Монолог печального вампира

Неправда, что у вампира не бьется сердце. Я очнулся от гулких ударов, лежа в деревянном ящике. Снаружи топали по металлическому полу так громко, что тяжелая после крови мертвеца голова разламывалась, а пульс медленно бился о стенки ледяного тела. Шаги приблизились. Я с трудом разлепил веки. На мгновение наступила тишина. Опомнившись, взломщики метнулись обратно к выходу, а я не спеша выбрался из-под обломков. «ДОК Сату Маре», - прочитал я вслух надпись на задней стенке комода, превратившегося в груду обломков, - «Социалистическая Республика Румыния». Видимо, это Мариус так отмочил. После укуса бешеного Илиеску он разбрасывался заклинаниями налево и направо. Только Мариусу, самому безголовому юному вампиру, могло прийти в голову засунуть сокурсника в комод из ореха и отправить большевикам.
Мои освободители с воем убегали по заснеженным железнодорожным путям. Я спрыгнул из раскуроченного ими металлического контейнера на ледяной гравий и босиком побрел на запах человеческого столпотворения. Минут через двадцать передо мной расцвела лунной радугой вывеска на кириллице: «Киевский вокзал». Моих школьных знаний хватило еще на одну, поярче: «С Новым, 1990 годом, товарищи!».
Неправда, что вампиры парят подобно летучим мышам. Во всяком случае меня этому так и не научили. Хотя на последнем курсе было не до занятий, демонстрации мы с однокашниками посещали намного чаще уроков. Практику по укусам проводили на жалких заменителях, не то, что в старые, добрые времена. И, стоя в толпе у Киевского вокзала, я не мог воспарить, не смел прилюдно укусить незнакомца посочнее. Мне оставалось лишь брести в поисках укрытия от скорого восхода солнца, надеясь, что какой-нибудь растяпа сам предложит попить своей крови. Забравшись в окутанный черным дымом, скрипящий от мороза Икарус, поехал я куда глаза глядят, в толпе наевшихся чеснока пассажиров.
Много дней подряд темная сила заставляла меня возвращаться к контейнеру на Киевской Товарной. Тенью ходил я по замкнутой окружности внутри ограниченной территории, иногда медленнее, иногда быстрее, но это всегда было в пределах идеального круга. И однажды ко мне пришло понимание устройства этого города в виде кольцевой бесконечной гонки за призрачными надеждами. Даже когда контейнер исчез, ничего особенно не изменилось. Я бродил среди бегущих к своим бессмысленным целям прохожих и никак не мог понять, что же сам хочу найти.
Неправда, что солнце сжигает вампира. Иногда последовательность нарушается. Ее звали Светлана Желтикова. Она стояла за прилавком Киевского рынка и торговала мясными изделиями. «Ну чего вылупился, зараза!» - прикрикнула она на третий день после того, как я столбом встал в проходе, мешая продвижению покупателей. Мой бег по кругу застопорился в точке N, подарив смутную надежду на выход из заколдованного круга. «Ладно, смотрю, тебе работа нужна», - сказала она и протянула мне чебурек. «Тощий какой!»
Полные, налитые до краев живительной кровушкой, плечи, бедра, щеки. Я называл ее Темноглазкой, первое время пугаясь, как солнца, ее настоящего, сверкающего безжалостным огнем имени. Жизнь, будто долгожданный лунный блеск в туманном краю, вернулась ко мне и однажды прекрасной темной ночью я поймал заспанного пассажира на лавочке в сквере. Наверняка он был издалека и не знал об устоявшейся моде круговых безостановочных забегов. Ветром нездешним, южным, привольным пахла его кровь. Насытившись, я на мгновение загрустил, но мысль о Темноглазке потушила ненужную ностальгию.
Мы встречались уже долгое время. Хотя для вампира временной поток нечто иное, чем для человека. Она жила в полуподвальной комнате в тупике Мечты, в доме 26, а у комнаты отсутствовал номер, потому что это была коммуналка для дворников и сторожей. Темноглазка не сторожила и не подметала дворы. Она снимала часть помещения у Нины Гавриловны, вместе с половиной холодильника и диваном, навечно зараженным клопами. И до того момента, пока я однажды не подошел к стоящей у зеркала Темноглазке, и не обнял ее, я не знал, что женские морщины так же смертельно опасны, как и пули из серебра. Она плакала. «Ты понимаешь, что так вечно жить нельзя?» - сказала она. И добавила: «Уходи». Глядя в зеркало, я символично не находил себя рядом с ней.
Я вернулся к бессмысленному блужданию, пытаясь выбрать оптимальный радиус и скорость передвижения в пространстве, окруженный мечущимися в приступах тщеславия горожанами. В знакомую картину в новой эпохе добавились пищащие бодрыми аккордами аксессуары. Люди прижимали аппарат к уху и будто что-то выпрашивали у города. До меня вдруг дошло, что так и не спросил у Темноглазки, за что выгнала. И бросился бежать в тупик Мечты со своей каждодневной орбиты, нагреваясь от соприкосновения с атмосферой, вот-вот – и полечу.
По комнате бродил незнакомый полураздетый мужик. «Это ты, что ли, Мирча Сайзеску, а?» - с вызовом спросил он. Темноглазка пряталась за холодильником. «Уходи», - крикнула мне она, - «А то я Нину Гавриловну позову, и милицию!». Я легко приподнял соперника и выбросил его за дверь. «Послушай», - крикнул я, - «Ну не мог я по-другому!»
Тотчас же я признался ей в своей вампирской сущности, что не чувствую время, пью кровь и никак не остановлюсь, хоть убей. Она слушала, выпучив свои глаза-черешни, и на ее круглом лице все явственней проступало восхищение и что-то нечеловеческое. «И ты молчал!» - она возбужденно шептала. «Я боялся.» - ответил я. «Чего трусил, дурачок малахольный?» - уже в полуобмороке всхлипывала она. «Ну, сначала просто дрейфил, а потом – из-за того, что съел Нину Гавриловну». И она долго гладила меня по волосам.
«Укуси меня, только нежно!» - прошептала она. Именно так вампир убивает свое солнце. Я осторожно прокусил ее загорелую шею. Казалось, кровь лилась вечность. Окна в полутемной комнате отродясь не было. Глухие стены застопорили бесполезное время. Много раз звонил ее мобильный телефон, потом замолчал, обессилев. Она так и не ожила. Я тормошил ее, хлестал по щекам, но она и не думала просыпаться. В глубине общего коридора закричали и принялись ломать дверь. Когда они вошли, я поднял голову. Звуки выстрелов оглушили и вызвали панику. А может, они испугались, когда я, перешагнув через Темноглазку, прошел из комнаты в длинный коридор, а оттуда выбрался наверх, в залитый ярким светом тупик, и полетел над крышами из потертого серебра.