулась и дала свое заключение:

– А, хвастун. Весь в отца.

И Вале показалось, что со свекровью они могут поладить.  Она с первых дней пребывания в доме  Красниковых убедилась, что ее муж большой любитель похвастаться. Когда он жил у Мязиных, рисовал для них картину празднования свадьбы у себя дома в поселке Лазурный. Казалось, сказочные пиры тогда выглядели блекло против тех  картин, которые  рождались в голове Бориса.  А когда в поселке дело дошло до празднования свадьбы, все ограничилось скромной вечеринкой. Борис стал внушать своей жене, что он, в связи с длительной, по его представлению, жизни в Воронежской области сильно подыстратился. Теперь надо по крохам восстанавливать эти потери.

И снова Валя не удержалась и проговорилась свекрови. Мол, обещал большой размах. А вылилось все в скромную вечеринку. Свекровь слушала невестку, не перебивая. И Валя заметила, что воспринимает  она сказанное без всякой обиды. Хотя в словах Вали обидное явно ощущалось. Свекровь лишь внесла уточнение:

– Кто вам, Валюша, сказал, что Борис командует строительной компанией?
У Вали глаза от удивления полезли из орбит:

– Да он же у нас об этом все уши прожужжал.

– Командует он не всей строительной компанией, а всего лишь одним его подразделением. А это большая разница.

Увидев на лице невестки крайнее удивление, свекровь спокойно сказала:

– А зачем нам, Валя, такой широкий размах? Если все у нас заладится, проживем и на то, что у нас получается заработать.

Валина мама, когда провожала дочку в Краснодарский край, все старалась ее убедить: «Ты, терпи, дорогая моя. В старые времена говорили: «Стерпится – слюбится». Ну, что поделаешь, если у нас, баб, такая судьба. Может, даст Бог, и у вас с Борисом все наладится. Ты только постарайся быть покладистой».

Валя и сама понимала: у нее единственный выход, если она собирается жить за Борисом  замужем, быть во всем покладистой. Она прекрасно  осознавала, что чрезмерные ласки  ее благоверного – всего лишь маска, плохая актерская игра на плохой театральной сцене. Стоит только приехать в этот поселок Лазурный, все нынешнее внимание улетучится. И ей придется жить с человеком, который ей нисколько не нравится. Более того, он ей даже антипатичен. А ей надо быть настолько покладистой и послушной, чтобы наладить, несомненно, скучную, но внешне спокойную жизнь.
Мать так старалась убедить свою единственную дочку, что Валя уже стала иногда думать, а может, действительно не надо  ловить журавля в небе. Ведь многие семьи, которые она слишком хорошо знала, прожили жизнь, даже не заикаясь о взаимной глубокой любви. Жили люди, и жили.  Спокойно, с уважением друг к другу. Иногда случались скандалы. А у кого прожить всю свою жизнь без них получилось? Можно в поисках всю жизнь провести – и все без результата. Нет, надо будет постараться приспособиться. А любовь ее судьба от нее очень уж  далеко спрятала. Можно поисками себя не заморачивать.

Дни шли за днями. Для Вали они были длинными и занудливыми. К вечеру у нее окончательно портилось настроение. Она с ненавистью и отвращением ждала совместное с мужем пребывание в постели. В такое время она тоскливо приходила к выводу: нет, не стерпится. Зря ты, мама, убеждала меня изо всех сил, что стерпится – слюбится».

Призрачная надежда на благополучный исход таяла с каждым днем. Более того, Валя стала замечать, что ее Борис стремительно стал избавляться от своей настырной ласковости и заботы о своей женушке. Месяца через четыре после приезда в Лазурный произошел совсем уж безобразный случай.

Одним будничным утром Борис на своей машине привычно уехал на работу. Но вдруг часов в одиннадцать он позвонил, что надо подготовиться к встрече очень нужного для него гостя. Ей надо подумать о закуске. Коньяк он уже приобрел. И через минут сорок у дома остановились машины. Валя вышла в прихожую, чтобы встретить гостей. Дверь распахнулась, и Борис пропустил вперед высокого сутуловатого мужчину лет сорока. Муж познакомил жену с гостем. Валя тут же забыла должность гостя. Она усвоила лишь, что  это очень влиятельный строительный чиновник. И от него  зависит личный бизнес Бориса Красникова.

Валя пригласила гостя в зал. Там она накрыла стол закусками. Борис окинул стол взглядом и заметно побледнел. Он украдкой больно сдавил бок жене, а перед гостем извинился. Попросил всего лишь минутку, чтобы оформить стол подобающим образом. Нарезанные колбаса и селедка исчезли со стола. Тут же с него исчезли аккуратненькие хрустальные стаканчики. Вместо них появились пузатые, на  ножках, сужающиеся к верху бокалы.

Валя почувствовала неладное. Когда гость пригласил ее составить им компанию, она сослалась на головную боль и ушла в спальню. Валя поняла, что она сделала что-то не так. Но что у нее оказалось не так, понять никак не могла.

Муж закрыл дверь  в зал и они, уже за столом, о чем-то стали разговаривать. Гость пробыл в доме Красниковых около часа. Потом он пригласил Валентину в зал и выразил сожаление, что она не могла побыть в их компании. Они лишились общества такой красивой женщины. Извинился, что он крайне ограничен во времени. Раскланялся и уехал.

Борис возвратился в дом, и, как показалось Вале, из него сыпались искры от злости:

– Тебе не среди людей жить, а в джунглях прыгать по лианам. Ты хоть понимаешь, что ты мне все испортила?

У Вали от страха и обиды задрожал голос:

– Что я тебе испортила?

– Ты так и  не поняла?

– Не поняла.

– Ну, ты действительно неотесанная. Твой отец правильно говорил, что от тебя за версту несет дикой деревенщиной.–

В Вале все закипело:

– Какая есть. Деревенской была. Такой и останусь. А в жены к  тебе я не напрашивалась.
Борис убавил свою злость. Но от обидных слов не удержался:

– Ты что никогда не слышала, что каждый спиртной напиток требует своего набора закусок? Это твой дорогой папаша позволял себе коньяк закусывать селедкой. По своей дремучести. Нормальные люди знают и соблюдают в этом порядок и толк. Я ведь тебе звонил, что купил коньяк. И у меня в специальном холодильнике есть  закуски к этому напитку. Это сушеные орешки и сухофрукты. Неужели в этом было трудно разобраться?

Нет, тебя надо еще обтесывать, да обтесывать. Этим я теперь буду заниматься изо дня в день. Иначе мне с тобой будет стыдно появляться на людях.

И обтесывание Вали началось. Борис в последнее время все чаще говорил, что его финансовые дела далеко не блестящи. И ей в этих условиях не мешало бы подумать о своем трудоустройстве. Валя на это предложение отвечала согласием. Вот только не знает, где ей удобнее всего применить свои силы и способности. Однажды при очередном разговоре-упреке мужа она вдруг сообразила, где может устроиться.  Валя училась в пединституте на биологическом факультете. Надо обратиться в местную среднюю школу. Борис удовлетворенно встретил эту мысль своей жены:

– Наконец-то ты начинаешь нормально думать.

И буквально на следующую неделю Борис сказал Вале, что завтра с утра им назначена встреча с директором местной школы:

– Ты, уж, пожалуйста, оденься соответственно. Не позорь меня, пожалуйста.

После неприятного инцидента с неправильно поданной закуски к коньяку Валя стала относиться к своему супругу с большей настороженностью. Она успела усвоить: ласковый ее обожатель остался в ее родном селе. Здесь, в Краснодарском крае она живет уже с совершенно другим человеком. А потому ей надо готовиться к встрече с директором школы с особой тщательностью. Она перебрала всю привезенную из дома одежду и отобрала все, на ее взгляд, самое лучшее. Все, что надо было погладить, погладила. Сама приняла ванну.

Утром муж долго валялся в постели. Он для встречи с директором отпросился с работы. А на саму встречу, видать,  не особенно спешил. Он выбрался из постели уже в десятом часу. Попил кофе и спросил Валю:

– Ты готова?
Та сухо ответила:

– Да, готова.

– Ну, тогда пошли.

Минут через десять Борис оделся. Они вышли из дому, сели в машину и поехали в школу. Директор встретил их в своем кабинете. Это был мужчина лет пятидесяти, несколько располневший,  с благодушным приветливым лицом. Он поинтересовался, в каком вузе Валя училась, сколько курсов у нее за душой и на каком факультете она училась. Лицо директора стало задумчиво-сосредоточенным. Он обхватил пальцами свой подбородок, стал его потирать. По всему чувствовалось, обдумывает какое-то решение. Но его мучают сомнения.
Наконец директор окончательно определился:

– Вы знаете, свободного места биолога у нас нет. А вы не могли бы преподавать русский язык в седьмых классах? Понимаю: не по вашей профессиональной ориентации.  Беда в том, что свободное место у нас только одно. Но по этой причине наши русисты перегружены. Может, попробуем?

Валя, не раздумывая, ответила:

– Я согласна попробовать.

Лицо директора приобрело удовлетворенное выражение, и он принял окончательное решение:

– Ну что ж, Валентина Семеновна, с завтрашнего дня и выходите на работу. Завтра, разумеется, у вас уроков не будет. Познакомитесь, оглядитесь, войдете в нашу обстановку.

И они заговорили с Борисом. Валентина в их беседе не участвовала. Она, молча, сидела на стуле и терпеливо ждала, когда ее муж, наконец, освободится. Но уйти из кабинета директора школы им удалось не скоро. Директор решил заодно обсудить с Борисом перспективу летнего ремонта школы.

Муж отвез Валю домой, а сам поехал на работу. Она вышла из машины с чувством облегчения. Вероятнее всего, обошлось без обтесывания, которым Борис после их неприятного разговора о неправильной закуске занимался теперь каждый день. Но она ошиблась. Вечером за ужином Борис все-таки провел очередную головомойку. Он ни во что не поставил надетый ею для встречи с директором школы костюм. По его оценке в нем можно разве у рыночных полок стоять. Откуда у нее такое барахло?

Валя с достоинством ответила:

– Я покупала то, что у нас  продавали. И насколько в семье денег хватало.

И не удержалась, добавила:

– Между прочим, на нашем курсе все девочки и даже преподавательницы этому костюмчику сильно завидовали.

– Ну, это они тебе просто льстили. Если  это у тебя самый лучший костюм, как мне тебя брать с собой на наши корпоративы?

И снова Валя не смолчала:

– Тогда купи мне лучше?

Лицо Бориса покраснело от гнева:

– Завидные невесты выходят замуж со своим  гардеробом на все случаи жизни.

Валя тоже начала терять терпение. Она с  обидой сказала:

– Значит, я плохая невеста

Встала из-за стола и уединилась в спальне.

И тут же зазвонил ее мобильник. Она посмотрела на экран и прочитала, что отец. В последнее время он стал беспокоить свою дочку все чаще. Семен Дмитриевич просил Валентину напомнить Борису, что тот обещал ему субсидировать денег. Мязина все настойчивее и наглее трясли за душу его кредиторы. Уже несколько раз грозились нанять бандита, чтобы тот отправил Семена Дмитриевича на тот свет. Поскольку кредиторы Мязина уже потеряли надежду получить с него хотя бы часть просроченного долга.

Валя ничем не могла утешить отца. Уже несколько раз она пробовала поговорить с Борисом. Напоминала ему, что он давал отцу верное слово. При первых Валиных попытках разрешить эту проблему Красников говорил еще мягко. Он не отрицал, что дал Семену Дмитриевичу твердое слово субсидировать деньги на погашение его долгов. И видит Бог, обещал это предельно искренне. Но тогда он был сам в полном порядке. И дела его шли вполне успешно. Но теперь наступили времена другие. Его самого основательно прижали. Прошлым летом у него сорвалось сразу несколько сделок. Но он знает о проблемах тестя, и при первой возможности постарается ему помочь, как и обещал.

Но на отца наступали все жестче. Отец  уже не звонил своему зятю, поскольку тот просто перестал отвечать на звонки. Он стал чаще беспокоить дочку. Все умолял выпросить у своего мужи милости. Но в последнее время Борис перешел на грубости и с женой. В последний раз он раскричался на весь дом. Он бросал в лицо жены резкие обвинения. Сводились они к тому, что таким тупым и ограниченным людям, каким является ее отец, и близко нельзя приближаться к серьезному бизнесу. Такие люди и себя пускают по миру, и государство. Закончил Борис свою эскападу тем, что Валентине больше к нему с этим вопросом подходить бесполезно. Ее отец сам залез в сомнительные авантюрные операции. Сам пусть и выкручивается.

Валя ответила отцу. Но утешить его ничем не могла. Она, как и отец, была в большой растерянности. Дрожащим голосом она пообещала еще раз поговорить с мужем. Потом она упала на неразобранную постель и тоскливо думала, что в ближайшее время ее родители останутся нищими. Отец уже продал свою роскошную зарубежную машину. Сдал все золотые украшения, которые он в разные годы дарил матери. Со двора сведена вся скотина. Осталось только продать или заложить дом. Да только пришли времена такие, когда из села вся молодежь моментально разбежалась по разным местам, где можно заработать хоть малые копейки. Как говорит отец, вполне приличные дома в их селе продают максимум за двести тысяч рублей. А по-настоящему они стоят до миллиона.

Последний разговор с мужем о бедственном положении отца закончился большим скандалом. Валя не пошла вечером в спальню. В доме были две уютные комнаты, в которых никто не жил. Они были предназначены для гостей. Валя взяла белье и ушла в одну из них. Там она обосновалась  ночевать на диване.

Борис наведался туда, чтобы выяснить, в чем дело. Валя ответила:
– Мне противно лежать с тобой в одной постели. Отныне я буду ночевать здесь.
В глазах Бориса вспыхнула лютая ненависть. И он хрипло произнес:
– Ты еще об этом сильно пожалеешь.

В последующие дни они старались не разговаривать друг с другом. Свекровь заметила семейную размолвку. Она, когда осталась в доме с Валей наедине, спросила у невестки, в чем дело. Валя, не таясь, все рассказала. Свекровь пригорюнилась:

– Не знаю, рассказывали ли тебе в поселке. Но мой муж тоже был далеко не золото. Не жила с ним, а мучилась. Видать, мой сынок все его крошки подобрал.

Она долго сидела, молча. Потом с глубокой душевной болью высказалась:

– Я старалась в ваши дела не вмешиваться. Стремилась быть незаметной. Не хотелось вам мешать. Да тут, видать, все распадается без моего вмешательства. Моей вины тут никакой нет. Если надумаешь уйти – я тебя осуждать не буду. И обижаться на тебя не буду. Видать, не склеишь, что не склеивается.

А через два дня после ухода Валентины из супружеской спальни, Борис привез из Краснодара молодую женщину. Сказал: будет у нас горничной. Горничная представилась:
– Зовут меня Эльвирой. Давайте жить ладно.

На первую же ночь она ушла спать в супружескую спальню. Валя нисколько не расстроилась по этому поводу. Она как-то очень уж безразлично сделала для себя вывод, что ее дни в доме Красниковых сочтены.

К этому времени  в школе закончился учебный год. Прошли выпускные экзамены. У Вали дел в школе стало совсем немного. Большую часть дня она проводила дома. При создавшейся ситуации все время  чувствовала себя в большом напряжении. Борис на нее смотрел с откровенной ненавистью. А однажды ввалился в ее комнату  под большим хмельком:
–Ты, что, сука, обо мне брешешь? Я тебе все ребра переломаю!

И он набросился на нее с кулаками. Выручила Эльвира. Она по-мужски сгребла Бориса в охапку и уволокла в спальню. Потом оказалось, что эта самая Эльвира и была виновницей скандала. Она сказала своему хозяину, будто ей жаловалась Валя на его интимную слабость.
Беда одна не ходит. Тут же из родного села пришел телефонный звонок о том, что отца разбил паралич. У него отняло все правую сторону. Таким образом, лазурненские проблемы Валентины отходили в сторону. И она быстро собралась в дорогу.

Дома она нашла вконец растерянного отца и сильно постаревшую маму. Мама теперь ходила по дому, сильно волоча ноги. Забот и горя прибавилось. Но Валя дома чувствовала себя увереннее. Да и сгибаться под воздействием случившегося она просто не имела права. Она впряглась в телегу заботы о родителях. Валя взялась за лечение родителей самым серьезным образом. Она добилась для них у врачей четкой программы восстановления их здоровья. При каждом удобном случае приводила их к себе в дом. Медики имели представление о состоянии здоровья Валиных родителей постоянно.

И успех, наконец, проявился. От отцовского паралича избавиться, разумеется, не удалось. Но некоторая подвижность правых руки и ноги появилась. Отец стал увереннее смотреть на жизнь. Его даже иногда стало тянуть на шутки. Как-то Валя зашла к нему в его спальню и услышала:
– У моего паралича есть одна положительная сторона. Меня прекратили преследовать эти бандиты. Они не требуют с меня больше денег.

Мать тоже, Увидев, что отец стал увереннее стоять на ногах, стала двигаться по дому более уверенной походкой.

А по селу пополз слушок о том, что Валя ушла от Князя навсегда. Мужчины стали подшучивать над женщинами:

– Князь приехал! Князь. Оказалось, обыкновенный барыга.