Алая косынка

   Дуэт для двух роялей – моя неистребимая мечта. Сегодня она исполнится. Да еще такие музыканты как Елесовский и Шриндин – пианисты с мировыми именами, да еще и новый зал Зарядье, где чудесная акустика в отличие от Светлановского зала. Мне всё равно, что они будут исполнять. Я готов погрузиться в любую какофонию. Возникшее желание послушать музыку требуется удовлетворить, раз оно пробудилось; мечту - осуществить, если есть такая возможность.
   Музыка зазвучала, так мило и элегично, что я откопал затерявшуюся программку и обнаружил какого-то А. Аренского. Невозможно весенние ручьи потекли по улицам моей души. Отсутствие музыкального образования, как известно, не влияет на любовь к классической музыке. Сюита для двух фортепиано № 1 соч. 15 так закружила мои расползающиеся мысли. Одна из них мне весело напомнила – эту сюиту отмечал в своих музыкальных пристрастиях Лев Николаевич Толстой, а Римский-Корсаков в «Летописи своей музыкальной жизни» упоминал об Аренском как о композиторе плодовитом, погрязшем в пьянстве и картёжных играх, что, однако, питало его творчество. Какая-то искренность, простота и изящество преобразили даже моё тело. Я стал лёгким. Мне захотелось танцевать.
Неожиданный Аренский закончился бурными аплодисментами и начался Мессиан. Да! С этим чудом я знаком. Один «Господь среди нас» чего стоит! Такой музыки переполненной чертовщиной и колоколами я еще не слышал. Это давнее открытие, для меня дилетанта с любительским уклоном было когда-то неожиданным, но сегодня сюиты для двух фортепиано меня не могли отвратить или разочаровать, этого я ожидал. От чувств я облокотился на перила парапета лоджии и увидел в партере коротко остриженную серебряную голову на фоне алого шейного платка с синим пенным уголком, торчащим перпендикулярно шее. Меня прошиб пот, везде стало жарко, и даже увлажнились глаза. Моя любимая Наденька! Я хорошо помню: она терпеть не могла Мессиана, хотя после двух бокалов вина обожала всю классику, джаз и даже бардовские трели, но Мессиан не влезал ни под каким подогревом и ни под каким раскрепощением.
Серебристые волосы и алый платок – всего этого не может быть. Во-первых: Наденька давно живет в Калифорнии, а платок – это вообще из области: не может быть никогда!!!

   Мы украли неделю у святых правил и условностей человеческой жизни. Целых семь дней! Это были самые счастливые дни и ночи моей жизни!
Глубокая осенняя пора в Москве с моросящим дождем, перелетающим в снежную метель, парализующую желание существовать в ожидании очень далёкой весны, так безнадежна и бесконечна, что даже мужественный бег по парку с трудом возвращает тебя к жизни. А Италия! Это рай на земле и там живет солнце и счастье! В Венеции мы реализовывали ворованное время, отчаянно, нежно и страстно и она благоговела к нам тёплыми ночами и жаркими днями, заливая солнцем наши тела и души. Ночами мы любили друг друга, потом спали почти весь день. К четырём пополудни просыпались и шли голодные есть и пить вино. Чуточку оглядывались на вечные шедевры мира и снова любили друг друга. А когда замутилось небо, и из под зонта невозможно было высунуть нос, мы покинули Венецию. Помахали шляпами Тинторетто, Веронезе, Бассано, церкви Санта-Мария деи Мираколи, церкви в Венеции эпохи раннего Возрождения, эдакая резная шкатулка, и другим шедеврам и направились во Флоренцию к Андреа дель Верроккьо, знакомиться с его школой и припасть к истокам. Галерея Уффици сломила наши силы, но — шедевр Боттичелли «Рождение Венеры» впечатляет и ты, прижавшись ко мне и почти повиснув, мне показалось, даже всхрапнула, стоя на ногах. Задерживаться здесь мы не могли, нас ожидал Рим. А? Как громко сказано!? Как будто Рим хоть когда-нибудь кого-нибудь ожидал!!! Нас ожидала только гостиница в Риме, забронированная еще в Москве. Перед отбытием, в ожидании автобуса, мы вошли в крошечный магазин с огромными буквами Sale. Объятые любовью продавца прикупили там нелепые джинсы с вышитой собакой на бедре, рваной правой коленкой, голубую шелковую блузу, а в качестве бонуса хозяин подарил тебе алый шейный платок с синим пенным краем в виде морского прибоя. Ты примерила его на голову в виде косынки, хозяин был в восторге. Ты была прелестна! Мы все были счастливы! Упакованные вещи в бумажном пакете  продавец поставил на прилавок, алую косынку привязал к ручке сумки в виде банта. Мы долго рассчитывались, рассматривали еще что-то, какие-то сувениры и античные камешки из глубокого прошлого, которые с помощью предприимчивого хозяина, были готовы переменить место жительства за евро и покинуть этот милый край. Сигнал автобуса молниеносно вымел наши суетные тела из крошечной лавки и мы, покачиваясь и роняя головы друг другу на плечи, проснулись уже около Рима со смехом и местами растерянностью обнаружив, что покупки мы оставила в лавке.
   Виа дель Корсо – главная центральная улица Рима. В кафе, расплывшись в истоме по плетёному креслу, мы ели пиццу, пили вино и среди мелькающих реклам и видео зарисовок обнаружили объявление, что во Флоренции какие-то туристы из России забыли свои покупки: штанишки, кофточку и алую косынку. Мы подумали, как мало здесь событий, что такие новости как забытые покупки, облетают всю страну по телевидению.

   В Москве в аэропорту, пока я ожидал тебя из дамской комнаты, меня подхватила под руку подруга моей жены и громко затараторила, вопрошая, откуда я и куда? Остановить её было невозможно. Я поймал твой взгляд в бешеной суете вокзала. Показал глазами твой чемоданчик на колёсиках и медленно отчалил вместе с активной Ритой прессующей меня впечатлениями.
Мессианов «Аминь Творения», «Аминь Желания» и «Аминь Свершения» посвященные Ивонн Лорио, известной французской пианистке и жене, завершились нерешительными аплодисментами, и зазвучал Рахманинов. Теперь я не мог оторвать взгляда от алой косынки. У Наденьки смолоду вились пепельные волосы и не удивительно, что сейчас они серебряные. Столько лет пролетело. Глаза мои высохли, я овладел собой. Честно говоря, мне не хотелось её видеть. Не знаю почему! Как противоречив человек! Только что я умирал от чувств, а сейчас… Я дослушал Рахманинова. Именно дослушал. Я уже не купался в музыке, а отбывал наказание. Я ушел со второго отделения, хотя там ожидался Римский-Корсаков и Равель…