Мария Кузнецова Мавки и цацки нашего нацбеста

Мария Кузнецова

Мавки и цацки нашего нацбеста

Писатель Андрей Рубанов недавно получил премию «Национальный бестселлер» за книгу «Финист Ясный Сокол». И тут же все как по команде стали признаваться Рубановув любви, звать его в гости, постить совместные фотки и говорить, что прочитали эти пятьсот с лишним страниц ну вот буквально за мгновенье.
Сюжет всем известен: девушка полюбила оборотня-сокола, а он взял да и улетел. Но она не растерялась, надела железные башмаки, взяла железный посох и отправилась в путь. И дошла, и нашла, и спасла своего возлюбленного. Всё.
А если известно, чем кончится история, так зачем же читать?..
Читателям со стажем понятно зачем, всем остальным на всякий случай напомню: для удовольствия. Для того специфического тихого праздника, который дарит хорошая книга. Вот, скажем, «Мастер и Маргарита» и «Снежная королева»– книги с похожей фабулой, а их читали, читают и будут.
И вот тут самый главный вопрос. Если эта книга на самом деле бестселлер, то есть «лидер продаж», то есть, как ни крути, читательский выбор, – почемучитать ее  так  чкучно?..
Искусственная смесь
Представьте, что вы пришли в ресторан и заказали себе окрошку. Вам ее приносят на серебряном подносе, в дизайнерской тарелке. Вы пробуете –и... и понимаете с первой ложки: что-то не так. Продолжаете дегустировать: явно невкусно. Что за черт, это же окрошка, что там вообще испортить можно?.. И тут официант, видя вашу вытянутую физиономию, подлетает и начинает бодро сыпать, что это не просто окрошка, это блюдо от шеф-повара (который, кстати, за него призы и дипломы получал), что это летний суп для истинных гурманов  и  что для пущего изыска в него добавленысоловьиные язычки, кубики маршмеллоу и подожженный кальвадос. Сказавши все это, официант зависает над вами в вопросительной позе.
Отступать некуда: как истинный гурман, вы опять беретесь за ложку... И убеждаетесь в полной мере, чтопроглотить ЭТО невозможно. По крайней мере, вы этот шедевр есть не будете, каким бы узором его ни расписывать. 
Примерно то же самое случилось у меня с рубановским«Финистом». Чего только не плавает там, в древнеславянском квасе: добры молодцы и красны девицы, змеи горынычи и соловьи-разбойники, мавки и лешаки, золото и самоцветы, селитьбы и аудиенции, мифология и эзотерика... Приправлено все житейскими наблюдениями автора, порой довольно пресными, порой небесспорными, но высказанными жестко и категорично. А читать все равно невкусно.
Печатная завиральщина
Тут мне скажут: не любо – не слушай, а врать не мешай. Мало ли что тебе не нравится, мы вон за пару дней проглотили! Да в книге куча идей и бездна скрытых смыслов! А я отвечу: врать тоже уметь надо, чтобы слушать было интересно. Рубанов вот, например, не умеет. То есть врет и на каждом шагу себя разоблачает.
Достаточно посмотреть на обложку: там аннотация, серьезная и торжественная.«Это изустная побывальщина. Она никогда не была записана буквами...» Да разве? неужели никогда? А что я сейчас в руках держу?.. (Как выяснилось впоследствии, один из рассказчиков говорит: «читатель моих записок уже заметил...»)
Дальше читаем: «Малая девка Марья обошла всю землю и добралась до неба в поисках любимого». Вот эта «малая девка» прямо стоп-сигнал. Малая? В каком смысле?.. Ростом-дородством не взяла или возрастом не вышла? Социальный статус невысок или характер смиренный? Опять же «девка», по-всякому можно понять. Дальше: «Из-за одной малой девки целый мир сдвинулся и едва не слетел с оси. Ничто, кроме любви, не может сдвинуть мир с места». Всё, можно не читать.Новость дня: миром правит любовь.
Или вот, из первой главы, реплика первого рассказчика Ивана Корня: «Когда тоска подступает, отогнать ее можно только через звериное рычание, через гнев на самого себя». Отметим это однозначное «только», ибо ровно через абзац герой продолжает: «А тоску можно заесть, или запить, а лучше – и то и другое». Так как же все-таки бороться с ней, с тоской? Есть-пить или злобно рычать? Или все одновременно?..
А вот еще, понравилось: «В этих девкахвеликанья кровь», – говорит один из персонажей о Марье и ее сестрах. Если учесть, что «великанами» в рубановском мире называют огромных древних животных с мохнатыми шкурами, бивнями и рукой, торчащей из носа (ну, вы поняли), – догадайтесь теперь, как именно их кровь попала в «этих девок». Лично я теряюсь.
Что же касается «скрытых смыслов», надо, чтобы их было где скрывать; иными словами, нужна известная глубина. В нашем бестселлере глубине взяться неоткуда, тут скорее плоскость необозримая.
Наращивая объем
Вот, скажем, нужно автору написать побольше страниц, потому что большая увесистая книга выглядит солиднее и вызывает большее почтение, чем средняя или тонкая. Как он будет это делать? Дюма  в таких случаях писал многостраничные диалоги, похожие на спортивный поединок. Гюго разражался бесконечными отступлениями, подробно рассказывая про устав, быт и традиции монастыря, про революцию, люмпенское арго или парижскую клоаку. У Рубанова есть и диалоги, и отступления, и свой фирменный рецепт: каждую фразу из своих патетических рассуждений он начинает «с красной строки», прямо как в священных текстах.
Большой народ сильнее, маленький народ слабее; это нельзя ни обойти, ни игнорировать.
Малыми народами управлять легче; большими народами управлять тяжело и трудно.
Ну и далее страницы на две-три таких откровений.
Или вдруг впадет в интимность и начнет уверять читателя:
...Я боюсь одного: что мой рассказ не будет интересным. Если ты перестанешь меня слушать, отвернёшься, начнёшь скучать, зевать и думать о постороннем – это для меня самая страшная беда. По сравнению с этим – гнев богов ничего не стоит, поверь. Поэтому мне важно найти правильные слова, самые точные, пусть и не самые красивые. Красивое слово часто обманывает, как обманчива любая красота.
После эдаких искренних слов даже скучать как-то неудобно.
Я гляжу ей вслед – ничего в ней нет
Это о главной героине, Марье. Замечу, она там никогда не Марьюшка, как в сказке-прообразе. Ни к чему такие нежности, никому не нужна «красавица, рукодельница, да еще нраву кроткого» (так в пересказе Андрея Платонова), это позапрошлый век. Другое дело – девушка-воин, да в железных сапогах, да с решимостью в очах,  да в лохмотьях, да с кинжалом. Марья-Арья,  девочка-мальчик из «Игры престолов», – вот кто главная героиня нашей с вами современности, вот какой женский образ  здесь самый обаятельный и притягательный.
Кстати, наиболее внятную характеристику Марье дает в книге Иван Ремень, бывший воин, один из рассказчиков «побывальщины»: «Она ничего не боялась, часто дралась и была, скорее всего, очень опасна». В общем, вы поняли: рыцарь без страха и упрека наша Марья. Роль Прекрасной Дамы по умолчанию достается прекрасному Финисту, который ничего не делает, а терпеливо ждет на своем прекрасном небесном острове, когда его найдут и спасут. В лучших традициях средневековых легенд.
Голос автора
Но самое главное – это язык, конечно. В нем главный секретгремучей окрошки. «Глумилы», «мавки», «кружала»здесь соседствуют с «аудиенцией», «исторической миссией» и «троглодитами», а также «цацками» и еще чем-то жаргонным, не помню уже.Каким  интеллигентным словом эту смесь ни назови (скажем, «анахронизмы» или «эклектика»), читать тяжко. Рубанов к тому же, как продвинутый литературный шеф-повар, не лишен некоего лингвистического кокетства: подозреваю, что слова «глума» и «укрывище» он придумал сам, образовав от известных глаголов, а особо дорогое ему понятие «дрежа» (специальное состояние) вообще расписал на пару страниц. На беду, автор не обладает хорошим языковым слухом. Ведьма Язва у него, например, предлагает гостю поесть хлеба со словами: «Днем две буханки спекла». Она же может сказать: «Это ты сплоховал, можно сказать, опрофанился», а если заподозрит, что гость испугался – и вовсе «не сцы, малой» (так у автора, курсив мой. – М.К.).  Скоморох в ярости ругает Финиста: «Его на ножи поставили, а он испугался и убег!» На ножи, ага. Поставили. Или Соловей-разбойник с интересом наблюдает молодежь и их «тела, бронированные в литые мышечные корсеты», во как. Оскорбленная красавица Цесарка кричит Марье на общем сборище: «Сука!»– совсем как в американских фильмах, вау. Верховный жрец в ответ на предъявленный  иск негодующе ухает: «Хула! Хула!» (ну да, хула, т. е. обвинение, а ты что же, комплиментов ждал?).А уж когда герой во хмелю запевает песню-скоморошину с постоянным рефреном «волчья сыть, травяной мешок», становится и вовсе неловко. Всем вроде известно, что так в былинах могучий богатырь ругал своего коня, если тот под ним начинал спотыкаться, не желая скакать на подвиг. А тут вон что, явно не к коню:
...Ох, эх, ух,
Спёртый в доме дух
Волчья сыть, травяной мешок
Ах ты, ах ты
Чтобы не пропах ты
Ни вонючим страхом
Ни мертвячьим прахом
Бей всегда с размахом
Волчья сыть, травяной мешок!
Шутки в «Финисте...» тоже на известном уровне, типа народный юмор: Мы не сеем и не пашем,Просто так мудями машем!.. Искрометно, чо.
Казалось бы, не умеешь стихи писать – не надо, никто не заставляет. Не умеешь шутить и острить – не берись, никто не осудит. Но в том-то и дело, что люди, лишенные слуха или голоса, часто этого не знают. И любят петь во всю мощь.
В итоге
Кто бы что ни писал о романе «Финист Ясный Сокол», как бы ни отыскивали в нем новую мифологию или зашифрованные послания,– уже сейчас ясно: это будущий киносценарий. Национальным бестселлером у нас книгу делает, оказывается, максимальная приближенность ее к миру кино, важнейшего из искусств. Как образец берется американскоекинофэнтези на много серий. Книга толстая, сценарий можно длинный  написать. Опять же персонажи в разных древнеславянских костюмах, зрелищность, яркие кадры.
Потому что нам же завидно. Мы же тоже хотим костюмный сериал на национальной основе, вроде упоминавшейся «Игры...». И чтоб живенько было. С плясками и буйством у большого костра, с жертвоприношениями и драками, с князьями и княгинями, с драконами и оборотнями, с ведьмами и красавицами, с коварством и любовью.И поэтому победа рубановского «Финиста» абсолютно закономерна. А уж если честно – просто хорошо просчитана.
© Строчка из стихотворения Михаила Есеновского