2 Золотой перевал. По идее Не Героя

Месяц провели в пути, и с каждым днём мне становилось всё хуже, с лица спал, забыл о шутках, вино не пьянило совершенно. С соратниками ругался, чуть не по нескольку раз на дню, но старался не доводить до схваток, чтобы не убить кого, случайно.


Меж тем, добрались, поле боя выбрали удачно. Перебрались через широкую реку Пакхорку, с сильным течением, разрушили мосты, чтобы не имелось возможности отступить или сбежать, поднялись на высокий холм. Выстроили отряд легковооружённых пращников впереди, дальше пехотинцев в несколько рядов, (первые два – копейщики, за ними меченосцы), а за их спинами пристроились лучники. Мы, на колесницах, должны были, после приказа, обогнуть холм с обеих сторон, и напасть на злодеев, но не входить в непосредственное соприкосновение, мчаться параллельно с ордой гомункулов, обстреливать её и забрасывать копьями, стараясь выбить офицеров, коли таковые обнаружатся. Всё по классике, так сказать. Но, наш лидер не учёл, с чем придётся столкнуться и это погубило всё дело, к сожалению.


Прежде всего, услышали мы очень красивое пение, нежный такой голосочек, разрывал тишину и хватал за сердце, наполнял душу. Тем страшнее и контрастнее оказалось зрелище. Огромная армия одинаковых существ, высоких, мускулистых, в ужасающих чёрно-красных доспехах. Шлемы с рогами, в два локтя длиной. Двигались медленно, синхронно опираясь на толстые короткие копья, и помахивали длинными широкими обнажёнными мечами. Латы казались непробиваемыми и, фактически, таковыми и оказались. А теперь прибавьте мощь злодеев и количество (десять негодяев на одного нашего примерно соотношение). Но, отступать некуда, да и поздно, как и бежать, оставалось лишь драться до последнего и умирать. Я задумался, не знала ли Анеле Шель Кесеф заранее что-то об армии завоевателей? В таком случае, предсказать мою гибель так просто. Оставался вопрос, как предугадала, что мой друг пострадает? Не потому ли, что Чобот был известен, как выпивоха, а пьяницы частенько падают. Да и крестьянина с  телегой несложно нанять, лишь бы подтвердить свою правоту. В любом случае уже поздно. Сам Марч, вместе со своим штабом, расположился за лучниками. Командовал с помощью флажков и рога. Хотя, из-за пения, его почти не слышали. Вот в воздух взвился белый стяг. Наши колесницы сорвались с места. Моей правил возничий Траубук, низкорослый крепыш, очень хорошо ладивший с лошадьми. Прикрывал меня прямоугольным щитом оруженосец Пупр, юноша из очень знатного, но обедневшего рода. Отец его погиб в бою с горцами, мать вскоре умерла от горя. Чтобы купить доспех и поступить ко мне на службу, вынужден был продать башню, единственное своё жилище. (Лучше так, чем голодать или жить на подачки немногих нищих бывших арендаторов, выкупивших земли рода.) Мы были одного роста и телосложения, даже в лицах что-то общее. Кто-то поговаривал, что оруженосец, на самом деле, незаконнорожденный сын моего отца, и я не спешил затыкать рот шутникам и сплетникам. Я обращался с Пупром, скорее как с младшим братом, чем слугой, ели из одного котла, зато, мог на него положиться во всём. А это важно, когда кто-то закрывает твою спину.


Ну, пришла пора показать, за что моих предков всегда ценили. Я поднял лук свой, наложил стрелу, прищурил один глаз. В колчане за спиной были ровно сто стрел, не больше и не меньше. Теперь дождаться подходящего момента и послать подарок недругам. Меня всегда учил отец главному правилу меткого стрелка: «Не уверен, не стреляй». Лишь когда все факторы сойдутся, разжимай пальцы. Я буквально чувствовал, когда придёт пора, вот, отправил «подарок» на свободу. Стрела вонзилась в единственную щель в латах гомункула - глазную, в шлеме, наконечник добрался до мозга и монстр упал, молча, прямой, как и шёл, с грохотом. Соратники потери не заметили, не отреагировали, наступали на труп, не ускорились и не замедлились. Скорее механизмы, чем живые создания. Но, думать нельзя об этом, надо делать свою кровавую работу. Раз за разом стрелял, как заведённый. Меж тем, пение изменилось, перешло на другую ноту, вахманы разворачивались и метали в колесницы копья и горшки с горючей смесью, да ещё и попадали, периодически. 
Моему возничему приходилось проявлять всё своё мастерство, чтобы мы уцелели. В таких условиях стрелять и попадать ещё сложнее. Особенно понравилось мне, когда удалось подстрелить чудовище в тот момент, когда оно подняло вверх горшок со смесью, а получив стрелу в глаз, рухнуло, уронило на своего соседа снаряд. Тот вспыхнул, но не остановился, а продолжал шагать, как заведённый, пока не сгорел почти полностью. Настоящая жуть. Никому не пожелаю лицезреть нечто подобное, не то, что в реале, но и во сне. Нам, единственной колеснице из всех, удалось добраться до противоположного края вражеской армии, там увидели нечто удивительное – позолоченную колесницу, в которую запряжена была четвёрка рыжих лошадей с золотыми рогами, как у единорогов. Правила ею дева, красоты невиданной, рыжекудрая с огромными зелёными глазами, в очень изящных доспехах. Именно она и управляла гомункулами пением. Моё сердце дрогнуло в груди, заныло сладко. Такое впечатление, что кто-то заглянул в моё сердце и скопировал там идеал, о коем всегда мечтал. Я подумал, что как раз это - живой человек, но выражение лица, точнее, отсутствие такового, говорило об обратном. Да, чуть не забыл об одной важной детали, после смерти враги немедленно начинали растекаться мерзкой жижей, коя и испарялась, оставались лишь латы. Не смотря на свои чувства, не мог позволить твари командовать, поднял лук, рука не дрогнула. Стрела пронзила глазницу, труп упал, растёкся, смолкла песня,  однако, того, на что я рассчитывал, не произошло. Вахманы просто продолжили выполнять последнюю данную им команду. Остаётся сражаться дальше. Я потряс головой, отгоняя прекрасное видение, сжал зубы и приказал возничему обогнуть армию недругов с другой стороны. Никто нас не отзывал и не разрешал прекратить атаку. Враги всё ближе подходили к холму. Пращники отстрелялись, но их камешки отскакивали от лат. Тогда стрелки обогнули пехотинцев и встали за лучниками, обнажили короткие мечи, приготовили маленькие круглые щиты. Почти все мои товарищи на колесницах пали. Копья и горшки нашли своих жертв. Я потратил половину стрел, ни разу не промахнулся. Пот заливал лицо, повязка на лбу промокла, мышцы болели страшно. Попробуйте пятьдесят раз подрят натянуть тетиву лука и посмотрим, что с вами сделается. Очередное копьё ударилось о щит с такой силой, что сломало руку моему оруженосцу, тот немедленно перевесил на другую, даже не застонал. Метательные копья у меня так же имелись, с десяток, но вряд ли сумею пробить доспех чудовищ, наконечник слишком широк. Разве попробовать в горшки? Лучший отдых от чего-то, заняться чем-то иным. К тому же, я одинаково владел обеими руками. Взял первое копьё в левую руку, примерился, метнул и попал. Вот вся горючая смесь из снаряда вылилась на того, кто хотел его бросить. Повторил приём, с тем же успехом. Жаль, немного копий, до отвращения быстро закончились, а противников как было много, так и осталось. Мало кому удалось повторить мои свершения. Доспех врагов слишком прочен, да и живучи. Даже те, кому удавалось простелить ноги, попасть в щель между кольчужной юбкой и поножем, упав, продолжали ползти, даже не замедлялись. Единственно, их затаптывали свои же.


Мои соратники притомились, Траубук совершил ошибку, колесница вильнула не в ту сторону, копьё гомункула вонзилось бок возницы, тот вскрикнул, завалился, потянул за ремни, конь поднялся на задние ноги, в беднягу угодил горшок, животное вспыхнуло, понеслось прямо на вахманов, на копья, упал на бок, повозка, вильнула и перевернулась, как и всегда, неудачно.  Я взвился в воздух, крутанулся и приземлился довольно удачно, даже не выпустив лук. Пупру повезло в разы, меньше упал рядом со мной, не шевелился. Я повернулся к бедняге, голова вывернута под странным углом, сломал шею. Выругавшись, я побежал к нашим, на холм, виляя из стороны в сторону. Копья так и свистели, вонзались в землю, раз над головой пролетел горшок. Но, будто зачарован, враги промахнулись, все без исключения. Обогнув своих, встал рядом с крайним копьеносцем, принялся посылать стрелу за стрелой, пока две армии не столкнулись. Гомункулы насаживали наших храбрецов на свои толстые копья, поднимали в воздух и отбрасывали, рубили их как капусту, разваливали на части. Стрелки за рядами бойцов взялись за дело, они хоть что-то могли сделать, остальные просто закрывали своими телами. Я начал отступать, пока не смешался с лучниками. Но вахманы скоро добрались и до них.


Рядом со мной упал один из оруженосцев генералуса. Надо сказать, что высокородные юноши ныне предпочитали странные узкие мечи, довольно лёгкие и гибкие, ими бесполезно рубить, зато колоть удобно, не так, как моим собственным клинком. Я вырвал из пальцев мертвеца его оружие. Поспешил к гомункулам, один из лучников, получив копьём в живот, согнулся пополам, я запрыгнул к нему на спину, воспользовался, как трамплином, подпрыгнул и вонзил меч в глаз ближайшего гомункула. Тот начал заваливаться на спину, освободил лезвие, уклонился от чужого меча. Парировать бесполезно, покромсают, надо уклоняться и двигаться постоянно. Вахманы слишком медлительны, туго соображают, прыткий противник их сбивает с толку, выигрываю время и наношу свой удар. Сам не знаю, как оказался поблизости от нашего главнокомандующего. Тот, наконец, обнажил свой знаменитый меч, лезвие которого светилось странным голубым огнём и легко пронзало латы гомункулов. Для такого толстяка двигался довольно стремительно, но всё же не достаточно. Одна из тварей схватила Бессмертного за голову, сжала, раздавив череп вместе со шлемом. Я поспешил к нашему лидеру, но интересовал лишь его клинок. Ухитрился подхватить с земли, прежде чем очередной монстр успел наступить на вашего покорного слугу. Теперь поговорим с завоевателями на равных.


- За мной, отомстим за павших! – взревел я, перекрыв шум боя, пошёл вперёд, рубя нападающих, отсекал руки и ноги, срезал головы, скользил на мерзкой жиже, перепрыгивал через латы.


А толпа чудовищ, меж тем, изрядно поредела, оставалось десятка два, но и наших горстка малая. Будь у моих соратников такие же мечи, как у меня, возможно, победили, но, увы-увы. Храбрецы умирали один за другим, особенно лучники и пращники в их лёгких доспехах. Есть известное правило, что один в поле не воин, в горячке боя не заметил какого-то монстра, почувствовал удар по голове, завалился, следом накрыл труп гомункула, придавив к земле, и пала тьма. Пробуждение оказалось не из приятных, сильно болела голова. Не сразу смог выбраться из-под придавившего трупа. Сел, окинул взглядом поле боя, сплошные трупы – трупы – трупы. Из защитников страны не осталось никого, в нескольких шагах, в стороне, бился на земле гомункул, лишившийся обеих ног и левой руки. Я скрипнул зубами, заставил себя встать, опёрся о клинок, похромал к твари, толкнул её в спину, заставив лечь, вонзил лезвие, несколько раз, пока враг не растёкся жижей.


Теперь узнать, добрались ли недруги до реки? К счастью, в следах разбираюсь хорошо, и земля оказалась довольно мягкой. Глубокие отпечатки стальных сапог вахманов ни с чем не перепутаешь. С радостью убедился, что недруги не ушли, все полегли на холме. Но, какую цену пришлось заплатить за такую «победу»? Злой колдун сможет создать и вторую такую же орду, и даже несколько, а весь цвет воинства нашей родины пал и восполнить его не удастся.


- Не зря Марча прозвали «ослом»! – пробормотал я. – Ушёл с честью, обессмертил наши имена, но погубил всё дело изначально!!!


Было над чем задуматься, например, над тем, почему все погибли, а я, обречённый, бившийся в самых горячих местах, уцелел? Принялся подсчитывать, сколько недругов убил, по оставшимся в колчане стрелам, следам от моих мечей на трупах, хотя, это оказалось сложно, почти невозможно. И получилось примерно… девяносто девять! То есть, уцелей хотя бы три вахмана и лежать и мне средь остальных!!!