Один один

                Моя трибуна – мой дом родной,
                Ну а со мною – дружище мой!
                (фольклор футбольных фанатов)


С утра он уже в ящике. Он спокоен, умиротворён, но чего-то ему недостаёт.
(Кобо Абэ, «Человек-ящик»)


I.
Я проснулся в семь утра, хотя сегодня суббота.
Стараясь не разбудить спящую Боярыню, вытаскиваю из полумрака шкафа один за другим предметы одежды и – из самого дальнего угла – “розу”. Вот оно – моё полосатое знамя. На выезд еду, ребята.
Надо побриться. Как-никак, буду представлять Москву в далёком неведомом городе, олицетворять собой столицу – необходимо быть опрятным. Пока буду в ванной, пусть кипит чайник. Приветливый голубой огонёк, утробное урчание.
Курочка хлеб огурчик чай кефир не буду а то дрищ может приключиться. Чаёк особый, сборный, Боярыня заваривала. Хлёб-хлёб. Теплеет внутри, словно в трубы батарей дали горячую воду. Отопительный сезон. Просьба выключить водонагреватели во избежание подмеса.
Кошелёк паспорт телефон брать ли шапку нет пока ещё тепло. Выложить все лишние пластиковые карты из мошны. Меньше имеешь – меньше потеряешь. Привязанности делают уязвимым. Будда говорил: ничего не иметь. Никакого багажа. Тётки на регистрации в аэропорту всегда удивляются. И проводницы в поездах. Как это так – нет багажа? А вот так. Omnia mea mecum porto. Пакет возьму в карман на всякий случай. Пора.
Пока, мой Цыплёночек! Твой Медвежонок поехал на выезд! Сопение, мумуму из объятий подушки. Уютно ей, спит. И я бы спал.
Всегда так: собираюсь, планирую, предвкушаю, ожидаю чего-то. Щелчки замка. Деловитый гул лифта. А настаёт время отправиться в путь – думаешь: зачем я туда еду? К чему это всё на пятом десятке лет? Холодные ладони ветра во дворе. Мужчина заводит машину. Маленькая собачка. Тоби ко мне.
Бесцветное небо провисает до самой земли, волочит невесомый подол мороси, выхлопных газов, дыхания прохожих.
Узбек с метлой, музыка в кармане тихонько. Метёт вяло, без огонька, без запала. Песня на родном языке. Ребята поют о любви, о дружбе, о своей прекрасной стране. Я полюбил девушку, красивую, как луна. Но её увёл богатый бай. О, как мне жить на свете? Время есть, можно не бежать, на экспресс успеваю.
Время. Вот ведь разница во времени – интересная вещь. Там на два часа вперёд. И когда летишь туда, будто бы даёшь кому-то взаймы эти пару часов, изымаешь их из своей жизни. А возвращаешься обратно – и  тебе этот кто-то отдаёт два часа долга назад. Их как раз хватает, чтобы обнулить время полёта – вылетел в 23-00 и приземлился всё в те же 23-00. Летел, листал журналы, пил сок и чай, а времени не потратил! Вот Боярыня меня спрашивает порой: где ты был столько времени, что ты всё это время делал? А здесь наоборот – я могу спросить: а где же было время, пока я всё это делал? Да, странно. Но я догадываюсь, кому именно я ссужаю время, и кто мне его неизменно возвращает. Это Родина. Особенно явственно это понимаешь, когда летаешь за рубеж.
Метро, его особый запах, двери-лопасти, свист стали удаляется в тоннель. Работяги русские и нерусские тётенька с сыном дачник с рюкзаком все смотрят в телефоны. Что вы там хотите найти? Посмотрите лучше друг на друга, подумайте о том, зачем вы все едете куда-то. Надо ли вам туда? Вот моя поездка абсолютно, кристально бессмысленна в своей цели – ну так я и отдаю себе в этом отчёт, меня это оправдывает. А ваши все поездки наполнены смыслами, мотивами и логикой. Вы так полагаете. Вон бабушка с тележкой, скидки-hunter. В «Ленте» сегодня помидоры, а в «Пятёрочке» колбаса. Стоит прокатиться, окунуться в пёструю толпу весёлых горожан.
Подъезжаем к Павелецкому. Толпа густеет, обретает плотность, как холодец на морозе. Пригородный поезд до станции Ожерелье проследует со всеми остановками кроме. Я никогда не был в Ожерелье, только проездом. Может быть, там хорошо? Если был кто – расскажите. Билет покупается быстро и непринуждённо. И до отправления экспресса ещё минут двадцать. Где-то тут был буфет. Быть на вокзале и не побывать в буфете – это не по мне. Только сухой, чёрствый торопыга на такое способен.
В буфете армянская женщина средних лет. Это правильно. В каждом буфете, я считаю, должна быть своя вот такая армянская женщина. Средних лет. Высокий статный холодильник по-дружески подмигивает мне бликами стекла. О, да тут есть. Есть у них. Ледокол. Для настоящих мужчин. Это вызов, что и говорить, но попытаюсь осилить. И стаканчик пластиковый дают, и салфетку. Красота.
На стене реклама – акция у них. Кофе с каким-то пирожком дешевле выйдет. Кто-то дизайнил это объявление, стряпал в фотошопе. Пирожки какие-то тоскливые получились. И шрифт неровный. Так, половину уже выпил. Надо поспешить. Хлёб-хлёб. А зря я так: красивые пирожки. Если под другим углом посмотреть, то даже аппетитные. Ледокол. Реклама: челюскинцы на льдине достают из ящика бутылку за бутылкой, опрокидывают с хохотом в мохнатые полярные бороды. Белый медведь присоединяется к попойке. Для настоящих мужчин. «Ледоруб» тоже хорошее было бы название. И Троцкого на этикетку.
Экспресс набирает ход, промахивая мимо бетонных и кирпичных спин складов и офисов, мимо машин, людей, деревьев. Молодая пара весело листают инстаграм. Летят куда-то на отдых. А я не хуже! Тоже отдохну пару деньков в своём турне, и тоже не одинок – там, на месте меня уже ожидает мой верный спутник, доктор Ватсон. Дима…
Дима. Когда планирую выезд, всегда знаю: на него смело можно рассчитывать. Только исключительные обстоятельства могут заставить его отказаться от поездки. Вот и сейчас он прилетел туда уже в ночь с пятницы на субботу, хотя матч в воскресенье. Уже больше двадцати лет с ним знакомы, и за эти годы его энтузиазм путешественника нисколько не угас. Напротив, развился, получив стабильное финансовое обеспечение. Для меня это сороковой выезд, а для него уже, наверное, сто сороковой. Его черная кепка и старенькая розетка из 90-ых помелькали во множестве городов. Почему доктор Ватсон? А тот тоже был всегда готов к приключениям, готов составить компанию и поддержать  беседу и несколько консервативен в привычках. Правда, вот не помню касательно алкоголя… В книге – нет, а в фильме они как-то надёргались в замке с сэром Генри Баскервилем. И армейского револьвера у Димы нет. Да и к лучшему. Ещё ногу бы себе прострелил ненароком.
Пока едет экспресс, расскажу вам про Дмитрия. Именно этот человек будет задавать повестку моего уик-энда. Он на два года меня старше, хотя внешне иной раз может показаться, что и на все двадцать. Лысоват, седоват… А всё потому, что у него нервная и ответственная работа. Он занимает далеко не последнюю должность в одном министерстве. Машины с водителем у него нет – на один грейд выше уже полагалось бы – но, к примеру, секретарша у него есть. И личный кабинет. Пока я на складах батарейки и лампочки по полкам раскладывал, мой приятель трудился в стенах министерств, шуршал бумагами, поправляя галстук, строчил доклады и отчёты и вырос карьерно до своей нынешней позиции. При том, что на ушлого карьериста Дима совершенно не похож. Не могу его себе представить плетущим офисные интриги и шагающим по трупам к высоким должностям. Человек он задумчивый, несколько замкнутый, погруженный в свой внутренний мир. Неконфликтный конформист, который даже в кассу стадиона ловко протиснуться не умеет – какой уж тут карьеризм. На таких обычно вешают самую пропащую работу – вот и сидит наш доблестный чиновник до ночи за своими бумагами, и в выходные его порой вызывают, и в хвост, и в гриву. Но выезд – это святое. Тут и отпуск возьмёт, и отгул попросит.
Познакомились мы с ним в далёком 98-ом, тощими и волосатыми. Первый раз я его увидел в автобусе на выезде в Волгоград. Он ехал в компании полусумасшедшего выпивохи Рыжего Джонни и из всех пассажиров этого вертепа был, пожалуй, самым незаметным. Сидели они за мной, и до меня долетали иногда отдельные фразы их диалога, несмотря на дикий пьяный шум вокруг. Махнув грамм двести, юноша рассказывал рыжему что-то о древней Византии. О древней Византии! Да и вообще его лексикон сильно отличался от манер простых парней вокруг. Философский факультет МГУ.
Потом у касс на Песчанке. Привет, а я тебя видел. Э, возможно. На выезде в автобусе. Ты уже купил билет? А деньги у тебя есть? Деньги.
У Димы всегда можно было занять денег. Сейчас-то уже неактуально, слава Богу. А тогда было совсем нелишним много раз на выезде. Да и в Москве. Огромная тяжёлая резного дерева  министерская дверь. И вот она приоткрывается потихоньку, и в тёмно-синем костюме выходят они. Деньги.
Что ещё нужно знать о Дмитрии? В еде он категорически не приемлет сыра, зато любит солянку, морепродукты и бефстроганов, пиво предпочитает нефильтрованное – особенно ценит Hoegaarden, ведёт ночной образ жизни, неизменно одет в джинсы и рубашку (никогда не видел его, к примеру, в шортах или в майке), таскает с собой планшет, на котором играет в какую-то военную стратегию, поезда предпочитает самолётам, не слишком дружит с современными IT-технологиями, холост, с бабами дел не имеет, проживает с мамой. Вот и экспресс до аэропорта доехал. Так что, про Диму пока всё.
Быстро преодолев предпосадочные формальности, оказываюсь в зоне вылета. Нахожу свою калитку, чтобы знать, куда стремиться и отправляюсь в волнующий мир закусочных и баров! И итальянский тут тебе, и вьетнамский есть, и ирландский паб, и узбекская чайхана. Выбираю расположенный недалеко от моего выхода на посадку буфет неопределённой этнической принадлежности. Стиль фьюжн. Мне краны у них понравились. Хорошие блестящие краны. Дёрни-ка мне один из них, красавица. Оттуда проистекает янтарная бурливая струя, дарующая отраду одинокому путнику. Ну и давай, что ли, брускетту с ростбифом.
В необъятном окне можно наблюдать за жизнью колонии самолётов. Ждут, ворочаются неторопливо, глотают людишек, чтобы потом с рёвом разорвать воздух. Ростбиф вкусен, напиток эффективен. Бельгийцы полумер не приемлют: варят основательно. Самолёты, говоришь… Вот Дима их не жалует. Я ему – дядя Дима, сутки с половиной на поезде или пара часов на воздушном транспортном судне! Так-то оно так, отвечает, скривив нос, словно понюхал что-то нехорошее, но ведь ещё дорога в аэропорт, из аэропорта, туда-сюда… Ретроград. Хорошо, хоть убедил его, в конце концов, билеты покупать через интернет. А то ведь ездил в кассу каждый раз. Те вон тогда, в Солсбери, тоже в кассу на вокзал ездили – добром не кончилось.
Я ему – Дима, покупай онлайн, сейчас уже давно так принято. А он – да как-то там всё путано… и ненадёжно… Но потом освоил. У нас с ним взаимовыгодный симбиоз. Гриба и водоросли. Он мне про древних кельтов при случае расскажет, а я его, например, пробки пивные научил зажигалкой открывать. Левой рукой покрепче подсунул снизу указательный левый под низ рычаг подцепи хорошенько вот вот. Смелее. Вспомни Архимеда. И хинкали его есть научил. А то что же это – берёт нож, отрезает у несчастной хинкалины пуговицу и месит эту кашу-малашу! Объяснил ему, как нужно с этим блюдом обходиться. Посадку объявили.
С кем же я проведу эти два часа? Товарищей по оружию на весь борт три-четыре гуся. Спокойные, аккуратные. Трезвые. Не то, что бармалеи прошлых лет. У девушки в руках плюшевый конь. Остальная публика разная, стандартная. Дети есть, но немного. Совсем маленьких, способных украсить соседу полёт по-настоящему, всего двое, кажется. Сажусь в среднее кресло в ряду из трёх. И вот у окна справа от меня садится пожилая восточной внешности женщина, а слева располагается ваххабит! Салафит!
Борода, тюбетейка, чётки, книжица на арабском – всё перед вами, всё на витрине. Словно из какой-то далёкой и дремучей эпохи шагнул он в салон, являя странный диссонанс с технологичной современностью лайнера. Все вы, ортодоксы, зрите истину в древних текстах, а как до быта доходит – не чураетесь благ чуждой цивилизации. Самолёт неверные придумали и построили. Почему не на верблюде? Да на них и были бы до сих пор, даже и те, там, в аравийских песках, если бы не нефть.
  И дышит древними поверьями
  Его мохнатая щека…
Начали рулёжку. Есть у нас с Димкой приятель. Он служит в организации одной. В ордене тамплиеров. Рыцари щита и меча. Полковник. Входит в состав комиссии в правительстве. По обеспечению. Назовём его, скажем, Онуфрий. Так он как раз специалист по таким. Я ему говорю, бывало: уж вы там с ними построже, стружку-то там с них снимите! Кивает головой сурово, откручивает коньяк.
Взлетаем. Ну, погнали. А Онуфрий не раз составлял нам компанию на выездах. В поездках с ним есть плюсы и минусы, причём они крепко спаяны воедино. Дело в том, что, будучи человеком серьёзным, он предпочитает пиву более крепкие напитки. И мы, его спутники, исподволь, незаметно для себя в его обществе тоже начинаем их предпочитать, не забывая, впрочем, и о пиве. Стоит также учесть, что имея мощный административный ресурс, Онуфрий способен решить многие вопросы, связанные с организацией нашего досуга, независимо от крепости объятий зелёного змия. Мы можем быть уверены, что не окажемся в отделе, попадём на трибуну, сядем в поезд или самолёт. Безнаказанность расслабляет, развращает наши умы, что не идёт на пользу. От сотрудников правопорядка можно отвязаться, но с физиологией организма не поспоришь. Как говорится, люди не видят, а Бог знает. Помню, тогда в какой-то пельменной… Да. Слаб человече бренный. Особенно – сидя в пельменной.
Лететь всего-то два часа. Чуть дольше, чем футбольный матч. Полноценных харчей выдавать не будут. Но какой-то дохлый бутерброд всё-таки преподносят. Ваххабит бутерброд не берёт, хотя никакой свининой там и не пахнет. Лишь небольшой намёк на курицу. Он сок себе взял томатный, мелькает красный где-то между бородой и тюбетейкой. Листаю журнальчик. Про рестораны пишут. Дородные повара, заманчивые цветные лоскуты, такие маленькие на огромных тарелках. Надо там отведать что-нибудь local authentico. Я всегда заблаговременно готовлюсь к такого рода гастрономическим открытиям. Уже и ресторан подыскал в интернете, и выделил приоритеты в меню. Стейк из конины. Кыстыбый. Дима не будет кыстыбый – он с сыром. А мне охота отведать. Наш самолёт приступил к снижению. Просьба занять свои места и пристегнуть ремни. В иллюминаторе плывут белёсые клока облаков. У какого-то старика оторвали седую бороду, распотрошили на нём ватную телогрейку и все эти ошмётки пустили по ветру. Внизу угадываются поля, дороги, крыши домов. Там живут чужие далёкие люди. Поле. Сдержанный удар шасси. Девушка обнимает плюшевого коня, розу на него наматывает.
А относительно недорого здесь стоит такси из аэропорта. Не то, что в Ростове в том году – ободрали как липу. И таксист не слишком разговорчивый. Я люблю, когда недорого и неразговорчивый. Пара дежурных вопросов-ответов. За окном тополя поля избы поля тополя дороги кусты магазины автосервисы люди тополя поля. Небольшая пробка на въезде в город. Старые кварталы центра. Да уж, такие халупы попадаются, что диву даёшься, как в них люди живут. И бок о бок с ними – элитные новенькие многоэтажки. По дороге звоню дяде Диме. Он обедать изволит. Договорились созвониться, когда я в номер вселюсь. А вот и приехали.
Высотная стекляшка, пустой гулкий холл. Выглядит всё очень прилично. Да и как иначе? И Дима здесь уже второй раз – в прошлый визит остался доволен – да и я в интернете почерпнул информацию. Достойное место. И не сказать, чтоб дорогое по московским меркам. Людей кроме персонала – почти никого. Два-три человека прошмыгнули, пока оформлялся. Погода так себе. Рекреационная привлекательность региона? Не готов оценить. Но не думаю, чтобы сюда туристы гурьбой ломились. Командировочным в субботу сюда ехать тоже не с руки. Вот если только такие же бездельники, как мы с Дмитрием. Но таких немного. И большинство из них тяготеет к гостиницам попроще.
Вам повыше этаж, пониже? Давайте повыше. Вот, самый верхний. Прекрасно. Соседей нет над головой, и вид из окна эффектнее. Поэты, художники всякие частенько селились в мансардах. На каком-нибудь Монмартре. Вознестись над суетой. А я тоже не чужд, знаете ли. Романтик!
Номер тоже достойный. Зубные принадлежности есть. Но в аптеку всё равно надо будет зайти. Есть такое средство – «Экорос-гель». Гель-абсорбент, выводящий из утробы разную дрянь, в том числе и пост-алкогольные токсины. Проверенный препарат. Возлияния-то будут, как ни крути. Не мальчик уже, надо купить. И мыло есть здесь, и шампунь, и тапки. Пристойная обитель. Это тебе не тот подвал в Перми, где вся ванная была в плесени, а на крыльце спал какой-то упившийся гаврила. И не общага в Томске, где в унитазе плавала живая мышь.
Из окна открывается вид на хаотичное лоскутное полотно городской застройки. Здания самых разных стилей и эпох нелепо соседствуют, словно спрашивая друг у друга: кто же нас всех сюда поставил вместе? Спрашивает кирпичная многоэтажка у дощатого барака, а аляповато остеклённый торговый центр у панельной хрущёвки. Надо позвонить супруге, подать весть.
Алло, мой Цветочек! Твой Орешек долетел благополучно и заселился в отель. Хороший, приличный. Нет, с Димой пока ещё не встретился. Привет? Передам непременно. Погуляем по городу, покушаем. Нет-нет-нет! Конечно, немного. Много не буду. Не буду. В меру. Мёд не надо? А конину? Ну ладно, поглядим. У тебя как дела? С мамой? Привет ей. Кофе собираетесь пить? Прекрасно! Ну, пока, мой Сладкий, пока…
А вот теперь пора совершить ещё один звонок. Дима, привет, я заселился. Ты сам-то где?
Мой компаньон пошёл покупать сигареты. Я пока в аптеку, и встретимся у входа в отель. Но судьба свела нас ещё раньше. Выйдя из гостиницы и пройдя наугад пару сотен метров, я вижу его, идущего мне навстречу. Черный пуховик облегает солидное пузо, ветерок треплет седины. Привет, старина!
Оказывается, тоже поселился на самом верхнем этаже. Вот и славно – рядом живём. Сигареты купил? Нет? И я в аптеке не был. Разделяемся ненадолго. Чтобы больше уже не расставаться.
Тюбик оттопыривает карман. Ну, купил ты свои сигареты? Купил, но моих не было, взял какие-то… Пора бы тебе, Дима, бросать курить. Не задумывался о занятиях спортом? Похлопываю его по чиновничьему пузу. Да задумываться, может, и задумывался. Но времени нет! Работа… Представляю себе заголовок в интернете: «Высокопоставленный чиновник погиб в фитнес-зале при попытке поднять 16-килограммовую гирю». Мой спутник, закуривая, щурится куда-то в туманную даль, в голые кроны тополей; луч ироничной улыбки скользнул по его рыхлым чертам. Пойдём, говорю, хоть на памятник посмотрим – на что тут ещё смотреть? На тот, который на берегу. Обыкновенный разбойник был, я слыхал. Ну да, пожалуй, соглашается. А куда идти?
Дима указывает мне предполагаемое направление. Сверка с сервисом яндекс.карты опровергает его догадку. Идём по навигатору. Странствующий бюрократ начинает отставать, хотя я стараюсь не включать максимальную свою скорость ходьбы. Сутулится, смотрит куда-то под ноги, руки в карманах, всё думает о чём-то. Лицом похож на барсука из виденного в детстве мультика. Ещё и очки стал носить. Непросто, видно, приходится там, в министерстве. Да, барсук такой был в том мультфильме – тоже в очках, в какой-то фуфайке, и тоже под ноги смотрел. Грибы собирал в лесу.
Ты так бежишь – никак не успеваю за тобой. Что-то мы, похоже, не туда зашли. И правда. Деревня какая-то с курятниками и козами. Географ, прах тебя побери! Сейчас вон туда пойдем, выйдем к реке. Будет река. И памятник будет. Где обедал? В этом твоём любимом ирландском баре? Он не ирландский, а шотландский.
Надо сказать, что ещё давно, сразу после своего первого одинокого путешествия в этот город, Дмитрий рассказывал мне про посещение здесь некого шотландского паба. Очень комплементарно отзывался. Дима, ну такого рода пабы, поди, в любом городе мира можно найти! Сходил бы в какое-нибудь национальное место. Да ты не понимаешь – хорошее место. Вот сходишь сам – другого не захочешь. Да сходим обязательно. Тем более в двух шагах от отеля. Правильно идём. Вон там парк. А вот в этот магазин зайдем на обратном пути – закуски купить на вечер. Посидим ведь в номере вечерком по-стариковски, расстелем газетку?..
Смотри-ка, что это? Памятник пчеле! Дичайший монстр. Ноги и крылья металлические, а туловище сделано из сетки, набитой не пойму даже чем – землёй, что ли? Летом, наверное, цветы на ней должны цвести. Культ пчеловодства. Фото на память. Юрий Михайлович Лужков вот тоже любил мёд, пчёл.
Когда его сняли, Дим, говорят, два самолёта барахла за границу вывез, в том числе и целую пасеку! Парк какой-то открывали, Лужков приехал. Директор водит его, всё показывает. А тот ему: да, хороший у вас парк, всё красиво. Но ведь ни одной пчёлки! Директор руками всплеснул – Юрий Михайлович, будут! Будут пчёлы! Медоносы ещё не зацвели!
Посмеивается сдержанно мой собеседник.
А наш стадион когда проектировали – знаешь, какая история была? Гинер показывает план Лужкову: вот здесь, Юрий Михайлович, у нас будет башня с офисными помещениями – в форме кубка УЕФА! Да, хорошая идея, говорит мэр. А наверху, на крыше надо сделать стеклянный футбольный мяч! И рисует карандашом на плане. Помрачнели Гинер с архитектором на пару. Какой ещё мяч! Дорого, нелепо, сложно, зачем? Но перечить не стали. Сказано мяч – значит, мяч. А как только Лужкова турнули, Гинер немедленно вызывает начальника строительства – мяч ещё не начали делать? Нет? На *** мяч! Убираем.
Хорошо, что не велел улей там поставить. Мы почти пришли, вон там памятник – вдалеке виднеется. И реку уже видно.
Слева по ходу высится массивное здание. Нетривиальная архитектура, с амбициями. Конгресс-холл. По форме сродни тяжёлому крейсеру со слегка скособоченным носом, а стены обшиты панелями с затейливым узором на манер восточного ковра. Есть деньги-то в местном бюджете, да, Дима? Ведь есть? Ну да, не самый бедный регион, надо признать. Расскажем об этом жителям тех деревянных времянок довоенной постройки.
На площади застаём группу местной молодежи за не совсем обычным занятием. Звучит местная народная музыка, какой-то развесёлый танец. Гармошка, балалайка наяривает. Юноши и девушки водят фольклорные хороводы, движения танцевальные тренируют. На видео это мероприятие записывают. Одеты обычно, не по-фольклорному. А вы, говорит, в самодеятельности участвуете?..
Проходим мимо, по направлению к берегу реки. Никак мотив балалайки из головы не выветрится. И дышат древними поверьями… Дима, скажи, а тебе близка поэзия Блока?
Да знаешь ли… Нос скривил, словно понюхал чего. Я вообще признаю только двух поэтов: Александра Сергеевича и Сергея Александровича.
Посмотрите-ка, люди добрые! Каков пурист. Александру Александровичу Блоку чуть-чуть не удалось вписаться в этот строгий паттерн.
А вот и памятник. Выглядит внушительно. На коне, с плетью, малахай какой-то на голове, сзади развеваются два каких-то хвоста, напоминающих толстые косы, придавая фигуре неожиданный женственный штрих. Берегись всадника-трансгендера. Но более самого памятника впечатляет локация: высокий крутой берег, простор. Мощный постамент чертами своими в чём-то повторяет знаменитый утёс под питерским медным всадником, только тот из цельной гранитной глыбы, а этот сложен из блоков. Вот у моего соседа по даче дом тоже из блоков, практичный материал. Фото на память. Дима, пробуди в себе фотохудожника. На площадку у монумента подходит пара – парняга и древняя бабка.
Бабку не интересует памятник герою. Она глядит слабыми своими глазами куда-то за реку, на противоположный пологий и болотистый берег, поросший серой щетиной ивняка, на разномастные крыши посёлка.
Потоп-то был, Сашка, в 59-ом году! Река разлилась. Всю деревню затопило. Два дня на крыше жили.
Качает головой. Поворачивается, уходят. Шаркают старушечьи чувяки. Два дня на крыше сидели, Сашка. Вот такие были дела. Не смотрит на памятник.
И мы уже не смотрим. Путь назад скучнее, потому что мы его уже видели. Строгие мундиры ёлок, золочёные подвяленные веники берёз. Хорошо что нет дождя зонтик я не брал а вот шапка не помешала бы ветер холодный с реки. Ворона шагает навстречу, склоняет голову набок, чтобы нас рассмотреть. Глаза по бокам головы. Представляешь, у людей бы так было? Расскажи, как вы там переехали? Обустроился в новом офисе? Ну да…хотя, конечно… Не нравится тебе там? Кабинет-то дали? Стеклянный какой-то закуток выделили, но не то, конечно, что прежде. Понимаю, Дмитрий, ваши чувства. Благородный министерский кабинет в центре или офисный аквариум в небоскрёбе в Сити! А ты выпиши себе какие-нибудь книжные шкафы, отгородись по периметру. Магазин – давай закуски купим. Мясной отдел. Да, прямо с пакетом пойдём в твою таверну, почему нет. А пиво там, ближе к отелю где-нибудь. Ну и ещё чего-нибудь, пожалуй.
Конины нету, ребят. Вон только закуска в пакетиках – конский кнут. Ветчину лучше берите. Да, весь кусок берите! Съедим, Дима? Да вы съедите, конечно, берите, не пожалеете. Только порежьте нам её на кусочки. Сегодня и матч какой-то вечером показывать будут. Опять Ювентус посмотрим, как в прошлый раз. Ты ведь за Юве? Я вот никогда за них не болел. В Италии за Милан с детства. Нет, и я не за Ювентус. Я Лацио симпатизирую. Ну, Лацио – это ещё куда ни шло.
Когда подходим к ресторации, уже начинает темнеть. В осенних сумерках тускло светятся огоньки в окнах этой одноэтажной избы, внешняя отделка которой выглядит несколько эклектично. Чего тут только нет: и рыцарские щиты, и картины лукулловых пиршеств, и  алебарда, и массивная дубовая дверь с засовами и чугунными  щеколдами, и имитация кусочка средневековой крепостной стены, и даже подвесной мост на цепях, правда, без рва. Мой спутник сообщает мне, что электрического освещения внутри помещения нет – только свечи. Аутентично. Припоминаю подобное в готических питейных подвалах в Риге и где-то в Германии. И вот здесь, оказывается. В самом глубоком нутре необъятной Родины. Дима, это твоя тематика. Зайдём же внутрь, благородный рыцарь!
Внутри ещё интереснее. Всё выполнено в той же стилистике Вальтера Скотта, но, пожалуй, более гармонично в сравнении с наружным фасадом. Персонал – исключительно мужики в килтах. Трусы-то хоть носят, нет? Впрочем, неважно. Да, нас будет двое. Вот там, в уголке будет в самый раз. Посетители есть, но не сказать, что аншлаг. Ну что же, интерьер определённо нравится. С душой люди работали, всё до мелочей оформлено в едином ключе. Выбивается из общего ряда только пивной бокал Hoegaarden в качестве подсвечника, однако для дяди Димы, например, это даже отрадный факт, я убеждён. Распахнём поскорее толстую узорчатую кожу книги меню. Ты-то обедал, а я нет. Давно пора что-нибудь зацепить на вилочку, заправить под ремень.
Дима, ты как краевед, что мне посоветуешь? Печень шотландского монаха? Звучит неоднозначно. Однако попробуем. Ещё вот сёмгу возьму. Гарнир… Так-так… И пиво, разумеется.
Выбор пива для меня зачастую продиктован сезонностью. Знойным летом хорошо освежиться легкомысленным лагером. Но в прохладную осеннюю пору, время сбора урожая, когда всё вокруг пронизано поэзией зрелых исканий, стоит взять плотный, насыщенный сорт.
 Что из тёмного у вас есть? Ferdinand возьму. Чешское. Давно пробовал, но в те годы нравилось. Надо бы британский эль, чтобы соответствовать, но ещё успеется. Побуду пока космополитом. Ну а ты, друг ситный?
А мне будьте любезны… Пауза. Долгая пауза. А вот эти у вас есть медальоны – они без сыра? Ага. Ну, мне тогда их. Только без сыра! Ещё, пожалуйста, тоже «Печень шотландского монаха». А пиво… Вот это. Ноль пять. Берёт какой-то нефильтрованный немецкий сорт. Изменил своему обычному выбору.
Сырофоб. Даже пасту заказывает всегда без сыра! Я, Дима, тебя оставлю на минуточку.
Ничто так не характеризует любой кабак, как его сортир. Этот – под стать всему прочему в заведении: массивная деревянная дверь эпохи Карла Великого, антураж древнего склепа. На стене вышитый коврик с волынщиком в килте и текстом песни о тоске по родной Шотландии. Унитаз вполне современный. И холодно как-то. Но и в этом есть соответствие духу тех далёких лет.
Возвращаюсь. Теперь настала пора и Дмитрию пройтись.
По телевизору показывают клип Pearl Jam «Alive». Отменная вещь. Гитарное соло там обалденное.
Внимаю знакомым ритмам, пока Дмитрий омывает длани свои. И уста, и очи, и чело, и ланиты свои неспешно омывает этот иезуит в прохладе ватерклозета. Как всегда, не торопится. Вот и пиво принесли. Гербы на стенах. Поджарые львы меряют короны, трогают лапами ленты с девизами на латыни. Каталог клеток тартана. У каждого клана свой. Для всех остальных есть Burberry.
А вот и сам фон-барон возвращается за стол. Оказывается, курить ещё ходил. Поднимаем бокалы. И начинается степенная беседа. Вот где Дима раскрывается в лучшем виде, расцветает пышным гиппеаструмом! Особенно – если плеснуть чего-нибудь.
Интерьер заведения располагает к разговору на исторические темы, в чём мой спутник весьма подкован. Особенно он сведущ в истории средневековой Европы. Начав с геральдики, мы плавно переходим к истории королевских династий, военных сражений и географических открытий. Более-менее на равных я способен с ним дискутировать разве что о последнем – в силу географического образования. Касательно прочего – задаю вопросы и озвучиваю гипотезы разной степени достоверности, выкладываю на стол обрывки фактов, даты и имена, невесть как уцелевшие в памяти, периодически разграбляемой алкоголем. К моменту подачи яств, мы погружены в дебри обсуждения истории колонизации, а именно – причин геополитического господства Западной Европы.
Дима, вот ты говоришь – Китай. Да, Китай. А что же они не обзавелись заморскими колониями в то время, как все европейские державы? Плавать не умели? Чжень Хэ, ходит легенда, доплывал до Америки. Чжень Хэ, говоришь? Да, Чжень Хэ. Он был мусульманин и евнух. «Ходит легенда»! Он плавал только в Индонезию, Индию, Аравию и Восточную Африку. С торговыми целями! Не с целями экспансии. Ещё пиво повторите нам, пожалуйста. Видишь ли, Чингисхан их разорял, Хубилай. Тот вон даже до Японии хотел добраться. Да, камикадзе. Божественный ветер. А до Европы не доходили эти волны. Потом – большая дробность государств в Европе. Конкуренция. И они сперва тоже торговать плавали. А после уже стали завоёвывать. Китай всегда был вещью в себе. Самодостаточная империя. Вокруг которой – нищие полуобезьяны, нечего там делать. Молодой человек! Мы бы ещё хотели… Ты будешь?
Прийти в шотландский бар и не заказать исконно шотландского крепкого напитка – это нонсенс. Только равнодушный, нечуткий человек может так поступить. Дорогого не надо. Разбирался бы ещё. Ballantine’s вполне сойдёт. Давай, Дима, за выезд и за наше содержательное общение.
Так о чём мы? Орден тамплиеров. Обет бедности, служения… Да-да-да. Одна лошадь на двоих. Гуго де Пейн. В конце концов, денег нагребли больше, чем многие королевские дворы. А они были одними из первых банкиров. Собирается, к примеру, благородный крестоносец поехать в поход на Святую Землю. Да, а я был в Регенсбурге, где один из древнейших в Европе мостов – по нему они через Дунай переправлялись. Ну, так вот. Везти с собой деньги небезопасно. Он сдаёт их под расписку тамплиерам где-нибудь в Париже, с этой бумагой доезжает до Палестины, а там по ней получает у тамошних тамплиеров свою наличность. Но ведь рыцарь мог и не доехать! А деньги оставались ушлым храмовникам. Да. А мы, Дмитрий, с супругой на Новый год в Дрезден собираемся. Один из немногих в Германии городов, где почти нет готики. Столица немецкого барокко. Правда, разбомбили в 1945-ом. Новодел. Кирпичи собирали, нумеровали, воссоздавали заново. А в старину там жили полабские славяне, а именно – лужичане, лужицкие сорбы. Эльба – Лаба. И даже сейчас есть некоторые энтузиасты. Столица неофициальная, кажется, в Баутцене. А я думал, Котбус. Котбус, не Баутцен? Давай посмотрим… И правда – Котбус. Ты прав. Лужицкие сорбы, вот ведь!… И топоним-то Дрезден – славянский. Что-то типа «болотистая пойма». Вот есть населённый пункт Дрезна в Орехово-Зуевском районе. Так это то же самое слово! А какие разные судьбы у городов! И «дрисня», «дристать» - тоже однокоренные слова. Ещё нам по одному стаканчику. Да, всё вкусно. Особенно – печень монаха. Ещё к вам зайдём. А Кремль должен быть музеем, там люди должны гулять. Мы – единственная страна в мире, где государь правит из средневекового замка. Ему-то, может, и лестно. Только это неправильно. Всех ферзей – в Сити! Вот как тебя.
Но пора и честь знать. Времени-то сколько! Счёт попросим. Так, сколько там получилось? Цены такие у них, скажу, вполне московские. А почём у вас, говорит, огурцы солёные? Однако! Дима понимающе улыбается. Он тоже хорошо знает творчество Ильфа и Петрова. И лезет в карман…
Здесь необходимо сказать об ещё одной любопытной особенности моего друга. Он никогда не носит кошелька. Не признаёт этого предмета обихода. Почему – загадка. Спрашивал – бурчит что-то невразумительное. Мне так удобнее. Удобнее ему, видите ли. Как следствие – наличность вечно теснится у него в кармане в совершенно беспорядочном и неряшливом виде. Мятые купюры вперемешку с монетами, бумажками и пёс его знает, чем ещё. Спасти положение могли бы банковские карты – но вот незадача! Мой друг их не жалует. Я, говорит, больше доверяю налу. Но и это полбеды! Дело в том, что дядя Дима никогда не озадачивается необходимостью иметь купюры мелкого достоинства: как ни спросишь его – одни пятитысячные у него! Жёваные, словно из жопы, бумаженции с рыжеватого цвета Хабаровском.
Вот и в этот раз – так же. Кое-как рассчитываемся, оставляем чаевые, поднимаем свои тузы и, сытые и навеселе, выходим в октябрьскую ночь. Дима, скоро футбол по телевиденью. Нам нужно найти магазин.
Рядом попадается «Магнит». Ассортимент поистине удручающий. Жесточайший эконом-класс. Но искать другой неохота. И время уже позднее – можем остаться без спиртного. Почёсывая в затылках, слоняемся вдоль задрипанных стеллажей. Я беру отечественный Amstel, а мой собутыльник верен своему Hoegaarden-у. Долго спорим по поводу количества. Что спорить – всё равно никогда не угадаешь. И его возьмём ещё – злодея. Чекунец. Старый Кёнигсберг. Восточная Пруссия. Могила Канта. Закуска вроде бы есть, но Дима грезит о сушеной рыбе и принимается за поиски. Ничего путного найти не удаётся. В итоге он берёт некую «рыбную соломку», внешне похожую на порезанную полосками толстую бумагу, и мы покидаем этот убогосущный магазинище.
По дороге в отель звоню своему Цветочку. Беседа проходит в позитивном ключе. Голос трезвый, рукопожатие крепкое, ум здравый. Всё законно.
И вот мы уже уютно располагаемся у Димы в номере, стелем на стол пакет за неимением газеты, гоношим немудрящую закусь, шумим пробками. На экране – Криштиану в чёрно-белом. Дима, а кто сильнее – Криштиану Роналду или Месси? Ну, видишь ли… Не могу так сказать однозначно. Криштиану атлетичнее, головой играет хорошо. И моложе на 2 года, кажется. А Месси – более командный игрок. И штрафные лучше бьёт. И технически всё-таки, пожалуй, более одарённый. Ну, ладно. Давай, за нашу могучую команду, которую мы приехали поддержать в эту даль. Эхх… Бери ветчину…
Ветчина оказывается вкусной. Не в пример продукту под названием «конский кнут»: эта тёмно-бурая стружка, возможно, и видела издали коня, но состоит из какой-то непонятной пресной параши. А «рыбная соломка» оказывается похожа на бумагу не только внешне, но и по вкусу. Ну, хорошо. А скажи-ка мне, кто лучше – Алла Пугачёва или София Ротару? Пауза. Не знаю. Далёк от этого жанра. Эх ты, дружище! Погоди, мы ещё с тобой про древних кельтов не говорили! Ювентус гол забил. А я ведь и завтрак оплатил – надо будет пойти. А ты?
Да я спать буду до самого выселения. Усну опять невесть во сколько. А что тебе не спать-то? Мы вон почти всё допили. Сейчас закончим – и спать. Да не могу уснуть. Не получается, даже если очень стараюсь. Я вообще раньше двух-трёх ночи редко засыпаю. Что, и  в будни? Да, и в будни. А утром как встаёшь? Ты же, выходит, не высыпаешься. Ну да. А почему уснуть не можешь? Всё мысли разные лезут в голову после рабочего дня. Про работу. О том, что завтра предстоит. Ворочаюсь-ворочаюсь. Книжку какую-нибудь читаю. Дима, чтобы уснуть хорошо, надо поделать лёгкие физические упражнения, а потом принять прохладный душ. Морщит нос, машет рукой. Мол, ерунда это всё. Ну, а таблетки? Пробовал. Но на них подсесть можно так, что потом вообще без них спать не сможешь. Ну, возможно. Да, как же ты так.. не спишь. Да вот так. Пойду покурю.
Уходит. Наливаю себе оставшееся пиво. И думаю о Дмитрии. У меня возникает странное пронзительное ощущение, будто я только что узнал и понял о нём что-то очень важное, истинное, сложно передаваемое словами. Который раз убеждаюсь в том, что каждый человек-анекдот таит в себе человека-драму. Корпеть в своей канцелярии до восьми-девяти. Приехать домой и не спать до трёх. Потому что не получается расслабиться. Потому что башка забита доверху всякой рабочей галиматьей. А завтра к девяти опять на службу. Что это за жизнь? Да я счастливый человек. Пусть работаю простым кладовщиком, зато хоть спать могу, как полагается. А Дима… Как я его мало знаю на самом деле, регулярно общаясь с ним более двадцати лет. Что творится в душе и в голове этого флегматичного человека, будто отрешённого от мира? Во время наших  встреч мы оба – точно актёры, играющие роли. В кабаке, в секторе, в поезде, в самолёте. И лишь изредка мы видим друг друга без грима, перекидываемся парой фраз за кулисами о том, чем мы живём в реальной жизни. Беседуем всё больше о канонах геральдики и истории династии Каролингов. У него отец умер полгода назад. А у меня – три года назад. Нам уже за сорок. У меня хоть жена есть, слава Богу. Наяву всегда можно найти себе кого-то. А во сне ты всегда один. Один…
Ну что, покурил? Холодно на улице, нет? Ну что ж, посидели хорошо. Пойду я спать. Чего и тебе желаю.
Слушай, я могу тебе предложить «Экорос-гель», не хочешь? Ложку съедаешь и запиваешь водой. И утром аналогично. И как огурчик! Не будешь? Да ты зря отказываешься. Ну, как знаешь. Смотри, завтра в сектор. И в самолет.
Принять душ – и спать. Завтрак до десяти. И зачем я его вообще взял? 600 рублей. Схожу, ладно. Откручиваю крышку тюбика, сдираю фольгу. Вот ведь досада – ложки-то нет! Приходится выдавить на руку и слизать. Полупрозрачная неаппетитная паста. Для здоровья. Хорошо, что хоть вода есть.
Койка у них мягкая какая. Даже слишком. Окошко откроем. У крыльца отеля три старые берёзы тянут в небо пальцы. Ветер шумит в их сухих шевелюрах. Шуршат шины по асфальту. Подушка хватает за голову мягкой ладонью. Тяжёлое благородное одеяло обнимает добрым медведем. Сквозь дрёму слышу за дверью чьи-то медленные грузные шаги по коридору. Гудение лифта. Это мой напарник, не иначе. Больше здесь в такой час некому шастать. Надеюсь, только покурить пошёл. Надеюсь.


II.
Какой густой туман! Если к началу матча не рассеется, как же играть будут? А если наши парни ещё и пиротехнику зажгут?..
Брожу по рыночной площади. Из дымки словно выплывают очертания прилавков, людей, доносятся звуки. Вот молодые ребята собрались гурьбой и танцуют какой-то народный танец. Бренчит балалайка. Вот лавочник хрипло кричит: покупайте конину! недорого! И вдруг все замолкают и замирают, точно в немой театральной сцене. Слышен стук копыт.
На площадь въезжает группа всадников. Сквозь мглу проступают красные кресты на их белых одеяниях. Да это тамплиеры! Впереди скачет их предводитель. Я силюсь рассмотреть его лицо, но мешает туман. Они приближаются, и мне удаётся узнать переднего всадника – да это же Дима! Но он не похож на себя: глаза из-под роскошно украшенного шлема смотрят надменно, властно. Рыцари останавливаются посреди ярмарочного люда. Все молчат и смотрят на них, лишь изредка кое-где можно расслышать опасливый шёпот. Я тоже молчу, поражаясь той перемене, что произошла с моим давним товарищем. Адъютант по правую руку от Дмитрия достаёт из сумы свиток.
Именем Великого Магистра Священного Ордена Тамплиеров отныне и вовек запрещено на всех землях ордена производить, хранить, перевозить и употреблять… сыр! Тому, кто преступит сие – смертная казнь. По толпе разносится глухой сдавленный выдох, похожий на гудение улья. Один из торговцев поспешно скрывается под прилавком и лихорадочно что-то закидывает в мешок. Ну, знаете, это уже слишком!
Димка, привет! Ну что так вылупился, не узнаёшь что ли? Как ты на коня-то залез? И что за чушь, почему нельзя сыр? Сам не ешь, так и другим теперь без сыра жить? Контрсанкции?
Тамплиер Дима поворачивает голову в мою сторону, глядит на меня свысока удивлённо, нахмурив брови, как на докучливую вошь. Его примеру следуют остальные храмовники. Один из них потянулся к ножнам меча. Обыватели вокруг оцепенели с глазами, полными ужаса.
Что это за наглый смерд? Густой повелительный бас.
Кто таков? А ну-ка, схватить его немедля! И в каземат. Он ещё и еретик наверняка, ко всему прочему.
Двое дюжих крестоносцев спешиваются и решительно направляются ко мне. Парни, да вы что тут все совсем спятили? Куда вы меня тащите?! Дима, да мы же с тобой… Сколько выездов вместе пробили! Скажи им! Димон! Димооон!!
Внезапно раздаётся музыка. Как по волшебству, при первых звуках этой мелодии тамплиеры отпускают меня и стремглав запрыгивают на коней. Я падаю на площадную брусчатку. Она оказывается на удивления мягкой. Под головой я обнаруживаю подушку, а перед глазами гостиничную тумбочку с жужжащим мобильником.
Вот это сон, бляха-муха!.. Надо будет Диме рассказать… Тяжело дышу. Выключаю будильник.
За окном вороны что-то горячо обсуждают на могучей берёзовой ветке. Солнечно, не в пример вчерашнему дню. Самочувствие вполне сносное, но всё же бодростью и свежестью похвастать не могу. Вот и отправлюсь в новый день в поисках утерянной свежести.
А вчерашний день останется здесь – в  ванной комнате. В унитазе, в раковине, в ванне, в зеркале он останется. В печени. В смс-сообщениях от банка. В нескольких фотографиях на мобильнике.
Сонная столовая тихонько позвякивает вилками. Несколько неприметных субъектов средних лет в спортивных костюмах. Серая колбаска. Серая сосиска. Деревянный помидор. Сыр. Да, магистр Дмитрий, именно сыр!.. И воды побольше. И чайку. И ещё немного водички. Поваляться часок до двенадцати – и в путь.
Холл гостиницы столь же немноголюден, как и вчера. Приветливая восточная девочка выписывает меня в мгновение ока. Солнечный свет заливает до краёв этот стеклянный аквариум, и это наполняет сердце моё безотчётным, ни на чём не основанным оптимизмом. А друг ваш, говорит мне фея, тоже уже выписался. Смотрю – и правда: курит под берёзками. Барсучья стать. Оптимизма немного.
Весь какой-то взлохмаченный, нахохленный. Как чувствуешь себя, фанат? Да бывало и лучше. Я ведь ещё вчера после того, как расстались, за пивом сходил…
Всё понятно с тобой, пан чиновник. Говорили тебе: геля съешь и спать ложись! А ты как Ипполит Матвеевич – ушёл в ночь искать приключений. А я вот даже позавтракал. Ну что же, пойдём, мой Чучарелло, нас ждут великие дела! А мне сон ещё такой дурацкий приснился… А мне ничего не снилось.
Позавтракаем мы с тобой в национальном ресторане, полном неподдельного местного колорита. Так, нам прямо и налево. Давай-ка определимся, во сколько мы отчаливаем на стадион. Он далеко, поедем на такси. Номерок я стрельнул на ресепшне, да их и в интернете полно. Нам ещё билеты покупать. Быстро, говоришь? Менты здесь незлые, говоришь? Кабак рядом со стадионом? И наливают? Звучит всё это неплохо, Дима. Но выезжать всё же лучше чуть заранее.
Воскресный погожий денёк, люди гуляют – с детьми, собаками и просто так. И наши попадаются. Привет, ребята, удачи нам сегодня. Увидимся на стадионе. Что-то ты, Димон, совсем приуныл. Ничего, скоро дойдём, облагородишься. Дольше путь оказался, чем я предполагал.
Смотри-ка: бар-ресторан «Шерлок Холмс»! Да, я здесь бывал, хорошее место, мне понравилось. Правда? Выглядит солидно. Пауза. Знаешь что, дружище, а не зайти ли нам сюда? А как же твой этот… кыстыбый? А я тебе отвечу! Не кыстыбыем единым жив человек! Потратим время, пока туда дойдём, да и неизвестно, понравится ли. И алкоголь – далеко не самый их основной конёк. А это заведение тебе уже знакомо, мнению твоему я доверяю.
     Не лучше ль насладиться нам знакомым кабаком,
     Чем бегством к незнакомому стремиться?
Да и, в конце концов, как я могу не заглянуть в бар с таким названием в компании моего друга доктора Ватсона? Решено, пойдём. Ну, давай. Докуривает сигаретку.
Хрестоматийный псевдоанглийский бар-ресторан, каковых великое множество. Биг Бэн Гинесс красная-телефонная-будка keep calm and drink God save the Queen nevermind the bollocks. Интерьер с намёком на викторианский стиль. Фото пращуров в пробковых шлемах над слоновыми бивнями. Дартс. Никогда не поймёшь, хорошо ли, пока не закажешь чего-нибудь.
Кстати, Дима, а в настоящих британских пабах вообще еды нет. Максимум – чипсы, орешки. Да, но этот-то – бар-ресторан! И это к лучшему. Я закажу борщ. Это так естественно для старушки Англии. И салат вот этот. Пиво – Kilkenny ноль пять. На двоих селёдочку, а, старик? Годится? Ты подкрепись. Вера в команду – а в нашу особенно – отнимает много сил.
Эээ.. скажите, а вот эту пасту можно сделать без сыра? Хорошо. И салат такой же, пожалуйста. Пиво какое у вас нефильтрованное? Ну, давайте его.
Ты хоть этой ночью спал, земляк? Или всё за пивом бегал? Ну, так, покемарил немного, смущённо морщится. Причёсывает пятернёй свои седые букли.
Дима. Я знаю, что тебе нужно.              /Указующий перст.
Что?               /Поднимаются глаза из-за листа с меню.
Бабу! Бабу. Вот тогда и спать будешь.              /Указующий перст рубит воздух.
Не факт! И на выезд так просто уже не сорвёшься. Да я и староват уже. И с пузом. Закоренелый холостяк, привычки мои устоялись… Нужен ли я кому?
Но с другой стороны: ты мужчина состоявшийся. Зажиточный. Надёжный. С активами, я бы сказал. Да какая-нибудь хохлушка или молдаванка тебя бы ух!!..  А вот и пиво несут, и сельдь. Да, спасибо.
Но она бы у меня квартиру могла бы отжать!                / Смешок самоиронии.
Могла бы! Да! Но вот так – тоже не жизнь. Не знать ни падений, ни взлётов! Молодой человек! Будьте добры мне «Алтая» пятьдесят грамм.
Ну, я тоже, пожалуй, возьму. Текила есть у вас? На какой странице? Дима, стоит ли? Ну, немножко можно взять. ОК, ты взрослый дядя. Пиво хорошее. И салат уже несут. Шик! Курить пошёл? Ну, давай…
Бабу. Помню я, как лет пять назад в Нижнем Новгороде Дима обмолвился мне о своих планах встретиться с женщиной. На том берегу Волги. Где ГАЗ. Рабочая слободка.
     Под городом Горьким,
     Где ясные зорьки,
     В рабочем посёлке
     Подруга живёт.
Дима, что за подруженция? Расскажи. А мы с ней в одну онлайн-игру играем, списались, вот, завтра встретимся. Ну, замечательно! Ты её видел? Нет, пока не видел. Вот, завтра увижу. Удачи!
Я уж тогда было подумал – ну неужели стрела Купидона пронзила плотный сюртук титулярного советника? Ведь может быть у Купидона мощный арбалет! Однако когда я спросил у нашего ловеласа при следующей встрече – ну как, мол, в Нижнем у тебя всё сложилось? – ответ был обескураживающим. Криво усмехнувшись, Дмитрий сообщил мне, что они рассорились, потому что он ушёл в другое племя. В другое племя! Каково! Всё понятно, больше вопросов не имею.
А вот и сам Дима. И борщ. И крепкие напитки. За второй день выезда. За наш тандем. Борщ вкусный какой! Отличное место. И правильно сделали, что здесь причалили. Пампушка нежнейшая с чесноком, да ещё и косточка с костным мозгом – столь же нежнейшим! Мммм… Красота. К слову сказать, я вчера сделал несколько неплохих фото, прислать тебе на what’s up? Нету? Да ладно? До сих пор? Ясно, ясно. Скажи, а ты у себя в министерстве не курируешь ли часом внедрение инноваций в IT-сфере? Ну, знаешь, цифровизация экономики… Нет, это не моя сфера. Ну что же, это хорошо. Как тебе паста? Я себе ещё одну возьму. Кузьму. А, ну и мне, пожалуй, текилу тоже повторите.
Эх, старина, мы с тобой таких делов! Мне только надо будет скоро супруге позвонить. А ты маме звонишь, чтобы не волновалась? Ну, звоню изредка. А ты ей так до сих пор и говоришь, что поехал к друзьям на дачу? Да, до сих пор. Понятно. Поднимем стопочку за романтику дальних странствий, за новые горизонты! Но это же немыслимо – ты двадцать лет мотаешь по выездам, уже полторы сотни наездил! Дима, а что если бы ты однажды пришёл к маме и сказал: знаешь ли, все эти годы… Соверши своего рода coming out! Да нет, зачем её расстраивать? Она будет переживать. К чему это?
Я вдруг вспоминаю про недавнюю кончину его отца, и мне становится неловко. Посмотрев о чём-то секунд десять в остатки салата, я провозглашаю. Ты молодец, дядя Дима. Ты реально хороший парень. Следующий тост – за тебя.
Ещё пива. И салат у вас вкусный. Сырные палочки? Давай! А у меня, Дима, дед был артиллерист. Он песню пел: артиллеристы, Сталин дал приказ! Он рассказывал, что после того, как Сталин умер, песню подредактировали. Было предписано петь «артиллеристы, точный дан приказ». А я, говорил он, Панька, так и не переучился – пою по старинке, пока не помру. Вот так. Подожди, мы ещё с тобой в Европу сгоняем! Сделай загранпаспорт себе – не так это и сложно!
У Димы нет загранпаспорта. На все мои недоуменные вопросы на этот счёт он отвечает, что загранпаспорт ему не нужен. Плавать, мол, не умею, загорать не люблю, языками не владею. И в детстве объездил полмира (покойный отец служил по части внешней торговли). Да что за бред – всё это не причины! Тебе, как человеку, интересующемуся историей, краеведением, разве не интересно было бы увидеть воочию памятники цивилизации? Ну, я всё это могу узнать в Москве из книг. Ладно, хорошо. А на выезд сгонять? Ну, разве что…
Часы тикают, стол наш постепенно пустеет, посетителей в кабаке прибавляется. А речь и моторика моего собеседника, как я начинаю замечать, меняются не в лучшую сторону. Нет, всё понятно, я и сам нарядный, но Дима… Я его не первый год знаю, и симптомы тревожные. Он становится болтлив, громогласен, движения его развязны, размашисты. Он хохочет во всю мочь, в который раз рассказывая бородатый анекдот про мужчину, положившего свой половой член в селёдочницу. Он заказывает ещё пива. Пора принимать меры. Дима, допиваем пиво – и поехали. Я заказываю счёт и такси. Последний тост. Дима, пусть у тебя нет кошелька. Пусть нет what’s up, пусть. И загранпаспорта. И бабы. Это всё – не главное. Важно то, что у тебя есть вера в команду! Вот за это и выпьем. Озвучиваю я последние две фразы, остальное произношу про себя.
В сортир – и на выход. Вот я уже и оделся, и таксист мне позвонил, а Дима всё никак не появляется из дверей нужника. Я выхожу на улицу, здороваюсь с водилой, который встал напротив крыльца вторым рядом на «аварийке» на оживлённой магистрали, прошу подождать чуток. Возвращаюсь, обсуждаю погоду с пожилой гардеробщицей. Изучаю на стене передовицу Times за 1903 год. Освежаю с памяти маршрут до стадиона в яндекс.карта. Пишу смс своей далёкой любимой скво. Минуты тикают, сердце такает. И тут меня осеняет догадка. Нет! Только не это. По большому. Дима. Это же погибель, ребята! Страшное дело. Тогда в Перми уж думал, что на поезд опоздаем. Не вовремя его пробрало. Сижу и жду. С улицы доносится деликатный гудочек клаксона. Мол, скоро ли? И я достаю мобильник.
Боюсь показаться навязчивым, сударь, но никак не возможно столь долго хезать! Да, я уже иду. Глухое бормотание.
Наконец-то. Едем-едем за медведем. Обычный пустопорожний трёп с таксистом. На футбол? У нас тут на футбол не так много народу ходит, у нас город хоккейный. Вот когда кубок тогда взяли – это было да! Весь город гулял. Понимаю..  Дима, да что там у тебя?
Дмитрий открывает свою спортивную сумку, начинает рыться в её глубинах, и в салоне начинает явственно ощущаться запах пива. У меня тут бутылка со вчера осталась, я про неё забыл. Видимо, пробка неплотно прилегает. Э, ребята, вы мне салон не залейте! Дима, черти б тебя взяли! Закрути пока её, поставь стоймя и сумку закрой. Шеф, всё в порядке.
Стадион расположен на окраине. Город вытянут стрункой вдоль берега реки. Скучные панели, кое-где разбавленные парками и скверами. С приближением к месту проведения спортивного мероприятия увеличивается плотность людских масс, мелькают предметы клубной атрибутики. Крякают ментовские машины, сереют шеренги Росгвардии. Приехали. Заплатив извозчику смешную по московским меркам сумму денег, мы покидаем авто, крутим головами в поисках входа на наш сектор. Дима здесь уже был, ориентируемся быстро. Что с твоим пивом будем делать? Да выкинем.
Что, Дима, выкинем?! А ну давай сюда. Когда-то в тяжёлую годину тысячи простых людей могли только мечтать о таком нектаре, им оставалось лишь грезить о нём в тяжёлых похмельных снах! Страдальческими стопами подвижников в утренних сумерках торили они тропы к утлым ларькам! А ты говоришь – выкинь!
Бутыль взболталась и нагрелась, но в некоторой степени спасает то, что само  по себе пиво изначально (вчера) было вкусным. А ещё спасает редкостное безразличие сотрудников правопорядка вокруг. Отойдя лишь метров сто от стадиона, я допиваю напиток, нахожу урну и мы идем к эстадио. Диме нужна камера хранения, чтобы сдать баул. И нам обоим нужны билеты.
И то, и другое проходит без сучка и задоринки. Билет стоит 150 рублей. Я озвучиваю пожелание, чтобы билет на футбол столько стоил в Москве, понимая всю утопичность сказанного. До матча ещё целый час. А здесь есть бар. Совсем рядом, мы его проходили. «Каравелла» или «Бригантина» – не помню. В прошлый раз там наливали без проблем. Да?... Ну пойдём. Только по одному пиву. Имидж твой уже и без того очень сомнителен.
В баре не протолкнуться. Контингент посетителей примерно в равных долях составляют наши выездные богатыри и местные геннадии. Гвалт, шум и тарарам. Не без труда кое-как пробиваемся к стойке, заказываем пиво. Скромнейшая «Сибирская корона». Столов свободных, разумеется, нет и в помине. Как и сантиметра места за стойкой. Я вижу в углу большую напольную аудиоколонку. То, что надо.   
Раз пьём на колонке, разговор заходит о рок-музыке. Да, безусловно, многое в русском роке вторично, заимствовано, но не всё! Есть самобытные звучания. Аукцыон. Звуки Му. И важно то, что для русского рока характерен примат текста. Именно текст главенствует над музыкой. Слово. В западном роке текст вообще часто совершенно рудиментарный. Интересные тексты, пожалуй, у Джима Моррисона. У Яна Кёртиса. Там важнее всегда была музыка. Сможешь припомнить случай, чтобы западный рокер на каком-нибудь long play альбоме читал стихи? А у нас – да. Шевчук, Кинчев, Летов. Паша, знаешь, я, если не соврать, ничего позднее альбома Baetles Revolver не слушал. Да, правда?.. Может, и не много потерял. Допил? Пойдём.
Протискиваемся сквозь пьяную толпу, гудящую, колышущуюся. Откуда сами, парни? Из Салавата. На чём ехали? На маршрутке. Удачи. Надо жевачку найти, освежить полость рта своего. Chewing gum.
     Chewing gum в этом логове жутком,
     И всю ночь напролёт до зари
     Я читаю стихи Мишутке
     И с Каркушею жарю спирт.
И вот мы идём. При взгляде на моего компаньона мне становится ясно, что его внешность и манеры могут оказаться неподобающими для прохода на трибуну. Его пуховик распахнут, седые власа развеваются на ветру, как у профессора Паганеля, шаг нестроен, взгляд стеклянен. Похож стал теперь не на барсука, а на грузную чёрную синтетическую птицу. Становимся в хвост очереди на сектор. Дима, поменьше разговаривай и не дыши на ментов. Приготовь всё заранее. Соберись. На, вот, держи жевачку.
Стадион примечателен тем, что сделан не из бетона, а из сборных металлических конструктивных элементов – балки, перетяжки, болты. Как если бы у кого-то был план возвести, скажем, металлический мост, но затем передумали, прикупили пластиковых кресел, зелёного офисного ковролина и состряпали футбольный стадион. Запускают быстро. Ручейки галдящих фанатов резво вливаются в стальную чашу. Вот и наша очередь подошла. Предчувствуя недоброе, пропускаю старого вперёд. За себя я более-менее спокоен, хочу подстраховать его заход.
Вот так вот руки приподнимите. Выложите всё из карманов. Молодой старший сержант не слишком-то усердствует. В носки и в жопу не заглядывает, не заставляет разуваться, присесть. Но вся беда в том, что Дима откровенно плох. Движения тряпичной куклы. Фарфоровые бусы глаз. Клиент трезвяка. Всё металлическое выложите из карманов. Деньги, ключи. Дима, проснись!
Человек создан из мелочей. В определённой ситуации самая незначительная бытовая привычка может стать фатальной. Как, например, отсутствие кошелька и беспорядочное хранение наличности. Мыслитель лезет в карман и начинает неторопливо выгребать оттуда мятые купюры и многочисленные монеты. Всё вываливает и вываливает. Конца-края не видно этому действу, становящемуся всё более трагикомичным. Багряными осенними листьями и звонкими желудями падают дензнаки на казённый досмотровый столик. Дима бессмысленно смотрит под ноги, слегка пошатываясь. Это фиаско. Полный провал российского чиновничества!..
За спиной раздаются глумливые реплики простых ребят. Парни, смотрите, сколько капусты! Вот бы нам на пиво. Старший сержант начинает понимать, что мизансцена становится чересчур затянутой и фарсовой. И заглядывает Дмитрию в лицо. Поднимает на меня глаза и говорит:
С барсуками нельзя!
Надо биться до конца. Товарищ старший сержант! Я очень прошу: пропустите его. Это мой дедушка! Он совершенно безобидный. Он посидит себе в уголке. Ну, куда вот он сейчас пойдёт?
И тень сомнения пробегает по круглой репе цербера. Я вижу это! Пустите, он ведь и мухи не обидит, он честный человек! Но справа к КПП приближается майор. Это конец.
Нет, нет и нет! В таком состоянии я этого мужчину пропустить на стадион не могу. Вот пусть он походит, погуляет, протрезвеет малость – вот тогда и поговорим. А пока – нет.
     О, благородный Димитрий, ты пал жертвой коварного Вакха!
     Невзгоды тебе ниспослал вдохновитель вчерашних гулянок!..
Я понимаю, что матч сегодня мне суждено смотреть без доктора Ватсона. Тяжёлые шаги майора и его стальной взгляд из-под фуражки недвусмысленно дают понять: дальнейшие пререкания с моей стороны не только не спасут Диму, но и породят вопросы о моём собственном текущем состоянии. И либерализм местных жандармов имеет свои пределы. Можно и вдвоём прокатиться в райские кущи. Пусть, мол, походит, погуляет. Да это редкий гуманизм! Все, кто в теме, меня поймут…
Дима, послушай меня внимательно. Посмотри на меня. Ты меня слышишь? Механистичными гребками собирает нал со столика. Сейчас тебе надо пойти и первый тайм погулять по парку. Вон там парк. Просто ходишь, дышишь воздухом. В перерыве попробуй вписаться. Не получится – не спорь с ними, не надо. И не вздумай бухать! Понял? Будь на связи. Я тебе позвоню.
Нелетающая толстая чёрная птица грустно уходит. Всё тот же взгляд в асфальт. Платина кабинетных седин.
С тяжёлым сердцем захожу на сектор. Пацаны вешают баннеры. Йошкар-Ола, Курган, Западное Дегунино, Малоярославец. И даже Сахалин. Забираюсь повыше. Смотрю на пёстрый конгломерат местной кузьмы на секторах. На рыжие берёзы за противоположной трибуной. На кочковатое поле. Как может быть искусственное (!) поле всё в выбоинах и проплешинах? Как-то там Дима… Только бы не накидался совсем вхлам.
Начинается игра. Бородатый капо берёт в руки мегафон. Все, все поднимаем руки! Все шизим! Оэ! Эо! Мы приехали, чтобы победить!
Местная команда, даром что из числа середняков, славится своим неуступчивым характером, особенно дома. Никому очков не дарит. Наш же коллектив, как водится, подошёл к матчу не в самой лучшей форме. На огородном поле идёт борьба, бодалово с малой толикой изобретательности и игровой мысли. Но вот нашим ребятам удаётся перехват в центре поля, прострел удачно ложится на ногу набегающему опорнику – и мяч влетает под планку! Повели! Конечно же, в дальние ворота – не видно ни хера. Ну и ладно.
Ликование. Кричат и трясут кулаками студент из Кургана и менеджер по продажам из Москвы, водитель из Владимира и тунеядец из Лобни. Это то, за чем мы все сюда приехали. Вернее, не совсем так. Но номинальная цель – именно такова.
Все, все поём! Хрипит в мегафон бородатый затейник. Мо-я-три-буна!..
     Моя трибуна – мой дом родной.
     И дядя Дима всегда со мной!
     Пока мы вместе, пока поём,
     Мы два жиртреста, мы не умрём.
В перерыве звоню одинокому скитальцу. Не отвечает. Тревожно. Что остаётся делать? Дальше смотреть футбол. Петь песни. Поддерживать наш великий и могучий спортивный коллектив. Моя вина: надо было его окоротить со спиртным. Сейчас уже поздно об этом думать.
А второй тайм для наших кумиров складывается намного сложнее первого. Хозяева давят. Пахнет ответным голом. Почему вы опять молчите? Бородач не унимается. Что вам надо, чтобы вы шизили? И достаёт из рукава последний козырь. Пиво! Хэй! Водка! Хэй! Пиво водка пиво водка хэй хэй хэй! Пьём мы водку без конца…
Сектор отвечает взаимностью. Старики вспоминают молодость, молодые кажутся самим себе старше.
А ответный гол всё-таки влетает. Минут за десять до конца очередное попустительство защитников в нашей штрафной заканчивается плачевно. Один – один. И опять в дальние ворота, конечно же. Наш тренер достаёт из кармана скипидар, что придаёт движениям мастеров  спорта запоздалую живость. На последней минуте после подачи углового наш здоровенный центральный защитник чуть было не заталкивает пятнистого в сетку чужих ворот, но координация подводит его, и две единицы застывают на провинциальном табло. Результат так себе, но по ходу игры, к сожалению, могло быть и хуже. Теперь надо найти Диму.
И выпускают здесь быстро. Не верю своему счастью, Карп Савельич!.. Прав был Димка: менты здесь очень порядочные. Лишь бы его самого ещё найти. Трубку не берёт. И вот, наконец – алё. Вялый безжизненный баритон. Ты где? Хотя можно и не спрашивать. Звуки нетрезвого хора в трубке ясно дают понять, где именно находится мой приятель. Только этого и не хватало.
Каравелла? Красавелла? Как там называется этот шалман? Протискиваясь между местными, добираюсь до входа в эту нору. Ворвавшись в зал, посреди чада кутежей вижу следующую картину. Титулярный советник полулежит на барной стойке с мятой пятитысячной в протянутой руке. Видать, пива ещё решил заказать, но речь уже отказывает, как и всё прочее. А выразительной позы в таком заведении недостаточно. Можно так до самого закрытия руку тянуть – у обслуги и без того немало работы. Да ещё и с крупной купюрой возиться… Так и стоит бедолага, воткнувшись в стойку, в полупозиции. Дима, ну я же тебя просил, как человека!
Да?! С вызовом. Я весь первый тайм, между прочим, честно гулял. Не пил ничего. Прихожу – а меня опять послали подальше! И что мне оставалось делать?
А и вправду. Скажем, окажись я на его месте (и ведь оказывался!) – как бы я поступил? Да точно так же. А ты, уважаемый читатель, что бы поделывал в такой ситуации?
Вот, познакомься с ребятами. Мы вон за тем столиком сидим. И благородный дон рекомендует меня нескольким колдырям-синеглазкам, чей стол топорщится графинами и бокалами. Дима, значит так. Мы сегодня с тобой должны сесть в самолет. Понимаешь меня? Даю тебе десять минут, чтобы ты расплатился с этими гусями и покинул гаштет. Я жду тебя на улице. Если через десять минут тебя не будет, я уезжаю – и ебись, как хочешь.
Поднимаюсь из чрева подвала на свежий воздух, размышляя о перспективах сегодняшнего вечера. Есть два варианта развития событий. Хороший и нехороший. И есть ещё совсем нехороший, но о нём даже и думать не хочу. Итак, Диму я оттуда вытащу. Если не выйдет сам – вытяну силой. Как барсука из норы. Жаль, нет натасканной охотничьей собаки. И ружья. Да, жаль, нет ружья. Вытащу – а дальше что?
До вылета ещё немало времени. Если он не будет больше пить – а за этим я прослежу – то вполне может прийти в божеский вид. А если нет? Он, кажется, говорил, что в отпуске и завтра ему не на работу. Так может, его вселить обратно в гостиницу? Проспится и завтра улетит. В деньгах потеряет, конечно. Но некритично это для него. А разве лучше будет, если его не пустят на борт? Вопросы, вопросы…
И вот появляется он. Грустный, какой-то слегка растерянный. И, на удивление, не такой уж и пьяный, каким казался. Как сыграли? Один один, я слышал? Матч там не показывали. Да, один один. Могли забить, конечно. Но могли и вообще влететь по полной. Так себе была игра. Не расстраивайся. Пойдём, на трассу выйдем, сейчас такси вызову. Давно ты на стадион не попадал на выезде? В Воронеже в начале нулевых. И что я эту текилу взял? Похлебал бы пива… Эхх…
Я, как никто другой, понимаю то разочарование, которое сейчас испытывает Дмитрий. Кабаки, памятники, прогулки, беседы – это всё замечательно. Но если ты приехал за тридевять земель и не попал на матч – это в высшей степени досадно. И если по старому советскому фанатскому кодексу, не писанному, но чтимому, быть в день игры в городе означало пробить выезд, то в наши дни такое совершенно не приветствуется. Дима молчалив и хмур. Я к нему не лезу с разговорами. Жизнь, впрочем, продолжается. Старик, осмелюсь предложить снова посетить этот твой… Шотландский паб. Поедим. Но ты не пьёшь алкоголь, уж не обессудь. Согласен? Вот и чудесно.
Таксист рад поведать нам о проблемах транспортной инфраструктуры города, а заодно и показать наиболее примечательные здания исторического центра. Правительство. Управление ФСБ. Да, думаю я, вот Онуфрий нам не помешал бы сегодня. Хотя, как знать – может, ещё больше бы накидались. Но уж в сектор-то точно бы все попали. Смотрю на Диму и с отрадой в сердце понимаю, что взгляд его стал более осмысленным. Я опасался, что в такси его ещё больше развезёт, ан нет, напротив. Вообще, это очень интересно наблюдать, как человек трезвеет. Искорки разума, сперва робкие, озаряют его черты раз, другой, третий. А затем, словно выбираясь из липкого кокона, он выкарабкивается на свет божий. И смотрит, и молчит, и думает о чём-то. Шарит в карманах. На часы поглядывает. И страдает.
 Дима, я искренне рад, что ты постепенно возвращаешься в общество, в семью, в коллектив. Приехали.
Словно бы и не было этого дня: мы сидим за тем же столом, что и сутки назад. И даже салат заказали тот же самый. Печень монаха. В прошлый раз забыл вам рассказать, как это блюдо оригинально сервировано. Помимо самого салата, на тарелке высится испачканный кетчупом берёзовый чурбачок с воткнутым в него топориком. Стилизованная плаха, знаете ли. Причём тут монах и его печень – остаётся лишь догадываться. Справедливее было бы величать это блюдо, к примеру, закуской палача. Или последним завтраком смертника. Дима без энтузиазма ковыряет вилкой наследие средневековья. Может, чайку тебе? Ну, как знаешь.
Первые полчаса застолья на Диме просто лица нет. Пока он курит, официант, запомнивший нас ещё со вчера, осведомляется у меня, что не так с моим другом. Ссылаюсь на коварство алкоголя. Да нет, чай я ему уже предлагал, спасибо.
Но с ходом времени Дима несколько оживляется. До степени способности поддерживать светскую беседу. А вот если и вправду Шотландия возьмёт да и отделится? Что, не веришь? На одном виски не проживёшь. Но сейчас сепаратизм снова в моде. Каталония опять же. Кстати, Паша, ты знаешь, как появился их флаг – эти жёлто-красные полосы? Был в старину некий король. У него был золотой щит. И когда его ранили в бою, он приложил руку к своей ране и пятернёй провёл по своему золотому щиту. И получились вертикальные багряные полосы на золотом. Так и возник каталонский флаг. Дима, я ни на минуту не сомневаюсь, что так оно всё и было! А ведь есть даже канарские сепаратисты! И флаг у них – точь в точь как у шотландцев, кстати говоря. Эти бы точно с голоду померли. Хотя, туризм…
А закусочка у нас сегодня – блеск! Закусочка просто «я вас умоляю»! Дима устало улыбается, кивает головой. Он любит и знает «Москва-Петушки». Да уж, вкусно, не в пример той дряни, которую вчера мы с тобой в номер набрали. В Ростове-то, помнишь, какой рыбы замечательной взяли на рынке, какой колбаски! Мамочки мои!.. Надо было и в этот раз на рынок местный заглянуть. Впрочем, на рыночной площади порой происходят поистине неожиданные события. Вот мне сегодня сон снился… Позже расскажу – супруга пишет, надо ответить.
Расплатившись и в очередной раз прибегнув к услугам такси, мы направляемся в аэропорт. За состояние Димы можно быть уже вполне спокойным, вечер мирно катится к логичному завершению. Темно. Завораживающий танец огней вдоль трассы. Гнусаво мяукает Михаил Боярский из динамика магнитолы. Хочется спать. Хочется уже оказаться дома и завалиться  в койку.
Но странствия наши ещё не завершены. Пройдя ряд стандартных формальностей, мы набредаем на заведение общепита. Что тут у нас? Lowenbrau? Российское? 400 рублей? Однако!.. А знаешь что, давай! Что, думали, откажусь? Не на того напали. Думаю, и тебе, Дима, уже можно одну цапнуть. Не грусти. Что ты, в самом деле, футбола не видел? Да намного лучше ещё сотню матчей увидишь на своём веку. Пиво, конечно, в этой забегаловке не фонтан. Зато бармен у них примечательный. На Сталина похож. А я тебе не рассказывал, что Сталин-то, оказывается, сын путешественника Пржевальского! Не рассказывал?
Несмотря на усталость и пост-алкогольное оцепенение, дядя Дима хохочет от души, услышав столь беспардонный бред. Откуда, спрашивает, такие сведения? Откуда? Да я в интернете читал! Пржевальский, прежде чем поехать в Азию и там найти свою дикую лошадь, приезжал в Грузию и там зачал Сталина! Не веришь?.. А зря. Послушай, а тебе завтра ведь не надо на работу идти?
Нет, не надо. Я в отпуске. Вот это ты правильно придумал. А мне – на работу. Но, знаешь, меня это совсем не тяготит. Я на своём месте. Я спокоен like часы waterproof. Слышал я, будто у вас какие-то перестановки в министерстве, пертурбации, так сказать. А ну как турнут тебя? Что будешь делать?
Дима отвечает решительно и несколько неожиданно. Да и к лучшему это было бы, возможно. По правде говоря, с  моим запасом сбережений, с учётом поступлений от сдачи квартиры на Доваторов – да я бы мог вообще не работать! Разве что, пришлось бы стать чуть экономнее. Так что пусть! С вызовом. Запальчиво, эмоционально, впервые за последние несколько часов. Потенциальный рантье. Объявляется посадка на рейс номер. Допивай, пора. Не будешь? Да и правильно.
У Димы есть традиция. На обратном пути с выезда он обычно читает на планшете поэму «Москва-Петушки». Вот и на сей раз, усевшись в планер, седой пилигрим распахивает свой девайс. Но заглянув по-соседски в текст, я вижу, что это не Венечка. Нет, отнюдь. Какие-то вигвамы, бизоны… Что читаешь, Дим? Это про индейцев Северной Америки. Эдакий научно-популярный текст. Я ведь, в своём роде, ещё и индианист…
И погружается в чтение. Машинально полистав журнал, смотрю в потолок. Смотрю на кнопку вызова стюардессы. На лампочку. На вентиляционную форсунку. Соседушка мой, тем временем, мало-помалу теряет интерес к судьбе коренных обитателей прерий, щека его льнёт к пластику самолётной обшивки, веки смежаются. Человечище. Глыба. Кто ещё расскажет тебе про древних кельтов? Кто терпеливо выслушает твою дичь про Пржевальского? Кто в любую дыру с тобой поедет без страха и упрёка? Гоголевский ты персонаж, чеховский? Спи, индианист.
В иллюминаторе мелькают обрывки облаков. Седой лохматый шаман племени навахо монотонно бьёт в бубен. Густой дым от костра стелется над стойбищем, и за его призрачной пеленой проступают очертания священного белого бизона. Он неторопливо уходит в ночь, склонив тяжёлую голову.