Глава 9. Сходка

 

       Ласковое майское солнце висело в зените, согревая настывшую за зиму  столицу и окружавшие ее  леса. Над   зеленеющими меж них полями  зеленели озимые, из дальних стран, к югу, тянул журавлиный клин.
       - Что-то они поздновато, - задрав вверх голову, сказал  похожий на шкаф  парень в  кожаном реглане и с перебитым носом.
       - Какая тебе разница, Зверь, - лениво чавкая жвачку, ответил второй,  в таком же и золотой цепью с крестом  на шее. - Вечно интересуешься разной мудатой.
       - Да пошел ты, - опустил тот взгляд и, вынув из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Оба стояли рядом с черным  «Гелендвагеном»,  справа и слева от которого блестели   столь же престижные  иномарки. У них тоже переминались с ноги на ногу  крепкие, спортивного вида парни, дымя сигаретами и перебрасываясь словами.
       Позади автомобилей, за вымощенной гранитом площадкой,  высилось  здание   помпезного ресторана, чем-то похожее на небольшой замок, с пустыми столиками и опущенными зонтами, летнего кафе рядом. Все это окружал негустой сосновый бор,  пронизанный солнечными лучами, пахло хвоей.   
       -  Гляди, Матяш, - отщелкнул  Зверь в сторону окурок, - сам Костя Могила приехал.  Чувствую,  серьезный сходняк, век воли не видать. Слушай, а ты б хотел быть законником*?  (покосился на приятеля).
       - Не, - выплюнул тот жвачку. - По мне лучше беспредел, у них заморочек много.
       Из остановившегося на площадке    шестисотого мерседеса с мигалкой, вышел охранник,  открыл заднюю дверь и оттуда выбрался рослый, крепкого сложения человек. В костюме от Версаччи, ярком галстуке и лакированных туфлях.   Что-то сказав охраннику,    пошагал к входу.
       Тот сел в  машину и, развернувшись,  она стала в ряду  других.
       На первом этаже ресторана  с неработающим баром и картинами русских пейзажистов на стенах, гостя  встретил метрдотель в накрахмаленной рубашке с бабочкой, угодливо согнулся и сопроводил по мраморной лестнице на второй  этаж.
Там,  за закрытыми дверьми, у которых бдила охрана, в просторном, с   зеркальными окнами зале, за длинным, покрытым белой скатертью  столом, сидели на мягких стульях два десятка человек.
       Они были разными по возрасту, но все имели солидный вид: в  добротной одежде, с  «ролексами» и «омегами» на запястьях, у многих  на пальцах блестели перстни с печатками. Одни тихо переговаривались, другие  курили или потягивали минералку из бокалов. 
       С появлением  новой персоны разговоры прекратились, а он, приобняв, сидевшего справа Деда Хасана, уселся во главе стола.
       - Привет  честнОй братве, - обвел присутствующих  глазами.
       - Здорово… привет… и тебя не хворать, - послышалось в разнобой. Из всех  собравшихся в зале, Могила был  одним из самых  уважаемых.
       Родился он в середине пятидесятых в  городе на Неве, в семье питерских интеллигентов, увлекался вольной борьбой, став кандидатом в мастера обладая недюжинной силой.  После школы закончил физико - математический техникум,  и отслужил армию в спортроте.
       Когда рухнул Союз, сколотив преступную группу,   начал заниматься рэкетом,     и познакомился с  основателем бандитского Петербурга  Кудряшом, став   его правой рукой. После ряда разборок и войн, они подмяли  город под себя,  Могилу назначили «смотрящим».  Вскоре он превратился в успешного бизнесмена, организовав целый ряд  коммерческих предприятий, в том числе  в  "Златоглавой".
       Наиболее авторитетные - Сильвестр, Отарик  Глобус и другие, к тому времени безвременно почили,  и он  поднялся на воровской Олимп.
       - Давай, начинать,- перебирая янтарные четки в руках, негромко сказал    Дед Хасан.
       Могила  попросил внимания (разговоры стихли) а затем сообщил, что нужно обсудить назревшие вопросы. 
       - Таких  в наличии три, - поднял три пальца. -  Прекращение  разборок,   общак и  коронование очередного вора. Имеются другие предложения? Таких не последовало.
       - В таком случае, переходим к первому (продолжил).  На прошлой сходке, четыре года назад, мы  вроде решили этот вопрос, но ничего не поменялось. Братва по прежнему воюет меж собой, ряды редеют, уходят лучшие из нас. В чем дело?
       - Земли на всех не хватает, - пробасил кто-то с середины стола.
       - Ее как раз хватает, - покосился в ту сторону Дед Хасан. - И того, что на ней имеется для нас. Решение сходняка - закон. Его уважать надо.
       - Вот-вот, - поддержал его сидевший напротив, средних лет подмосковный вор,   с погонялом   Колючий.  А кто не уважает, -  поставить на нож. Чтоб было неповадно.
       - Ты, что ли, ставить будешь? -  хмыкнул низколобый, со шрамом на щеке, крепыш, сидевший посередине.
       - А хоть бы и я, -  сузил  глаза Колючий, -  если сходняк прикажет.
       - Кишка у тебя тонка, -  оскалился низколобый.
       - Не залупайся,  Басмач! - обернулся к нему  седой авторитет с морщинистым лицом. - Не на базаре.
       Завязалось обсуждение, длившееся почти час, по которому приняли решение:  разборки прекратить, а кто будет уличен в нападениях на своих, лишать жизни. Перешли ко второму вопросу. Он был особым.
       Воровской общак существовал с давних пор и  изначально служил для оказания помощи (подогрева)  тем из них, кто оказался в местах  лишения свободы. Менялся мир, менялся криминал, а вместе с этим назначение тайной кассы.
       Теперь, помимо изначального, общак использовался для подкупа чиновников,  правоохранителей и судей, закупки  оружия и иных, подобного рода, целей, становясь финансовой основой воспроизводства криминала.
       Как в старые времена, он имелся в нескольких регионах страны, в тайных, особо охраняемых местах,  под бдительным  надзором, специально назначенных   смотрящих,  в деньгах, золоте и бриллиантах.
       Настали новые, «железный занавес» упал,  преступность становилась интернациональной. Скрываясь от правоохранителей, российские бандиты нередко уезжали за рубеж или отправлялись туда на отдых, где   вступали в контакты  с местными. И от них узнали, что там общак не лежит мертвым грузом, а давно помещен в банки, где приносит изрядные проценты.
       Молодые и более продвинутые решили перенять этот опыт, и рубить бабки не отходя от кассы, но  старшие возражали.Мол  банк может лопнуть, а его хранилища обысканы ментами и, как говорят, «гуляй Вася». Свои же  тайные места, более надежные.
       Вот и встал на сходке этот вопрос.
       Первым, по нему высказался  седой, осадивший Басмача, - смотритель общака европейской части страны, от Москвы до Урала. Кличку он имел Грач  и был  вором старой закалки. От активных дел отошел, но имел безупречную репутацию, почему и занимался столь важным делом.
       - Все это лабуда, - сказал он, блеснув золотой фиксой*. - Наплевать и забыть. Так берегли общак наши деды,   так должны и мы. А  заморская  шелупонь   не указ, когда они еще по деревьям скакали, на Руси уже был Соловей-разбойник.
       - Га-га-га! - загоготали  сразу несколько авторитетов.
       - Не скажи, - подождав, когда стихнет смех, - заявил, сидевший напротив,   лет тридцати, законник  Дока.  Наше бабло лежит мертвым грузом, а ихнее работает.
       - С работы кони дохнут, Юрок, - наклонился вперед Грач. - Так что, лучше не баклань и слушай старших.
       Разгорелись жаркие дебаты. Одна часть  сходки была за опыт зарубежных коллег, вторая против. В итоге приняли решение:  общак ни в какой бизнес не вкладывать, все оставить по старому.
       Осталось рассмотреть последний вопрос, для чего охрана впустила в зал нового человека. Это был угрюмого вида жилистый  парень  с  квадратным подбородком.
       - Присаживайся, Боксер, - указал  рукой Дед Хасан,  на поставленный перед сходкой стул.
       Тот пружинистым шагом  прошел в центр,  уселся и уставился в пространство.
       - Кто рекомендует? -  обратился к ворам Могила.
       - Я, -  приподнял руку,  один, по кличке  Кумпол.
       - Рассказывай.
       - Боксер правильный вор, чтит наш закон и имеет две ходки.  Его братва   исправно платит в общак,   так что  достоен короноваться.
       - Вторая рекомендация? -  поинтересовался один из сидевших за столом законников.
       - Из последней зоны, где Боксер тянул срок, пришла малява*  от Луки, -  неторопливо  сказал   Колючий. - Вел там себя достойно, в актив не входил, был в отрицалове*.
       - Может у кого есть предъявы? - оглядел сходку  Могила.   Их не оказалось. 
       Тогда самый старый из воров -  Грач,  торжественно объявил Боксера  коронованным и дал наказ чтить воровской закон. На что, встав, тот ответил клятвой.
       - Хиляй к нам, - сделал радушный жест дед Хасан, и Боксер переместился  туда вместе со стулом.
       - Ну что? - откинулся на спинку своего Могила. - Толковище  окончено, прошу участников подкрепиться, чем Бог послал.
       Все встали и, соблюдая очередность, вышли из зала, направившись  по мягкому паласу коридора на открытую веранду. Она тянулась вдоль тыльной части ресторана, с видом на сосновый бор, в котором  звонко рассыпал дробь дятел.
       - Ну, прям, как  у Репина, «Утро в лесу», - сказал кто-то из авторитетов.
       - Какого  Репина? Шишкина, тундра, - поправил  второй.  Слышавшие рассмеялись, а потом все расселись  за накрытые столы (каждый на четверых), с холодными закусками и бодрящими напитками.
       Для начала помянули безвременно усопших, затем выпили за присутствующих, а когда официанты разнесли горячее, возникли разговоры по интересам. Одни  вспоминали былые дела и корешей, тянувших срок в зонах, другие  бардак в стране, который всем был на руку.
       Когда блюда переменили, к столику, за которым  сидели Могила с Дедом Хасаном,  Грач и еще один законник, подошел   человек из охраны,    наклонившись, что-то сообщил. Те благосклонно кивнули, страж удалился, а спустя пару минут,  на  веранде возникли рослый, полноватый человек, в  светлом костюме  и  очках,  в сопровождении еще нескольких, встреченный  одобрительным гулом. 
       -  Мир вашему дому, - приложил  он к груди руку, группа  поднялась на невысокую эстраду. Там, на штанге, висел микрофон, блестели синтезатор с  гитарами и ударная   установка.   Сопровождавшие, взяв инструменты, заняли свои места, а рослый вынул из держателя микрофон.  Потом  в воздухе возник  негромкий, со звуками флейты проигрыш, а за ним  неспешный речитатив

       Весна опять пришла и лучики тепла,
       Доверчиво глядят в мое окно,
       Опять защемит грудь и в душу влезет грусть,
       По памяти пойдет со мной
 
глубоким баритоном, почти проговаривал исполнитель слова песни. Далее последовал столь же задушевный куплет, а  после  взрывной,  набирающий  силу припев

       Владимирский централ - ветер северный
       Этапом из Твери - зла немеренно
       Лежит на сердце тяжкий груз.
       Владимирский централ - ветер северный
       Когда я банковал - жизнь разменена
       Но не «очко» обычно губит
       А к одиннадцати туз!

       Сидевшие за столами внимательно слушали  (у нескольких повлажнели глаза), а один, набулькав  полный фужер водки, залпом выпил. 
       Когда песня закончилась, и стихли последние аккорды, на веранде возникла тишина,  сменившаяся  бурными аплодисментами. Сидевшие там люди, для которых чужая и своя жизнь была всего лишь мигом, тоже имели чувства.
       Несколько часов спустя, когда  шар солнца клонился к горизонту, по кольцевой дороге, в пока еще оживленном потоке  автомобилей, мчались  «братковские»  иномарки.  На  ее ответвлениях  отдельные, дав прощальный сигнал, сворачивали, направляясь в свои районы столицы...