Макушка

Недавно постригся. «Заскочу, - думаю, - в парикмахерскую, к парикмахерам». Ну и постригся по этому случаю. А я как стригусь? – с оговоркой насчет макушки, чтоб была повыше. У меня, кажется, от натуры низко выполнена макушка. Я и задаю всегда эту задачу парикмахерам.

Но теперь я немного подзабылся и не сделал этой нужной оговорки. Развлёкся, может, на потусторонние предметы, или рассматривал флакон с помадой для волос. Немного, для сравнения говоря, опростоволосился. И только совсем нечаянно я взглянул в зеркало - и даже чуточку присполз с кресла от увиденного изображения.

- Подождите, - кричу, - женщина парикмахер! Остановите стричь. Я должен вам оговорить об макушке. Что я привык носить высокую макушку.

Женщина парикмахер отвечает:

- Вы это хотите оговорить не вовремя. Уже ваша макушка стала такая, какой она произошла от вашей природы.

- Как же вы, - отвечаю я, - допустили подобную профессиональную ошибку? Ведь я у вас без такой оговорки никогда не стригусь!

- Потому что, - отвечает, - должностная инструкция разрешает мне не запоминать каждого персонального клиента и его типические пожелания. А потом и я, может быть, имею волю подумать, что на этот раз вы просто решили фундаментально поменять лицо вашей головы.

- Но для цели чего, - говорю, - вы так смело обращаетесь с ножницами? Как же это вы не сбавили обороты на плоскости моей макушки?

- Инструкция разрешает не запоминать, - отвечает.

Я сильно огорчился, что женщина-парикмахер будто действительно формально не виновна против инструкции. Но мне очень нужна была моя макушка, и я сказал:

- Нельзя ли стричь помедленней и как-то вернуть назад мою макушку? У меня как раз завтра культурное заседание, где она мне будет надобна. Потому раз у меня культурное заседание.

Женщина-парикмахер творчески осмотрела меня:

- Разве повыстричь вам остальную массу, чтоб относительно нее возвысить вашу макушку… Но, по моему личному женщинопарикмахерскому воззрению, на сравнительно лысой голове макушка будет уже лишняя деталь. И у меня это был бы первый такой практический случай. Но, опять же, через некоторое время общая масса поднимется и восстановит нужный вам результат, и исправит этот уникальный эффект.

Я ей сказал:

- Мне вообще не нужен такой эффект. Это не в моих культурных потребностях – носить на голове такой побочный эффект. Стригите теперь обратно, как только хотите - а в похожей форме я не могу выйти из салона.

- Я, - говорит, - если стану ещё стричь, то выйдет намного ярче, чем уже есть. Давайте мы оставим лучше такую размерность макушки и продолжим стричь кругом остальную голову.

- Какое, - говорю, - обидное условие. Как быстро у вас случаи решаются. А мне теперь таким быть. И главное – заседание культуры. Мне там сильно нужна макушка. Без неё могут недостаточно уважить. А этого нельзя – заседание оно важное. Очень не вовремя это вы ампутировали мне такой важный орган. Шибко как рассуждаете ножницами. Пол-головы снимаете незаметным для человека способом. И потом ещё такое обидное условие. Как вы легко распоряжаетесь посторонними макушками.

Пока я так говорил, женщина-парикмахер, несмотря на мои ей под руку воззвания, постригла мне остальную голову довольно подробно. Ни слова не упрекнула. Когда я встал с кресла и провел рукой по голове, то аж страшно стало моей руке проводить по такому объекту. Я стоял и печально смотрел на пол, где между обрывками волос точно лежала моя макушка.

- Касса не в этом а в этом месте, - сказала мне женщина-парикмахер.
И сама поправляет свои замечательные прически на личной голове.

- Сколько, - спрашиваю, - платить?

- Пятьсот рублей деньгами.

- Надо же, - говорю, - пятьсот рублей! И вот такую непроизносимую сумму денег стоит моя усеченная макушка?

- Не знаю, - отвечает, - сколько стоит ваша дорогая макушка: может и такую сумму, может и дороже. А за стрижку от вас требуется пятьсот рублей деньгами.

Рассчитался я. Потому что ведь не было формальной вины против инструкции.
01.11.14