8. Проект Тайфун

Автор текста Альберт Бахтин

В 1970 г. завод получил заказ на выполнение совместно с институтом гидродинамики СО АН и КБ «Малахит» выполнить разработку, изготовление и испытание крупногабаритных гидродинамических моделей для освоения новых типов подводных движущихся объектов. Тема была закрытая, расчетная часть проводилась в комнате за железной дверью в прошнурованной тетради. А вот рисовать пришлось в общем зале, так как персональных компьютеров тогда ещё не было, рисовали на громоздких и не очень точных кульманах, а рисунки были свыше 6 метров длиной. Для выполнения такого чертежа сдвигали два кульмана и навешивали на края держатели с рулоном ватмана соответствующей длины.
Эксперименты велись по нескольким направлениям. Я попал на самое технологически сложное направление.
Принципы снижения сопротивления разрабатывалось в ИГ.
Проектную стадию выполняли в КБ «Малахит». Заводские конструкторы разрабатывали рабочую документацию моделей и технологическую оснастку, по объему и сложности большую, чем собственно модели.
Руководителем темы от ИГ был один из заместителей Лаврентьева профессор, член-коррепондент АН, контр-адмирал Мигиренко Георгий Сергеевич. Последние годы своей жизни он преподавал в техническом университете. Я встречал его несколько раз. Был он маленький, сухонький, в нем уже трудно было узнать того красавца-мужчину из 70-х прошлого века. Тогда он был черноволосым, кудрявым, с красивым смуглым лицом. В обращении был демократичен и интеллигентен. Свои сотрудники в нем души не чаяли.

Город русской славы
Первый раз в Севастополь я посетил в 1965 г., когда был в командировке на Крымской обсерватории. Нам тогда организовали в однодневную экскурсию по южному побережью Крыма и Севастополю. Севастополь в советское время был режимным городом, знакомство с ним ограничивалось осмотром диарамы на Сапун-горе и панорамы на Малаховом кургане.
В 1971 г. меня с сотрудником ИГ командировали непосредственно в Севастополь и Балаклаву согласовать установки наших моделей на торпедном катере для снятия характеристик сопротивления движению. Каких-либо норм для расчета динамических нагрузок на палубе катера у меня не было (видимо, это был страшный секрет МО), поэтому мне предложили оценить их собственными пятками.

Расположились мы в гостинице «Севастополь» в номере с видом на Северную бухту, на памятник затопленным кораблям.

Согласно заданию, нас должны были вывезти в море на катере. Однако погода, хотя и ясная, но ветреная, подымала волну более 5 баллов, что было за пределом допустимого для наших экспериментов. Она подарила нам неделю свободного времени. Севастополь – один из немногих городов, посещенных мною, заслуживающий недельной экскурсии. Помимо всем известных панорамы и диарамы, в городе имеются множество других памятников мужеству россиян в Крымской и Отечественной войнах: лётчикам, артиллеристам, морякам. На территории военной части установлен торпедный катер «Комсомолец», участвовавший в боевых действиях. На Малаховом кургане за панорамой был музей трофейной техники.
Сам город, заново отстроенный после войны, не был похож на наши стандартные «Черемушки». Особую живописность ему придавал холмистый рельеф и  архитектурное разнообразие.
У меня к тому же был особый интерес. Дело в том, что здесь проживали мои родные брат и сестра, которых я ни разу не видел и никаких данных не имел, кроме того, что они со своей матерью и бабушкой сразу после войны уехали по призыву на восстановление Севастополя. Сестра получила специальность строителя-проектировщика, брат стал моряком.
Несмотря на моё сомнение, адрес брата адресное бюро мне выдало за пять минут. Я сразу побежал туда, но застал дома только супругу, сказал ей, где и когда меня найти. Вечером мы первый раз встретились с братом Засуевым Анатолием Семёновичем.
Встреча получилась скорее вежливой, чем горячей. Сейчас я могу только предполагать, что заставило нашего отца в 1936 г. уйти из семьи, от интеллигентной  женщины к простой парикмахерше и что знает об отце старший брат от своей матери. Тем не менее, мы договорились о встрече у брата, куда пришла и моя сестра Сухая Инна Семёновна с мужем Виктором, капитаном большого траулера. На другой день Анатолий со своим сыном Алёшей составили мне компанию в экскурсии по городу.
Наконец ветер стих, и нам дали добро на выход в море. Катер был деревянный, довоенной постройки. Двигатели мощностью 2000 л.с. позволяли ему развивать скорость до 70 км/час. Деревянный корпус гасил вибрацию настолько, что плавание оказалось почти комфортным. Больше неудобства составлял ветер на открытой палубе катера. Эти мелкие неудобства с лихвой перекрывались видом бирюзового, сверкающего на солнце моря. А когда нам в кильватер зашел квартет дельфинов, делающих на скорости торпедного катера совершенно синхронные акробатические прыжки, картина стала бесподобной. Дельфины сопровождали минут пятнадцать.
Дойдя до Качи, мы вернулись на базу. На этом первая часть задания командировки была выполнена.
Для выполнения второй части задания мы выехали в Балаклаву. Режим въезда туда был ещё более строгий, нежели в Севастополь. Были мы там один день.
Кроме согласования документов нам удалось сходить на гору к крепости Чембало. Это место стоит посмотреть, но тогда по известным причинам экскурсий туда не водили.
С одной стороны – отвесный обрыв к морю, по которому ходят кажущие игрушечными пограничные катера на крыле. С другой стороны – извилистый каньон, напичканный подлодками, как банка селёдкой. На вершине горы стоит обветшавшие, осыпающиеся каменные стены круглой башни.
Осмотром Балаклавы наша программа в Севастополе была завершена, и мы отбыли домой. На вокзал пришли меня проводить брат с сестрой. Это была последняя наша встреча.
Крепость Чембало (из Интернета)

Сысерть и Ленинград
Для согласования конструкции отдельных узлов моделей пришлось выезжать в закрытые организации в г. Сысерть Свердловской области и г. Ленинград.
Сысерть – старый (1680 г.) маленький городок промышленного профиля. Постройки преимущественно XVIII-XIX веков из красного кирпича, малоэтажные.
Командировка была короткой, связана с корректировкой документации, которая выполнялась мной совместно с местными конструкторами.
Из личных впечатлений запомнились котлеты из свиного сала и сухарей в заводской столовой. Когда у меня от этого меню начала бунтовать печень, я пошёл в ресторан «Сысерть», надеясь хоть раз в неделю нормально поесть. Представьте мои эмоции, когда в ресторане мне принесли те же котлеты, но по двойной цене!
На обратном пути удалось пройтись по Свердловску, где я был в далеком 1951 году. Был у меня здешний адрес брата отчима, но по этому адресу уже и дома не было.
С Ленинградом я познакомился летом 1965 г. В 1971-72 г.г. мне пришлось дважды побывать там зимой для согласования проектных работ с КБ «Малахит». На здании КБ тогда никаких надписей не было. Мне нарисовали кроки от станции метро и дали внутренний телефон знакомого мне специалиста. Чтобы попасть к нему, необходимо было позвонить ему из звукоизолированной кабины, расположенной в вестибюле, и получив пропуск, пройти вахту, где сидели два дюжих мужика лет 30 и минут пять сравнивали фотографию в паспорте с оригиналом.
Культурная часть командировки составилась из вечерних прогулок по Невскому и посещения балетного концерта в Мариинке. Про концерт мне, не специалисту, сказать что-то, кроме «здорово», сложно. Вечерний Невский запомнился густым снегом  в свете фонарей, которые удалось заснять на слайды.

На испытаниях моделей
Модели представляли собой сигары длиной 6 и диаметром 1,2 метра. Чтобы не устанавливать на них движущие устройства и стандартизировать условия пуска, решено было использовать положительную плавучесть моделей, запуская их с глубины 300 метров. Это наложило на модель дополнительное требование прочности и плотности при внешнем давлении 30 атм и необходимости проведения соответствующих заводских испытаний.
Станция запуска была оборудована на территории закрытого института в Сухуми.
Для отработки технологии эксперимента первая модель была пустой болванкой. При первом же запуске у неё снесло тормозные щитки, и модель, взлетев на 18 метров, разбилась об воду.
Меня отправляют в срочную командировку для принятия решения. Причина была ясна – рассчитывая режим торможения модели перед всплытием, гидродинамики не учли гидродинамический удар на тормозных щитках. Принципиальное решение пришло ещё в самолете. На месте осталось только уточнить подробности. На это ушел один день, ещё два дня осталось на знакомство с Сухуми и морем, которое было ещё на три дня продлено отсутствием билетов на самолет.
Сухуми был спокойным, маленьким городком с настоящим южным базаром.
Неприятный оттенок городу создавало наличие грузин, чванливых, излучающих презрение и ненависть к абхазцам и русским. В открытую это не выражалось, но можно было час простоять в пустом магазине, пока продавец-грузин соизволит обратить внимание на покупателя-русского. А однажды над моим товарищем такой продавец просто поиздевался. Заходим мы с ним в маленький магазинчик. Продавец – огромного роста грузин средних лет, стоит как монумент. Мой товарищ, глядя на него снизу вверх, протягивает рубль и просит коробку спичек. Монумент, чуть шевельнув рукой и глядя на заснеженные вершины Кавказа, смахивает рубль куда-то за прилавок, выбрасывает коробок на прилавок и снова застывает.  Мой товарищ недоуменно смотрит на продавца и через минуту прерывает немую сцену:
- А сдачу?
На лице монумента нарисовалось удивление. Он сверху вниз внимательно осмотрел покупателя, потом нагнулся, и  вывалил на прилавок полную горсть-лопату однокопеечных монет, сказав с издевкой:
- На сдача!
Товарищ растерянно посмотрел на прилавок, плюнул и пошел прочь.
Бывалые ребята объяснили нам, что здесь в магазины с рублем не ходят, минимальный платеж – 10 рублей. И это при суточных 3 рублях!
Уже в те годы жители Сухуми в приватных беседах выражали горячее желание выйти из состава Грузии в Россию, несмотря на разницу в уровне жизни. 
Впрочем, это не главное, что осталось в памяти. Главное – 20 октября, температура воздуха + 26;, воды + 24;, бирюзовое спокойное море. Некоторое неудобство составляли крупная галька на пляже и массовый наплыв медуз, часть из которых может причинить сильный ожог.
Ещё крупную неприятность едва не причинил сам себе. Зайдя первый раз в воду, я нырнул и по привычке поскреб по дну, благо этому способствовала крупная галька. Почувствовав, что мой кислородный резерв подходит к концу, начинаю выгребать вверх, но до поверхности значительно дальше, чем мне представлялось. Вынырнул, когда лёгкие уже разрывало от желания вздохнуть. Когда вынырнул, вспомнил, что глубина моря здесь 300 метров в 200 метрах от берега, значит уклон дна более 45;. Совершенно прозрачная вода создавала иллюзию близости дна. Далее купание было в полное удовольствие.

Как положено в обществе командированных, на другой день после прибытия наша заводская бригада повела меня на прописку в ресторан на воде «Дионисий».
Зная моё прохладное отношение к выпивке, они не настаивали на этом элементе ритуала, порекомендовав только меню с местными названиями. Принесли тарелки с зеленью и овощами и глиняные горшочки, из которых исходил божественный запах тушеного мяса со специями. Я смело запустил ложку в горшочек и проглотил неведомое блюдо. Эффект был потрясающий. Внутри меня вспыхнуло пламя, выдох обжигал губы. Я спросил ребят, что можно взять в буфете. Мне посоветовали вино «Псоу». Совет мне показался оскорбительной шуткой, но сидящий рядом товарищ похлопал меня по плечу и успокоил – ребята всерьёз говорят. Позже я узнал, что Псоу – река, отделяющая Абхазию от России. А вино оказалось недорогим, но очень даже приличным и походящим для тушения внутреннего пожара.
Местные острые приправы мне так понравились, что я решил взять домой маленькую баночку аджики. Не такой аджики, какую продают в сибирских магазинах, а настоящей, с базара, ярко-красной и ароматной. Тыльной стороной ложки прикоснешься к ней, помешаешь борщ, и он становится острым и ароматным, и незаметно, что он почти постный.
Попало, правда, мне за аджику от супруги здорово. Прибыл домой я утром, когда дома никого не было, выложил из походного портфеля южные гостинцы и побежал на работу. Прихожу домой, а жена в слезах и на меня с кулаками. Спрашиваю:
- В чём дело?
- Ты что, избавиться от меня решил, другую в командировке нашёл?
- Как это?
- Что за зелье ты тут на столе оставил?
- И много съела?
- Всего пол-ложки!
Пришлось извиняться, радоваться живучести своей супруги и объяснять, что нельзя большой ложкой лезть в незнакомые банки.
Второй раз в Сухуми я попал в апреле на две недели. Погода стояла преимущественно  пасмурная, видно было, как с Сухум-горы на город сползает серая туча и начинается мелкий, нудный дождь.
В редкие погожие дни были прогулки по городу, на Сухум-гору, с которой открывается чудесная панорама города на фоне моря, в дендрарий.
Была  экскурсия в обезьяний питомник, оставившая тягостное впечатление. В загоне, огороженном трехметровым глухим бетонным забором, на голой каменистой земле группами (видимо семьями) сидят обезьяны от младенцев до взрослых особей. Младенцев нянчат матери, молодежь затевает драки, некоторые что-то ищут под забором, видимо травинки и, найдя, ссорятся из-за них. Картина слишком похожа на концлагерь.
Обратно из Сухуми до Адлера мы решили выехать на «Комете», надеясь на прощание  полюбоваться морем. Любование было, но не в том виде, на которое мы рассчитывали. Отплывали мы при ясной, тихой погоде, но через полчаса навалились тучи, поднялся ветер, пошла волна. Наша «Комета» каждые 10-15 минут срывалась с крыла и плюхалась дном на волну, встряхивая наши бедные желудки. На нижней крытой палубе сидеть стало невозможно из-за тошнотворного запаха. Мы всей командой вылезли наверх, где очень свежий ветерок давал некоторое облегчение, но и пробирал до озноба. Картина набегающих волн напоминала живопись Айвазовского. Рейс наш длился на час дольше графика, бесплатно продлив удовольствие, но закончился благополучно, в морской болезни никто из нас не был уличен.
Наша работа была очень секретной, поэтому о результатах работы мы в то время ничего не узнали. Даже статью в научный журнал (тоже секретный), соавтором которой я был,  мне не дали почитать целиком.
Только в 2010 г. в телевизионной программе об оружии СССР я опознал одну из наших моделей – торпеду «Шквал», фантастическая скорость которой не превзойдена до сих пор.

Жалыбинские теплицы
В 1973 г. в Президиум СО АН обратился изобретатель из Казахстана Жалыбин Н.Ф. с предложением освоить производство теплиц для Сибири. В тот момент Ботанический сад при ИЦГ СО АН начал возводить комплекс капитальных, остекленных теплиц. Для летних культур нужны были легкие и дешевые пленочные теплицы. Жалыбинские теплицы начальству понравились, и автора направили к нам на завод для реализации его идей.
В нашей группе конструкторов (я тогда был руководителем этой группы) под руководством Жалыбина были разработаны проект теплицы и, совместно с инструментальщиками – прокатный стан для формирования тонкостенного профиля для арок теплиц. Кроме Жалыбина я был единственным в команде, имевшим отношение к сельскому хозяйству, но не в области проектирования, а пленочные теплицы вообще до того не видел. Не было у нас и норм проектирования кроме Жалыбинских трелей о превосходных результатах внедрения в Алма-Атинской области. Сработала привычка исполнять волю заказчика. Тем более, что он показал красивые фотографии действующих теплиц.

Теплицы выполнялись из специального тонкостенного (1 мм) профиля с каплеобразной канавкой, в которую для крепления пленки запрессовывался круглый резиновый шнур. В условиях Алма-атинской области, не имеющей ни больших снежных покровов, ни сильных ветров, эта конструкция была достаточна. Однако теплицы, установленные осенью в Ботаническом саду Академгородка, неподалеку от Обского водохранилища не выдержали сибирских условий. Сначала ветер снес с теплиц плёнку. Местные умельцы вернули её на место и натянули сверху сетку. Через день начался мокрый снегопад. Снег, задерживаясь на сетке, обрушил арки. На этом эпопея Жалыбинских теплиц в Сибири была завершена. Впрочем, Жалыбин в накладе не остался, получив за свои труды какую-то сумму, а главное – бесплатный прокатный стан.
В начале 90-х годов я ездил к Жалыбину в командировку от Опытного завода СибИМЭ. Жалыбин в то время уже имел мастерскую по изготовлению теплиц, поставляя их в хозяйства своей области и ближайшим соседям. В работе был и наш прокатный стан.
А меня в окт1973 г. направили в институт механизации СО ВАСХНИЛ, расположенный в с. Барышево, где была лаборатория механизации овощеводства, и разрабатывали свою теплицу. Когда мне её показали, я был шокирован отличием её арок от Жалыбинской, выполненных из трехдюймовой трубы. Был и крупный недостаток – сложное крепление пленки и невозможность её натяжения.
Вернувшись на завод я доложил ситуацию, и

Последний проект

Теплицы пришлось временно отложить в связи с появившимся дополнением к теме «Тайфун». Необходимо  было разработать установку для приготовления жидкого полиэтилена, который был одним из вариантов снижения сопротивления в воде. С этим плиэтиленом у нас была анекдотичная ситуация. Пришёл новый номер журнала «Вокруг света», а там заметка о том, что какой-то американец придумал подавать под днище своей моторной лодки жидкий полиэтилен, увеличив этим скорость вдвое. А мы-то за железной дверью с этим прячемся!
Когда заказчик принес нам заказ, объяснил начальству, что нужна бочка с мешалкой. Но когда я начал работу, полезли новые требования, и бочка разрослась до технологической линии из пяти или шести машин с транспортерами и элеваторами. Мне придали ещё одного молодого конструктора, и мы провозились с заказом три месяца.
В это время с Опытного завода СибИМЭ приехал директор, он же зав. лабораторией механизации овощеводства, и предложил мне должность главного конструктора завода. Поколебавшись недели две, я согласился и, передав все дела по последнему проекту своему молодому помощнику,  отбыл в Барышево.
Основные мотивы были:
- работа по специальности, полученной в институте и на двух предыдущих местах работы;
- значительное увеличение заработка;
- лучшие климатические условия – меньше ветров, которые достали меня на прежнем месте постоянной ангиной и отитами;
- лучшей связью с городом за счет железной дороги.
Терял я тоже немало:
- технологический уровень и квалификация кадров в Барышево были на порядок ниже;
- терялась городская прописка;
- когда в 1979 году СибИМЭ перебрался в Краснообск, интеллектуальный уровень населения заводского поселка просел ниже пояса;
Тогда же стала проблема связи с заказчиком. Тогда у нас появился анекдот:
Заходит в приемную директора японская делегация, а там красная от напряжения секретарша кричит в трубку:
- Владивосток, Владивосток!
Удивленный японец спрашивает:
- А что, у вас телефона нет?