Сказание об Иле. Глава 22 Причастники

Причастники
 
Роха зашел в тихое место и остался в нем на ночлег.
Он без труда разжег огонь и смастерил настил, но не прилег в него, а, подгоняемый странным желанием, стал стаскивать к костру сухие ветки и, не жалея, бросать в костер. Языки пламени достигли верхушек молодых деревьев, пространство вокруг осветилось, в ночном воздухе почувствовался жар.  Хворост, пожираемый огнём, затрещал.
Может быть, именно из-за этого треска Роха не услышал приближающихся со стороны леса шагов. Люди объявились неожиданно, быстро вышли из темноты, едва освещенные, и через мгновение оказались около Рохи. Их было трое, все верхом.
— Стой там, где стоял, иначе мы проткнем тебя! — скомандовал один из них.
Роха узнал этот голос и поэтому не стал сопротивляться. Да, так и есть, толстяк, что сидел верхом, был братом того самого рыжебородого Туро, что остался лежать на краю озера в Закрае. В отличие от рыжего Туро этот был обладателем шикарной черной бороды, в остальном они были как близнецы. Роха даже помнил его имя ; Скур.
— Кто ты и почему здесь жжешь огни?
— Я путник, возвращаюсь из чужих земель и путь держу к Большому озеру. А жгу огни... так это и понятно: зверей диких я опасаюсь ночью повстречать.
— Какая мелочь — звери... — удивлялся всадник. — Как странно... Знаком мне голос твой, а вот лицо... — И он наклонился ниже. — Нет, не узнаю. Что за одежда на тебе? Не враг ли, часом ты?
— Смотри, Скур, он на закрайника похож, — обратился к товарищу тот, что стоял ближе всех к Рохе.
И его тоже узнал воспитанник мастерового, да и того, что был поодаль: все они жили и росли бок о бок с Рохой. Было ясно, что они его не узнают.
— Что скажешь, путник? Признайся, не из Закрая ли ты лазутчик? Один ли или еще с тобою кто пришел? Где они?— И Скур, всматриваясь в темноту, огляделся. ; Не надейся на то, что тебе удастся обмануть меня. Допрос наш будет кратким, а суд ; быстрым, если вздумаешь юлить.
— Не враг и не лазутчик, путник я. И о каких врагах ты говоришь? Знал я, что земли Иля гостеприимны были и не боялся прежде странствующий путник вашими землями идти.
— Путник, говоришь? Откуда же ты родом?
— Того не знаю, рожден я матерью среди лесов, далеко отсюда.
— А ну! — И Скур толкнул Роху одним концом рогатины. — Ступай за мной! Да поживей!
Подгоняя Роху, всадники устремились к лесу.

Так Роха прошагал всю ночь. Несколько раз он спотыкался, падал, вставал и снова шел. Под утро они были на месте. Быстрая речушка разделяла лес. Над ней нависали мостики, вдоль заросших берегов расположились скромные жилища.
— Разбуди его, если спит. Скажи, в лесу лазутчика нашли, — подъехав к нужному месту и задрав вверх голову, сказал вполголоса Скур.
Роха заметил, как колыхнулась листва на дереве. Недолгое ожидание, и голос откуда-то сверху известил:
— Сенака ждет, веди.
Роха стоял перед тем, кого все здесь называли Сенакой. Его ладонь лежала на раненой ноге, незнакомец был не молод, но еще и не стар. Лицо выдавало в нем чужеземца. Он кинул взгляд на Роху и отвернулся, как будто бы ему и так все было ясно.
— Не тот ли ты рыбак, что предан был командой? — первым заговорил Роха.
И, не давая опомнится, поспешил продолжить: — Не ты ли был на корабле с Каулой и людьми?
Сенака, забыв про рану, вдруг резко поднялся и, прихрамывая, быстро подошел к Рохе. Он стоял лицом к лицу с тем, в ком подозревал лазутчика.
— Откуда? — сверля глазами, тихо задал он один-единственный вопрос.
— Я долго ждал с тобою встречи... Хотел услышать о Хорзе от тебя. — На этих словах Роха взглянул на присутствующих здесь, Сенака понял его взгляд и попросил стражу выйти. — Не ты ли в доме среди скал оставил ту, что называл сестрою?
— Кто ты? — потребовал объяснений Сенака.
— Я сын ее. Младенца помнишь на ее руках?
— Возможно ли? — не мог поверить в услышанное Рыбак. — Искал я долгие годы, но так и не нашел ее, и вот я здесь, и тут о ней забыли... Она погибла, а ты мне лжешь, жизнь свою спасая. Ты лазутчик! Кто научил тебя обману? Отвечай!
— Я знаю все, что с тобою было. Про мыс, про три народа и войну. Я знаю про Каяну и про то, что Кауле, деду моему, ты обещал беречь ту, что называл сестрою, и жизнь свою не пожалеть, если беда ей будет угрожать.
Сенака замотал головой, не веря тому, что слышал.
— Как имя матери твоей? Говори!
— Илея, — твердым голосом ответил Роха.
Сенака приблизился к лицу Рохи, долго всматривался, потом взял за плечи и произнес:
— Материны глаза... Как твое имя?
— Роха, — ответил пленник.
— Роха?! — отпрянул от него Сенака. — Не тот ли Роха ты, что вел обоз в Закрай? Что был посланник Иля?
— Я, — ответил ему сын Илеи.
— Так ты предатель... Тебя в измене обвинили и в смерти тех, кто шел с тобой в Закрай. Что скажешь? Отвечай!
— Скажу я вот что... Ты клятву дал и не сдержал ее, хоть и старался. А мне обоз и людей доверили, а я их не сберег, хотя, как мог, пытался их спасти. Похожие истории. Не находишь?
— Не забывайся, Роха! Не я, а ты ответ здесь держишь!
И, видя, что Сенака собирается позвать своих людей, доставленный на допрос поторопился:
— Твоя воля не верить мне, но не предавал я Иль и в гибели обозчиков нет моей вины.
— Говори.
И Роха начал свой рассказ:
— Ямых, меня, посланника, приняв и всячески мне угождая, открылся, что давно с истемниками в союзе состоит. И весь Закрай ждет часа, чтобы поквитаться с ненавистным Илем. Открыл мне также, что через меня теперь пути лежат к звездному младенцу. ; Он перевел дух, прежде чем продолжить. — Я знаю о младенце. О том, что звездою на землю принесен. И ты с матерью моей колыбель его хранили. Из-за него открылись черные врата и вышли истемники из нор… и многое другое случилось. Тогда и стал правитель к измене меня склонять. Сулил мне жизнь, щедрую на изобилие, в новом мире. Когда же понял, что верен я народу Иля, правитель подлый условие поставил мне, что, если по доброй воле не приму их мир, убьют они людей, со мной пришедших.
Роха снова перевел дух, а затем рассказал все, что произошло с ним впоследствии.
Сенака слушал его, не перебивая. А после сказал:
— Решили здесь, что ты предатель. Имя твое даже не хулили, а вырвали из памяти. Царь, узнав о твоей измене, вскорости занемог и помер. Потом не до тебя всем было: пришла война.
Но вот однажды, когда еще пожарища пылали, на границы Иля конь вынес мертвого всадника. Как говорили, конь был твой. Вначале думали, что ты и есть мертвец тот. Тление по всаднику прошлось. Но все же признали в нем другого, возничего, что был в обозе с вами. Мать узнала сына своего. Кто же усадил его туда, а главное — зачем? Пошли тут разговоры. И были те, кто усомнились, что предавал ты Иль.
— А ты? — поторопился спросить Спасенный.
Сенака еще раз посмотрел Рохе в глаза и крепко обнял:
— Тебе я верю, но что если другие не поверят? Как до сих пор тебя здесь не узнали?
— Не признают, пока я не откроюсь сам. Об этом позаботилась колдунья.
— Что делать думаешь? Давай же с нами. Мне воины нужны. Со мною оставайся. А хочешь ; иди на дальнюю заставу к Серебряному ручью. Это наш передний край. Там совсем людей уж не осталось. А впрочем, худо, брат, везде. Последним Иль остался, сгинули одни, другие покорились, третьи надеются в союзе с врагом спастись, но участь уготована для всех одна — погибель. Тогда, — и Сенака показал рукой назад, — многие пришли с желанием уничтожить Иль, спалить дотла. Зависть, жажда грабежа и  злоба к справедливому народу привели их всех сюда. Мы им обломали зубы. И ждали, что наступит мир, но пришли другие... Истемники. Ты их встречал?
— Нет, — замотал головой Роха.
; Они напали ночью. Мы сражались, но... большинство из тех, кто дал им бой, погибли. Мы раньше не встречали их, они неутомимы в злобе и сильны неимоверно. Камень в пол охвата под силу им метнуть на сто шагов. Почти не видят они днем, но лишь настанет ночь, выходят на охоту, словно звери. А еще их псы — отродия  тьмы... В тот год Иль горел пять лун. Они к живущим на земле жалости не знают. А главное, за годы долгие, что были под землей, человеческую природу поменяли.  Людьми теперь назвать их можно лишь с натяжкой. Когда закрайников, тоуркунов и других грабителей мы разбили, тех, что из них уцелели, забрали проклятые в свои пещеры. Потом земля дрожала от страшных воплей. Истемники не остановятся, нельзя договориться с ними, их понять... невозможно. Я думаю, что цель у них одна ; нас  уничтожить.
— А как же то дитя, что в колыбели звездной? Они так жаждали его заполучить, — усомнился Роха.
— Уверен, что лишь для того, чтобы мир наш погубить, и только.
— Я не помогу тебе в войне, хоть Иль мне отчий дом. Не стану я сражаться плечо к плечу с тобою. Но не суди меня!— Помолчав, Роха продолжил: — Время наше, боюсь, на исходе. Мне надо поспешить. Идти туда, откуда ты пришел. Добраться до самой сути, найти младенца и вернуть его.
— Куда? Кому? — растерялся Сенака. — Уж сколько думал я об этом! Кто бы мог ответ тот дать? Вот задача из задач.
— Для этого скажи, рыбак, как мне найти кораблик, что охраняет сон дитя?
— Не знаю... — с тоскою в голосе ответил ему Сенака. — Что скрывать... Было дело, как-то пытался малодушно назад вернуться я. Принять от Каулы честный суд. Нашел разбитую рыбацкую лодку. Ее, как смог, отладил. Помню, погода скверная стояла, штормило, злой дождь который день уж моросил, а мне только на руку ненастье было. Рискуя на корыте этом отправиться на дно, поплыл я по большой воде на поиски кораблика. Шел вдоль берега, повторяя курс, точно как в тот раз, когда нашли мы колыбель с младенцем. Правда, в этот раз пришлось мне пробираться через разбойничьи кордоны и посты. Ими все берега кишели. Но обманул я их и обошел их всех. Искал, высматривал туманы и в них не медля поспешал, смотрел во все глаза, но ничего, и близко, и отдаленно похожего на те места, не встретилось на моем пути. Вернулся я ни с чем. Затем отправился по суше, шел дорогой той же, по которой с Илеей уходили мы в Тоуркун. Всматривался в даль и жег костры, взбирался на самые высокие верхушки ; и снова ничего... Надеялся увидеть Ула, но сколько минуло ветров и лун с того момента, как мы расстались... Несчетно! Не нашел там ничего, кроме собак пещерных, чьей добычей едва не стал я снова. Теперь же вовсе туда нет возможности пробиться. Истемники и те, кто служит им, на всех дорогах. Как волки, рыскают они по тайным тропам, отыскивая чужие следы.
— И нет никакой возможности добраться до Большого озера?
— Боюсь, что нет, — помотал головой Сенака.
— Пусть даже так. Пусть рыскают. Пусть волки, разбойники  или кто-либо еще! Я все одно отправлюсь и найду!
— Не будь безумцем! — попытался остановить Роху рыбак. — Дай мне подумать... — И, помолчав немного, сказал: — Слушай, Роха, они же приходят к нам по тайным ходам. Не роют землю, не пробивают скалы, а тихо появляются прямо у границ. Мы долго не могли понять, как получилось так, что отряд истемников вдруг объявился незамеченным у Серебряного ручья ; ты знаешь это место, ; пока там же не стали свидетелями безликого чудовища, что, как тень, вылезло наружу и снова скрылось, будто зверь. Позднее мы нашли нору, в которой стоять возможно в полный рост. С тех пор у нас застава там. Полагаю, что этот лаз идет прямехонько до логова врага. Я знаю, где оно. В скалах у Мыса Дождя есть тайные врата. Они, как говорили, закрыты навечно. Вход за ними и вел в темные миры истемников. Я подслушал эту тайну у тех, кто некогда всем Тоуркуном правил. Они мечтали двери те открыть и грезили о богатстве и жизни без забот, когда отбросят прочь тяжелые засовы. Их кости, верно, не помнят замыслов своих хозяев. Да и что им за забота? Ведь участь их теперь догнивать в земле, — без злорадства говорил Сенака. — Охранял те входы Хорз, отец твой. Знаешь о его судьбе?
— Знаю.
— Ну да, ведь его тоуркуны в предательстве обвинили и предали суду. Да он был и сам из их родов. Так что и в тебе их кровь течет.
— Я сын Иля, — спокойно возразил Роха.
— Да, да, не обижайся. Судьба нам неподвластна. Вот Ехунт, к примеру...
— Где этот злодей? Он жив? Я думаю, что это он убил отца.
— Да, Хорз погиб, но не от руки Ехунта. Был злодеем он, ты прав. Но не спеши судить! Прозрение и раскаяние пришли к нему, пускай не сразу, спустя годы... Но я тому свидетель.
— Не ве-р-р-р-ю!
— Погиб Ехунт, от ран скончался, когда со мною вместе сражался за твой народ. Здесь в Иле храбро дрался он, спасая женщин и детей. Израненный, в муках он встретил смертный час. ; Сенака похлопал Роху по плечу. — Родитель твой кровью изошел тогда в темнице. Ехунт выполнил его волю и освободил от цепи, ногу ему отсек и с этим отступил. Хорз умер на пути к свободе. Видишь, как бывает...
— Седые старцы говорят, что ходы из миров потусторонних проделаны были лишь потому, что случилось нечто на земле. А мы с тобою знаем, что случилось. Звёздный младенец... вот всему причина!