ДНК

Д  Н  К  - рассказ- фантастика.

Они  сидели друг против друга,  два сына и стареющий отец, непримиримые, ненавидящие  один другого  всей своей сутью.  Двое сыновей,  огненно-рыжеволосый и волосом  иссиня-чёрным, одному двадцать , другому, пятнадцать. Рыжий высокий, худощавый, второй сын плотный, коренастый.  У  рыжего  удлиненное, бледное лицо в обильных,  красновато-жёлтых  веснушках. Глубокие глазницы, жгучий взор, пронизывающий насквозь.
Коричневый, искрящийся  ободок на чёрном  зрачке, ярко выделялся  в  молочного цвета, глазном яблоке , словно молоко подкрасили мутью. Огненные ресницы, длинные, загнутые, почти касаются густых, кучковатых, рыжих бровей на покатом лбу. Хрящевой, крепкий нос, тонкие губы, мощный, тяжёлый подбородок, с ямкой посредине. Густая копна огненно-рыжих волос, непокорно торчащих вверх.  Тип лица, иногда,  приписываемый злодействующим людям, особенно, пиратам. Насупленный. Искрящийся взгляд, подчёркивал сходство с морскими разбойниками, а   мерцающие  искорки, говорили о незаурядном уме  юноши. Длинные руки, как бы мешали парню, он не мог  найти им места и, потому,  часто  складывал их на коленях или забрасывал за  шею, при  этом, почёсывал затылок. Сидя на стуле, нервно  шевелил скрещенными,   худыми  ногами. Второй, более степенный, с открытым детским лицом, удивительно красивыми, голубыми глазами, чистыми, как ясное, весеннее небо, утопающими в  сплошном веере чёрных ресниц. Не мужские, а девичьи очи прекрасных красавиц из народных сказок, так можно было бы сказать, если бы  не затаённый, нерешительный,  недоумевающий, зависший вопрос, отпечатавшийся  в глубине  завораживающей голубизны.  Иссиня-чёрные кудри падали  на высокий лоб, оттеняя смугловатую кожу лица. Тонкий нос, полные губы, высокая шея. Цепкие пальцы сжаты в плотный кулак. Подростковые ноги твёрдо прижаты ступнями к полу. Блуждающий взгляд метался от отца к брату, иногда останавливался на мачехе. В  эти моменты, горячая волна крови захлёстывала сердце  подростка, затрудняя дыхание. Подросток не просто чувствовал, но и знал, понимал. Жена отца  постоянно преследует, навязывается, совращает  пасынка манящим взглядом,, заигрывающим подмигиванием, полураздетой фигурой, откровенно, призывными, похотливыми  движениями тела.
Непримиримый, полуседой отец, хмурил брови, подсапывал, ёрзал на стуле, излишне часто моргал набрякшими веками. Широкоскулое лицо  периодами,  покрывалось потом, под глазом,  нервно дёргалась синяя жилка. Некогда, богатырская фигура, пригорблена, мощные мышцы обмякли. На животе отвис жировой фартук. Возраст ломал, клонил к земле.  Ослабело тело. Орлиные очи потухли .Как не оправдывал Фёдор себя,  он не мог отделаться от чувства вины перед детьми. Вторая половина жизни проходила в постоянном страхе мучительного вопроса, своих ли детей  он  воспитывал. И, хотя Наталья  не подавала повода, считал, что она изменяла, погуливала, когда он был в рейсах. Дальнобойщик профессия тяжёлая, нервная, хлопотливая, зато денежная. стройную красавицу жену Фёдор баловал дорогими подарками, золотыми украшениями, заботливым вниманием, нежной любовью. Многие  женщины в селе, откровенно, завидовали, порой сплетничали о том. Какое счастье привалило безродной , деревенской сироте, бесприданнице, что жила со старой тёткой за околицей.  Фёдор, первый парень на деревне, красавец, сложен, как былинный богатырь, завидный и не бедный жених, в  детстве родителями сосватанный за Агафью, соседку по раздельной меже  самого богатого мужика в деревне. Агафья, прямо сказать, «сохла» по будущему жениху, а когда тот , неожиданно, для всех, женился на  без  приданнице, Агафья,  заболела, слегла, начала,  медленно, угасать и худеть так, что высохла до страшной  худобы. Знахарка соседней деревни  баба Зина, долго лечила несчастную от неразделённой любви. Кое- как, Агафья поправилась, стала видной, даже красивой  девушкой, женихам счёт потеряла, но замуж ни за кого не пошла, всё к Фёдору липла. Сплетни о его жене не просто поддерживала, а приукрашивала и  повсюду  распространяла.  Основой своих   доказательств, убеждённо, считала не похожих на отца сыновей. Одного рыжего, другого чёрного, что и стало притчей во «языцах».
 «Нет таких  рыжих в роду у Фёдора.  Старший Петька, на заезжего бандита похож, а младший Сашка,, хоть и похож на мать, да ни одной  отцовской чёрточки нет!», -
уверяла она соседей.  Сплетни, что ветер, до всех дворов  достали. Напрасно клялась и божилась  Наталья, примеры ему рыжих из дальней родни приводила, рухнули семейные узы, подточила крепкую любовь деревенская сплетня. Оговор вылился в дрязги, скандалы, побои, ругательства. В словах любви исчезло чувство. Стал, по пустошным делам, захаживать, а потом  и   загулял Фёдор с Агафьей. Перед мужиками села  хвастался, перед женщинами  цинично оправдывался:
«Двоих мне родила, теперь никуда не денется!»
 Агафья расцвела. Смоляные глаза блестели, переливались, как  крупные бриллианты в её остроконечных ушах. Переливающийся блеск драгоценных камней согревал душу  Фёдора, богатство будоражило душу.  Покорно терпеливая жена раздражала.  Он всё чаще и чаще задавался вопросом, его ли дети живут в его доме, его ли кровь унаследует состояние, которое  он собирает наследникам. Глаза любовницы,  жгучие  беспредельным мраком тёмной, Африканской ночи и темью  мрачной,  бездонной пропасти,  затмили  ясную, небесную голубизну.  Вспыхивающая, разноцветная палитра,   горящих  яркими огнями крупных брильянтов в ушах, впивалась  в разум  ядовитым светом.   Молодая, сильная, упругая,  похотливо  скользящая  по его телу,  фигура Агафьи,  сводила с ума.   Фёдор запутывался в длинных, жёстких чёрных волосах, расчёсывал их, пробуя прочность, накручивал на руку, под счастливый смех возлюбленной. Нежная,  наполненная любовью и добротой, ласка жены, не вспоминалась. Фёдор больше не стеснялся жены, не скрывал отношения с любовницей, откровенно, желая смерти  Наталье.  Агафья не упускала  момента напомнить любовнику  о мнимых изменах жены. Обнимая,  целуя желанного,  она  чаще  чаще  назойливо  зудела, заглядывая в глаза:
    «Проведи тест на ДНК, я оплачу расходы. Ясно станет измена Натальи,  без проблем получишь развод!  Люди нас не осудят, дети тоже поймут, большие они уже! Заживём, как люди, своих деточек заведём»
 В состоянии полного отчаяния, дикой ревности  и  обиды за обман, Фёдор сдался. Пётр зло и смачно выругался, но анализ на ДНК сдал. Сашка не сопротивлялся. Подавленный и покорный воле отца, он смирился без сопротивления. В просторной, светлой приёмной  стационара, кроме них больше никого не было.  С нетерпением, отец и сыновья ожидали результата.  Агафья сидела рядом с Фёдором, торжествующе поглядывая на притихших ребят.   В отрицательном исходе анализа на отцовство, она не сомневалась. Холодные глаза женщины, в змеином разрезе, горели победными всплесками переливающегося мрака  с тёмной бездной. В углах тонких губ застыла ироническая  улыбка. На смуглых щеках пылал румянец нетерпения. Разлетающейся дуги смоляных бровей, слегка вздрагивали. Пётр с ненавистью поглядывал на будущую мачеху.  Его беспокоил не результат анализа, а  состояние оставленной дома матери. Наталья болела уже неделю.  Кроме Знахарки из соседней деревни, навещала мать каждый день, поила своим, самодельным снадобьем, она хоть и была дипломированным фельдшером, но давно перешла на  знахарство, варила  снадобья из лечебных трав, пользовалась  большой популярностью, ибо врачей в селе давно не было, больница  давно закрылась, превратившись в полуразрушенные развалины. Фельдшер-знахарка,  баба  Зина, дружила с Агафьей, что вызывало у Петра подозрение о качестве проводимого лечения. Семейную драму их семьи, знала вся деревня  Многие мужики  села  гуляли от жён, но так открыто и откровенно, кроме Фёдора, никого не было. Мучительное ожидание било по нервам присутствующих мелкой дрожью. Спокойной была только Агафья.
Молоденькая медсестра, в белом халате, словно прорезалась из высокой двери, белого пластика. Лёгкой, свободной походкой подошла к сидящим.
«Вы ожидаете результат ДНК?»
-« Да!», -
Сбившимся голосом ответил Фёдор, чувствуя, как перехватывает дыхание.
«Фамилия?»
«Хромовы Фёдор, Пётр, Александр, тест на отцовство»,
В горле Фёдора пересохло. Нервный тик под глазом дёргал болью. Лицо покрылось испариной. Сыновья потупили глаза, только Агафья заулыбалась.
Медсестра обвела всех глазами,  акцентуируя каждое слово, лаконично, громко зачитала:
«Фёдор Хромов, Ваше отцовство с  сыновьями, подтверждено на 99, 9%. Пётр, Александр, Ваши кровные дети!»
-«Не может быть!»,
Вскочила Агафья. Бледная, разъярённая, она зло брызгала слюной из судорожно кривящегося рта.-
Результат подделка! Сколько  вам заплатили?. Я найду на вас управу.  Фёдор,  анализы надо повторить!»
Женщину корчили конвульсии. Медсестра, растерянно, смотрела на неё. Взволнованный результатом  ДНК, Пётр  ядовито бросил в лицо любовницы  отца: 
«Пошла ты на х и последующие две буквы!»,-
Поднялся Пётр,  выхватил конверт с анализами из рук медсестры,  схватил за руку  младшего брата, буквально, потащил опешившего Александра за собой. Безмолвный отец смотрел им вслед. На его посеревшем лице маячили гримасы раскающегося страдания.
Агафья нецензурно ругалась, на шум вышли медработники, вызвали охрану и работников полиции.
 Пётр не вбежал, а ворвался в дом, прямиком в спальню матери.  На узкой, железной кровати,  с мертвенно-бледным лицом, на спине, лежала мать , без признаков жизни.  Толстая баба Зина, удручённо, смотрела  на  худую Наталью,  заострённые черты лица которой, застыли в предсмертной муке.  Небесно-голубые очи закрыты.  Содрогаясь мясистым животом.  Знахарка причитала:
«Отмучилась, несчастная. Принял, Господь, её душу. И цельной телом не похоронишь, изрежут в морге  молодое тело!» Пётр бросился к матерее, схватил холодную руку. Пульса он не ощутил, рыдая, упал на кровать. Скорбные, неопределённого цвета,  глаза бабы Зины следили за каждым его движением.  Фёдор с Агафьей  вошли шумно, на ходу, обвиняя друг друга. Оба готовились просить прощения у Натальи, но решение о разводе муж не отменял. Глубоко зацепила Агафья. Рыданья старшего сына, невнятное бормотание знахарки,  молнией ударило в голову. Любовник и любовница оцепенели. Вбежал Сашка, с криком отчаяния,  обнял  мать. Агафья встряхнулась. Палящим  взглядом глянула на  Зою. Та медленно опустила глаза, что тотчас вызвало слабую, мимолётную   улыбку тонких губ. Фёдор грузно опустился на колени перед неподвижной женой, поник головой к её ногам.
 Ссылаясь на жаркое, летнее время, Наталью  хоронили уже на следующий день, через два часа после отпевания в церкви. Собравшиеся сельчане шептались. Недружелюбно поглядывая на Фёдора и Агафью, всё время  державшихся рядом. Прожигая  будущую мачеху ненавистным взглядом, Пётр обратил внимание, что мочки ушей женщины не горели разноцветными огнями  бриллиантовых серёжек. Ко всему, озадачила поспешность похорон, расходы которых полностью оплачивала Агафья.  Баба Зина на похороны не пришла.
Прижимая к груди Сашку, Пётр заметно нервничал. Дружный союз отца и Агафьи   скрёб  острою болью в  душе. Распад и разлом семьи,   парень связывал только с этой дородной, черноокой красавицей, осторожно, украдкой, кидавшей горящий взгляд на взрослого пасынка. Рыжий Пётр был, по-своему красив, горячий темперамент, его умение обхаживать местных красавиц, нравился  девчатам, вызывал благосклонность женщин.   Будущую  мачеху, он люто возненавидел и не таил этого.  Не отрываясь, дети смотрели на гроб   родительницы. Внезапно, рука матери, соскользнув,  тяжело стукнула его, обнимающую брата, руку. Пётр вздрогнул. Отстранил Сашку, впился глазами в неподвижное тело в гробу. Наталья  лежала  спокойно,  мирно, такая родная, дорогая сердцу, милая, измождённая, покорная смерти, но  всё  ещё очень  красивая. Она хотела жить и любила жизнь.  Петру   показалось, тёмные ресницы матери  чуть дрогнули. Тревожный голос сына сорвался стоном:
«Погодите, она живая!»
 В ТОТ ЖЕ МОМЕНТ,
 АГАФЬЯ  ПРИКАЗНО, повелительно, КРИКНУЛА МОГИЛЬЩИКАМ, мановением руки   указала  в открытую могилу:
«Заколачивайте!»
Под гнётом тяжкого предчувствия, Пётр запротестовал. Сашка  заплакал  навзрыд. Фёдор жестом подтвердил слова любовницы. Один из могильщиков  замешкался, глядя на Петра, другие проворно  начали заколачивать  крышку гроба. Сыновья притихли, им казалось, что  гвозди вбивали им в сердце. Фёдор понурил голову, Агафья шмыгнула носом, притворно смахнула слезу.   У Фёдора, судорожно, пульсировала под глазом синяя жилка. Провожающие у могилы тихо перешёптывались, некоторые плакали. Усопшая никому не причиняла зла. Со всеми сельчанами была добра, приветлива, помогала, чем могла. Фёдор приобнял сына, пошёл вслед за Агафьей, за ним тронулись все остальные. У выхода с кладбища стоял  автобус. Чтобы отвести провожающих на поминальный обед. У свежей могилы остался пожилой могильщик и Пётр. Фёдор хотел вернуться за сыном, но Агафья удержала:
«Оставь его, не маленький. Сам придёт мать помянуть, не   силой же его вести!»
Фёдор  вошёл вслед за остальными. Автобус тронулся, повёз людей на поминальную трапезу.
Пётр смотрел на  задержавшегося могильщика и , вдруг, решился, обратился с мольбой в  голосе:
«Помоги раскопать маму! Уж  слишком быстро они её похоронили! Даже в морг не возили, хотя по правилам, должны были. Ловко всё Агафья обустроила. Не  чисто это!»
«Поздно схватился. Чего раньше-то молчал? Приложил бы зеркальце к губам, коль сомневался. Коль в гробу очнётся, задохнётся. Помается , но всё равно помрёт, без воздуха долго не протянет!»    
«Дай лопату!»,
Пётр сам не узнал своего ледяного  голоса, сжатого в единый выдох, налившейся   смертельной  угрозой. Могильщик отступил, бросил  к ногам парня лопату:
«Отвечать за насилие станешь! Скажу, принудил!»
«Говори, что хочешь, не откажусь!»
«В полицию  позвоню!»
«Звони, только погоди, пока раскопаю. Коль жива, спасём, а мертва, зарою!»
Не дожидаясь ответа, парень рьяно, стал разгребать свежий могильный холм. Могильщик молча наблюдал , держа в руке мобильный телефон. Пётр не раскопал и половину могилы, как услышал царапанье и слабый стук в крышку гроба. Услышал стук и могильщик. Спрятав телефон в карман, он ожесточённо, начал помогать парню, шепча при этом молитву.  Крышку гроба рвали  вдвоём  с необъяснимой силой. Пётр глотал солёные слёзы, не замечал крови  на рсцарапанных руках. Они  успели вовремя. Женщина начинала задыхаться.  Она жадно глотала прорвавшийся воздух в погребальную яму, протянула сыну руки. Вдвоём с могильщиком,  парень вытащил  обессиленную мать.  Яму спешно забросали землёй,  водрузили крест.
«Пошли ко мне, обмозгуем, что дальше делать!»,
Хрипло предложил пожилой могильщик. Пётр  кивнул и понёс Наталью на руках, следуя  за  оказавшим помощь.
Фёдор, в сердцах, захлопнул дверь  опустевшей спальни. Выпив бутылку водки, он не опъянел. Совесть грызла не только морально, но и физически. Он не находил себе места. Тихо подошла Агафья, обняла, прижалась всем телом, её горячие губы  щекотали  щёку:
« Ну что ты мечешься, как угорелый. Мой договор с тобой и бабкой  Зиной, не курьёз, а групповое преступление, за него такой срок намотают в суде, что живым и не выйдешь. Зинкино снотворное снадобье и там будет долго  действовать, не очнётся она в гробу, так спящей и уйдёт на тот свет!»
«не отмоемся мы от греха!»
«Да брось ты душу терзать! Какой грех? Выдумка это. А в    священном писании вовсе нет определения, пояснения  понятиям  совесть, мораль, отсюда и новая пословица:  Если у вас есть совесть, наверняка, нет денег. Вспомни притчи, что нам  батюшка с омона читал. Раб, что сохранил честно талан, был наказан, а рабы, что  увеличили хозяйский талан, поощрены. Увеличить можно только обманом торговли, мошенничеством, воровством, присвоением чужого или  чем-то подобным.  Только дураки  этого не поймут. Вот ещё, притча, кресты братия несла. Тяжелы они были, один взял, да и уменьшил крест, нести стало легче.  Пропасть на пути, братия свои кресты через пропасть перекинула и прошла  на ту сторону. Монах же, что крест обрезал, перейти не мог, братия его бросила, никто не помог  пройти по  кресту другого, бедняге, на  другую сторону перейти. Что следует из этого? Делай всё только для себя, о себе думай, плевать на других!  Ты сделал осознанный выбор. Мы с тобой не бараны,  доверчивые тупоумием  людишки, что над собой выбирают тех, кто их уничтожает. Брось тревожиться. Трезво  рассуди  последующие события жизни. Станем жизнью  насыщаться до бесконечности. Хозяйство на зависть. Дома наши двухэтажные, лучшие на селе. Обстановка, мебель современная, новая. Меняем её через  год-два, никто  в деревне такого себе позволить не может. Соединим богатство,  прибыль миллионная.  Заживём  с тобой, Феденька, на зависть другим! Ребятишек не меньше пяти сделаем!»,
Она обвила его шею влажно - холодными руками. Глубоко в душе  Фёдора  поднималось  что-то противоборствующее. Ему почудилось,  не руки  любовницы, а  ползучие  змеи, обвиваются вокруг него.  Женщина  страстно целовала, зарастающие щетиной , щёки возлюбленного. В прижавшихся к мужской шее, ушах, не сверкали брильянты. Глаза Агафьи горели, как яркий костёр во мраке  чёрной ночи. Наконец-то она получила в полную собственность,  мечту всей жизни, самого красивого, статного и богатого мужчину на селе!
«Серёжки-то где?», вяло спросил Фёдор.
«Что за глупый вопрос? Взяткой за дела наши отдала, ты хоть за что-то заплатил?  Вот видишь? Бесплатно никто ничего не делает! А серёжки я ещё лучше куплю!»
Фёдор слушал и машинально гладил   спину и бёдра любимой. Под глазом    судорожно, билась   сине-фиолетовая жилка,  в голове путались мысли, сжимался и  разбухал  горячий комок жалости и сострадания к той которую  беззаветно любил. Завис вопрос в сердечный трепет, как он мог отстраниться от кровных,  родных сыновей?  Без обиняков, легко, безрассудно поверил сплетням, опозорил жену на всё село, потерял родительскую связь с сыновьями, зацепил и их позором. Что за блажь помутила ему рассудок?  Фёдор не мог уловить, когда и  откуда взялось это неистовое, бесовское  наваждение  зашёренной любви? Назревало полное, до тошноты, отвращение  к себе и Агафье.
«Убийцы!  Убийцы!  Я всё про вас расскажу!», пронзительно  возопился крик  острой болью ударивший в уши.  Взъерошенный Санька стоял рядом, лицо его пылало. Сжатыми кулачками, он колотил спину отца.Фёдор обомлел. Увернувшись от   занесённого над ней удара,  Агафья схватила подростка за руки, зло выкрикнула любовнику:
«Ну что стоишь? Донесёт ведь, убей!»
Она с силой рванула и повернула руку Сашки. Подросток сморщился от боли, приседая, поднял другую руку, мачеха , ловко, перехватила и её, ударила о косяк двери. Сашка упал, потеряв сознание от боли.
«Что у вас тут происходит?»,  густой ьас пожилого могильщика прорезал пространство.
« А тебе что тут надо? Как ты вошёл?  Нарушил неприкосновенность дома. Я на тебя, Гришка, в суд подам!»
«Вначале мы на вас!»,
Из-за спины Григория вышел Пётр.  На несколько секунд любовники онемели. Пётр бросился к лежащему брату. Острый ум  женщины быстро оценил обстановку и  опасность положения.  Воспользовавшись моментом, Агафья выскользнула из дома.
Фёдора, словно, застолбило. Он не двигался, бессмысленными глазами смотрел, как работники скорой помощи увозили в больницу младшего сына.   Пётр подошёл вплотную к отцу, сплюнул на пол под  самые отцовские ноги. Было видно, сын еле сдерживал себя, чтобы не ударить отца.
«За  всё ответите вместе с постельной шельмой!,-
 Процедил он сквозь зубы,-
-Моли Бога, что бы Сашка поправился и не стал инвалидом.  Убью!»
Отец молчал. Он знал характер сына, тот слов на ветер не бросал.
Агафья спешно собирала  необходимые в дорогу вещи, обдумывала, как вести себя в случае ареста. Куда сбежать, точно не решила, билет купит на ближайший поезд до любого города, откуда можно будет попасть на  аэродром. Заграничный паспорт открывал ей путь в любую западную страну. С детства Агафье    родители   внушали:  условности правил поведения в обществе, это не тот путь по которому  следует идти. Любой закон обойти можно, если найдёшь в формулировке  неточность  изложения. Однако, страх точил настырным внутренним чутьём, въевшимся в самую сердцевину.  Страх  всегда  приводит к болезни, повторения которой она опасалась. Как  надо правильно повести себя в этой ситуации? Врата её судьбы открыты, их не минуешь. Надо думать, думать. Думай, что нужно и  оно будет. Вялое тело, вялая душа.  Выход есть, его  нельзя пройти в смуте переполоха мыслей.  Агафья собирала волю в кулак, концентрируясь на здравый смысл, досконально осмыслить реальность, совместить несовместимое. Театральные слова  в оправдании, дадут уверенность, уверенность рождает доверие. Мысленная репетиция  поведения в следственном кабинете полиции, придавала силы и шансы на  прекращение дела по отсутствию доказательств. Главное, чтобы не проболталась баба-Зина. В случае признания  знахарки, на неё же можно всё и свалить. Внезапно, Агафью осенило.  Её побег может расцениться доказательством преступления. Как же она  это не учла? Агафья так воспрянула духом. Что  пропела, приплясывая на месте и хлопая в ладоши:
«Два прихлопа, три притопа!».
Отдуваясь, как от тяжёлой ноши, сунула собранный узел в старинный сундук, присела на него.  Дерзкий план,  отрицания содеянного, укрепился. Прикинуться простофилей, эдаким  простачком, вовсе не сложно. Поверит, Посочувствует, опираясь на слова, даже  упёртый и настойчивый.  Одно из двух.   Она  правосудие обманет, либо правосудие её посадит. Победит сущность  человеческого настроя.
Агафья подошла к окну Рамы  высоченного  дома, что дверные проёмы, высокие, широкие. Пол  улицы, как на ладони. Летняя погода всегда прекрасна, согревает теплом даже без ясного солнца. Небо голубое, словно  глаза Натальи.  По телу Агафьи прокатилась зябкая, нервная дрожь. Грунтовая дорога пыльной  улицы, поворотом, уходит за околицу. Из-за ближних углов  грязновато-серых  домов,  похожих друг на друга,  домов,  показались фигуры полицейских.  Агафья  окаменела. Меч правосудия  повис над нею. Мелкая, частая,  барабанная дробь всплеска эмоций  страха,  гулко забила в перепонки ушей, заглушив отчаянием
 способность к мышлению.  Беспечно отмахнуться от  соседнего, ей не удалось. Душа замерла.  Через несколько секунд, женщина заставила себя успокоиться, прихорошилась перед зеркалом. Вернулась ясность мыслей в голове.  Стук в дверь не звучал повелительно, был даже робкий, что полностью успокоило женщину.
-« Кто?»
 «Агафья открой, это я участковый Иван Петрович!»
Было слышно, как тот,  нерешительно,  топтался, слегка подкашливал.
«Что надо?»
«Поговорить надо!»
«А полицию зачем привёл?»
«Так и у них вопросы»!Я дома одна, мужчин не пускаю. Надо говорить, пусть присылают повестку!»
«Агафьюшка, пусти, потолкуем.-
-голос  участкового сипловатый,  заискивающий, просящий, окончательно укрепил решимость женщины. Участковый за дверью пояснял:
 -Заявление на тебя
 Петька написал. Живьём его мать, Наталью, похоронили!»
«Наталья жена Фёдора, с ним и толкуйте. Дом моя собственность. Ворвётесь, в суд на вас подам!   дверь  открою, когда ордер  предъявите, без него не пущу. Я ни в чём не виновата, никаких показаний давать не буду!»
«Гражданка, Ляхова, откройте полиции! Побеседуем без протокола. Показания  собирает следователь. Ваша воля давать показания или нет. Мы только хотим кое-что уточнить!»
«Вы что? Иностранцы? Вам русским языком сказано, не открою дверь!  Я одна дома, уходите!»
Тихий разговор полицейских прерывался матом, порой смешком. Затем Иван Петрович сипло пропел:
«Не бойся, Агафьюшка, мы тебя не тронем»
«Я и не боюсь. Попробуйте только! Засужу!»
«Гражданка Лядова, мы составим на вас протокол о не подчинении полиции!»
«валяйте, составляйте и уходите!»
«Протокол подпишите?»
«Ещё чего?! Не подпишу и дверь не открою!»
Глухо посоветовавшись меж собой,
участковый с полицейскими ушли.  Маленькая победа окрылила.   Доказательств  её вины в полиции ,действительно, не было.  Знахарка баба-Зина лечила  многих  сельчан  в округе. Зелье, чем она поила Наталью, давно вылила, следов не оставила.  Ловкая фельдшерица законы хорошо знала.   Беспокоил  только Фёдор. Уж больно он кается, что не дал сыновьям отцовского тепла, относился холодно, шлепки давал не жалея.  Росли  сыночки, как сорняки в поле.
«Ничего,-
Заключила Агафья,-
Мужик он на женскую ласку податливый, увезу, пущу  слезу, умилюсь им, как прежде,  успокоится. Поди  в тюрьму не захочет!  Петька ничего  не добьётся!  Благо, сейчас всё продаётся, покупается!  Денег хватит, откуплюсь!»
Откупила Агафья и себя и Фёдора. Вывернулась от наказания и  баба Зина.
Уехала с Григорием и детьми, из села, Наталья, в неизвестном направлении.   Запил Фёдор,  с   пьяну  повесился в своём добротном доме.  Злые языки судачили, не обошлось тут  без Агафьи.
Осиротевший дм Хромовых  хирел в запустении.  Узнав историю богатого жилища,  покупатели не находились. Сельчане избегали проходить мимо,  обходили   изгои-хоромы, стороной.  Баба-Зина продолжала лечить больных в округе, Агафья вышла замуж за преуспевающего фермера в дальнем селе.