Завтрак от Капитона

В это январское утро мороз был настолько жесток, что даже воздух казался сплошной густой массой, состоящий из колючих иголок. Эти иголки нещадно жалили и не давали возможности остановиться хоть на минуту, чтобы перевести дух.

Черный дым от еле горевших сырых еловых чурбаков,  заволок край кладбища, которое нависло  над высоким обрывом. Здесь, на горке,  частые дожди не заливали могилы, а скатывались с обрыва в реку и несли свои слезы дальше в громких водах этой реки. Так было заведено со старых времен, что могилы должны быть на отшибе и на сухой земле, а уж если на горке, то и вовсе по правилам. Испокон веков на Руси было принято основывать кладбища у стен действующих монастырей, храмов, церквей.  Здесь же, на среднем Урале, где гремела своими водами Чусовая, повелось устраивать последний приют на пригорке или под  охраной леса.
 
Старик Капитон умер прошлой ночью. Вся деревня, притулившаяся  в среднем течении Чусовой, замерла в ожидании чего-то неведомого.

Капитон, известный в селе лекарь травник, был не особо любим сельчанами. Его считали колдуном, а за неразговорчивость прозвали еще и бирюком, но когда он помог дочери мельника разродиться двойней, народ вроде подобрел, однако дружбу водили с ним только два его соседа.

Клим, что жил по правую руку от Капитона, захаживал к нему чаще как помощник. Он распахивал ему огород, латал крышу и ходил в лес  на охоту. Притаскивая добычу, Клим её разделывал и честно делил пополам.  Был Клим бобылем и вдвоем с соседом они худо-бедно вели свое хозяйство.

У другого соседа Капитона было четверо детей и все мал мала меньше. Жена, тихая и работящая, не бегала по деревне, а постоянно что-то готовила, шила, сушила грибы и ягоды,  ткала домашние половики, красила их и потом развешивала сушить на изгородь. Как-то сосед прибежал к Капитону ночью и Христа ради  попросил посмотреть новорожденного сына. Оказалось, что ребенок плакал от грыжи, которую тот ловко вправил, а потом еще несколько дней растирал маленький животик льняным маслом. В благодарность за помощь сосед принес Капитону связку сушеной щуки и тканый коврик, который был уложен на лежанке для её большей мягкости.

Травы и мази, что готовил Капитон, помогали болящим, но всё равно сельчане, а больше всех женщины, относились к нему с опаской. Приходили только в случае острой необходимости, а так даже обходили его десятой дорогой, если видели идущим навстречу.

Но Капитон и не обижался. Удивительно, что никто не мог вспомнить, как он появился в селе. Только один раз старая бабка  Мирониха  рассказала, что когда- то во время сплава попали мужики в затор и вроде  потопли все те, кто был на последней барже, а вот Капитон жив остался и выбрался на берег. Так и осел он здесь в селе, больше не пошел со сплавщиками. Народ гадал еще сколько же лет Капитону. Был он высок ростом и широк в плечах. Седая голова и такая же борода делали его похожим на святого с образов, только взгляд  суровый и цепкий отбивал это первое впечатление. Решили, что лет шестьдесят ему есть, а там кто знает.

За эти годы отстроил  Капитон себе какой-никакой домишко и стал людей лечить. Правда ездили к нему сначала мало, но после того как поднял он на ноги приказчика из Кына, народ потянулся. Лечил он вывихи и ожоги, простуды и животную немочь, а еще знал молитвы. И всё же  местные его побаивались. Село было не самое распоследнее, тут и пристань была, и старая часовня, и контора, да и гавань для погрузки. Избы тоже крепкие стояли. Только Капитон не очень-то славу о себе делал и старался жить тихо. Однако если брался лечить кого, то поднимал человека на ноги, а благодарности и оплаты не требовал, жил на то, что человек подаст за труды.

Мужики деревенские, конечно, чаще захаживали к Капитону. Причина была самая простая. Капитон хорошо коптил дикое мясо. Как уж он его вымачивал и отваривал, какими травами сдобрял и натирал, никто не знал, только мясо было как масло мягкое, а  пахло и дымком, и луговой черемшой. На Пасху и Троицу, само собой, выкладывал Капитон свои  припасы на стол и угощал тех, кто заходил к нему с добрым словом.

А еще он как-то в обгоревшем дубе, что сожгла молния во время урагана, нашел осиное гнездо и устроил там для них улей. Осы прижились и стал таскать  Капитон дикий мед.  Он конечно был не похож на пчелиный, но Капитон делал  на нём настойку, а проще сказать брагу. Добавлял  туда и всякой лесной ягоды, а потом настаивал в тепле до кондиции. Говорили, что вкус у этого снадобья был непередаваемый, а само оно пробирала до самых глубоких косточек. Чаще лечил он этой настойкой мужиков, что на сплаве в ледяную воду попадали. Давал Капитон свою микстуру  вовнутрь, а ещё натирал спины, выгонял хворь и ломоту. Но случалось, что угощал мужиков просто так под настроение, и тогда долго вспоминали они вкус настойки.

Вызнать рецепт этого питья никто и не старался, понимали, что  не получится, как у Капитона. Выставлял Капитон обычно на стол штоф и хватало его на всю компанию. Стеклянная прямоугольная бутылка из темного зеленого стекла как раз была припасена для такого случая. Мужики как-то удивились, откуда у ведуна такая
бутыль была и тогда поведал он, что привез ему ему в подарок за лечение один городской мужик и что была она полна вкусного заморского вина. А еще привез он тогда две бадьи-одну для засолки грибов, а вторую для малосольной рыбы.
Вино было выпито, а вот в бутыль стал наливать Капитон свою брагу и потчевать соседей и сельских мужиков, а они знали, что как только последняя рюмка из штофа выпивалась, то сразу все поднимались и шли по домам.  Вот такая была история.

В ночь, когда умер Капитон, на небе была чёрная или темная луна. Местные уже знали такое и старались без нужды на улицу не ходить.  Селяне понимали, что Капитон был непростой мужик, но лишних вопросов не задавали, а его дар к знахарству воспринимали настороженно.  До ближайшей больницы ехать было далеко, а Капитон помогал не только хворь выгнать, но и мог молитву прочитать во здравие. В этом суровом уральском крае жизнь шла по своим законам и часто природа сама наставляла человека, чтобы он учился не совершать ошибок и быть осмотрительным.

В то утро  Клим переделал свои дела и, как обычно, пошел к соседу. Еще раньше он растопил свою печь, отмел от крыльца снег и решил проведать Капитона. Уже на подходе к дому он увидел, что двери  открыты настежь. С опаской и тревогой он вошел в сени, но полная тишина стояла кругом. Собаку и кошку Капитон не держал никогда, а тут мимо ног Клима проскочил здоровенный белый кот. Клим даже не понял сначала кто это, но хвост трубой и грозное «мяу» рассеяло все сомнения.

Капитон лежал на своей любимой лежанке. Лоскутное одеяло сползло и валялось на полу, а широко открытые глаза застыли в неподвижном взгляде. Клим всё понял.

Копали могилу только Клим и другой сосед. Жестокий мороз превратил землю в камень и приходилось постоянно жечь костер, а потом рубить её топорами и долбить ломом. К вечеру всё было готово.

Утром на телеге привезли гроб, что сделал местный умелец и положили в него Капитона. Проститься пришла вся деревня, но народ стоял за изгородью и близко никто не подходил. Когда телега тронулась, бабы склонились в поклоне, а мужики, несмотря на жестокий мороз, сняли шапки.

Закапывали Капитона, опять же, только два его соседа. Намаявшись за день на морозе,  вернулись домой только под вечер, они еще раз прошли в дом Капитона, обошли все закутки и крепко прикрыли входную дверь.

Утро следующего дня было тихим и солнечным. Мороз спал и дым, который вился из труб над избами, напоминал, что жизнь опять идет своим чередом. Клим попил горячего чая из старенького самовара и вышел на крыльцо. Сразу на первой ступеньке он увидел тот штоф, который обычно выставлял мужикам Капитон и завернутый в холстинку кусок копченого мяса...