Расшифровываем непонятные поступки Гиляровского

     Бросьте, нет никаких непонятных поступков и загадок, дурачил читателя Гиляровский, мистифицировал или, говоря по-простому, врал. В таком стиле и тональности объясняется ряд противоречий в биографии Владимира Алексеевича Гиляровского. Об этом вы можете прочитать у писателей Алексея Митрофанова и Владимира Аринина, и ряде газетно-журнальных публикаций.

     Собственно, других мнений вы не встретите на просторах печатных и электронных СМИ. Чтобы понять противоречия в воспоминаниях Гиляровского о своём детстве, а нас интересует в основном его сямский период жизни, нужно погрузиться в архивные документы, ставшие теперь доступными; не просто прочитать, а проанализировать его «Мои скитания» и многочисленные воспоминания родственников и современников. И тогда противоречия, связанные с женитьбой Алексея Гиляровского, двусмысленность в воспоминаниях о детстве и скитаниях молодого Володи Гиляровского, необъяснимые с точки зрения простой логики, обретают и смысл и логику.
Для тех, кто сомневается в необходимости подобного изучения биографии Владимира Алексеевича, предложу ответить, к примеру, на следующие вопросы:

      1. Почему Алексей Гиляровский выпускник Вологодской духовной семинарии, нарушив вековые традиции семьи променял карьеру священнослужителя на службу в барском имении?
     2. Как мог Гиляровский, находясь в здравом уме и твёрдой памяти утверждать о замужестве матери в 16 лет, когда по церковной ведомости венчание состоялось на 21 году её жизни?
     3. Почему Владимир Алексеевич Гиляровский никогда, ни одной строчкой не рассказал про белозерскую родню со стороны отца, а постоянно выпячивал казацкие, запорожские корни по линии матери?
     4. Почему Владимир Алексеевич уничтожил метрики при увольнении с воинской службы и несколько лет бродяжничал, не имея паспорта?
     5. Почему на могильном памятнике В.А. Гиляровского указан 1853 год рождения, а не 1855 год, как записано в метриках?
Перечень вопросов не полный, но пока достаточный для возбуждения интереса к личности Гиляровского со стороны любознательных читателей. Другие читатели, впрочем, имеют право согласиться с Арининым и Митрофановым и всё списать на мистицизм Гиляровского.

Реконструкция событий и поступков Алексея Гиляровского. Вторая половина 19 века.

     Белозерье. Алексей Гиляровский, предки которого двести пятьдесят лет несут церковную службу в церкви Воздвижения Честнаго Креста Господня в селе Воздвиженском на берегу Ворбозомского озера, поступает на обучение в Вологодскую духовную семинарию, но завершив учёбу в 1849 году, к огорчению родных изменяет семейной традиции, не возвращается в родительский дом. Вместо церковной службы выбирает службу в имении помещицы Олсуфьевой в Березниковской волости на побережье Кубенского озера.

     Видимо, Алексей будучи ещё семинаристом познакомился и подружился с молодой девушкой Надеждой Мусатовой. Дружба переросла в любовь, оказавшуюся сильнее верности семейным традициям. Отец девушки Мусатов Пётр Иванович, не видя для дочери достойной партии среди местных крестьянских парней, соглашается взять Алексея Ивановича своим помощником по управлению помещичьим имением и поселяет его в доме дворовых людей в деревне Горка. Имение Марии Васильевны Олсуфьевой большое в нём 18 деревень и почти 1000 крестьянских душ.

     Спустя год Алексей Гиляровский и Надежда Мусатова создают семью, начинают жить, как теперь говорят, в гражданском браке. Вот почему Владимир Алексеевич Гиляровский пишет о замужестве матери в 16 лет: «Отец мой, новгородец с Белоозера, через год после службы в имении, женился на шестнадцатилетней дочери» Петра Мусатова. (Мои скитания) Он не ошибся, Надежде Петровне в это время именно 16 лет.

     Родители Алексея Иоанн Петров с Прасковьей Матвеевой прервали отношения с сыном и не благословили женитьбу без церковного освещения, не смягчило их сердца и рождение внука Владимира 26 ноября 1853 года. Скорее всего, дело не только и не столько в непослушании сына, с годами, в конце концов, обиды на самовольство детей забываются и возобновляются нормальные отношения, а в мировоззренческих противоречиях семейств Мусатовых и Петровых, отравляющих сознание и глубоко разделяющих людей, не исключая и родственников.
 
     Здесь мы подошли к главному, ключевому объяснению всех, так называемых, мистических поступков и загадок в поведении Владимира Алексеевича Гиляровского.
Таким мировоззренческим противоречием в отношениях семей жениха и невесты могли быть и стали, на наш взгляд, различия в вероисповедании. Петровы многовековые служители православной церкви, а семейство казака Петра Мусатова приехавшего из города Калязин Тверской губернии принадлежало к одному из староверческих согласий.
     В 19 веке Поволжье - один из центров раскола, место компактного проживания раскольников, а казачество всегда тяготело к старой вере. Староверие было широко распространено в Кубанском и Терском казачьем войске. Более того, всюду, где бы казаки не несли службу, среди них были приверженцы старой веры, даже в личной охране Александра 11. Один из двух погибших с императором 1 марта 1881 года охранников был старообрядец из казаков.

     Таким образом, не имея прямых доказательств, но опираясь на ряд косвенных признаков, можно с большой долей уверенности говорить о староверии Петра Ивановича Мусатова. Гиляровский пишет, прадед:
«…запорожец, после разгрома Сечи в 1775 г. Екатериной ушел на Кубань, где обзавелся семейством и где вырос Петр Иванович, участвовавший в покорении Кавказа. С Кубани сюда он прибыл с женой и малолетней дочкой к Олсуфьеву, тоже участнику кавказских войн.»

     Семейство Мусатовых не было белой вороной в Кубеноозерье, не выделялось особенностью веры. При знакомстве с исповедными ведомостями церквей бывшей Сямской волости за 1915-1917 годы обнаруживаем записи о проживании раскольников в деревне Плющево Сямской Покровской церкви, деревнях Заболотье, Меньшовское, Воронино, Билибино, Бобровское прихода соседней Николаевской Елегонской церкви. Выходит, явление староверия в нашей Вологодской губернии, не относившейся к крупным очагам старой веры, не было экзотикой ещё совсем недавно.

     Рассматривая поступки родителей Гиляровского, исходя из причастности к староверию, можно понять и объяснить логику событий тех лет.

О венчании Алексея и Надежды в православной церкви не могло быть и речи, для начала невесте нужно было перейти в православие, а для законности брака по старой вере «потребны только: согласие сторон, благословение родителей, обручение, свидетели и законные лета»
До поры до времени староверы не стремились к церковному обряду венчания, хотя новорождённые в семьях раскольников не получали метрических свидетельств, и «не признавались в присутственных местах». Дети не получали права на фамилию отца и наследование его имущества. В староверческих общинах научились обходить гражданские ограничения благодаря сплочённости единоверцев, взаимопомощи и поддержке друг друга. Огромные финансовые ресурсы торговых и промышленных предприятий раскольников позволили захватить значительные рынки России, иметь не малый авторитет и вес в общественной жизни. Талантливые дети староверов имели все возможности для карьеры и достойной жизни.

     Молодая семья Мусатовых решилась принять православие спустя 4 года под давлением внешних условий.
В середине 1850-х годов, в конце царствования Николая 1 власти предприняли решительные меры по искоренению раскола, ужесточая социальное и экономическое законодательство, что в то время квалифицировалось не иначе, как коллапс староверческой жизни.
Алексей Иванович Гиляровский в 1854 году начинает служить по полицейскому ведомству и узнаёт о грядущих притеснениях староверов. Надежда Петровна Мусатова, спасая будущее ребёнка, принимает православие и получает право на венчание в церкви.
     А в 1855 году после крещения на Владимира Гиляровского выписывается его первый гражданский документ, метрическое свидетельство о рождении.
Несмотря на переход Надежды Петровны в православие сердца семейства Петровых не смягчились, они по-прежнему не дают сыну Алексею согласия на брак. Поэтому Алексей Иванович вместо родительского благословления предъявляет к обыску: «Дозволение жениху на вступление в брак от Вологодского земского суда сего года от 17 августа данное за №5105» и заключение духовного отца о возможности брака с бывшей староверкой. (Из книги для записи брачных обысков по Вологодской епархии за 1854 год. (ф.496, оп.1, д.12607, л.324об.325)

     По нашей версии, священник Иоанн Петров не просто обиделся, а перестал считать Алексея сыном, отрёкся от него, поэтому получение судебного дозволения на брак допустимо и оправдано.
Ни одной строчки о родне отца вы не найдёте в автобиографических воспоминаниях Владимира Алексеевича Гиляровского.
А объяснение может быть очень простым, Гиляровский о своих белозерских родственниках ничего не знал. В семье Гиляровских-Мусатовых вычеркнули из своей жизни белозерско-кирилловскую родню, никогда не вспоминали, не рассказывали о ней сыну.
     Его внучатая племянница Екатерина Георгиевна Киселёва, и годы спустя, утверждает, что дед писателя был простым рыбаком, а не священником. «Славился среди них вековой род Петровых, сплошь рыбаки и охотники. Они были поставщиками рыбы в Кирилловский монастырь, где пользовались почетом. У одного из Петровых — Ивана, деда по отцу, было три сына. Настоятель Кирилловского монастыря за хорошую службу деда-рыбака (исправно поставлял с Белого озера в монастырь снетка да судака) определил всех троих сыновей в Череповецкое духовное училище». ("Рассказы р дяде Гиляе.")

     Благодаря сохранившимся в архивах церковным документам легко доказывается священнослужение деда Гиляровского и обучение его сыновей не в Череповецком, а в Кирилловском духовном училище.
Ивану Петрову деду нашего героя не нашлось места, можно сказать, в семейной церкви села Воздвиженье, поэтому пришлось «служить сначала в г. Кирилове, а затем в Подгородней Ильинской церкви диаконом, где женился на дочери настоятеля Подгородней ц. Прасковье Матвеевой». «В ревизской сказке (1815–1857 гг.) Подгородней Ильинской церкви у диакона Иоанна Петрова значатся дети Алексей и Павел». Алексей Петров будущий отец Владимира Гиляровского от рождения имел, как и положено фамилию Петров.

     В подтверждение нашей версии о причастности семьи Мусатовых к расколу рассказывает и сам Владимир Алексеевич Гиляровский. На этот его очень знаковый рассказ, почему-то никто раньше не обращал внимания.
«Родился я в лесном хуторе за Кубенским озером, и часть детства своего провел в дремучих домшинских лесах, где по волокам да болотам непроходимым — медведи пешком ходят, а волки стаями волочатся.
     В Домшине пробегала через леса дремучие быстрая речонка Тошня, а за ней, среди вековых лесов, болота. А за этими болотами скиты раскольничьи (люди древнего благочестия — звали они себя.), куда доступ был только зимой, по тайным нарубкам на деревьях, которые чужому и не приметить, а летом на шестах пробираться приходилось, да и то в знакомых местах, а то попадешь в болотное окно, сразу провалишься — и конец. А то чуть с кочки оступишься — тина засосет, не выпустит сверху человека и затянет.
      На шестах пробирались. Подойдешь к болоту в сопровождении своего, знаемого человека, а он откуда-то из-под кореньев шесты трехсаженные несет.
Возьмешь два шеста, просунешь по пути следования по болоту один шест, а потом параллельно ему, на аршин расстояния — другой, станешь на четвереньки — ногами на одном месте, а руками на другом — и ползешь боком вперед, передвигаешь ноги по одному шесту и руки иногда по локоть в воде, по другому. Дойдешь до конца шестов — на одном стоишь, а другой вперед двигаешь. И это был единственный путь в раскольничьи скиты, где уж очень хорошими пряниками горячими с сотовым медом угощала меня мать Манефа.
      Разбросаны эти скиты были за болотами на высоких местах, красной сосной поросших. Когда они появились — никто и не помнил, а старики и старухи были в них здесь родившиеся и никуда больше не ходившие… В белых рубахах, в лаптях. Волосы подстрижены спереди челкой, а на затылке круглые проплешины до кожи выстрижены — «гуменышко», называли они это стриженное место. Бороды у них косматые, никогда их ножницы не касались — и ногти на ногах и руках черные да заскорузлые, вокруг пальцев закрюченные, отроду не стриглись.
     А потому, что они веровали, что рай находится на высокой горе, и после смерти надо карабкаться вверх, чтобы до него добраться, — а тут ногти то и будут нужны (легенды искания рая с 12 го века). Так все веровали, и никто не стриг ногтей.
     Чистота в избах была удивительная. Освещение— лучина в светце. По вечерам женщины сидят на лавках, прядут «куделю» и поют духовные стихи. Посуда своей работы, деревянная и глиняная. Но чашка и ложка были у каждого своя, и, если кто-нибудь посторонний, не их веры, поел из чашки или попил от ковша, то она считалась поганой, «обмирщенной», и пряталась отдельно».

     Судя по всему, Гиляровский со своим наставником дядькой Китаевым гостил у раскольников одной из крайне оппозиционных православию ветвей старообрядчества. Современные исследования раскола выявляют великое множество течений и согласий не принимающих официальную церковь. Если староверы-поповцы были на виду у правительственной бюрократии, поскольку существование этого согласия напрямую зависело от состояния церковной инфраструктуры, то совсем иная картина наблюдалась в беспоповских толках, малозаметных для окружающего мира.
     Большинство беспоповцев числились самыми обычными православными и не проявляли публично свою староверческую принадлежность – о ней, как правило, становилось известно лишь после смерти этих приверженцев раскола. Архивы содержат немало дел с разбирательствами, но поводу завещаний якобы православных людей хоронить их на старообрядческих кладбищах.

Продолжение следует.