Глава V. Сон

  -Сегодня ты рано, Эархаон.

   Тудор одернул полы халата и со вздохом опустился на расшитое камнями кресло – подарок нидрингов. Черты его лица были смазанными, словно над ними потрудился плохой художник. Мебель, к слову, так же была видна неясно. При малейшей попытке сощурить глаза и сосредоточить внимание на каком-то предмете, он то и дело покрывался белой дымкой, искажаясь при этом и теряя красивые очертания.

  -Переворот случится в ближайшие два дня. Велика вероятность, что сегодня. – Эархаон опустил голову. – Ты хотел этого? Получи!

  -Тише. – Тудор сидел с каменным лицом, кутаясь в толстый, синий халат. – Алана еще спит. Ход времени и грядущих событий не изменить. Казнь убьет мое время, как время правителя, и тогда на трон сядет кто-нибудь хуже, чем Нэдзумион. Казнь – это не Я. Нельзя знать наверняка, совершается ли зло, или добро, которое мы не в силах разглядеть. Всему есть причина. И, вероятно, причина эта настолько серьезна, что… Или ты еще не все для себя решил, сын Исора? – Он бросил взгляд на один из портретов, украшавших стену.

  -Казнь не лишит тебя страны. Как же доказательства, уличающие круг подданных в предательстве? Казнь не будет выглядеть, как прихоть короля!

  -Это не доказательства, Эархаон. Это слова брата, которые расценят как семейный заговор против тех, кто нам не мил. Позор. Я приму то, что должен принять. И ни одна душа не должна знать об этом - не забудь.

  -Это не слова брата, это слова паладина! Паладина Ордена Алой Нити, не имеющего никаких планов на управление Суаном в силу отречения от престола и верной службы королю и стране.

  -Паладин, верность… Родство! Вот ключевое слово.

  -А Алана? – не отставал Эархаон.

   Тудор посмотрел в сторону закрытой двери и положительно качнул головой.

  -Ее же убьют!

  -Думаешь, я не знаю, зачем ты пришел сюда? Именно сюда, в мои покои? Сопляк… Когда все обговорено, ты являешься сюда в надежде быть случайно услышанным моей женой.

   Правитель поднялся с кресла и резким движением руки схватил брата под локоть, выводя за пределы зала. В этот момент за спиной раздался женский голос:

  -Я не услышала, когда ты проснулся. Эархаон тут?

   Послышался шум девичьего платья. Мужчины обернулись. В дверях стояла Алана – избранная из народа Фукуро. Лицо ее, в отличие от образа Тудора, было настолько четким, что, казалась, к нему можно протянуть руку и почувствовать гладкую, не тронутую временем кожу. Паладин приподнял свободную от братских оков руку в приветствии.

  -Птаха моя, он уже уходит. – натянуто улыбаясь, промолвил Тудор, медленно отпуская локоть Эархаона.

  -До встречи, Алана! – вновь всплеснул кистью Эархаон, изображая прощальный жест, затем посмотрел на правителя. – Брат…

   Поймав взгляд Эархаона, Тудор кивком попрощался в ответ. На этот раз навсегда. Отвернувшись, паладин стремительно пустился к выходу.
 
   Туман застелил глаза. Комната рассеялась, превратившись в храм.
Паладин стоял у Алтаря Силы. Орден Алой Нити рушился, как и жизнь брата, принявшего учесть убиенного правителя. Во имя добра, которое сложно было разглядеть. Во имя зла, нагло маячившего у самого носа.  «НАЛОЖИТЬ ПЕЧАТЬ! НАЛОЖИТЬ ПЕЧАТЬ! НАЛОЖИТЬ ПЕЧАТЬ!» - безумная мысль не оставляла в покое Эархаона, а рука инертно тянулась к Алтарю, не в силах противиться гипнотизирующей силе разума. В голове звучал белый шум, глухо закладывавший  перепонки. Паладин чувствовал, что он остался единственным носителем крови отца. Династия королей-объединителей перестала существовать вместе с последним вздохом Тудора.

  - Именем основателя ордена Алой Нити, я, последний из рода Элсил, наследник Исора, повелеваю тебе впредь и вовеки молчать и накладываю печать, нерушимую никем иным, кроме меня самого – паладина священного ордена, мученика Эархаона, принявшего эту смерть добровольно. Ин Навэра ну Навару*.

  Он закрыл глаза и приложил ладонь к Алтарю. Шум рассеялся, вместе с тем посеяв абсолютную тишину, чистую и натянутую до предела. Неведомая сила крепко схватила его руку, не давая оторваться от раскаленного камня. Тело выгнулось, словно в спину вонзилась тысяча стрел. Ослепляющее глаза зарево вырывалось из груди взбушевавшимся огнем, порождая боль и безумие, которые заставляли его трястись в дикой лихорадке, искажая рот с растрескавшимися губами в страшную гримасу. Смертнику хотелось кричать, провалиться, бежать, убивать, оторвать собственную голову, жонглируя ей на глазах развеселившейся публики, но он мог лишь смотреть на Алтарь дикими, налитыми кровью глазами. Магические силы жителей Суана проходили сквозь его сердце, лопая сосуд жизни. Церковь оглушил звериный вопль. Рука Эархаона опустилась, и паладина откинуло назад с прямопропорциональной силой его сопротивления Алтарю. Он лежал на спине, широко раскрыв  глаза, а жизнь покидала его, вытекая тонкой струйкой крови из уголка губ. Тудор стоял рядом. «Значит, это конец» - улыбнулся Эархаон и взял его за руку, на что правитель ответил тем же, добавив:

  -Это случилось быстрее, чем тебе показалось. Пойдем, я должен кое-что показать тебе.

   Эархаон последовал за братом. Обернувшись, он увидел, как у его тела уже стояли приспешники Нэдзумиона. Один из них, совсем юный мальчишка с невероятно бледным лицом, с силой пнул его по руке.

  -Успел-таки! Тварь! Успел! Ты погляди – улыбается!

   Эархаон закрыл глаза и отвернулся, все дальше отдаляясь от своей земной оболочки.

   Открыв глаза, Диггори решил, что уже настало утро. Тяжелый сон не принес ему должного расслабления, оставив в душе тяжелый осадок и переживания. Он хотел было приподняться, но понял, что находится не в избушке черного леса. Это была светлая комната с запахом больничных лекарств. Слева от него стоял большой белый ящик с его кардиограммой. Частота ударов сердца – семьдесят два в минуту. От руки и груди пациента отходили проводки, а чуть в стороне возвышалась капельница. В носу – трубки. «Приснилось?». В больничную палату вбежала девушка, а следом за ней доктор.

  -Я разговаривала с ним, когда аппарат начал пищать.

   Она кинула взгляд на Диггори - глаза его были по-прежнему закрыты.

  -Как я здесь оказался?  – он хотел позвать ее по имени, но понял, что не знает, как ее зовут.

   Девушка стояла в оцепенении, не обратив внимания на зовущего ее человека. Диггори догадался, что она его не слышит.

  -Неужели… - она боялась произнести вслух свои мысли. Лицо ее искривилось. – Рассвет! Ра-а-а-ассве-е-е-т! – женщина кричала, глядя на него в упор и дико вращая глазами, пока не залилась хохотом, наполнившим больничную палату. В испуге Диггори открыл глаза.

  -Рассвет! Ра-а-а-ассве-е-е-ет! – тряс его чудак, пока не убедился, что рыцарь окончательно проснулся.