Музыкант Глава 2, часть 4. Ступени мастерства

  Начало http://proza.ru/2020/03/22/663
2.4.СТУПЕНИ МАСТЕРСТВА
     «Аранжировщик, — читаю я в интернете, — музыкант, способный, сохраняя мотив, находить необыкновенно красивые и оригинальные гармонии и перерабатывать музыкальные произведения для различных составов исполнителей». И далее: «В музыкальных училищах на эстрадных факультетах аранжировка, конечно, является одним из обязательных предметов, но выпускников училищ с дипломами по специальности «аранжировщик эстрадного оркестра» пока нет». Профессия штучная. Интересуюсь, как мой собеседник стал классным аранжировщиком?
   —  Это не профессия, — слышу в ответ. — Это призвание. Музыкантов очень много. И классиков, и народников, и джазменов, и рокоманов, и попсовиков, но из них только единицы становятся классными аранжировшиками.
    — Что нужно для этого?
    — Самое главное, чтобы творчество шло от Бога! Научить этому невозможно.
    — Но, кроме божьего дара, нужен ещё труд, труд и труд! Везение с генами — это как доставшийся по наследству рояль (даже если «Steinway» — легенда и верх совершенства в мире музыкальных инструментов). Хорошо, конечно, но играть-то на нём всё равно нужно учиться и учиться.
    — Учёба не отменяется. По моему опыту нужно: знать нотную грамоту, разбираться в музыкальных инструментах и хорошо слышать их, изучить теорию гармонии и классическую, и джазовую, представлять в голове все аккорды, хорошо знать сольфеджио.
   - Начнём по порядку.
   — Во-первых, у нас в школе был замечательный учитель пения, фанат своего дела. Он в игре обучал детей с первого класса нотной грамоте. Во-вторых, я купил самоучитель для игры на аккордеоне и изучил его. В-третьих, я играл в духовом оркестре, а там без знания нотной грамоты никуда. Освоив нотную грамоту, писал партии для всех инструментов школьного оркестра. В-четвёртых, что-то дал мне Бог. Ну и,  в-пятых, стремление играть всё, аранжировать, петь, познавать все новые стили. А это опыт. Любой музыкант, чем больше и дольше работает, тем больше у него опыт работы, тем выше, как вы выразились, поднимается он по ступеням. Главное — это опыт, окружение и советы профессионалов.
   — А именно?
   — В шестидесятые годы американский композитор, пианист, дирижёр и популяризатор академической музыки Леонард Бернстайн выпустил тоненькую книжицу «Джазовая гармония и джазовая аранжировка». В ней двенадцать уроков. В конце каждого урока даётся совет освоить как можно тщательнее то, что написано. В заключении книги подведён итог: «Наконец, вы дошли до конца моих уроков, и вот, что я вам ещё хочу сказать. Теперь забудьте всё, что я вам написал, и играйте, импровизируйте всё, что Бог на душу положит. Хоть одним пальцем, хоть всеми десятью, хоть локтями. Главное, чтобы в итоге музыка, которую вы сочинили, или исполнили, нравилась людям».
   — Но, чтобы музыка нравилась людям, надо подняться по музыкальным ступеням до мастерства. Как вы поднимались?
   — В четырнадцать лет я влюбился в джаз. Сначала в советский. Мне очень нравился нонет (инструментальный ансамбль из девяти инструментов) Георгия Гараняна.
    — Этого музыканта надо представить.
    Георгий Арамович  Гаранян (1934 — 2010 гг.) — саксофонист, композитор, дирижёр, автор учебного пособия «Основы эстрадной и джазовой аранжировки». В пятидесятые годы, будучи студентом Московского института стали и сплавов, Георгий самостоятельно освоил саксофон и начал играть в оркестре Центрального дома работников искусств (ЦДРИ). В 1957 году оркестр принял участие во Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве и завоевал серебряную медаль. На Гараняна обратили внимание зарубежные джазмены. Он стал получать приглашения из-за рубежа, но начальство оркестра приглашения отклоняло. Газета «Советская культура» в статье «Музыкальные стиляги» писала: «Пагубный пример утери самостоятельности являет собой молодежный эстрадный оркестр ЦДРИ. Мы с отвращением наблюдаем за длинноволосыми стилягами в утрированно узких брюках и экстравагантных пиджаках». Оркестр ЦДРИ вскоре разогнали. Гаранян возглавил свой коллектив. Известность ему принесли джазовые пьесы, звучавшие на Всесоюзном радио. Музыка в исполнении ансамбля Гараняна — классика!   
    Собеседник погрузился в воспоминания: «В начале шестидесятых ансамбль Гараняна состоял из трёх саксафонов (альт, тенор, баритон), тромбона, трубы, контрабаса, барабанов, фортепиано и гитары. Мы же, ещё школьники, исполняли три композиции из репертуара этого нонета в моей упрощенной аранжировке.
    Играя в институтском оркестре, я увлекся джазом в исполнении разных джаз-бэндов (полных джазовых оркестров, в которых шесть-семь саксофонов, четыре тромбона, четыре трубы и ритм-группа из четырёх инструментов: барабаны, бас, фортепиано и гитара). Сделал несколько джазовых аранжировок известных песен и проверял их на приезжих джаз-бэндах из Москвы, Ленинграда и союзных республик, которые в то время регулярно приезжали в Севастополь  на гастроли. Создал свой вокальный квинтет из трёх хорошо поющих, знающих ноты девушек, одного парня-грузина и меня (голос и аккордеон).
   Когда в город приехали на гастроли музыканты с огромным магнитофоном и дали прослушать красивую американскую мелодию «Всё для тебя», я тут же загорелся идеей переложить музыку для нашего исполнения в упрощённом варианте и сделал это! 
 Моя любовь к джазу возрастала. В 1967 году на зимних студенческих каникулах с другом Сашей поехали в Москву. Я до этого в Москве не бывал. Остановились у двоюродного брата моего отца. Пробыли там неделю. И всё это время посвятили тому, что по вечерам ходили в кафе "Молодежное" на улице Горького, где лучшие джазовые музыканты играли джем-сейшен. Вход стоил десять рублей, что было очень дорого; правда, сюда входил минимальный заказ на ужин без спиртного. Спиртное — за наличные. Можно было и заказать за пять рублей какую-нибудь джазовую пьесу из любимых.
   Эта неделя произвела на меня такое сильное впечатление, что я до самого лета не мог думать ни о чём, кроме джаза. Решил научиться играть на саксофоне, как Гаранян, который три раза за неделю участвовал в тех джем-сейшенах. Эта поездка окончательно укрепила во мне желание профессионально играть джаз, что я и делал в последующие шестнадцать лет.
Тогда же случайно купил саксофон альт. Фирменный инструмент в то время стоил от тысячи до трёх тысяч рублей в зависимости от состояния. Сторговались с парнем за пятьсот рублей. 
Саксофон оказался фирменным, был произведен в 1938 году на известной немецкой фабрике «Хюллер». На следущий день саксофонист Валя поиграл на купленном инструменте. Звук оказался красивым, мясистым, сочным. Валя рассказал мне о методах занятий, я записал все в тетрадь. Профессиональное освоение саксофона длится не менее года. Я постарался уложиться в полгода.
   Каждый день с одиннадцати до трёх дня я ходил в балку, чтобы не мешать людям, и дул длинные звуки, предварительно изучив аппликатуру (пальцовку). Так продолжалось с марта по конец мая. Когда звуки стали ровными и красивыми, стал изучать музыкальные темы. Импровизировать я еще боялся. Нужно было добиться полной автоматизации, чтобы во время игры не думать о нотах, а они брались сами собой, легко, без напряжения. Ещё около месяца осваивал игру субтонами на самых нижних звуках. Воздух, который выходит при этом, придает особый шарм звукам. Они получаются мягкие, нежные.
При игре субтоном язык располагается между тростью и нижней губой. Вначале было так щекотно, что я не выдерживал и пяти секунд. В течение месяца привыкал к этим ощущениям и смог издавать звуки субтоном по минуте-две.
   На третьем курсе собрал инструментальный квартет, добавив барабаны, контрабас, фортепиано. Мы стали репетировать джазовую программу. Первый концерт дали через полгода репетиций. Студенты холодно восприняли нашу музыку. Следующий концерт разбавили несколькими рок-н-ролльными темами. Аудитория сразу же оживилась. К 1969 году я уже освоился с саксофоном, как со своим другом, играл и импровизировал практически все, что хотел. Мы переиграли очень много известных джазовых композиций в моей аранжировке.
   На четвёртом курсе мы выдали для студентов концерт под названием «Антология джаза», в который вошли композиции разных стран и народов с двадцатых годов прошлого века до текущего тогда 1969 года. А летом ездили по Крыму и обслуживали студентов на сельхозработах концертами из популярных советских и зарубежных песен.
   Летом 1969 года меня послали в Днепропетровск на производственную двухмесячную практику. Я взял с собой аккордеон, а саксофон дал своему другу по его просьбе. Тот передал инструмент другому парню, который испортил его анодированием. Саксофон потерял свой тембр звука. Что только я ни делал, но прежний красивый, мясистый, сочный звук не восстановился. Подарил инструмент детскому интернату. Так закончилась моя эпопея игры на саксофоне.
   Была у меня и практика руководства хором. В 1967 году исполнялось 50 лет Великой Октябрьской социалистической революции. К этому событию готовились тщательно. Руководство Дома культуры Севастопольского морского завода имени Серго Орджоникидзе обратилось ко мне, тогда ещё девятнадцатилетнему парню, создать хоровую группу, подготовить программу и провести праздничное выступление.
    Два дня в обеденный перерыв я отбирал голоса. Желающих оказалось много. Особенно женщин. Человек триста. Отобрал двадцать голосов. Девять альтов и одиннадцать сопрано. Мужчин на отбор явилось всего двадцать. Отобрал четверых. Три тенора и один баритон. Баса не оказалось.
   Подготовили пять песен: «Родина моя», «Ленин всегда живой», «Летите, голуби, летите», «Севастопольские улицы вечерние» и «Севастопольские розы». Концерт прошёл на ура! Я играл на аккордеоне и дирижировал головой и глазами.
    Популярная песня «Севастопольские розы» оказалась с неприятной историей.
    Как-то вечером работаю в ресторане. Заходит мужчина, присаживается за столик около оркестра, заказывает коньяк. Вид у него очень печальный. Ему приносят заказ, он выпивает, и страдания его ещё заметнее.
   В перерыве я спросил его о причине печали. Мужчина  разоткровенничался. Оказалось, что он придумал мелодию песни «Севастопольские розы», а нот не знал. Записать мелодию не мог. Обратился к другу музыканту. Поработали, получилась славная песня. Попросил ноты, а музыкант сослался на то, что с ними надо ещё поработать. А потом в городской газете вышла статья о новой песне этого музыканта. Ошарашенный автор мелодии отправился выяснять отношения. С обидой в голосе мужчина выругался и спросил меня: «Знаете, что он мне ответил?» Я уже догадался. «Мелодия твоя, — говорит, — но если бы я не написал ноты, о ней никто бы не узнал. Она стала такой популярной благодаря мне!» Вот так бывает».
   Меня заинтересовала песня о Севастополе шестидесятых, живущая и в наши дни. Нашла в интернете, что её композитор А. Саенко. Затем прочла статью «Песня нас с тобой согреет», помещённую на первой странице городской газеты «Слава Севастополя» от 19-го марта  2003-го года со снимками А.И. Саенко (60-е и 2003 годы). В ней от имени композитора сказано: «Розы, пахнущие морем… На рубеже 60-х годов теперь уже прошлого века я, так уж судьба распорядилась, работал с хором клуба «Коммунальник». Однажды, как обычно, ко мне зашел журналист «Славы Севастополя» Дима Ткаченко. Он напел мне озарившую его сознание и не дававшую ему покоя мелодию. Это была главная тема будущих «Севастопольских роз». Когда он вечером вновь забежал ко мне, я ему сыграл готовое произведение. Таким образом, у известной многим песни, которую до сих пор с подъемом исполняют профессионалы и любители вокала, два автора музыки — Дима Ткаченко и покорный ваш слуга. Так после продолжительных препирательств мы условились».
     Как подтвердил автор статьи, продолжительные препирательства всё же были!
     Собеседник продолжил воспоминания о ступенях мастерства: «В ресторане «Волна» состав оркестра был маленький (барабаны, бас, гитара и я на аккордеоне). Там обходились без аранжировки. Просто я писал буквенную гармонию гитаре и басу за пять минут, и сразу играли. Музыканты в «Волне» не знали нотную грамоту и играли на слух все, кроме меня и Валентина Козина (был такой легендарный музыкант саксофонист, который до этого работал у Олега Лундстрема, и ещё со многими другими коллективами, но влюбился в девушку из Севастополя, бросил всё и остался в нашем городе).
   Позже, уже в других ресторанах я аранжировал песни под конкретный состав оркестра, репетировали и затем исполняли.
   В ресторане «Бригантина» оркестр сначала состоял из барабанов, фортепиано, электрооргана, баса, аккордеона и саксофона с трубой. Затем увеличился до девяти человек. Я стал играть на электрооргане. Переход от аккордеона с вертикальной клавиатурой на горизонтальную дался мне с трудом. С непривычки рука уставала. Почти месяц я становился на колени, приучал руку к новому положению.
   Певица в «Бригантине» нот не знала, но голос у нее был хороший. Музыканты все, кроме барабанщика, играли по нотам. Я писал аранжировки. Все партии. Для каждого музыканта стояли кипы нот по песням, каждая высотой, наверное, с метр или больше.
   Высшее музыкальное образование я не получил, — продолжил собеседник, — но это никого не волновало. Был такой случай. Заочник Киевской консерватории не мог самостоятельно справиться с заданием. Не интересуясь моим образованием, попросил помочь ему гармонизировать заданное музыкальное произведение. Я построил ему аккорды, записал, сыграл. Хорошо! Он послал гармонию в Киев. Через некоторое время прибегает расстроенный. Всё перечёркнуто! Оценка — единица! Я не понимаю почему. А он упрекает: «Вы же консерваторию закончили!» Интуитивно у меня получилось так! Заочник нашёл другого музыканта. Получил четвёрку. Оказалось, что задание надо было выполнить в соответствии с теорией Римского-Корсакова.    
   В 1972-м году я покончил с инженерной карьерой. Стал работать художественным руководителем в клубе «Керамик» (в Балаклаве). Это дало опыт наставничества и руководства коллективом.
    В 1974-м году мне предложили руководство оркестром в ресторане «Дельфин», а в 1975-м году вернули в ресторан «Бригантина», поручив готовить программу для варьете и писать партитуры. В 1975-м году наш основной костяк (четыре человека) перевели в ресторан «Севастополь», поручив мне руководство оркестром (барабаны, бас, гитара, орган, труба с саксофоном и солистка) и снова подготовку программы для варьете.
   Став руководителем, я почувствовал  ответственность за свой коллектив. Каждый год мы принимали участие в конкурсах оркестров ресторанов и в 1978-м году заняли первое место по городу. С тех пор, в каком бы коллективе я ни работал, старался не снижать планку профессионализма и своего, и музыкантов, которыми руководил.
    В январе 1981-го года, после возвращения с Чукотки, я собрал незанятых музыкантов и создал оркестр в ресторане «Дельфин». Заработок был нормальным, но удовлетворения от работы я не получал. Музыканты оказались средненькие, не дисциплинированные и прочее. В мае 1981-го года мне предложили работать руководителем оркестра в варьете ресторана «Крым» с сильными  музыкантами. Я перешёл не задумываясь. Началась подготовка к участию в фестивале «Джаз-81». Я создал свой ансамбль «Круиз», подготовил программу, выполнил аранжировку фестивальных произведений. Мы часами репетировали, помимо своей основной работы. Об участии в фестивале я уже рассказывал. После поездки в Днепропетровск мы ушли в отпуск, а в январе 1982 года «сели» в «Баркентину», отработав там полтора года, удерживая первенство. Ансамбль «Круиз» с новой программой участвовали в фестивале «Днепр-82».
    14-го июня 1983-го года в день 200-летия Севастополя мы, лучшие музыканты города, открыли ресторан «Океан». Он удержит первенство в последующие годы с 1983-го по 1985-й годы.  Основной костяк оркестра  — музыканты из ресторана "Баркентина"».
   — Легендарному барабанщику Бадди Ричу,- вставила я. - принадлежит знаменитая фраза: «Каждый ансамбль настолько хорош, насколько хорош его ударник». Что можете сказать о ваших ударниках?
   — В ресторане «Волна» за те пять лет, что я там работал, сменилось четыре барабанщика. Они на меня не произвели впечатления. В те годы барабанщики в основном были «слухачами», играли без нот, как Бог на душу положит. При работе с оркестрами в ресторанах «Бригантина» и «Севастополь» сначала были такие же «рабоче-крестьянские» барабанщики,  а в 1974 году к нам пришёл очень грамотный ударник Игорь Шмигалёв, он даже учил детей в музыкальной школе. С ним мы работали почти два года. В конце 1975 года он уволился и уехал в Уренгой. К нам пришёл не знающий ноты, но очень талантливый барабанщик Валера Кашин. С ним я года два занимался отдельно. Он стал читать ноты, вырос несоизмеримо. С ним мы перешли в ресторан «Баркентина», ездили в Днепропетровск на фестивали «Джаз-81» и «Джаз-82». Он стал лучшим барабанщиком на этих конкурсах. О нем у меня сохранились воспоминания как о самом лучшем барабанщике Севастополя и Крыма.
    — Это всё практика. А как вы поднимались по ступеням мастерства в теории?
    — Регулярно следил за новинками литературы. Мне повезло. В букинистическом магазине я купил классические учебники американского композитора и мастера-аранжировщика различных оркестровых звучаний Генри Манчини «Теория джазовой импровизации» и «Теория джазовой гармонии». Изучил от корочки до корочки. В 1983-м я с отличием закончил трёхгодичное обучение на заочном отделении Симферопольского культпросветучилища по специальности «хоровое дирижирование». Восьмидесятые — годы моего творческого подъёма. Я стал готовить авторский вечер.
    — Итак, — подвела я итог, — музыкальные ступеньки преодолены. Творческий вечер в мае 1985 года  в Драматическом театре имени М. Луначарского стал отчётом достижения мастерства?
   —  Да. Концерт был проведён на ступени высокого профессионального уровня с патриотической направленностью, как отчёт моей композиторской деятельности. Три года я работал быстро, смело, неутомимо. Песни, песни, песни! Я написал их более сорока. Двадцать две из них вошли в программу выступления. Специально для вечера были написаны песни: «О войне не забывай», «Осколки», «Память», «Не забудь». К выступлению был привлечён ансамбль Краснознамённого Черноморского Флота (все семь песен, которые они исполняли, аранжированы мною для оркестра и хора) и детский хор Дворца пионеров «Алые маки» (хоровая аранжировка двух песен тоже моя). Апофеозом вечера стало исполнение песни «О войне не забывай» всеми участниками концерта. А это восемьдесят семь исполнителей на сцене театра.
   К сожалению, я не присутствовала на этом концерте, но, слушая запись, явственно почувствовала ту обстановку, что воцарилась в зале. Мощное, словно море-океан, слияние музыки и слов, полных протеста против войны и насилия, набегая волной, заворожило всех.
Продолжение http://proza.ru/2020/02/26/709