Такая была любовь

Встретились они, как говорится, на заре туманной юности. Она – весёлая  хохотушка Валюшка, и он – только что выпущенный из училища высотник Лёшка. Оба они как-то наездами появлялись тут в деревне: она приезжала к своим дальним родственникам погостить, а он по делам своим служебным. Монтажником он всё-таки был, линии электропередач по округе ставил вместе со своими товарищами.
Лазил Лёшка по высоким столбам, а Валюшка всё за ним с земли наблюдала, интересно той так было. Смотрела на парнишку и смеялась.
– Смотри, не свались оттуда! – кричала тому. – А то девчонки плакать будут!
– А у меня девчонок нет! – смеялся он с высоты. – А вот если упаду, то прямо тебе на руки! Поймаешь?
– Падай! – смеялась и та. – Может и поймаю! Если захочу, – ещё добавляла тихо.
Но желания такого пока у неё не появлялось. А вот у Лёшки появилось, понравилась ему чем-то эта девчонка, уж больно весёлой была. И захотел он поближе с ней сойтись, подружиться значит. А как это сделать, ещё не знал. Но раз вечерком нарвал букет полевых цветов, монтажники как раз линию за околицей деревни вели, и подошёл к дому, где Валюшка жила. Свистнул у палисадника, ни на что особо не надеясь, а та и выглянула из окошка.
– Ты чего? – удивилась сильно.
– Ничего, – смутился тот. – Вот шёл мимо, тебя увидел… – и глаза свои голубые опустил. – Выходи, посидим на лавочке.
Та и вышла.
– Это тебе, – протянул, смущаясь, букет цветов.
– Мне? Этот веник?.. – как-то неестественно рассмеялась та, но букет взяла, опустила голову в него, чтобы скрыть своё смущение.
– Так уж веник, – начал обижаться тот. – У вас вон в палисаднике цветы, конечно, красивее. Гладиолусы что ли. Но это тоже ничего.
Она не ответила, стояла и молчала, а когда он предложил прошвырнуться по местному «Бродвею», пошла с ним. Шли медленно по главной деревенской улице, говорили о каких-то пустяках, и когда обошли несколько раз вокруг притихших ближайших домов и хотели уже расставаться, оба почувствовали, что что-то их притягивает друг к другу. А что, ещё и понять не могли.
Лёшка и на следующий вечер пришёл к ней, но уже без цветов, но чтобы зря не болтаться по улицам, пригласил её в кино, в клуб соседнего села, что совсем недалеко и находилось. Она и согласилась, опять пошла с ним. Билеты Лёшка взял на последний ряд. Сидели они тихо, не переговаривались, но он взял её тёплую и мягкую ладошку в свою загрубелую руку и не отпускал до конца сеанса. Он не гладил и не мял её, только держал, держал крепко, но не давил на неё ничуть. А она и не вырывалась, хотя поначалу и пыталась как-то неумело освободиться от вынужденного плена. Но не стала вырываться, потому как было это прикосновение грубых мужских рук приятно ей.
Просидели они сеанс до конца словно в каком-то оцепенении, вышли из клуба и сразу забыли о чём же и был фильм. Лёшка так и не выпускал ладошку Валюшки из своей руки, шёл по дороге напрямую через поле дозревающей ржи и непривычно молчал. Она тоже молчала. Им было и без слов хорошо. Расставались тоже как-то молча. Он только, чуть волнуясь, и спросил её:
– Выйдешь завтра вечером погулять?
Та кивнула головой, повернулась и вошла в калитку.
На следующий вечер они гуляли по берегу речки, что текла на окраине деревни. Тихая и спокойная, заросшая по склонам густым ивняком, а наверху высокими соснами, речка эта была излюбленным местом разных забав мальчишек. Но не до них им было сейчас. Да и не мальчишки они были вовсе, взрослые уже люди. Интересы-то у них совсем другие были. Сели они на бугорке под большой сосной, Лёшка прижал к себе Валюшку и его горячие губы прикоснулись к мочке её уха. Вздрогнула тут девчонка, даже вскочить попыталась, но он её удержал, ещё крепче прижал к себе. Она и ослабла, не стала больше сопротивляться.
Что случилось потом, каждый не мог и понять поначалу. Им было обоим как-то одновременно больно и приятно, радостно и стыдно. Но на следующий вечер она уже не вышла на свидание с Лёшкой, как ни призывно насвистывал тот под окнами дома, где гостила Валюшка. И на последующий тоже не выходила, забилась в своей маленькой комнатке и всё время плакала. А тут надо же было такому случиться, монтажную бригаду Лёшки отправили в соседнюю область, а на их место прислали другую, по разводке электропроводки по домам. Вот тут-то и встретился ей Вовка, молодой и симпатичный парнишка.
Вскоре они поженились, сначала снимали угол у родной тётки Вовки, или теперь уже солидного Владимира Петровича, а когда родилась у них дочка, им управление выделило однокомнатную квартиру. Что ещё надо молодой семье? Одна комната – это тебе уже не угол в чужом, пусть и близкой родственницы, доме. Там всё живи да оглядывайся. А тут… благодать одна. Ходи куда хочешь, делай что нравится. Прекрасная, в общем, жизнь! Только радоваться бы. Валюшка, или теперь уже Валентина Ивановна, и радовалась поначалу. Но проблем тут что-то много у неё появилось. И дочка часто болела, и муж постоянно в командировках, тот только от случая к случаю и показывался дома.
Загрустила тогда Валентина Ивановна и всё чаще вспоминала неунывающего Лёшку, что ни говори, а свою первую любовь. Он постоянно приходил к ней на ум, она как бы снова ощущала радость от того первого поцелуя, но уже не горечь от последующего. И ни в чём не кляла его. Просто часто вздыхала. И уже не так радостно встречала мужа при его появлении. Но эта грусть волей-неволей прошла, когда на свет появился ещё один человечек – сын. Тут уж проблем с головой было, не до счастливых воспоминаний, не до сладостной грусти. Так в семейных заботах и хлопотах и пролетели годы.
Выросли дети, завели свои семьи, а муж всё по командировкам мотался и так, видимо, подорвал своё здоровье, что на пенсии и нескольких лет не прожил. Осталась Валюшка как будто одна. Дети-то своими жизнями жили, мать навещали редко, она к ним тоже как-то не очень охотно ходила. Известное дело, что тёща, что свекровь, всё едино. Вот тут Валентина Ивановна и заскучала. И всё больше тянуло её в те родные края, где юность-то её свободная проходила, к тем родственникам, что всегда хлебосольно привечали.
Она и раньше их не забывала, но за семейными хлопотами как-то всё не оставалось времени, чтобы погостить подольше у них. А тут стала приезжать почаще. Тех-то старых родственников уже и на свете не было, ушли они в Царствие небесное, покоились на местном кладбище. Но остались у них дети, с которыми она, Валюшка, когда-то и нянчилась. Помнили те её доброту, звали всегда к себе, привечали так же, как и их родители, она и приезжала к ним, помогала по хозяйству, полола в огороде грядки с луком, морковью и прочими полезными растениями, ходила в лес по грибы и ягоды. В деревне скучать некогда.
Это, конечно, днём. А по вечерам… только что телевизор всех развлекал. Но надоедал и он. И тогда Валентина Ивановна выходила на улицу, и под комариные песни гуляла по деревне, и всё чаще и чаще ей вспоминался тот неунывающий парнишка – Лёшка. Вспоминалось всё до мелочей, и первый поцелуй, и… как будто бы только вчера всё это и было. И такая находила грусть на неё, что хоть плачь. Она и плакала, плакала под той большой сосной, под которой они целовались когда-то с Лёшкой, теперь уже, конечно, Алексеем Ивановичем.
У него, у Алексея Ивановича, тоже жизнь сложилась почти такая же, как и у Валентины Ивановны. Он тоже женился, завёл большую семью, деток трое у них уродилось. Но выросли они все уже давно, разлетелись по белу свету, остались они вдвоём с супругой. И что-то она, его супруга, часто болела, а потом болячка одна коварная свела её в могилу. Тяжело переживал эту утрату супруг, стал попивать прилично. Так бы и спился мужик, но детки не дали, начали посещать отца почаще, советы разные давать, говорили, чтобы поехал куда-нибудь, развеялся. На курорт там или в турпоездку в какой-нибудь Египет или в Турцию. А он и слышать об этом даже не хотел, потому как дальше своей родины за всю свою жизнь никуда и не выбирался. Но вот мечта у него одна была.
О ней он никому не говорил. Никто о ней и не знал. Но всегда тянуло его в одну маленькую деревню, в которой он когда-то проводил с бригадой монтажников линию электропередач и в которой встретил одну девушку – хохотушку Валюшку. Вот туда он больше всего и хотел поехать. Но никак не решался. А тут решился. Собрался по-походному, никому ничего не сказал, сел на поезд и поехал. Добрался туда под вечер, нашёл тот дом, где когда-то гостевала Валюшка, свистнул призывно, как в те далёкие дни юности, и, о чудо! В окне показалась Она!
Нет, он её сразу и не признал, столько времени ведь прошло. Он скорее почувствовал, что это Она. Первые минуты он смотрел на неё и слова не мог даже вымолвить – так перехватило горло от охватившего волнения. И она молчала, только смотрела и смотрела на стоявшего невдалеке мужчину и всё хотела спросить: чего, мол, надо-то тебе? Но тоже не могла и слова-то сказать. Так и молчали оба некоторое время, но потом он пересилил себя и тихо проговорил:
– Выходи, посидим на лавочке.
Она и вышла. Они и посидели, и говорить сначала не знали о чём, но после стали потихонечку рассказывать каждый о себе, и поняли, что судьбы-то у них почти и одинаковые, и это чувство обоюдного одиночества и какой-то даже ненужности сблизило их. И стало им так же хорошо, как когда-то на заре туманной юности.
Алексей провёл в деревне несколько дней и ночей и уезжать оттуда совсем ему не хотелось, но надо было, его родственники уже начали и беспокоиться о нём и разыскивать. И последнюю ночь в деревне он и глаз словно не сомкнул, всё думал и думал о своей Валюшке, именно своей, потому как без неё уже не представлял дальнейшей жизни. Всё-таки первая любовь – она самая сильная, пусть и не самая крепкая. И под утро пришёл к единственному решению – раз судьба их свела в первый и во второй раз, значит… Он так при встрече с Валентиной и заявил:
– Я хочу на тебе жениться. Ты не против?
Испугалась Валентина Ивановна этих слов так, что чуть и в обморок не упала, но Алексей Иванович удержал её на ногах, помог сесть на лавочку и стал не то чтобы уговаривать, а просто приводил разумные доводы, что надо их судьбы соединить навсегда. Ничего не смогла сразу сказать Валентина, слушала молча Алексея, и только слёзы медленно стекали на грудь по её щекам. И когда уже надо было расставаться, Алексей очень решительно спросил:
– Ты согласна или нет?
И опять ничего не ответила Валентина, только несколько раз не сильно кивнула головой. Он всё понял – она согласна! Вскочил со скамейки радостный, обнял её и поцеловал в мокрую щёку.
– Я сегодня уеду, а вернусь денька через три, – заговорил быстро. – Надо мне уладить кое-какие дела. Жди! Я приеду к тебе свататься! Обязательно приеду!
И окрылённый убежал в ночь. А Валентина так и осталась сидеть на этой скамеечке в каком-то оцепенении. И так сидела долго, пока хозяйка не позвала её в дом. Тут же и поинтересовалась она, что случилось с гостьей. Та всё ей и рассказала. И поддержала её хозяйка. И наступили у них радостные, но не настолько хлопоты. Надо было всё-таки готовиться к свадьбе. Хотя какая тут могла быть свадьба? Так, бракосочетание просто. Но и к нему надо было подготовиться. Они все и готовились. А дни летели. Прошёл один, ещё один. И вот настала последняя ночь перед… пусть будет свадьбой.
Валентина сама была не своя, всё что-то делала не так и говорила зачастую не то. Хозяйка даже накричала на гостью. Так, чтобы привести её в нормальное чувство. Вроде та и пришла в себя, даже улыбаться стала, но так, с натугой. Поговорили они спокойно вдвоём вечером и спать улеглись. Плохо что-то спала на этот раз хозяйка, мысли какие-то странные всё  крутились в голове, и видения непонятные и неприятные всё её мучили. Проснулась она рано и с больной головой. Еле и встала с постели. Пошла умылась, на кухне стала завтрак нехитрый готовить себе и Валюшке. Та-то тоже обычно вместе с ней и поднималась с постели, а тут просто разоспалась не на шутку. Пошла хозяйка в её комнату, постучала в дверь, а ей никто и не ответил. Открыла дверь, Валентина даже не пошевелилась. Подошла к постели, тронула за плечо, а оно какое-то холодное.
Ничего сразу и не поняла хозяйка, потрясла тихонечко за плечо, и никакого ответа, тронула за него, повернула гостью к себе, та повернулась на спину, и белая рука безжизненно упала на пол…
Днём приехал Алексей Иванович, радостный, торжественный и возбуждённый, на свадьбу всё-таки спешил человек. А тут…
Хоронили Валентину Ивановну на сельском кладбище. Тихо и скромно ушла она. Алексей Иванович так и не уезжал из деревни, почти каждый день ходил на могилку своей несостоявшейся невесты, ухаживал за холмиком, оградку небольшую поставил, всё о чём-то говорил с ушедшей. И таяли в нём жизненные силы. Вскоре и его не стало. И похоронили Алексея Ивановича на том же кладбище, только чуть подальше к речке. И наконец-то соединились их судьбы.
Да… такая была любовь…