Казахстан. Мамины воспоминания. Ч 14

По существу, «Здравница» была скорее пионерским лагерем, чем санаторным учреждением. Кроме старшего воспитателя и воспитателей группы в штате был музыкальный работник-аккордеонист, пионервожатая, физкультурный работник. День начинался, как и в лагере с пионерской линейки, звучал горн, поднимался флаг.
Однажды звук этого горна сослужил нам хорошую службу – помог выйти на нужную дорогу. Меня вызвали на ближайший хуторок-ферму осмотреть заболевшего ребёнка. Показать дорогу вызвалась сотрудница «Здравницы» кастелянша Софья Марковна, уверившая меня, что знает дорогу, не один раз ходила туда за парным молоком для себя. Дошли мы быстро, а когда возвращались, я увлеклась сбором поразивших меня цветов – ирисов, растущих на лугу по обеим сторонам тропы. В результате мы потеряли нужную нам тропу и стали кружить по лесу, пытаясь найти и вспомнить нужную нам. Прошло довольно много времени, и мы разволновались не на шутку. Тут мы услышали звук горна и по этому звуку вышли к своему санаторию.
Дети поступившие в «Здравницу» были в большинстве значительно ослаблены, с недостаточным весом и ростом, с низким гемоглобином, нуждались в усиленном питании.
Поэтому очень большое значение уделялось работе пищеблока, на это предлагалось обратить особое внимание. Так что большое количество своего рабочего времени  я проводила на кухне. Присутствовала обязательно и при закладке продуктов в котёл и при раздаче готовой пищи. Буквально не отходила от котла, пока не убеждалась, что роздано всё. Персонал кухни, конечно, поначалу смотрел на меня косо. А шеф-повар – молодой мужчина, даже как-то продемонстрировал своё умение обмануть меня при закладке яиц в тесто или запеканку, говоря, что мой строгий контроль не достигнет цели, если работник захочет утаить часть продукта, и , действительно, он так ловко орудовал, что в таре, куда он складывал якобы разбитую скорлупу, оказалось несколько неразбитых яиц. Но после одного случая он стал относиться к своим помощницам – двум поварихам, более насторожено и уже не сопротивлялся моему контролю. Дело было та: на обед детям готовили беляши. Приготовленные и уложенные на большие противни их поставили в духовку. Я пересчитала количество противней перед закладкой и ушла.
Пришла уже на раздачу. Каково же было моё удивление, когда противней оказалось на один меньше. Я, конечно, спросила, а куда делся один противень. Поварихи уверили меня, что я ошиблась, дескать, столько и было. Но я упорно стояла на своём и не начинала раздачу. Возмущённый шеф-повар устроил громкий скандал, сказал, что я просто придираюсь к поварихам.
Но я, не обращая внимания на него внимания, стала искать и обнаружила противень в соседнем помещении столовой для сотрудников. Они подсунули его прямо из кухни через щель, где стена не доходила до пола. Обнаружив это, весь свой пыл повар обрушил на поварих, а те буквально взвыли и повинились, что больше таких фокусов делать не будут. Но большее удовлетворение мне принесло то, что дети за время пребывания в «Здравнице» очень прибавили в весе, а родители, когда приехали за ними, благодарили, говоря, что в прошлые годы таких результатов не было.
Большой коллектив «Здравницы» сдружился очень быстро. Работали все слажено и даже весело. Коллектив был в общем-то молодой. Вечерами, уложив детей спать, свободный персонал собирался в Красном уголке. Танцевали и много пели под аккомпанемент аккордеона. Первая смена пролетела быстро. Когда разъехались дети, я смогла тоже уехать на период пересмены домой. «Здравница» своего автобуса не имела. Дети приезжали и уезжали на специально нанятом автобусе. Была грузовая машина полуторка. На ней привозили и продукты, и необходимый инвентарь. На ней же ездили по делам директор санатория, завхоз и бухгалтер.
В дальнейшем несколько раз за лето довелось и мне проехаться в кабине шофёра до города и обратно. Я с удовольствием любовалась окружающей природой, лесом, лугами. Осталась в памяти умилительная картина: ехали поздно вечером, дорога освещалась фарами да луной, и в этом свете отчётливо были видны стоящие у обочины тушканчики. Они соскакивали в колею чуть ли не под колёса, и сначала бежали впереди машины в луче от фары, а потом быстро отскакивали в сторону, когда машина приближалась совсем близко.
Приехав в город, я, конечно, первым делом отправилась в костнотуберкулёзную больницу навестить Хаира. Сам он встретил меня с радостью, а вот персонал как-то насторожено. Габбас Касымович в полушутливой форме пожурил меня за долгое отсутствие. Сказал, что Нурланов требует его скорейшей выписки из больницы. Его однопалатники его подкусывают, что моё отношение было просто шуткой. За этот период, что меня не было, Хаира действительно стали готовить к выписке.
Для закрепления полученных результатов провели курс стрептомицина – препарата действующего на туберкулёзную палочку, который появился недавно и был дефицитным. Его получили с помощью брата Хаира, который достал препарат через свою медсанчасть Комитета Госбезопасности. Ему заказали корсет – тутар, в котором он должен будет ходить первое время, а ортопедическую обувь он уже получил.
Хотя наше свидание с Хаиром было очень тёплым, но что-то его забеспокоило, и в день моего отъезда в «Здравницу» он выписался из больницы, не дожидаясь получения корсета, и на костылях явился к нам домой на Красноармейскую улицу, объявив, что хочет ехать со мной.
Александра Георгиевна со своим всегдашним радушием отнеслась к нашей ситуации и сказала, что сможет предоставить нам отдельную маленькую комнатку. Так началась наша совместная жизнь. В «Здравнице» коллектив встретил наш с Хаиром приезд с удивлением, но довольно благосклонно и даже с сочувствием. Даже устроили нам коллективный торжественный ужин, на котором поздравили нас  и пожелали счастья. Вскоре после нашего приезда неожиданно на легковой машине приехали гости - три очень солидных казаха. Оказалось, что это приехал брат Хаира Капен и два седых старика. Александра Георгиевна , к которой они прежде всего обратились, приняв их в своём кабинете, вызвала к себе нас с Хаиром. Узнав, что это брат Хаира, я сразу поняла, что они приехали сообщить печальную весть о смерти отца, весть, которую скрывали от Хаира до подходящего момента. Вот почему и приехал брат в сопровождении уважаемых аксакалов. Брат начал разговор на русском языке, поздравил нас, пожелал счастья. Потом сказал, что должен омрачить это счастливое состояние сообщением, которое очень огорчит Хаира, но то, что сейчас он не один, а со мной, Хаиру будет легче перенести это сообщение. Дальше они перешли на казахский язык, по очереди говорили оба старика, говорили торжественно и очень сочувственно по интонации. По тому, как заплакал Хаир, я поняла, что они сообщили ему о смерти отца. У меня тоже навернулись на глаза слёзы, а он схватился за мою руку. Потом говорил брат. Говорил долго. Потом, когда Хаир успокоился немного, они собрались уезжать.
 Брат, уже по-русски, обратился ко мне и к подошедшей проводить гостей Александре Георгиевне со словами, что считает своим долгом устроить нам свадьбу,  и предлагает для этого через неделю приехать в Аягуз, где они проживают сейчас с семьёй, пригласив с собой своих гостей, кого найдём нужным, а Александру Георгиевну он приглашает сам, и просит её найти возможным отпустить дня на два меня с работы и самой привезти нас. Она согласилась.
Через неделю мы уехали в город, где спешно стали собираться на свадьбу. Я пригласила с собой поехать только Алю Красову. С помощью Раисы Александровны спешно купили мне в магазине бледно-розовое крепдешиновое платье и через знакомых белые туфельки на высоком каблуке.
Свадьба была шумная, было много народа. В основном, всё начальство района, где работал брат Хаира, со своими жёнами. Гуляли два дня. При отъезде получили подарки не только мы, но и наши гости – Александра Георгиевна и Аля.
Брат Хаира Капен был старше его на тринадцать лет. Работал уполномоченным Комитета Госбезопасности на станции  Аягуз. Жена его была татаркой. Звали её Надя. Может быть, у неё было какое-то другое татарское имя, но я так этого и не узнала никогда. У них в тот период было трое детей – дочь Светлана и два сына Феликс и Руслан. Позднее появился четвёртый ребёнок – дочь Нейля. Вместе с ними жила мать Нади, очень приветливая старая татарка.
Капен на правах старшего брата очень заботливо относился к Хаиру. Мальчиком, хаир какое-то время жил в семье брата, но то время оставило в памяти Хаира далеко не приятные впечатления. Особенно плохо относилась  к Хаиру жена брата Надя. Сочиняла про него всякие небылицы, за что брат ругал его. Но сама пользовалась помощью Хаира в качестве няньки для своих маленьких детей. Неприязнь к Наде сохранилась у Хаира на всю его жизнь. В дальнейшем и я убедилась в том, что она была далеко не положительным человеком. А вот своего отца Нурлана  Хаир очень любил, вспоминал его очень тепло, много рассказывал мне о нём.
Он был  грамотным человеком, до революции был муллой, окончив духовную семинарию. После революции был членом поселкового Совета. Уже в пожилом возрасте выучился на зоотехника и работал до конца своих дней. По словам Хаира он отличался необычайной, даже щепетильной аккуратностью. Эта привычка его перешла к Хаиру. Он тоже, как я убедилась в нашей совместной жизни, всегда был чрезвычайно аккуратным, любил порядок во всём