Глава 33, Об эрективной дисфункции и Гжели

Речь сегодня пойдет об Эдике.
Эдик, прежде чем отъехать в мир чистогана, зеленого божка, безработицы, девальвации, инфляции и пауперизма, предав тем самым нашу Советскую Родину, трудился заместителем заведующего одной из московских овощебаз.
Чувствовал он себя там просто великолепно, носил перстенек с камешком карата на четыре и жил в крутейшей, по тогдашним, разумеется, понятиям, кооперативной трешке на проспекте Мира. Туда, чуть не на ежедневной основе, заглядывали юные провинциалки, посмотреть небесно-белую коллекцию эротической гжельской игрушки, которая, кстати, действительно была неплоха.
К тому же у Эдика всегда водился невероятный для советского времени Мартини (это итальянский вермут такой, если не в курсе), шоколадная паста "Нутелла" из магазина "Березка", ну  и, конечно, несколько потертых номеров строго запрещенного журнала "Плейбой".
Этого светского набора с лихвой хватало для преодоления природного сопротивления любой юной наяды, впрочем, этого сопротивления никто особо и не наблюдал.
Автору достоверно неизвестно, что произошло между овощебазой и ОБХСС (отдел борьбы с хищением социалистической собственности, что-то типа нынешнего ОБЭП-а). То ли в ОБХСС кто-то сменился, то ли ветер дунул не в ту сторону, но Эдик решил не щекотать коню интимные органы.
В рекордные сроки, за какие-то безумные деньги, он оформился в ОВИР-е на выезд к несуществующей тете Фейге из Ашдода, к коей неожиданно воспылал безумной родственной любовью.
И по израильской полувизе свалил в Рим.
Бросив при этом все, что дорого было сердцу - кооперативную квартирку на проспекте Мира и любимую овощебазу.
Не говоря уже о несметном числе красавиц, так и не успевших попробовать "Мартини Бианко" с шоколадной пастой "Нутелла". И к тому же упустивших редчайшую возможность своими большими, цвета бездонных российских озер глазами, рассмотреть гжельскую солонку в виде лилипута, оснащенного бело-голубыми гениталиями колоссального размера, легко вставляющимися в перечницу. О форме и виде перечницы читатель может, включив некоторую фантазию, догадаться самостоятельно, безо всякого участия автора.
В Риме Эдику, как и большинству его, покинувших родину сородичей, резко расхотелось встречаться в Ашдоде с тетей Фейгой, тем более что ее там не было. А посему, Эдик присоединился к другим бывшим согражданам, ожидавшим визу на въезд в Америку, Австралию или Канаду.
Удачно вывезенная с недолюбившей его родины коллекция эротической гжельской игрушки, постепенно начала играть на далеком турецком берегу (в смысле, в Риме) ту же роль, что и на проспекте Мира.
У Эдика, между прочим, проявились способности к языкам, чуть не через пару месяцев он уже вполне сносно трещал на итальянском и английском, что очень способствовало коммуникациям с аборигенским населением.
Настал момент уделить внимание внешности нашего героя, поскольку эта деталь имеет некоторое отношение к дальнейшему повествованию. А она, то есть внешность, была весьма представительная. Неизвестно, по каким причинам, несмотря на абсолютно местечковых родителей, Эдику достался совершенно нееврейский, а скорее итальянский экстерьер. У заместителя директора овощебазы  были крупно слепленные черты лица, "волевой" подбородок, широкие плечи и умение красиво носить дешевый костюм.
Конечно, на чужбине о московском качестве и количестве чаровниц можно было только вспоминать, но, по крайней мере, у Эдика они хотя бы появились. А это в среде "нашей" эмиграции было явлением не только редким, но и просто-таки из ряда вон выходящим. Очевидно, коллекция гжельской эротической игрушки играла свою животворящую роль.
Контингентик, конечно, был в целом возрастной, повидавший, но попадались и вполне милые, хотя и несколько увядшие существа.
Они подкармливали полубездомного Эдика, но покупали ему почти исключительно галстуки и перчатки, которых скоро набрался целый чемодан.
Эдик стал редко бывать в общаге, где томились в ожидании судьбы простые советские евреи, а однажды появился в светлом, с легким люрексовым блеском костюме, заявив, что жизнь сложилась - он женится.
И уезжает не в какую-нибудь Канаду, а добрую, старую Англию! Маргарет великолепна, они оформляют документы.
По понятным всем причинам, автор свечку никому не держал, вынужденно основываясь исключительно на рассказах очевидцев событий. Ну и показаниях самого Эдика, вызывавшего у него в молодости безусловные симпатии в основном своей бурностью и бесшабашностью.
К тому же коллекцию эротической гжельской игрушки автор любил разглядывать не меньше девушек (ой, ну не подумайте чего!).
Что это я тяну... Так вот, секрет, как говорится, все же был. Этот самый, пресловутый, аппарат, работал у Эдика, как дизель в Заполярье.
Причем работал без разбора, без отдыха, по принципу "раз надо, так надо". Короче, сколько надо, столько и работал. Все, столкнувшиеся с этим явлением дамы, утверждали, что никогда... Никогда, ни до, ни после, никогда. Никогда и нигде, ни при каких обстоятельствах, ни в каких городах и весях, они такого не видели, не испытывали и не представляли... Просто не верили, что такое вообще бывает в реальной жизни, а не в немецком фильме из соответствующего репертуара.
Тут автору стало несколько стыдно перед читателями, а особенно перед читательницами. Во-первых, что пришлось осветить столь интимную часть жизни моего приятеля, а во-вторых, раз так, то, наверно, с этого и надо было начать, а не морочить долго голову шоколадной пастой "Нутелла" и вермутом "Мартини Бианко". Хотя, с другой стороны, подводку у нас, у классиков, тоже никто не отменял.
Ну, раз речь обо всем этом практически вывела ситуацию с Эдиком на чистую воду, объяснив, наконец, причину его международного успеха, придется уже выложить все до конца. Ведь читатели, а особенно читательницы, думаю, догадались, что не только работоспособность и ходовые качества аппарата, но и его размеры, так сказать, в части касающейся, поражали воображение.
А уж это автор может засвидетельствовать лично, поскольку не раз посещал с нашим героем общественные помывочные, где, увидев голого Эдика, посетители нередко были не в состоянии сдержаться, издавая одобрительно-восхищенные, завистливые возгласы.
Ну, выдохнув воздух, поскольку самая трудная для изложения часть повествования преодолена, автор может уже спокойно продолжать.
Где же это я прервался?! А... На оформлении документов с Маргарет.
Наверное, все. Нет, уж точно - все. Все ждут описания Маргарет.
Ну, ладно. Давайте, с Б-гом.
Если кто вдруг видел вблизи деревенских англичанок, тот меня поймет.. Попробуй, это опиши... Ну, давайте.. Такое высокое, худое, с желтенькими, почти ровными мелкими зубками. Зачесанными назад, несколько жиденькими волосиками, и бесчисленными конопушками, кажущимися столь очаровательными, когда девушке между шестнадцатью и девятнадцатью (а Маргарет преодолела этот чудесный девичий возраст давным-давно и  раза этак в два). Под небольшим лобиком можно было наблюдать пару водянистых светленьких глазиков. Время от времени их прикрывали плотно покрытые теми же конопушками веки, начисто лишенные ресничек, словно, только что пережившие великий лондонский пожар, 1666 года.
Разве что руки были довольно тонкие, с коротко подстриженными, как у практикующего врача-проктолога, ногтями.
А еще Маргарет была вот вся такая правильная. Вот правильно сидела, правильно ела. Вот все, прям, как надо.
И увезла она нашего героя вдаль светлую. В смысле, в свой городок в региональной Англии.
Автор, разумеется, хорошо помнит не только название этого городка, но и улицу, и дом, где жили счастливые новобрачные, поскольку несколько раз наведывался к ним, в свой английский период творчества. Но по здравому размышлению оставит, пожалуй, эту информацию при себе, поскольку, в силу невероятной популярности его произведений, опасается спровоцировать паломничество к этому дому еврейско-английской дружбы. К тому же никто автора на бесплатную раздачу адресов, собственно, не уполномочивал.
Маргарет при Эдике расцвела.
Забеременела в полпинка, невзирая на возраст, отчего пополнела и вроде стала даже получше выглядеть. Главное, перестала зачесывать волосы назад и стричь (или грызть, уж не знаю) ногти под корень.
А вот с Эдиком стали происходить настоящие метаморфозы.
Дорогие мои! Вам приходилось когда-либо бывать в настоящем английском захолустье? А жить там?  Нет? Эх-хе-хе... Кто знает жизнь, тот курит "Приму"...
Дорогие мои ! Ничего-то вы тогда не знаете! Нет-нет. Там отличные дороги. В каждом дворике сад, в каждом окошке цветочки. Трактор с правым рулем исправно тарахтит на ухоженных английских полях. Газончики мягкие, как шелк. Пятнистые английские коровки щиплют зеленую английскую траву.
Перед едой все берутся за руки и молятся.
По субботам, воскресеньям, праздникам, поводам там разным - рождениям, свадьбам, похоронам, не дай Б-г, - пожалуйте, все в церковь.
Если кто на воскресной проповеди не был, настоятель сам заглянет домой, спросит, не случилось  ли чего.  Или констебля пошлет навестить - вдруг, что серьезно. Непросто же так человек на проповедь не пришел, или церковный хор пропустил.
А праздников англиканских - немерено.
Вечером Маргарет, как положено, библию читает.
Советский еврей Эдик начал сходить с ума.
Из всех религиозных инвектив у бывшего заместителя директора овощебазы с детства сидело - "Религия — опиум для народа", Ильфовское - "Б-га нет, это медицинский факт" и Пушкинское - "Поп - чугунный лоб".
Религиозные вопросы с Маргарет изначально как-то не обсуждались. Дело в том, что в региональной Англии никто и не предполагает существование людей не из англиканской церкви (хотя, чего там, заблудшие католики, изредка, случаются), а уж тем более что кто-то может быть вообще неверующим ! Ведь это просто невозможно !
Бедный Эдик в церкви не только ни черта не понимал, но и не хотел и не собирался. Пребывание там стало постоянной пыткой.
Местные жители говорили исключительно о погоде, сельском хозяйстве, ну и об Иисусе со своей мамой.
Спать весь городок ложился в восемь. Если у кого-то в девять вечера горел свет, добрые соседи на следующий день спрашивали о самочувствии.
Настоятель любил осведомиться у прихожан, как бы невзначай, все ли было понятно в проповеди, в зачитываемых главах Священного Писания.
Короче, когда автор как-то приехал из Лондона навестить своего счастливо женатого приятеля, тот непросто прослезился, а от всего — родного языка, воспоминаний о овощебазе, выпитой водки, ну и безусловного обаяния самого автора, искренне и безутешно разрыдался у него на плече.
Изначально автору показалось, что слезы друга - эмоциональный порыв, но беседа за чаркой, как говорится, прояснила глубинную трагичность ситуации.
Чтобы не мучить читателей, а особенно, читательниц, чего они совершенно не заслуживают, изложу суть.
Аппарат перестал работать.
Вообще.
Полностью и окончательно.
"А у тебя бы на нее встал?", - воскликнул Эдик, кивая на любимую  и обращаясь к автору.
Несмотря на то что автор не совершил ни одного неосторожного движения, в ответ на реплику, а, тем более, не издал ни звука, Эдик, уронив голову, отвечал себе сам - "Ну, вот...".
Далее Эдик продолжил свой грустный, но эпохальный монолог.. Приведу его, пожалуй, почти дословно:
"Это невозможно. Как он, вообще, может стоять после проповеди?!
Или вот после этого - "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его". После этого, что, - встанет?! Какой тут секс?!
Они же здесь все коз е**ут. Они же дебильные...
Да, я работал на овощебазе. Точнее, воровал. Но я же все равно это... С четвертой школы, на Ленинском. У меня географию Кацнельсон вел. Я же это... "Бриллиантовая рука", "Двенадцать стульев", Ремарк, "На Бабьем Яре памятника нет", "Вокзал для двоих"...
У меня родители на идише говорили...
Я здесь даже подрочить не могу. Сразу церковь вспоминаю и, - падает замертво. Он мертвый, как чучело в мавзолее".
"Что же было дальше?", - спросит своего любимого и мудрого автора, его верный читатель.
Дальше, дорогие мои, было как у Апдайка, - "Кролик, беги!" (кстати, книжка почти о том же, если вдруг не читали).
Эдик сбежал в Австралию, в Мельбурн. Самым настоящим образом, сбежал. Нашел там очень милую, толстенькую одесскую еврейку. Та смеялась вместе с ним, когда было смешно. И плакала, когда было горько. Живет он с ней по сей день, душа в душу. И очень благодарен Маргарет, которой шлет, правда, не очень регулярно, алименты...
Благодарен потому, что по-настоящему ценит свою жену, любит ее и думать забыл о других девушках.
Ибо, все на свете познается в сравнении.
Вот, о чем хотелось бы поразмышлять в этот очень зимний и такой уютный Рабочий Полдень.

15 Февраля 2020 года