Немного улыбки

               

                Лекарь

    Конец лета, жара! Хариус на мушку просто сам насаживается. Лёнька, неделю после работы готовил снасти, вязал мухи, и вот он, долгожданный выходной!
    Но планам его не суждено было осуществиться.
  - Чего-то мама слегла, заболела сильно. Надо бы съездить, проведать, давай, собирайся – с самого утра в субботу заявила ему жена.
    Лёнька было заупрямился:
  - Да, ничего поди, страшного. Отлежится, старики они крепкие, их ещё и кувалдой не прибьёшь!
  - Это я тебя сейчас кувалдой! – И жена так зыркнула на него, что спорить сразу пропала охота, да и начинать день с ругани не очень то и хотелось.
    Лёнька с сожалением отправил приготовленные снасти в кладовку и стал собираться к тёще в гости. Тёща у него была вроде ничего так женщина, Лёньку всегда привечала как родного сына, приговаривая:
  - Ты у меня зятёк любимый!
  - Скажите лучше «единственный» - в тон ей отвечал Лёнька.
  - А мне и одного хорошего хватает, чем много плохих – шутила тёща, собирая на стол и доставая из заначки банку самогона.
    Жена нагрузила Лёньку разными разностями, которых в деревне не часто видят и они потопали на остановку. Проезжая мимо реки, Лёнька с тоской посмотрел на её серебристую, покрытую рябью  поверхность, тяжело вздохнул, представив на секунду, как бьётся хариус на крючке:
  - Вот чёрт, и надо же было ей заболеть именно в этот выходной!
    Тёща действительно лежала на кровати и при появлении дочки с зятем, не встала  как обычно, но тестю скомандовала:
  - Андрей, ты собери-ка чего-нибудь на стол и достань в шифоньере, внизу, бутылочка там у меня стоит, зятька угостить.
    Тесть заулыбался: он тоже был не прочь приложиться к рюмашке, а тут такой случай!
    За столом, после двух рюмашек тесть разговорился:
  - Баньку, вот затопил, бабку лечить буду – хондроз у неё. Может, просквозило где, а может, подняла что тяжёлое – поди, разберись теперь. А мне в аккурат рецепт новый дали, от радикулита. Говорят, моментом вылечиться можно – одного сеанса хватает. Лёнька не стал с ним спорить. Они посидели ещё немного, потом тесть пошёл подбросить дровишек в баню, а Лёнька уселся на крыльце покурить. Вскоре тесть объявил, что баня готова, можно идти париться. Они сняли с сеновала веники и подались в баню.
    Эх, банька! Какое же это всё-таки замечательное изобретение. После парилки из тебя вся хворь, вылетает без оглядки! А каков дух от берёзового веничка, запаренного в кипятке! А потом, если этой же водой после запарки плеснуть на каменку! Дух захватывает от жара исходящего от шипящих камней и запаха берёзовых листьев!
    Долго парились Лёнька с тестем. Выходили в предбанник передохнуть, облиться ледяной водой из стоящей рядом бочки и снова шли на раскалённый полок. Первым не выдержал Лёнька:
  - Всё, хватит, упарился – больше сил нету!
  - Ну, пошли, отдохнём маленько и по рюмашечке после баньки, как положено – предложил тесть.
Они обвязались полотенцами и подались в дом.
  - Бать, а чего это ты лопухи вокруг бани не выкосишь, выше человеческого роста уже вымахали – заметил Лёнька.
  - Да всё никак не соберусь, время не хватает. Вон, баню надо переделывать, а то у всех уже по-белому топятся, а у меня одного по-чёрному.
Лёнька с ним согласился и пообещал помочь в перестройке. Они снова присели за стол и потихоньку допили остатки самогона. Посидеть и поговорить им не дала жена Лёньки:
  - Хватит уже лакать, пора мамку вести в баню, парить.
    Тесть покорно поднялся со стула и пошёл собирать жену на лечение. Тёща шла, еле-еле передвигая ноги, непрестанно охая и стоная, держась за спину. Тесть осторожно и терпеливо довёл её до бани, потом вернулся за своим «лекарством» от радикулита. Присел рядом с зятем на крыльцо:
  - Пусть пока погреется, потом лечить пойду: попарю и натру этой «специей» - вот увидишь, назавтра бегать будет как молодая!
Знал бы он, что побежит его благоверная уже сегодня, да ещё как!
  - Ну, наверное, уже пора – поднялся он и побрёл к бане.
     Лёнька сидел на крылечке, курил и блаженствовал. От выпитой самогонки и от парной, было так хорошо телу и душе, что он даже на время забыл про несостоявшуюся рыбалку. Лёха закрыл глаза и с наслаждением вытянул ноги – хорошо всё-таки в деревне! Тишина, ни ветерка, лишь где-то рядом, занудливо жужжала муха, видимо попавшая в паутину. Незаметно для себя Лёнька задремал. Из блаженного состояния его вывел душераздирающий вопль вперемежку с матами. Лёнька подскочил с крыльца как ужаленный, глядя в сторону бани, откуда раздавались крики. Кричала тёща. Она бешеным галопом носилась голая вокруг бани, подминая под себя лопухи, и на чём свет стоит крыла матом тестя. На шум из дома выскочила Лёнькина жена и встала, тараща глаза, не понимая, что происходит. Из бани, на полусогнутых ногах, корчась от смеха, вылез тесть. Тёща, пробегая мимо него, мимоходом отвесила ему такого пинка, что тот упал на четвереньки, но ржать не перестал. Наконец он догадался вынести из бани полотенце, поймал тёщу, закутал в него и повёл домой. Лёнька с женой стояли остолбеневшие, не понимая, что происходит и почему  тёща такая вся вымазанная в саже? Тесть уложил жену на кровать, поколдовал что-то вокруг неё и, уже потом вышел к ним на крыльцо и рассказал, что произошло в бане:
  - Захожу это я, попарил её немножко, потом начал мазать спину этой (провались она пропадом) настойкой из скипидара и соли.
  - Чего это ты так экономишь своё лекарство, давай, больше лей, быстрей болезнь пройдёт – командует жена.
  - Ну, я и линул чуть больше, а получилось – лишка. Рукой не успел поймать этот ручеёк, а он по ложбинке, в самое интересное место и затёк. Что тут началось! Она соскочила с лавки как ошпаренная, попала рукой в бачок с кипятком, начала метаться по бане, вся вымазалась в саже. А уж когда стало совсем невтерпёж – вырвалась на улицу.
Тесть помолчал немного, попыхивая сигаретой, поглядел на баню:
  - А ты говорил «лопухи косить», вон - лежат!
  - Ну вот, и тёщу досрочно вылечил, говорил, завтра ходить начнёт, а она уже сегодня забегала – добавил Лёнька.
    А тёща то, и взаправду уже назавтра начала тихонько топтаться по дому.
Лёнька с женой переночевали у них и на следующий день со спокойным сердцем уехали домой и там уже, обсуждая это происшествие, сделали для себя вывод: какое же всё-таки старое поколение выносливое, всего одного сеанса хватило, чтобы бабка встала на ноги! 


               

                Тёща

  -   Привет, Петруха! – Окликнул проходившего мимо соседа по даче, Лёнька – Чё смурной такой, с похмелья небось, так давай заходи, у меня есть малёха – подлечу!
Сосед остановился в замешательстве, потом, махнув рукой, шагнул за калитку. Вид у Петрухи был неважнецкий – нечёсаная грива волос и недельная рыжая щетина на запитой роже, говорило о том, что у него не всё в жизни ладно.
     Соседи устроились за столиком под развесистой грушей, махнули по одной, после чего Лёнька потребовал:
  -  Ну, давай, рассказывай, что там у тебя стряслось!
Знакомы они были давно, ещё с тех пор, когда работали на одном предприятии, да и по вечерам нередко сиживали на даче за рюмкой чая. Петруха года три назад развёлся со своей склочной, стервозной бабой и недавно обзавёлся новой семьёй – взял в жёны молодую, с ребёнком.
  -  Да разошлись мы с Наташкой – убитым голосом начал Петруха – уже вторую неделю холостячу.
  -  Вот те раз! – искренне удивился Лёнька – вы ведь всего год, как сошлись и чё, любовь кончилась, али как?
  -  Али как! – в сердцах воскликнул тот – а всё тёща, язви её душу змеиную! Ты же помнишь, когда я ещё с первой, Любкой жил, собака у меня была?
  -  Помню, как же – залыбился Лёнька – ты её ещё Тёщей назвал!
  -  Во-во, – кивнул Петька – такое же стервозное существо было, как и моя бывшая тёщенька! Псина эта старая была, болела часто. Ну, я вызвал ветеринара тот и усыпил её. А чтоб далеко не тащить, прямо за забором и закопал её.
  -  А при чём здесь собака, да ещё и дохлая, вы что, из за неё развелись? – не понял Лёнька.
  - Да это как сказать, ты слушай дальше. – остановил его Петька – Как-то сидим мы с новым тестем, мировой мужик, между прочим, полная противоположность жене. Так вот, сидим на веранде, потихоньку от баб самогонку из заначки достали, попиваем. И тут тесть интересуется:
  -  А чё это у тебя, Зятёк, за холмик такой с той стороны забора, могилка вроде какая-то?
  -  Да Тёщу там я зарыл, болела сильно, старая была – отвечаю. Смотрю, у тестя глаза на лоб полезли, глядит на меня как на привидение, с чего бы это?
  -  Да она уже не жилец на этом свете была – успокаиваю я тестя – кидалась на всех подряд, никаких слов не понимала.
  -  Смотрю, тесть боком-боком из за стола вылез, быстро попрощался, забрал тёщу и в один момент умотали в город. И кто бы знал, что тёща, эта змея подколодная, наш разговор подслушала!
На следующий день, Наташка с самого утра такую истерику мне закатила, орала с пеной у рта, что я мол убийца, изверг и она больше ни одной минуты в этом доме не останется. А я всё понять не мог, что из за какой-то собаки, можно такой скандал закатить! Это уже потом до меня дошло, что они не собаку имели ввиду, когда приехавшие полицейские на меня наручники надели и повели к тому месту, где я псину закопал.
  -  Ну давай ещё по маленькой – подтолкнул Петруха во всё горло ржавшего Лёньку – а то чего-то в горле пересохло.
  -  И что дальше-то? – икая от смеха поинтересовался тот.
  -  Пока вели за ограду, народу собралось – толпа, а Наташка идёт следом и орёт как дурная:
  -  Убийца, ненавижу! – как на фашиста какого. А чё я-то сделал, это всё ветеринар, а я только закопал!
  -  Ну ты и балбес, почему сразу-то не сказал, что там собака зарыта – упрекнул его Лёха.
  -  Да до меня как-то не дошло, чего они хотят, ну и оробел малость, там ведь столько полиции собралось и ещё какие-то люди в белых халатах.
Когда откопали, сняли с меня наручники. А старший подошёл и со смехом посоветовал:
  -  Следующий раз, когда тёщу будешь закапывать, никому об этом не рассказывай!



                Кривое ружьё

     Весна, всё кругом зеленело и благоухало. От запаха черёмухи голова шла кругом. Птицы надрывались, стараясь перепеть, друг друга. Федька сидел у раскрытого окна, вдыхая ароматы, доносившиеся ветром с горы напротив, которая сплошь заросла белыми сугробами черёмухи.
     Послышалось тарахтенье мотоцикла – это друг, Серёга прикатил на своём «Урале»:
  - Ну чего ты дома сидишь, наказан, что ли? Выходи на лавочку, поговорим, дело есть.
    Федька надёрнул галоши на босу ногу и вышел на улицу:
  - Говори, что за дело – подсел он на скамейку к нетерпеливо ёрзающему Серёге.
  - У тебя вроде как, кум на пасеке работает где-то в стороне посёлка Тёя? – начал он издалека. 
  - Ну, есть такое дело – заинтересовался Федька – ты давай не виляй, выкладывай  что задумал, мёду захотел, что ли? Так за  мёдом ещё рано, качать будут не раньше июля.
  - Да нет, нафиг мне твой мёд, ещё слипнется одно место. Я тебе хочу предложить поехать до Тёи. Посмотрим дорогу, поохотимся, говорят, в тех местах всякой живности много водится. А осенью можно ореховать уехать в ту сторону, там ведь сплошные кедрачи, говорят.
  - А, поехали! – Согласился Федька – один хрен делать нечего, хоть развеемся, тайгой подышим.
    Собрались они быстро и уже на следующий день рассекали на видавшем виды Серёгином «Урале», в сторону посёлка Ортон. Два перевала – Кизесский и Ортонский, одолели без происшествий, а вот на мосту через небольшую речушку Манас, их ждал неприятный сюрприз. Прямо возле моста стоял БТР, возле него, человек десять вооружённых солдат и пьяный офицер.
  - Куда едем, чего везём? – задал он вопрос путешественникам.
    Они объяснили ему, что едут на пасеку к родственникам.
  - Мы должны досмотреть ваши вещи на наличие наркотиков, боеприпасов, алкоголя – этого провозить сюда нельзя – зона строгого режима.
    Офицер перерыл все вещи в коляске мотоцикла, нашёл две литровые бутылки спирта и, обшарив Серёгины карманы, изъял несколько патронов для ружья.
  - А это-то зачем? – задал он законный вопрос, на который получил не менее законный ответ:
  - Медведь на пасеку повадился, попросили патронов привезти, вот и везём!
  - В общем, так, оставляем вам одну бутылку спирта, понимаем, дорога дальняя, всё может случиться, а вторую и боеприпасы – аннулируем.
    Он подозвал солдата:
  - Отнеси бутылку метров на полста и поставь посреди дороги.
    Солдат быстро исполнил приказ и, офицер, выпустив из автомата очередь, расстрелял драгоценную жидкость.
    Патроны он забросил в БТР и скомандовал Серёге:
  - Заводись и чешите своей дорогой, пока я добрый, а то передумаю.
    Друзья проглотили слюну, помянув этим самым расстрелянную бутылку и, покатили дальше, про себя проклиная этого солдафона.
    До пасеки добрались ещё засветло. Кума на месте не оказалось – уехал за продуктами, но на пасеке дежурил сторож, пожилой шорец. Невдалеке топилась банька, из трубы струился еле видимый дымок, наполняя округу запахом смоляных кедровых дров.
  - Хорошо-то как!- потянулся Серёга, разминая затёкшее тело, похрустывая косточками.
  - Красота! – в тон ему мечтательно протянул Федька – ещё бы кум пораньше приехал, вообще бы здорово было!
  - Мишка сённи посна пудет приехать – мотоцикла продукта из Балыкса привезёт – сообщил им шорец.
     Пока натапливалась банька, Федька с Серёгой обошли пасеку, сходили на берег небольшой речушки и, усевшись на берегу, наслаждались чистейшим таёжным воздухом, наполненным ароматом цветущей черёмухи и весенних цветов, которые как ковром покрывали все окрестности.
     Федька покрутил головой, поскрёб в затылке:
  -  Хорошо-то хорошо, только что мы здесь делать будем, клещей кормить? Вон, я уже двух раздавил, а сколько ещё моей кровушки попить желают?
  -  Ночью на зайцев поедем охотиться – предложил Серёга – говорят их здесь тьма, тут же никто не тревожит, вот они и расплодились.
  -  Ага, и каждый ждёт тебя, когда ты ему на хвост соли насыплешь, а потом уже солёного подстрелишь – скептически отнёсся к Серёгиному предложению Федька.
  -  Ночь покажет – коротко отмахнулся Серёга – вон, смотри, кажется, кум твой приехал.
     И действительно, к домику подкатил мотоцикл с доверху наполненной каким-то барахлом коляской. С него соскочили Федькин кум Мишка и его сын Витёк:
  -   Давно ждёте? -  И тут же – собирайтесь, в баню пойдём, а потом приезд отметим.
     После хорошей бани и обильного возлияния, друзей потянуло на сон – сказывалась усталость от тяжёлой дороги. Они попадали прямо в одежде на гостевые нары и моментально уснули. Весь следующий день помогали Мишке по хозяйству. Работы на пасеке всегда немеряно, каждые рабочие руки были как нельзя кстати. Вечером была опять банька, но уже без спиртного. Потом Мишка вытащил откуда-то ружьё:
  - Ночью на зайцев собрались? Вот вам «кара-мультук» - зайца со ста метров срезает!
    Ночь выдалась тёмная, безлунная, полная ароматов от всего цветущего. Вовсю надрывались соловьи. Они, кажется, и не собирались спать, выводя замысловатые рулады. Воздух ночи, наполненный медовым ароматом, был таким густым, что его хотелось пить как сладкую медовую брагу!
  - Что-то мне не хочется зайцев убивать, ведь они тоже сейчас весне радуются –
пробормотал Федька.
  - Нет уж, давай собирайся, что, мы зря сюда ехали? Садись за руль, если стрелять не хочешь. Я тебе покажу, как это надо делать, зайчатина на завтрак нам обеспечена! – Пообещал Серёга.
  - Ну-ну, снайпер – иронично усмехнулся Федька – ты сначала увидь зайца, да догони и попробуй попасть в него, когда он вихляет по дороге из стороны в сторону.
  - Попаду, не боись, заводи давай да поехали!
    Федька завёл мотоцикл, и они покатили по ночной просёлочной дороге. Ехать пришлось недолго, вскоре был замечен первый косой, который, поглядев на них светящимися глазами, как бы нехотя начал улепётывать.
  - Держи ровней, стреляю – потребовал Серёга, и почти сразу раздался выстрел.
    Заяц подпрыгнул, и как ни в чём не бывало, продолжал бежать дальше.
  - Мазила! – резюмировал Федька – а говорил «снайпер»!
  - Мотоцикл дёрнулся – оправдывался Серёга – догоняй, ещё раз попробую!
    В зайца стреляли раз пять. Наконец, косому надоели видимо эти гонки и выстрелы, он как бы нехотя, свернул в кусты и пропал. Федька остановился и заржал:
  - Ты видел, он тебе средний палец показал, и ещё задницу из кустов на прощанье!
  - Да пошёл ты! – Обиделся Серёга – на вот, сам попробуй, попади – и ружьё перекочевало в Федькины руки.
  - Садись в коляску, посмотрим, каков ты стрелок – съехидничал Серёга.
    И они погнали дальше, в поисках очередной жертвы. Не стоит, наверное, описывать остальную охоту, но всё повторилось точь в точь, как и с первым стрелком. Расстреляв десятка два патронов, горе- охотники вернулись на пасеку и завалились спать.
    Утром они проснулись от приятного запаха, витавшего по избе: готовилось что-то вкусное.
  - Вставайте, охотнички – затормошил их Мишка – супчик из рябчиков готов, хлебать будем.
  - А откуда рябчики то? – Поинтересовался Серёга.
  - Да, Арсений сходил, петли проверил – пяток штук принёс, вот я их и сготовил.
    Друзья быстро соскочили с топчана, на котором спали и галопом помчались к ручью умываться. Когда спустились к ручью, Федька толкнул Серёгу:
  - Смотри-ка, это, наверное, твой вчерашний, пришёл посмотреть на горе-охотника и посмеяться.
    И правда, на противоположном берегу на задних лапах сидел заяц, вовсе не собираясь убегать а, наоборот, с любопытством разглядывал незадачливых охотников, и тем показалось, что он ехидно улыбается.
  - Ах ты, гад! – возмутился Серёга, схватил камень и швырнул в косого.
    Тот отскочил немного в сторонку и опять сел на задние лапы. Федька заржал:
  - Да он издевается над нами! Наверное,  думает, что уж если из ружья не попали, то камнем то, и вовсе промажете.
    Заяц тем временем принял своё привычное положение тела и стал спокойно пощипывать травку, как бы игнорируя людей. Друзья умылись и, оглядываясь на наглую животину, пошли завтракать. Поев ароматного супчика, вышли на свежий воздух. И тут Федьку осенило:
  - Мишка, дай-ка, ружьё вчерашнее!
  - Зачем оно тебе, вчера не настрелялись? Вон оно, в углу стоит, только патронов к нему уже нет, вчера все спалили.
  - Патроны не нужны – пробормотал Федька, разглядывая злополучное орудие неубийства – ага, так я и знал, ствол-то, смотри какой гнутый! – сделал он заключение.
    И тут пришла очередь смеяться, Мишке:
 -  Да, я вам специально это ружьё подсунул, чтобы вы ни одного зайца не убили: весна же ведь! Пусть живут и радуются жизни, что, у нас пожрать нечего?
    Друзья переглянулись между собой и дружно расхохотались:
  - Да, мы и сами уже рады, что не убили никого, пусть живут на здоровье! Но только до осени – ведь мы же снайперы!




                Говорящая собака

Началась вся эта история с того, что Витькин зять решил построить для его собаки, новую будку:
  -  Хватит ей, бедной гнуться в этой старой развалине, вон, сгнила уже наполовину, да и маленькая она для Мухтарки.
  -  А, делай, чего хочешь, досок вон полно валяется, выбирай и строй хоть дворец, мне некогда этой ерундой заниматься.
     И новоиспечённый столяр-плотник принялся за работу. Вначале он перестрогал все доски до одной, а это почти два куба. Витька глянул на его работу, плюнул и махнул рукой:
  -  Заставь дурака…
  -  Бать, а чё дальше-то делать, с чего начинать строить? – Подошёл Лёнька к тестю.
  -  Все хорошие дела начинаются с поллитры – сделал Витька умное лицо – бери пузырь и приходи, будем составлять план строительства, а уж по плану-то и дурак построит.
     Составить план в этот день им не удалось – помешала третья бутылка. Утром зять очухался в бане на полке, а тесть на полу в предбаннике.
  -  Лёха – проскрипел он – на денежку, слётай, возьми чего-нибудь от сердечной боли.
     Зять быстренько сносился в лавку, принёс бутылку вермута:
  -  Вот, валерьянки принёс, пойдёт такое лекарство?
  -  В самый раз – Витька раскупорил бутылку и прямо из горлышка сделал несколько глотков – давай, и ты причастись, голова лучше работать будет.
     Вскоре пустая тара валялась на берегу, а конструкторы собачьих будок мокли в озере, время от времени вылезая на мостик, чтобы нырнуть.
  -  Ну, всё, хватит хренью заниматься, пойдём проект чертить – скомандовал тесть.
     Они вылезли из воды и устроились возле бани за столом, разложив бумагу и карандаши. Вскоре проект собачьего дворца был готов. Зять пошёл осуществлять его в жизнь, а Витька, устроившись в тени на террасе, задремал.
Вскоре пришла из города его благоверная:
  -  Ты чего это, алкаш прохлаждаешься, иди-ка, посмотри, что зятёк твой натворил, тоже мне строитель, от слова страивать.
     Витька не любил ругаться с женой, поэтому молча встал, потянулся и пошёл принимать народное зодчество зятя. Когда он увидел сотворённое архитектурное чудо, то не смог удержаться от смеха: Лёха стоял рядом с будкой, которая была в аккурат с него высотой, и в ширину и длину тоже не меньше. Насмеявшись до колик в животе, Витька выдавил из себя:
  -  Это что?
  -  Понимаешь, бать, я подумал, что в маленькой будке Мухтарке будет неуютно, вот и изменил немного размеры, а оно вон что получилось – чуток великовата.
  -  Чуток? – Опять заржал Витька – да в ней целую псарню поселить можно. Ладно, завязывай пока с этим делом, пойдём ужинать: утро вечера мудренее, завтра что-нибудь придумаем.
     На ужине тёща поставила зятю магарыч:
  -  Это за Мухтаркино новоселье, будет жить теперь как король в своих хоромах.
    Перепало и тестю, за компанию. После ужина Витька с зятем  вышли покурить на крыльцо.
  -  Эх, хорошо, но мало – попыхивая сигаретой, мечтательно протянул тесть.
   - Да это, вот, я сейчас мигом - вскочил Лёха – магазин-то ещё не закрылся.
  -  А, давай, пока бабка не видит – махнул рукой Витька – чеши быстрей!
     Пока зять бегал в лавку, тесть сходил в огород, сорвал пару огурцов и немного зелени на закуску. Стакан у него был  всегда в заначке припрятан на веточке яблони, возле бани. Прилетел с лекарством запыхавшийся Лёнька:
  -  Ну, чё, где устроимся?
  -  Да вон, в будке новой – там места и нам и собаке хватит, зато бабка не увидит. И они, согнувшись, втиснулись в новые собачьи апартаменты.
     Мухтарка лезть в будку отказался, уж больно из неё перегаром несло. Устроился рядом на крыльце, поглядывая на алкашей осуждающим взглядом. Вскоре из будки послышалось тихое пение – видно здорово мужикам захорошело. Мухтарка тоже начал тихонько подвывать поющим.
  -  Цыть ты, собачье отродье – прикрикнул на него тесть – не мешай душу изливать.
     Но вскоре видимо душа была излита, Витька ползком вылез из будки и побрёл за ворота, посидеть на лавочке. Лёха остался кемарить в собачей спальне. На лавку к Витьке подсел сосед, тоже слегка под «мухой»:
  -  Здорово, сосед, я смотрю, вы там какое-то строительство затеяли?
  -  Да зять, будку новую собаке изладил – целый дворец, блин.
  -  Ну, это дело хорошее, надо бы обмыть – предложил сосед – пойдём, у меня бабка в гости уехала, посидим, поболтаем, а то одному чего-то не пьётся.
  -  Айда! – согласился Витька, и они подались к соседу.
     Через пару часов, когда совсем стемнело, Витька вспомнил, что пора домой. Попрощавшись с гостеприимным соседом, пошатываясь и спотыкаясь, побрёл в сторону своего двора, придерживаясь за доски забора.
  -  Да когда же он, язви его, кончится – бормотал Витька, чувствуя, что ноги уже начинают его подводить – успеть бы до крыльца добраться.
     Наконец, вот оно, спасительное крыльцо, Витька упал на него со всего размаху:
  -  Всё, приехал, перекур – и полез в карман за сигаретами.
     В это время в будке послышалась какая-то возня.
  -  Чё, псина, не спишь, караулишь? – Поинтересовался Витька у Мухтарки.
  -  Уснёшь тут, на досках, все бока отлежал – раздался из будки сиплый голос.
     Витька подскочил, словно на него кипятку плеснули:
  -  Фу, чёрт, вот допился, уже, что попало, мерещится начало, не может же эта тварь разговаривать!
  -  Сам ты тварь – послышалось из будки – нет, чего ни будь подстелить помягче, а то на голых досках не очень-то выспишься!
     И тут Витька понял, что допился, начал сходить с ума – вот и белочка тут как тут. У него откуда-то взялись силы, заскочил в дом:
  -  Там, это – Мухтарка начал по-человечьи  гутарить – прямо с порога заявил он бабке, которая вышла навстречу – или я умом тронулся!
  -  Допился, уже с собакой разговаривать начал, дома дел невпроворот, а он по соседям шастает, рюмки собирает. Вот сдам тебя в «наркошу», там может, одумаешься! – Завелась старая.
     Но вызывать «скорую», всё же пришлось, потому, что Витька начал пытаться разговаривать с котом, потом позвал бабку пообщаться с Мухтаркой.
     Из «наркоши» Витька вышел другим человеком – решил «завязать» с зелёным змием раз и навсегда, чему были несказанно рады бабка и Мухтарка. Зять тоже стал реже заглядывать в рюмку – боялся по пьяне разболтать секрет
«говорящей собаки», которым поделился с тёщей. Он даже и подумать не мог, что этот безобидный маленький розыгрыш, когда он из будки общался с тестем, даст такие результаты. Ведь теперь тесть перестал даже, и думать о выпивке!



                Рыжий сказочник

     На площадке возле участкового буфета собралась небольшая толпа отобедавших рабочих, которые с интересом слушали стоявшего в центре рыжеволосого дедка. Временами раздавались взрывы смеха, прерываемые комментариями:
  -  Ну, Семёныч, ну даёт, вот врать мастер!
     На что тот отмахивался без всякой обиды:
  -  Не хочешь, не слушай, кто тебя заставляет!
     Кончился перерыв, и мужики разошлись по своим рабочим местам, по пути обсуждая очередную байку заядлого рыбака и таёжника Семёныча.
     Валерка, механик, не успевший вовремя пообедать, злой и голодный, чуть ли не бегом пронёсся мимо него и заскочил в буфет.
  -  Во, сайгак – покачал головой Семёныч,- даже и не поздоровался, наверное что-то не ладится.
      Он потоптался на одном месте, как бы думая, идти работать или отдохнуть, ещё чуток. Потом махнув рукой, уселся на лавочке возле входа. Семёныч был давно на пенсии, но продолжал трудиться, не желая «залёживаться дома как тюлень» - объяснял он любопытным. Его старенький дизельный экскаватор стоял на промплощадке по причине отсутствия фронта работ, и Семёныч болтался по участку, помогая кому делом, а кому и советом – у него был богатый опыт механизатора. К его советам мужики всегда прислушивались.
     Он было уже закемарил, пригревшись на солнышке, когда из столовой, хлопнув дверью, вышел сытый и уже подобревший Валерка. Механик посмотрел на сонного дедка и, усевшись с ним рядышком, закурил.
  -  Семёныч, расскажи-ка чего-нибудь из своих сказок, пока перекур, а то просто так сидеть неинтересно – попросил он деда.
  -  Какие сказки! – обиделся тот – я всю чистую правду ведаю, а не хочешь слушать, так и не проси!
  -  Ладно, ладно, давай чеши чего-нибудь. Там определимся, правда, это или нет – засмеялся Валерка.
  -  Ну, слушай, коли так – начал Семёныч очередную свою «правдивую историю» - Пошёл я как-то осенью на хариуса, чтобы на зиму заготовить свеженького, и попал на такой клёв – успевай, таскай, да почти все по килограмму! Ну, накидал я их сотни полторы на заберег, думаю, хватит. Собрал в рюкзак, взвалил на плечи и ходу…
  -   Э-э-э – перебил его Валерка – Чего мелешь, это же сто пятьдесят кило будет, как они в рюкзак влезли, ты не надорвался случаем?
     Семёныч, спохватившись, что сбрехнул лишнего, тут же выкрутился:
  -  Дак, я это, не всех взял, которые не вошли - закопал в снег, чтобы за следующим разом унести!
  -  Ну, ты и рыбина! – восхитился Валерка дедовой изворотливостью – тебя на одном месте не утолкёшь, перетаскивать надо! Дальше то что?
  -  Как только  на тропу значит вышел, так зарядил снег, да такой густющий – света белого не видно. Потерял я направление, блуканул, значит. Иду, сам не знаю куда. Ну, думаю, хана тебе дед пришла, видно судьба такая, замёрзнуть в тайге. Долго бродил, устал смертельно, но рыбу не бросил, думаю если что, питание будет, ведь продукты то я все подъел. Присел под кедром отдохнуть, вижу – от большого сугроба едва заметный парок идёт, неужели берлога? Так оно и оказалось. Что делать, замерзать уже начал, да и ночь скоро, если усну – считай конец мне! Подумал, подумал и принял решение: была, не была, полезу к мишке в берлогу. А что? Хоть так, хоть этак – или замёрзну, или съедят! А если жив  останусь, то отогреюсь, а потом видно будет. Взял я несколько рыбин с собой и осторожно, чтобы значит, сон медвежий не потревожить, начал раскапывать вход в берлогу. Из отверстия пахнуло теплом. «Господи, хоть бы хозяин не проснулся»- подумал я и начал втискиваться внутрь, стараясь действовать как можно аккуратнее. Наконец устроившись прямо возле медвежьего брюха, заделал, как мог дыру, оставив только маленькое отверстие.
Постепенно начал согреваться. Косолапый посапывал, закрыв нос лапой, даже и не думая просыпаться. Вскоре и я задремал. Не знаю, сколько проспал, но проснулся отдохнувшим. Очень сильно захотелось по нужде. Попытался было выбраться, но не тут-то было! Мишка положил на меня свою тяжеленную лапу.
Начал выкарабкиваться из-под неё, но он так рявкнул, что у меня вылетело в один момент всё то, что хотел вынести наружу. В берлоге неприятно запахло. Хозяин видимо тоже унюхал это амбре и убрал от меня лапу, которой сразу же закрыл нос. Я быстро выбрался из тёплой гостиницы и пополз под кедр, оставив мишке за ночлег несколько рыбин. Снег уже перестал идти, слегка подмораживало. Снял и выбросил нижнее бельё. Накинув рюкзак, двинулся в сторону предполагаемой железной дороги, чтобы попасть на электричку. Хорошенько осмотревшись, узнал вдалеке знакомый силуэт Шаман горы и, сориентировавшись, побрёл почти по пояс в снегу,  в том направлении. Через три часа ходу выбрался наконец-то на полустанок.
     Семёныч остановился передохнуть, огляделся. Возле него стояли с открытыми ртами буфетчица и посудомойка.
  -  А где Валерка? – озадаченно спросил у них дед, почесав в затылке
  - Да он давно ушёл, ещё, когда ты в берлогу полез. Плюнул и ушёл! – доложили они ему.
  -  Вот, язви его, а кому же я тогда рассказывал-то?
  -  А мы почитай с самого начала и слушали – интересно было, а это правда, что ты рассказывал, дядя Семён – затараторила молоденькая девчонка-посудомойка.
  -  Эх, люди – досадливо проскрипел Семёныч – и когда вы только в сказки верить перестанете!
     Он встал, и не торопясь, подался на промплощадку – а вдруг там кому-то его совет нужен.



                Бобёр

     Василий давно собирался поохотиться на бобров, да всё как-то не получалось. А их развелось в округе видимо-невидимо. Все небольшие речушки и ручьи позапрудили, образовав на бывших низинных полях обширные болотные поймы. Сам Василий никогда и не подумал бы об этих болотных зверьках, но знакомые охотники все уши прожужжали о том, какое у бобра мясо вкусное, да и мех довольно ценный. Охотиться на него, говорили, очень даже просто: стоит нарушить его плотину, и сиди в засаде, жди, когда чинить приплывёт – вот тут и стреляй!
     И вот, в один из осенних выходных, Василий наконец-то решился. С вечера всё приготовил, и утром, чуть свет, рванул на первом автобусе на подсказанное друзьями место для добычи вкусного мяса и ценной шкурки. От остановки до заветного места добирался часа три. Погода радовала – было тепло как летом, теплынь, за двадцать градусов, и вскоре верхняя одежда Василия перекочевала в рюкзак. На нём осталась только тельняшка и тонкие трикотажные шаровары. Ружьё Василий собирать не стал, оставил в чехле:
  -  Не буду патроны тратить на всякую мелочь, да и кто из путного зверя на дорогу полезет среди белого дня – рассуждал он сам с собой.
     Стояла прекрасная пора, называемая в народе «бабьим летом». Природа радовала глаз разнообразием осенних красок, от которых в глазах рябило. Калина уже дозрела до своей рубиновой, манящей красоты, рядом с дорогой время от времени попадались пеньки с головастенькими опятами. Их светлые шляпки так и манили к себе, но Василий не поддавался соблазну:
  -  Постойте ещё немного, вот назад буду идти, тогда и посрезаю, если место в рюкзаке для вас останется. Он был твёрдо уверен, что обязательно добудет бобрятинки! За одним из поворотов из придорожных кустов на дорогу выскочил заяц. Он посмотрел на охотника и, не увидев у него в руках ничего угрожающего, пошевелил ушами и не торопясь попрыгал впереди Василия. Тот чертыхнулся, вспомнив, какое вкусное жаркое готовит его жена из зайчатины, и полез в рюкзак за ружьём. Заяц, увидев, что человек предпринимает какие-то попытки к покушению на его жизнь, остановился, посмотрел ещё раз на незадачливого охотника, и одним прыжком исчез в придорожной траве.
  -  Вот гад, не мог подождать немного, пока стрелялку достану – обиделся на него Василий – учёный видать, стреляный! – И засунул чехол с ружьём назад в рюкзак.
     Настроение у него немного подпортилось, и окружающее осеннее великолепие уже не радовало как прежде. До бобровой плотины Василий добрался уже не с таким радужным оптимистическим настроем – ещё бы, прыгая с кочки на кочку по затопленной пойме, он пару раз промахнулся и чмякнулся в прохладную уже, осеннюю болотную жижу. Чертыхаясь и выжимая портянки, он устроился отдохнуть на бобровом гидротехническом сооружении, разглядывая его и соображая, как удобней его сломать и в каком месте, заодно присматривая место для засады. Наконец определившись, обулся, и балансируя между нагромождениями палок и коряг, скреплённых глиной, начал пробираться к центру плотины. Не успел он сделать и несколько шагов, как левая нога, скользнув по грязи, провалилась, и Василий всем телом рухнул, вдавив её ещё глубже. Матерясь, проклиная талантливых строителей, попытался извлечь ногу – не тут то было!
  -  Во, попал! – пробормотал незадачливый разрушитель плотин – крепко понастроили, даже и не шевелится!
     Подёргавшись ещё немного, Василий впал в глубокое отчаяние, лихорадочно соображая, что же теперь с ним будет? Под рукой у него ничего не было – нож, ружьё и топорик остались в рюкзаке на краю плотины. Попытался расшатать и сломать ближние палки – бесполезно! Нога в мокрой портянке замёрзла до немоты. Страх охватил Василия:
  -  Что делать, сколько придётся мне здесь просидеть, ведь неизвестно, забредёт ли сюда ещё кто-то из охотников? – вертелись у него в голове мысли одна нерадостней другой. Откуда-то появилось полчище комаров, которых он раньше не замечал. Они дружно навалились на него, азартно пища, и чем больше Василий от них отбивался, тем яростней они становились! Вскоре терпеть эту вампирскую братию стало невтерпёж, и Василий от бессилия завыл, словно раненый зверь, попавший в капкан. И тут из глубины леса раздался ответный вой, но только более жуткий. У Василия волосы на голове зашевелились:
  -  Господи, неужели волки – подумал он – но откуда, ведь их здесь сроду не водилось?
     И тут он краем глаза заметил какое-то шевеление на краю леса. Напрягая зрение, Василий разглядел, что в его сторону движется что-то большое и тёмное.
  -  Медведь – мелькнуло у него в голове – вот теперь, Вася, тебе точно хана!
     От страха он даже сам не понял, каким образом умудрился выдернуть ногу из сапога, и мчался уже по кочкам, оставив далеко позади злополучную плотину. Наконец, выбившись из сил, упал под большим кедром на мягкую подстилку из хвои. Нога, оставшаяся без сапога, болела адски, и на ней сиротливо болтались остатки от носка. Василий огляделся:
  -  Куда же я попал, и как теперь на дорогу выберусь – ориентиров никаких!
     Немного успокоившись, решил развести костерок и обдумать своё такое непростое положение. Забурчало в животе. Только сейчас Василий понял, как проголодался:
  -  Рюкзак-то наверняка медведь распотрошил, а ведь там жена много чего положила вкусненького – потекла у него слюна.
Василий насобирал поблизости, сколько мог дровишек, приготовившись ночевать здесь же, под гостеприимным  кедром. Ночь прошла в мучениях: он экономно, помаленьку подбрасывал в костерок сушняк, рассчитывая, чтобы хватило до утра. Нога, оставшаяся без сапога, постоянно мёрзла и болела. Ночную тишину время от времени нарушали какие-то незнакомые звуки, треск и фырканье, уханье филина. И лишь только однажды он услышал отдалённый глухой гудок то ли электровоза, то ли экскаватора на разрезе. Запомнив направление, откуда слышал этот звук, Василий немного успокоился:
  -  Вот туда и буду выбираться, авось и выйду на дорогу – соображал он сквозь наваливающуюся дремоту…
… Уазик, бодро проскакивая многочисленные лужи и колдобины, вёз в сторону города троих охотников. За рулём сидел молодой парень и весело ржал, слушая анекдоты одного из друзей. Вдруг, он заметив что-то впереди на обочине, резко затормозил.
  -  Санёк, ты чего остановился, случилось что? – поинтересовался тот, что рассказывал.
  -  Да там человек лежит, вон, смотрите, рядом с дорогой – парень уже выскакивал из машины.
     Это был действительно человек, видно силы совсем оставили его тело – он уже не мог шевелиться. Одна нога у него была босая и вся в ранах и крови. Мужики бережно уложили его в машину и уже без разговоров, но более шустро понеслись в сторону города…
… Из больницы Василия выписали через неделю. Жена рассказала ему, что приходил инспектор из охотсоюза, интересовался Василием. Просил, чтобы он зашёл к ним в общество, как только выпишется из больницы.
  -  И чего им от меня надо? – Василий поскрёб в затылке – косяков вроде бы за мной никаких нет.
     На следующий день, прихватив паспорт и денег на всякий случай, (мало ли, лишними не будут) отправился в охот. союз.
     За столом кроме председателя, сидели ещё несколько человек инспекторов.
  -  Зачем вызывали? – сдерживая волнение, спросил Василий.
  -  А ты кто такой? – в свою очередь поинтересовались те.
     Василий представился. То, что произошло дальше, он и ожидать не мог: все как по команде начали хохотать, хватаясь за животы. Наконец насмеявшись досыта, и видя изумлённое, ничего не понимающее лицо Василия, один из инспекторов указал на стул рядом:
  -  Садись, «бобёр», рассказывай, где рюкзак с ружьём оставил!
     Василий, облегчённо вздохнув, выложил всё как на духу: и как провалился и застрял в плотине, и как убегал от медведя.
  -  А потом я двое суток бродил по тайге, помню от боли начал терять сознание, когда уже вышел на дорогу. Потом почувствовал, что меня кто-то хватает – думал медведь, и потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Вот и всё. – Закончил Василий свой невесёлый рассказ.
     Мужики опять посмеялись:
  -  А теперь слушай меня, как всё было на самом деле – начал инспектор, что сидел напротив него:  возвращаюсь я, значит, с обхода участка, вдруг, слышу дикий вой, но не похожий на звериный – думаю у кого-то видно, беда, ну и откликнулся так же.
  -  Так это ты мне ответил? – изумился Василий – а я думал что волк!
  -  Да откуда они здесь – успокоил его инспектор – они здесь не водятся, это же лесостепной зверь.
  -  А медведь? Я же его видел, – Засомневался Василий – он на краю болота появился!
  -  Эх ты, горе охотник, это я за кочку запнулся и упал на четвереньки, а когда поднялся, ты уже мчался по плотине, да так прытко, как по асфальту. Я хотел было тебя окликнуть, но от смеха не смог, а когда просмеялся, тебя и след простыл!
     Мужики посмеялись ещё немного и отдали Василию его рюкзак в целости и сохранности. Вот только вкусности, приготовленные женой, успели испортиться.
  -  Ну, что, «бобёр», с тебя причитается за сохранность – смеясь, пошутили они.
     Вот так закончилась «бобриная эпопея» Василия. И всё бы ничего, но каким-то образом просочилась эта история в народ, и приклеилось с тех пор к нему такое неприятное прозвище – «бобёр». А охотиться на этих болотных жителей Василий больше не пытался, и на приглашение и на подковырки  друзей отвечал шутливо:
  -  Да вы что, мужики, не могу же я своих родственников обижать! Так что, давайте без меня!



                Сенсорный унитаз
    Наконец-то исполнилась наша с женой мечта – купили квартиру в новом доме с улучшенной планировкой – красота! Кухня – хоть на велосипеде катайся. Ванная с туалетом – раздельно, не надо очереди дожидаться, если приспичит. Позвали друзей, родных, отпраздновали новоселье. Но, спустя некоторое время, поняли, что радоваться особо-то нечему. Звукоизоляция в этом новострое, отсутствует напрочь.  Дело дошло до того, что я в туалет начал ходить с магнитофоном. Садишься, включаешь какую-нибудь классическую музыку, и никаких проблем – делай что хочешь! Поначалу с вечера уснуть не могли, целая проблема. Сосед слева, за стенкой, храпит так, что можно подумать – перфоратор работает!
А с другой стороны молодожёны поселились. Жена, пару ночей послушав их стоны и шёпот, пошла и купила бируши, несколько пар.
  -  Зачем столько-то? – спрашиваю.
  -  На всякий случай, - говорит – если износятся.
     Постепенно я привык засыпать под монотонно поскрипывающие звуки, раздающиеся с потолка. Вот только жена, уж очень сильно почему-то раздражалась от этого скрипа – завидовала, наверное.
     Так, потихоньку мы привыкли к жизни в этой непрестанной какофонии звуков и шума. И всё бы шло своим чередом, но сломался у меня магнитофон. И всё! Опять походы в туалет стали пыткой. Ведь наш унитаз оказался таким голосистым, словно мегафон. Как-то сосед слева поинтересовался:
  -  Слушай, друг, у вас случайно не слон в квартире живёт, уж больно громко трубит временами!
     И вот однажды мне здорово повезло. Захожу как-то по пути домой в магазин сантехники. Сам не пойму, почему меня туда занесло. Хожу, смотрю. И тут подбегает ко мне такой шустрый продавец-консультант:
  -  Чем интересуетесь, могу подсказать. Есть новинки. Вот, к примеру, унитаз сенсорный!
  -  Как это, сенсорный, – удивился я – вы шутите?
  -  Вполне серьёзно, новое изобретение, - невозмутимо отпарировал паренёк – садитесь, попробуйте!
  -  Но я не хочу в данный момент в туалет, да и неудобно здесь как-то – смутился я.
  -  Да это и необязательно, просто присядьте на него и всё!
     Немного посомневавшись, боясь какого-либо подвоха, осторожно усаживаюсь на удобное  седалище. И тут вдруг откуда-то из сливного бачка заиграла музыка, да ещё какая! Это был свадебный марш «Мендельсона»! Ошарашенно соскакиваю – музыка прекратилась!
  -  Вот это да, до чего же техника дошла, - восхищаюсь я – а другой музыки нет?
  -  Есть ещё одна мелодия,  - невозмутимо признаётся продавец – «Светофор зелёный» Леонтьева, только его хуже берут, рефлекс неправильный у людей вырабатывается!
     Немного поколебавшись, решаю купить со свадебным маршем – звучит мелодичнее. Придя домой, быстро заменил своё музыкальное приобретение, пока жены не было дома. Решил сделать ей приятный сюрприз!
     Вечером, когда моя благоверная вернулась из долгого похода к маме, то  сразу же направилась по своим женским делам в санузел. Я весь замер в приятном ожидании. Через короткий промежуток времени в туалете раздался оглушительный звук марша, грохот падающего тела, звон разбитого стекла и дикий визг жены!
     Супругу часа два отпаивал валерьянкой, наводил порядок в туалете, убирая осколки зеркала, и удаляя неприятный запах от коричневых пятен на стенах. Оказывается, я забыл настроить громкость унитазной музыки.
     Постепенно мы привыкли к музыкальному туалету, и только соседи никак не могли взять в толк, почему у нас в любое время суток играет одна и та же мелодия – свадебный марш Мендельсона:
  -  Вы случайно не фанаты брачных игр? – на что я неизменно с улыбкой отвечал:
  -  Да, у нас каждый день кто-нибудь да справляет свадьбу, то я, а то жена! – вводя их в ещё большее заблуждение.
     И всё бы ничего, но вскоре произошла одна неприятная история, после которой я категорически решил поменять если уж не сам унитаз, то мелодию, точно!
     Пригласили нас на свадьбу племянника. Ну, мы, как и полагается, купили подарок, цветы, принарядились по такому случаю и подались в ЗАГС на торжественную регистрацию.
     Всё шло своим чередом, но едва только заиграл этот (будь он трижды неладен) марш новобрачных, как у меня в животе закрутило, забурлило и прихватило так, что просто невмоготу! Видать рефлекс стойкий выработался! Смотрю на жену, и с ней похоже не всё в порядке. И тут мы, не сговариваясь, бегом кинулись к двери, под удивлённые взгляды родственников.
     На свадьбу мы пришли часа через два, объяснив своё необычное поведение срочными, неотложными делами.
     После свадьбы вызвал на дом специалистов из магазина сантехники и они, за небольшую плату поменяли нам эту задушевную, унитазную музыку на другую.
Теперь слушаем Леонтьева «Светофор зелёный»:
  -  А я бегу, бегу, бегу…
     Рефлекс пока ещё не выработался, но я представляю, что произойдёт однажды на зелёном сигнале светофора, после длительного слушания этой мелодии на унитазе!




                Прокол

     Есть у меня один знакомый «рыбак», товарищ по работе. Вернее даже сказать , «бывший рыбак», потому, что больше на рыбалку его жена не пускает. А все из-за одного курьёзного случая.
     Была у него на стороне любимая женщина, к которой он, под видом рыбалки, заезжал в свои выходные дни. Вечером, возвращаясь домой, заходил в магазин, покупал свежемороженой сардины, и спокойно отдавал жене, которая совсем не разбиралась в рыбе. Та жарила этих «чебаков», ела с удовольствием и ещё доказывала своим подругам, которые жаловались на своих незадачливых мужей-рыболовов, возвращающихся с реки без улова, что её Володя всегда с рыбой приезжает!
     « В прошлый выходной килограмма три наловил, да все такие ровненькие, как одна!» - хвалилась она.
     И вот, как-то возвращаясь с «рыбалки», Володя заходит в магазин за очередным «уловом». Встал в очередь, уже ближе к прилавку, подходит к нему один знакомый:
     - Вов, привет! Вижу, с ледобуром стоишь, с рыбалки, что ли?
     - Да с какой, на фиг, рыбалки?! От Нинки своей еду, «прокувыркались» с ней весь день. Что я, дурак, на льду дуба давать?
     - Ну, а здесь-то, ты, что хочешь, горбуши купить?
     - Нет, я сардину беру - она больше на речную походит. А моя дура всё равно не отличит. Ест всё, что принесу!
     Не успел он договорить, как получил в ухо такую оплеуху, что не удержался на ногах и, гремя ледобуром, закувыркался по полу. Очухавшись, поднимает глаза – над ним стоит его благоверная с перекошенным от злости лицом:
     - Ах ты, кобелина проклятый, так вот ты, как на рыбалку ездишь!
     Вот так закончилась его рыболовная «эпопея».
     Знакомые рыбаки, узнав про этот его «прокол», подшучивают над Вовкой:
     - Ну вот, не ездишь теперь ты на рыбалку, а рыбки-то свежей небось, покушать охота?
     На что тот отмахивается:
     - А, Тамарка теперь сама на рыбалку в магазин ходит!
     Мужики подкалывают:
     - Может, она так же, как и ты, рыбачит?
     Вовка задумывается:
     - Чёрт её знает… Надо подумать, ведь в нашей жизни всё возможно!..
               
               
                «Сурприз»

– И надо же было родиться такой уродиной – бормотала Люба, разглядывая лицо в зеркало – ни кожи, ни рожи. Хорошо, что ещё мужика успела вовремя захомутать, спасибо подругам – посоветовали. А ведь могла бы со своей внешностью на всю жизнь в девках остаться.
    Красотой Люба действительно не страдала. Подруги её давно замуж повыскакивали, а она всё никак не могла найти себе спутника жизни. Но вот однажды на одном девичнике, подруги подкинули ей такой совет:
  – Тебе бы Любанька забеременеть, а уж потом ты этого мужичка, хоть голыми руками бери! Кстати, есть тут у нас на примете один такой холостячёк. Скромный
такой, один живёт, но зато с квартирой и бабки неплохие имеет. Правда постарше тебя немного и на лицо не Ален Делон, ну да и ты у нас не Мадонна. Всё, решено, на днях познакомим!
     Вскоре знакомство состоялось и всё прошло благодаря подругам, как по сценарию – хорошо подпитого «жениха» Люба привезла на такси к нему домой, да так там и осталась. Немного погодя сыграли скромную свадьбу. Скорее даже не свадьбу, а просто вечеринку, на которую пригласила самых близких подруг.
     Саша, муж, оказался спокойным и покладистым домоседом. Неприхотливым в еде и неразборчивым в одежде. Через год совместной жизни Люба родила ему сына. Но мальчик, не прожив и года, умер от какой-то инфекции. Больше, как бы не старались детей у них так и не стало. Жили они дружно, спокойно. За прожитые десять лет у них не было не то, что скандалов, даже повода для размолвок не было.
     Пять лет назад, самая задушевная подруга Любы уехали с мужем на постоянное место жительства в Германию. Они за это время неплохо там прижились, и Галка, подруга, уже не однажды приглашала Любу к себе в гости. Саша не возражал против поездки:
  – А что, поезжай, деньги у нас есть. Посмотришь, хоть как там люди  за бугром живут. Вещей себе хороших приобретёшь, с подругой пообщаешься! – И уговорил!
     Германия произвела на Любу неизгладимые впечатления – ещё бы, ведь она за всю жизнь дальше своего городишки никуда не выезжала, а тут сразу – заграница!
Неделя в гостях у подруги пролетела незаметно в походах по бутикам и гипермаркетам. Как-то Галка поинтересовалась у Любы – пыталась ли она как-то изменить свою внешность в лучшую сторону. На что та ответила:
  –  А зачем? Саше я и такая гожусь. Не ревнует, знает, что на меня никто не польстится.
  –  Ну и дура же ты – засмеялась подруга – это же здорово, когда мужик тебя ревнует. Ведь если ревнует, значит любит. Знаешь что, есть у меня здесь хороший пластический хирург, он из тебя такую красотку сделает – залюбуешься!
     В общем, уговорила Галка Любу и, уже на следующий день подались они наводить ей «красоту». С хирургом договорились быстро и он, за довольно невысокую цену согласился сделать Любе «лицо», как просила подруга. Мужу решено было ничего не сообщать – пусть будет ему «сурприз»!
     Операция прошла успешно, и врач пообещал через неделю снять повязки. Но что-то видимо пошло не так – то ли инфекция какая попала, то ли ещё что – лицо стало краснеть и опухать. Люба не на шутку встревожилась:
  –  А вдруг будет ещё хуже, чем было?
Но вскоре всё нормализовалось, и врач снял повязки.
  –  Боже мой, неужели это я? – Ужаснулась Люба, увидев в зеркале совершенно чужое лицо, но потом, присмотревшись, успокоилась. – А что, вроде неплохо получилось, по крайней мере, гораздо симпатичнее стала, чем была!
     Она даже представить себе не могла, каких «сурпризов» приготовила ей судьба, с этим новым лицом! Подождав ещё недельку, пока спадёт вся припухлость с лица и сойдут синяки, Люба решила ехать домой.
     И вот тут-то первый «сурприз» ждал её в аэропорту:
  –  Фрау, чей это у вас паспорт? – через переводчика поинтересовался вызванный к билетной кассе полицейский.
  –  Как чей, мой конечно! – Возмутилась Люба, и тут же осеклась – Боже, что же я наделала, и как теперь быть?
    Не выручила даже и подруга, заговорившая с полицейским на немецком:
  – Ей делали пластическую операцию на лице, а о последствии мы не подумали!
Но служитель закона был неумолим и препроводил подруг в полицию. И понеслось – допросы, запросы, вызов врача, делавшего операцию. И вот, через несколько часов, вконец измученных подруг отпустили, предварительно содрав с них приличный штраф за нарушение закона. Казалось бы, что мучения Любы закончились, но не тут-то было! Домой она летела как на крыльях – уж очень ей хотелось увидеть реакцию мужа на новое, красивое лицо! Выскочив из такси, едва не забыла набитые барахлом чемоданы – благо шофёр подсказал вовремя.
    И вот, наконец, дверь их квартиры!
  –  Дома ли Саша? – Мелькнула у неё в голове.
Муж оказался дома. Отворив на звонок дверь, остолбенело посмотрел на Любу:
  –  Гражданочка, вам кого? Если к жене, так она в отъезде.
  –  Сашенька, да это же я, твоя Люба! – Срывающимся от волнения голосом прокричала она. Бери же скорей чемоданы, заноси домой!
  –  Вы издеваетесь – нахмурился Саша – я что, свою жену не знаю? – И захлопнул перед  Любой дверь.
Напрасно она пинала и долбила дверь – Саша не открывал, и только раз предупредил:
  –  Гражданочка, будете долбиться – вызову полицию!
    Ночевала Люба у подруги. Проплакав полночи, утром встала как разбитая и поплелась к Саше на работу. Там, затащив его ценой огромных усилий в пустой кабинет, показала свои интимные места, которые кроме него никто не видел. Саша взял у начальника отгул и они с Любой поехали домой для дальнейшего разговора и выяснения обстоятельств.
     Через некоторое время, предоставив в паспортный стол необходимые бумаги о проделанной операции, и новое фото, Люба наконец-то получила другой паспорт.
Инцидент с мужем, когда он отказался пускать её в квартиру, забылся, и зажили они опять в мире и согласии. Но вскоре Люба стала замечать на себе внимательные и оценивающие взгляды мужчин.
  –  Ого – пронеслось у неё в голове – значит, я ещё что-то стою!
    Она тоже стала поглядывать на представителей противоположного пола, особенно на тех, что помоложе её. И вот однажды в кафешке, куда Люба зашла выпить чашечку кофе, к ней подсел интересный брюнет, лет на десять моложе её.
Его элегантность и изысканность манер пленили Любу и, она сама того не желая, согласилась провести с ним вечер. Позвонив мужу, что задержится у подруги, она помчалась на свидание с этим обаятельным, новым знакомым.
     Вскоре Люба поняла, что влюбилась в Георгия, (так звали нового знакомого) по уши, и жить с Сашей больше просто не может. Люба ему всё рассказала и они тихо и мирно развелись. Правда Саша ещё пытался было образумить её, но тщетно – сердце уже принадлежало другому.
    Целый месяц молодые влюблённые провели на Чёрном море, наслаждаясь друг другом, морем и солнцем. По возвращении домой, Георгий резко поменял своё отношение к любимой, стал резок, груб. Это произошло видимо потому, что Люба предложила ему устроиться на работу:
  –  Дорогой, у меня денег на карте почти не осталось, а надо на что-то жить. Может быть, тебе стоит найти работу?
    На что Георгий вспылив, ответил:
  –  Это я, чтоб работать? Если хочешь жить со мной – иди, паши и обеспечивай наше с тобой существование, а нет – пошла вон из моей квартиры!
    Вот так печально закончилась её любовная эпопея! Люба собрала свои нехитрые пожитки и побрела к подруге. Они просидели до поздней ночи за разговорами, но так и не нашли выхода из сложившейся ситуации. Наутро Люба поделилась с подругой:
  –  Придётся наверное назад, к Саше идти, может простит, ведь столько лет прожили душа в душу.
   Саша встретил бывшую жену на пороге:
  –  Слушаю тебя, что хочешь сказать?
    Люба заплакала:
  –  Сашенька, прости меня дорогой, может начнём всё с начала, мы ведь так хорошо с тобой жили!
    В это время из глубины квартиры послышался женский голос:
  –  Дорогой, это кто там к нам пришёл, приглашай пройти, не дело в дверях разговаривать!
     У Любы начали подкашиваться ноги:
  –  Всё, последняя надежда рухнула! – Пронеслось у неё в голове.
     Она вышла во двор, присела в скверике на скамейку, обхватив голову руками:
  –  Ох, Люба, Люба, что же ты натворила, загубила свою жизнь, такую сложившуюся и спокойную. Куда теперь мне податься, ни мужа, ни крыши над головой! Зачем дальше жить на свете?
    Слёзы солёными ручейками заструились по щекам, попадая в уголки губ. Люба слизывала их, ощущая неприятный вкус, вкус горечи и досады.
  –  Извините – сквозь нагромождения мыслей услышала Люба приятный мужской голос – разрешите присесть с вами рядышком?
  –  Да, да, конечно, – она отодвинулась, освобождая место незнакомцу – присаживайтесь.
  –  Вы, я смотрю, чем-то огорчены, – поинтересовался он – обидел кто?
Люба искоса глянула на незнакомца: приятное лицо, чуть усталые, но добрые глаза, виски, немного тронутые сединой.
  –  Лет пятьдесят, наверное, – прикинула она – и чего ему надо, вон, сколько лавочек свободных по скверику!
Люба промолчала, разговаривать не хотелось, тем более с незнакомым мужчиной.
  –  Ну не хотите говорить, не надо. – Добродушно произнёс он, присаживаясь на краешек скамьи – Меня, кстати, Алексеем зовут, а вас?
  –  Любовь – всхлипнув, пробормотала Люба.
  –  Скучно дома одному сидеть – спокойно проговорил Алексей – телевизор надоел, хочется живого общения. Мучаюсь в пустой квартире, жену похоронил пять лет назад, дети разъехались кто куда. А Вы, замужем? – Алексей поглядел в заплаканные Любины глаза.
  –  Уже нет – тяжело вздохнув, ответила она.
  –  Тогда может по чашечке кофе? – предложил Алексей – Тут рядом, за углом хорошая кофейня, я приглашаю!
    Какое-то приятное чувство овладело Любой от общения с эти человеком.
  –  А, идёмте, – встала она со скамейки и улыбнулась – раз Вы угощаете!
Люба уже всем своим существом почувствовала, что в её жизни грядёт какая-то перемена, и возможно даже в лучшую сторону…



 Шишкари

     Год на кедровый орех нынче выдался урожайный, и мы с другом Лёхой решили немного заготовить орешков, хотя бы для себя, на зиму. Сделали на скорую руку мельницу для перемола шишек, и отправились на электричке до станции Топчул - там можно хорошо поореховать, и ходить далеко не надо, кедры начинаются почти от железной дороги.
     Весь первый день потратили, чтобы набить шишек побольше. Рассчитали, что из мешка шишек получается ведро ореха. Принесли десять мешков, решили: хватит, больше не унесём.
     На следующий день начали молотить шишки и отсеивать шелуху. Вдруг слышим какой-то шум, гомон. Через некоторое время подходит к нашему костру компания из пяти мужиков. Все изрядно подвыпившие.
     - Можно, мы у вас, возле костра посидим немного? - спрашивают.
     - Да сколь угодно, - отвечает Лёха, – тепла не жалко.
     Ну, посидели мужики, выпили ещё немного, оставили свои вещи у нас возле костра и подались на «промысел», как они сами выразились, то есть, бить шишку колотом.
     Метрах в пятидесяти от нас стояли два нелазовых кедра, но шишек на них было мешка по два- вот их и облюбовали наши новые знакомые. Я решил посмотреть, как же они собираются делать колот – ведь у них с собой кроме топора ничего не было. А, чтобы сделать колот, нужно ещё и ножовку иметь. Подхожу и вижу:  срубили они берёзу сырую длиной метров пять, и уже целятся на один из кедров торцом этого бревна.
     Все пятеро схватили эту берёзину под мышки и стояли, качаясь, дожидаясь команды. И вот, команда последовала. До кедра- метра два. Это - три-четыре шага, и торец бревна скользом уходит по боку кедра. Передний мужик спотыкается, падает, остальные пронеслись вниз прямо по нему, с рёвом, но бревно не бросили, а наоборот - держались за него и неслись под гору всё быстрее и быстрее, пока не споткнулся ещё один. И вот тут, они, вперемешку с бревном, покатились до самого низа горы…
     Я спустился посмотреть на них: живы ли? На мужиков нельзя было смотреть без смеха: все в грязи, изодранные, с кровоподтёками… Они сидели и ржали во всё горло, даже не задумываясь, чем всё это могло для них кончиться. Постояв ещё немного, похохотав вместе с ними, я ушёл к своему незаконченному делу, а мужички через некоторое время пришли, допили остатки спиртного и, не спеша, отправились обратно к электричке, нисколько, по-видимому, не жалея, что остались без орехов. Им было и так хорошо – ведь шишек они всё-таки набили – на себе!


    


                Дом зелёный – родная тайга…

               
                Отважная сука

     - Хорошая у тебя лайчонка, - завидовали охотники моему свату, - мелкая, но отваги хоть отбавляй!
     И действительно, эта собака была бесстрашна! Сколько раз ходили они с хозяином на «берлогу» - ни разу не подвела, а ведь от собаки многое зависит на охоте, особенно, когда идёшь на медведя.
     Вот и в очередной раз мужики пришли звать:
     - Валер, нужен ты со своей сукой! Берлогу нашли, матёрый лежит!
     - А, что, ваши-то собаки не работают на мишку?
     - Да трусоваты они на медведя, мы в основном по мелочи: соболь, норка, белка.
     В общем, уговорили они его, и в следующий выходной уже брели на лыжах в сторону берлоги. Идти было тяжело, снега навалило много, морозов больших ещё не было, и лыжи глубоко тонули в этом белоснежном пуху. Собаки же словно плыли в нём, высунув красные языки и тяжело дыша, и лишь Валеркина сука спокойно шла за ним следом по готовой лыжне. Мужики шутили:
     - Смотри-ка, умная какая, силы бережёт!
     До берлоги добрались до обеда. Собаки, почуяв зверя, ощетинились, злобно рычали и близко не подходили, жались к хозяевам, и лишь Валеркина лайка обежала вокруг берлоги, гавкнула несколько раз и принялась разгребать небольшое отверстие, из которого шёл парок. Перекурив и зарядив ружья, мужики начали длинным шестом шурудить в расковырянном отверстии. Послышалось приглушённое рычание, собаки отскочили подальше, непрерывно лая. Земля и снег в районе отверстия вздыбились, и из развороченной берлоги с рёвом выбрался громадный «хозяин тайги». Собаки начали кружиться вокруг него, однако, слишком близко не приближаясь, и лишь Валеркина, отважно бросилась и вцепилась ему в загривок – она знала, что здесь он её достать не сможет.
     Медведь начал крутиться вокруг себя в неистовой ярости: Как так? На него, хозяина, посмели напасть какие-то шавки! Собаки охотников тоже немного осмелели и начали с подскоком кусать его за ляжки. Медведь рассвирепел не на шутку, упав навзничь, он начал крутиться вокруг себя, но Валеркина собака успела отцепиться от него прежде, чем он упал. И тут она допустила оплошность, стоившую ей жизни - приблизилась слишком близко к разъярившемуся зверю. Медведь успел захватить её когтем, дёрнул к себе, и в мгновенье ока, схватив обеими лапами, разорвал пополам.
     Я прервал Валеркин рассказ вопросом:
       «А почему же в него никто не стрелял?»
     - Да потому, что ещё, кроме того, чтобы убить зверя, надо и собак «натаскать» на него, пусть обучаются на живом.
     Медведя мужики застрелили, но радости от этой охоты уже не испытывали – они чувствовали громадную вину перед хозяином отважной собаки, да и перед ней самой тоже.
     Собаку закопали здесь же, в снегу, и к весне от неё, кроме костей, ничего не осталось. Осталась только память о ней –  её щенок, названный Мухтаром, которого подарил мне сват незадолго до гибели его матери!



                Конец патриарха тайги

     Как всё-таки красива была тайга в окрестностях Междуреченска, пока разрастающиеся угольные разрезы не заполнили собой всю округу, превратив её в лунный ландшафт. И что самое горькое, мне тоже пришлось принимать участие в угроблении этой красоты. А что поделать, ведь работа есть работа, открытые разработки подразумевают под собой уничтожение верхнего слоя почвы, чтобы добраться до угля.
     Правда, потом люди опомнились, начали рекультивировать отработанные земли, но того что было, той девственной таёжной красоты уже не вернуть. Вместо вековых кедров, елей теперь стоят ровненькими рядами сосёнки и лиственницы, которые в наших краях,  сроду  не росли. Облепиха затянула собой все горные отработанные отвалы - не пролезешь. Правда, на радость грибникам, в этих посадках появилось множество ранее невиданных в наших краях грибов: рыжики, маслята, грузди. Зато на многие километры от города теперь не найдёшь никакой ягоды: она просто исчезла. И лишь малина, неприхотливая к смене пейзажей, вольготно разрослась по отвалам.
     Мне пришлось принимать участие в строительстве горного участка за посёлком Распадный, что в девяти километрах вверх по реке Ольжерас, бывшей когда-то нерестилищем для тайменя. Мы, экскаваторами убирали верхний слой почвы - это в основном мягкие породы, а потом, уже  взрывая более крепкие слои, добирались до угля.
     Мне, как умеющему работать с мотопилой, давали задания подготавливать фронт работ для экскаваторов, то есть пилить все крупные деревья, которые при падении могли бы повредить технику. Спиленный лес увозили в отвал, ломая его и отгружая на машины. Но та часть, что подходила по размерам, использовалась в качестве опор для линий электропередач.
     Вот таким варварским способом и шла добыча «чёрного золота».Отступала тайга, уходили звери и птицы, исчезала ягода, которой было раньше здесь великое множество. Пришёл человек и погубил всё то, что давала нам природа-мать.
     Было у меня своё любимое место, неподалеку от участка. Там глухари устроили для себя токовище, и я весной часто ходил любоваться этими красивыми, грациозными птицами. Место это находилось в кедровом семеннике (сплошной  кедрач с большими деревьями).
     Здесь стоял особый какой-то запах, запах прелой хвои, смешанный с ароматом кедровой живицы, которой в изобилии были покрыты стволы этих гигантов. Я садился под самым громадным кедром-патриархом этого леса на мягкую подстилку из опавшей хвои и, закрыв глаза, вдыхал этот неповторимый аромат.
     Но вскоре у меня в душе поселилось тревожное чувство: наш участок шёл именно в этом направлении, экскаваторы приближались к семеннику всё ближе и ближе! Я спросил у начальника, будут ли они срабатывать кедрач, на что тот ответил, что и сам не знает, но если будет указание сверху, то никуда не денешься- придётся. Я возразил: нельзя, мол, семенник губить, может обойти как-то? Но все мои просьбы были оставлены без ответа.
    Через неделю после разговора с начальником я ушёл в очередной отпуск и уехал рыбачить на Абакан, забыв про работу хоть на какое-то время.
     По приезду с рыбалки отец сообщает, что меня хочет видеть начальник, и как только я появлюсь, чтобы обязательно приехал на работу. Я, весь в догадках заявляюсь утром на наряд. Начальник, пряча глаза, говорит, что есть деликатная
работа.
     -Что ещё за работа, ведь я в отпуске, больше некому, что ли?- возмущаюсь.    
     -Только тебе могу это поручить, ведь ты же один у нас лесоруб,-выдаёт он.
     Я похолодел:
     -Неужели?..
    -Ты, я смотрю, уже догадался, о чём речь. Надо валить семенник, через три-четыре дня начнём там делать вскрышу, - не глядя на меня, говорит начальник.
     У меня внутри словно всё окаменело:
     -Как же так, неужели ничего нельзя сделать, и почему именно мне выпало губить эту красоту, которой я столько времени любовался!-
    Иду переодеваться. Руки, ноги, как ватные. Начальник даёт двух помощников. Едем, вот и семенник. Исполин приветливо машет мне мохнатыми лапами, словно приветствует, а у меня на глазах слёзы. Подхожу, сажусь на своё место, чувствуя, что в последний раз делаю это. Горло сжимает комок, не давая дышать. Мужики торопят:
     -Чего сидишь, давай пили, время уже много, а мы ещё не начинали.-
    Я отправляю их назад:
    -Без вас справлюсь, идите к чёрту!- Они уходят в недоумении.
     Подхожу к великану, глажу его шершавую грудь:
      -Прости меня старина, не по своей воле это делаю, ведь мы с тобой за это время стали родными, не считай меня, пожалуйста, предателем. Прощай, батя!-
     Со стволом, диаметром два метра, не так- то просто справиться. Провозился минут тридцать: ведь дерево надо положить именно поперёк будущего борта забоя. Наконец последний надпил.
     Кедр, словно издав предсмертный стон, медленно-медленно, как бы нехотя, начал клониться. Зашумела хвоей густая богатырская крона. Исполин рухнул так, что загудела земля. А мне послышалось, что она стонет и плачет по своему сыну-кедру, которого она столько лет кормила своей грудью, холила и лелеяла его.
     Я опустился на мох рядом с поверженным сыном земли и заплакал, не стыдясь этого. В сердце что-то ныло, как будто из него вынули и выбросили какую-то его часть.
     Через несколько дней к этому месту подошёл экскаватор. Спиленного великана тросом стащили в забой, затем бульдозером перевезли на отвальную площадку.
     И тут произошёл такой случай: начальник даёт нам с напарником Лёхой наряд: нарастить линию шесть киловольт, до действующего экскаватора, как раз там, где я валил деревья. Нас на автобусе, прямо на отвал, привёз пожилой шорец-шофёр Борис. Видели бы вы, его реакцию на спиленный и брошенный без пользы ствол могучего кедра! Он бегал вокруг его, стонал, трогал руками, словно общался с ним на каком-то своём лесном языке. Потом присел на корточки и замолчал. Я подошёл к нему. Борис сидел, не замечая меня, и по его стареющему лицу ползла скупая капля-слеза.
     Потом, он не раз ещё приезжал сюда, ходил вокруг ствола, что-то бормоча. Через месяц, приехав на отвал, я не увидел там спиленного кедра: его просто столкнули в отвал и засыпали породой. Так бесславно закончил своё существование лесной патриарх!
     Вы, наверное, скажите:
     -Вот чудаки, дерево пожалели, вон их, сколько растёт, тайга большая!
     Но ведь у каждого свой взгляд на жизнь. Просто тот, кто не сроднился душой с природой, не понял её своеобразной красоты, кто не проводил ночей у кедровых стволов, на их мягкой постели, предназначенной как будто специально для лесных бродяг, кто не дышал этим чарующим смоляным ароматом - тот не поймёт меня, моих чувств. Значит им это просто чуждо. Это не их мир. Мир доброты и света, мир зелени и голубого неба понятен только тем, кто видит и любит окружающую его красоту нашей Сибирской тайги!
     Много лет прошло с тех пор, у меня родились и выросли дети, внуки, я всё также продолжаю бродяжничать по таёжным урманам. Ведь если ты тайгой живёшь и дышишь- то это навсегда, и этого не отнять, как не убить твоё чувство любви к родному краю, к родной природе, к Родине.
     А моего патриарха я вспоминаю по сей день, и чувство вины не ушло, не оставило меня, хотя что мог сделать для его спасения я, маленький лесной человечек?


                Сюрпризы лета

     Да, интересна всё-таки природа Сибири! Каких только сюрпризов она нам не преподносит! Вот и в очередной раз порадовала нас с другом неожиданным подарком.
     Рыбачили мы как-то на Томи, в районе небольшого посёлка Калтас. Дело было в середине июля, рыба клевала плохо. Жара, тучи комаров и паутов одолевали нас.
     - Ну, её к чёрту, эту рыбалку, - взмолился Иван, - пойдём, разведём костерок, сообразим что-нибудь пожевать.
     Я согласился с ним и мы, положив удочки на берегу, отправились поближе к горе. Там была тень, и струился небольшой ручеёк. Но вода в нём была такая ледяная, что начинало ломить зубы после первого же глотка. Вот возле него мы и расположились.
     - Давай, что-нибудь соображай насчёт покушать, а я пока нарву травки на чай, - говорит Ванька, отправляясь в узкую логовину, из которой вытекал наш ручеёк.
     Пока я разводил костерок, вешал на рогульки чайник, вернулся Иван, неся целую охапку каких-то листьев или цветов - я не приглядывался.
     - Вот, смотри, что я здесь насобирал, - говорит.
     Я взглянул повнимательнее и разинул рот от изумления - там была цветущая ветка черемухи, ветка вся в цветах смородины и несколько кандыков!
     - А кандыки - то зачем? - спрашиваю.
     - Тебе показать, - говорит, - ведь не всегда в середине июля это чудо увидишь!
     Я с ним согласился, и пошел в свою очередь нарвать ещё кое-что для чая. Отойдя метров сто от горы на поляну, нарвал кипрея, белоголовника, душицы.
     А потом!.. Потом мы сидели с Иваном и наслаждались чудесным напитком, который можно было назвать «напитком Богов». В нём было всё: и запахи лета, и ароматы весны, и вкус мёда! Мы уже не обращали внимания на надоедливые орды насекомых, мы просто сидели и пили этот божественный напиток и блаженствовали! А рядом, звонкими колокольчиками, переливаясь с камешка на камешек, струился маленький  ручеёк. И было хорошо. Какая же всё-таки благодать -  наша Сибирь! 

               

               

                Промысел

     В молодости пришлось мне два года заниматься промысловой охотой. За это время было много интересных и курьёзных случаев. Но о них как-нибудь в другой раз. А сейчас хочу рассказать о том, как мне чудом удалось выжить в экстремальной ситуации, которая произошла со мной во время промысла.
     Стояли сильные холода, что неудивительно для Сибири в январе. Поленившись вовремя проверить капканы, а их у меня стояло аж 120 штук, я день прозанимался по хозяйству. Сначала навёл порядок в зимовье, прибрал все шкурки, потом наготовил побольше съестного, чтобы лишний раз по приходу с путика не утруждать себя этим копошным делом. Так незаметно прошёл день. Назавтра, встав пораньше, отправился проверять капканы.
     До второй избы путь был неблизкий, за день еле-еле успевал управиться. Но по путику у меня было два небольших балагана, где можно было немного отдохнуть и перекусить.
     День выдался ясный, мороз- градусов под сорок, но дело не требовало отлагательств (мыши могли погрызть шкурки).
     Добрался до первого балагана: отдохнул, попил чайку. Китайский термос хорошо держал температуру. Немного посидев, отправился дальше. День на капканы был удачный, и я понял, что не успеваю засветло. Но ничего, думаю:
     «Фонарик есть, управлюсь и в темноте».
     До домика оставалось километра три, не меньше, когда почувствовал, что устал до изнеможения!
     «Надо где-то отдохнуть» - подумалось.
     Но голос внутри меня протестовал:
     «Не садись! Иди сколько сможешь, иначе можешь замёрзнуть».
     А мороз всё крепчал. Не в силах больше идти, снял с себя лыжи и присел на них под разлапистой пихтой.
     Сон подкрался незаметно. Глаза слиплись, по телу проплыла приятная истома. Очнулся я от сильного крика, кричала женщина. Открыв глаза, никого не увидел. Пытаюсь подняться- никак! Ни руки, ни ноги не слушаются! Пытаюсь пошевелить пальцами рук – не чувствую. Ноги, как деревянные. Мелькнула мысль: «Отморозил!». Не могу понять, что со мной происходит: разноцветный туман пеленой плывёт перед глазами. Кажется, протяни руку, и ты его ощутишь. Что делать? Голова не соображала. Но я понимал, что замёрз ещё не совсем и надо что-то предпринимать. Собрав всю волю в кулак, всё-таки заставил слушаться немного руки. Повалившись, начал кататься с боку на бок, пытаясь разогреться. Постепенно тело стало слушаться, но ног не чувствовал.
     Кое-как, привязав лыжи к ногам, на руках выполз на лыжню. По ней легче было ползти: не проваливался. Так полз до изнеможения, стараясь пошевелить ногами. Не знаю, сколько времени я так карабкался. Порой хотелось остановиться, отдохнуть, но  боялся опять уснуть. Пальцы на руках, видно, хорошо подморозил: они болели как чирьи. Стиснув зубы, продолжал ползти. Наконец ноги начали слушаться. Потихоньку встаю, пытаюсь одеть лыжи. Пот заливает глаза, безумно хочется упасть и уснуть. Наконец, лыжи удаётся закрепить и я, потихоньку перебирая всё ещё плохо слушающимися конечностями, поплёлся к зимовью. Как дошёл, толком не помню. Собрав остатки силы, затопил печку и, упав на топчан, провалился в глубокий сон.
     Не знаю, сколько я проспал, но когда открыл глаза, в зимовье было уже светло. Разглядываю руки и ноги – всё здорово подморозил. Кое-как обработал (у меня на этот случай был припасён гусиный жир), забинтовал. Подумал: «Надо вернуться за рюкзаком со шкурками, который оставил там, где заснул.» Оказывается, я прополз километра два, а уже потом шёл на лыжах – это видно было по следам.
     Домой выбрался на следующий день. Проболтавшись две недели дома и немного подлечившись, снова возвращаюсь на свой участок. Промысел надо продолжать!  Остаётся всего полмесяца до конца сезона.
     Да, а план я всё-таки сделал, и даже немного перевыполнил, хотя и с подмороженными конечностями. Вот так!


               

                Месть волчицы

     Рыбачили мы как-то с другом на Абакане, в районе одного местечка под названием Прясловы острова. Погода выдалась ненастная, дул холодный ветер вперемешку с дождём. Мы уже, было, начали собираться домой, как друг мне выдаёт:
     - Юр, ты знаешь, мне кажется, я логово волка нашёл!
     - С чего это ты взял, что там волки живут? - спрашиваю.
     - Да следы кругом, как собачьи, только откуда собаке на острове взяться? - делает заключение Санька.
     Я, молча с ним, соглашаюсь, и мы идём смотреть логово.
     Место очень глухое, кругом заросли краснотала и калины, ещё и шиповник в придачу, кусты до трёх метров высотой. Продравшись через эту колючую стену, замечаю в земляном валу отверстие, довольно большое и по виду- обжитое.
     - Что делать будем? Может, волчата там есть? - предположил Санька. 
    –  Пошли отсюда, жутко что-то мне, вдруг хозяева объявятся - поёжился я.
    Но Саньку уже было не остановить. Привязав к длинной тонкой палке верёвкой кусочек курицы, он начал толкать это изобретение в отверстие.    Через некоторое время палка зашевелилась. Санька потянул «удочку» назад.
    - По-моему, клюнуло, - шепчет он, – бери, тащи помедленнее, а я возле норы посмотрю, может, волчонка поймаем!
     И, правда, вскоре из норы показался какой-то серо-грязный комочек. Он тихонько повизгивал и упирался. Я понял, что волчонок проглотил мясо и теперь сидел на верёвке, как на удочке. Санька схватил его за шиворот и сунул в приготовленный заранее рюкзак, предварительно обрезав верёвку. Я попытался уговорить друга отпустить волчонка, но тот заупрямился:
     - Я из него хорошего сторожа сделаю!
     - Не думаю, что у тебя из этого, что-то получится, - высказал я свою точку зрения, (что в дальнейшем так и оказалось).
     - Приезжай через полгодика, увидим, - предложил Санька.
     Я промолчал. Свидеться нам случилось примерно через год. Раньше просто не было возможности. Не дожидаясь даже моих расспросов, он поведал такую печальную историю:
     - Ты был прав, друг. Ничего у меня путного не вышло из той затеи с волчонком.
      Оказалось, что, когда он привёз волчонка домой, его жена наотрез отказалась принимать какое-либо участие в его воспитании:
     - Волк, он и есть волк, лучше унеси обратно, иначе греха не оберёшься!
    Так оно и оказалось. На вторую ночь пришла волчица – нашла всё-таки своё чадо! Собаки в деревне подняли такой переполох – жуть! Утром Санька недосчитался двух овец – их нашли мёртвыми за околицей, но не тронутыми. 
     - Следующую ночь буду караулить, убью! - заверил он жену, которая крестила его, на чём свет стоит.
     Но, как он, ни караулил, на утро за околицей лежал задушенный полугодовалый поросёнок.
     - Как так? Я же караулил и ничего не слышал, ведь поросёнок должен был визжать! - негодовал Санька.
     Волчонок умер на пятые сутки. Друг, почесав затылок, унёс тельце за околицу. Там, колхозные собаки уже наполовину растащили овец и поросёнка. Он бросил трупик рядом, с мёртвыми животными. Ради любопытства, придя на следующий день туда же, не обнаружил волчонка, но зато на этом месте лежали две задушенные здоровенные собаки.
     - И вот, время от времени, волчица наведывается ко мне в «гости» и обязательно кого-нибудь, да задушит! - с горечью закончил свой рассказ друг. - Зря я тебя тогда не послушал, дурак!
     Через полгода, приехав в очередной раз к другу в гости, узнал, что застрелил он всё-таки эту волчицу. Вот так пришёл конец ещё одной волчьей семье, которая, в общем – то, ничего плохого людям и не сделала. Пока ей не сделали плохо люди. 


               
               

                Блудня

  -  Вот чёрт, и в какую сторону податься-то? – ломал голову Валерка, озираясь – хоть бы гудок поезда услышать, тогда и сориентироваться можно было бы.
Но сколько он не прислушивался, всё было тщетно, тишина стояла такая, что уши ломило. Даже птицы и те молчали.
  -  Добегался – мелькнуло в голове неприятная мысль – теперь вот неизвестно, сколько придётся блудить, пока выберешься.
Он присел на колодину, соображая:
  -  Пойду-ка я наверное по ручью, всё равно к реке, хоть к какой-то да выведет, а там видно будет. И, поправив тощий рюкзачишко, уверенно зашагал вдоль каменистого, заросшего бурной растительностью ручейка.
     Через пару часов, выдохнувшись, присел на поросший мхом валун. Хотелось есть, но Валерка, сглатывая набегающую слюну, терпел – еды в рюкзаке было на один зубок.
  -  Вот дурак, не послушал Таньку. Говорила, бери жратвы побольше, мало что случится – накаркала стерва! Сейчас неплохо было бы пожевать, но надо экономить, неизвестно ещё когда выберусь.
Валерка сплюнул, подхватил ружьишко, достал нож и потопал дальше, проклиная траву, которая порой была выше его ростом, да ещё кое-где переплеталась крепкими лианами хмеля. Без ножа по таким зарослям идти, одна мука.
    Вообще-то он свою поездку планировал провести от электрички утренней  и до вечерней, но увлёкшись, незаметно для себя забрёл в такую глухомань, что потерял ориентацию и, скорей всего забрёл в другой водораздел. Ведь в горах, стоит перевалить через гору, зачастую оказываешься совершенно в другой местности. И с удивлением обнаруживаешь, что ручей (а они здесь в каждом логу) бежит в другую сторону. Но это он поймёт уже потом, когда выберется.
     Начинало смеркаться. Валерка подыскал место для ночлега под громадным кедром. От его смолистого ствола исходил приятный аромат, который напомнил голодному горе-охотнику про еду. Отмерив несколько шагов от кедра, развёл костерок, ободрал тушку убитого пару часов назад рябчика.
  -  Ну, хоть какая-то еда – вздохнул он, жаря его на углях, и поколебавшись, достал из рюкзака небольшой бутерброд с колбасой – не жили богато, нефиг начинать, пировать так пировать!
     Утолив мучивший его голод и напившись из ручья, завалился под кедром на мягкую подстилку из опавшей хвои и моментально уснул. Сказалась усталость, ведь отмотал-то не один десяток километров, да ещё по буреломам.
     Проснулся уже на рассвете, от пробирающего до костей холода – всё-таки конец августа, почти осень. Солнце уже начинало окрашивать верхушки самых высоких кедров бледно-золотистым светом первых своих лучей. В глубоких распадках стоял туман, густой белой пеленой и издали казалось, что это и не туман вовсе, а небольшие озёра. Валерка залюбовался:
  -  Господи, красота-то какая! – потом нахмурился и пробурчал – А у меня и пожрать-то нечего!
    Шишки, в изобилии валявшиеся под кедром, голод не убивали, а наоборот усиливали. Пощелкав орешков, Валерка бросил это бесполезное занятие. Вспомнил кусок хлеба с колбасой, которые съел вечером. Неприятно заныло и заурчало в желудке. В рюкзаке оставалось ещё пара рябков. Приготовив их таким же образом как и вчера, съел их безо всякого аппетита – несолёные, и побрёл дальше, с тоской размышляя:
  -  И куда же меня этот ручей выведет но, похоже, путь мне предстоит неблизкий.
А ручей становился всё больше, постепенно превращаясь в речушку. На одном из косогоров Валерка наткнулся на черничную поляну. Листья с кустиков уже облетели, и на них остались только ягоды. Голодный «путешественник» накинулся на них с жадностью, пытаясь хоть этим заглушить мучительное чувство голода. Ползая на четвереньках по поляне, он внезапно нос к носу столкнулся с медведем, который видимо тоже увлёкшись, с аппетитом уплетал сладкое лакомство. Медведь от неожиданности взревел и встал на дыбы, а Валерка, на четвереньках, не разбирая дороги, рванул что есть мочи, забыв про рюкзак и ружьё. Когда силы уже было, покинули его, остановился, запыхавшись, огляделся. Медведь, похоже, и не думал за ним гнаться, испугавшись не меньше Валерки.
  -  И где это я теперь – размышлял незадачливый любитель ягоды – в какую сторону идти-то?
    И тут ухо его уловило едва слышный гул, похожий на звук мотора машины. Сориентировавшись, пошёл в том направлении. Гул стал явственнее, что радовало.
  -  Неужели скоро кончатся мои мучения – с надеждой думал Валерка – жаль только ружьё с рюкзаком уже не найти. И всё этот паразит косолапый, откуда он только взялся!
     В ожидании скорой встречи с людьми, Валерка не выдержал и сорвался на бег, но тут его ждала очередная неприятность. Перепрыгивая через очередную колодину, зацепился за сучок и с грохотом шлёпнулся всем телом на поросшие мхом камни. В ноге что-то хрустнуло и в глазах потемнело от боли. Немного отлежавшись, попытался встать. Боль в лодыжке была невыносимой. Мелькнула мысль:
  -  Сломал или вывихнул, и что теперь делать? – мозг лихорадочно искал выход –
Но идти как-то надо, иначе сдохну здесь к чёртовой матери. И если суждено будет выбраться в этот раз, в тайгу один больше сроду не пойду – дал он себе зарок.
     Подумав, решил действовать – снял с пояса нож, срезал подходящую ветку и начал готовить что-то наподобие костыля…
     Работа на лесосеке закончилась, мужики заглушили технику, и ушли в вагончики поужинать и отдохнуть после трудового дня. Не успели сесть за стол, как услышали невдалеке какой-то странный то ли крик, то ли вой.
  -  Что это может быть, зверь или человек – недоумевали они.
Вой повторился через некоторое время уже ближе. Народ выскочил из вагончиков, и перед ними открылась такая картина: на краю лесосеки, опираясь на палку, стоял какой-то бедолага и выл…
     Домой Валерка попал на следующий день только к вечеру – добросили на рабочей вахтовке. У него оказался вывих лодыжки и перелом большого пальца ноги.
     Охоту он, конечно, не бросил, купил себе новое ружьё. Но в тайгу, как и зарекался, больше один не ходит, хватило одного урока, что преподнесла ему жизнь. Но мечту, найти потерянное ружьё, не оставил. И уже потом, сориентировавшись по картам, выяснил, что блудил он по истоку замечательной речки Колос, которая относится к водоразделу реки Мрас-су.



               
                Лесная сказка-быль

     В некотором царстве, в тридевятом государстве… так, или приблизительно так начинается большинство сказочных историй. Но эта, необычная – лесная, в которой все герои – деревья и кусты, трава и цветы. Они живут такой  как и люди, жизнью, только таёжной. Так же рождаются и умирают, бывают счастливы или страдают от вмешательства  человека или иногда от разбушевавшейся стихии. Они даже влюбляются и, если позволяет расстояние, то обнимаются ветвями, стволами. Порой сплетаются так крепко, что только диву даёшься. Но иногда влюблённых разделяет такой промежуток, когда ветвями не могут дотянуться друг до друга. И они очень страдают от того, что не могут быть вместе. Вот и эта сказочная история о такой большой, но так трагически окончившейся любви.
    Было это очень давно, в нетронутой человеком глухой тайге. На живописной цветочной поляне рос красавец кедр. Он был строен, высок, кудряв, чем очень гордился. Красавицы рябинки, стоявшие по краю поляны, были влюблены в него без ума. Но гордый кедр даже и не смотрел в их сторону, никто ему не был мил кроме небольшой красавицы берёзки, которая едва не дотягивалась до его густой шевелюры-кроны. Когда начинался пусть даже небольшой ветерок, они о чём-то начинали шептаться с кедром на разные голоса. Берёзка шелестела ему что-то нежное своими зелёными листочками, а он отвечал ей ласковым шумом длинных, но совсем не жёстких рук-ветвей. И порою казалось, что они изо всех сил тянутся, и никак не могут дотянуться друг до друга, по-видимому, очень страдая от этого.
    Иногда на цветочную поляну приходил человек – это был молодой совсем ещё, парнишка-охотник. Обычно он садился у подножия кедра на его мягкую подстилку из опавшей хвои и, отдыхая, любовался стройной берёзкой. Бывало, он засыпал, убаюканный шелестом листвы и шёпотом хвои. И влюблённые деревья немного затихали, чтобы не тревожить его сон.
    Шли годы, цветочная поляна постепенно зарастала деревьями и кустами. Берёзка подросла и превратилась в высокое прекрасное дерево с белоснежным стволом-станом, а ветви её уже начали переплетаться с могучими лапами кедра.
Они всё так же любили друг друга и ласкали нежным прикосновением своих ветвей.
    Весной берёза зацветала, и кедр любовался серёжками, которыми во множестве были усыпаны её длинные косы, начинающей зеленеть шелковистой кроной. Позже, уже летом, и сам кедр начинал цвести, посылая на любимую, пыльцу со своих могучих ветвей. А она взамен одаривала его осенью золотом листвы, когда сбрасывала свой шикарный наряд, и уже позже – россыпью поспевающих семян. Берёза оставалась обнажённой на зиму и ветер трепал её тонкие ветви, как бы расчёсывая кудрявые некогда косы. Кедр как мог, защищал подругу своей широкой грудью, стараясь закрыть от сильных порывов ветра, и она в ответ благодарно касалась своими исхудавшими ветвями его лохматых лап.
    Берёза уже не казалась такой красавицей как раньше, когда была одета в свой роскошный летний или осенний наряд. По сравнению с ней, рябины, разнаряженные гроздьями оранжево-янтарных ягод, выглядели гораздо привлекательней, но кедр даже и не смотрел на них! Он свою берёзку, даже в таком неприглядном виде любил и ценил больше всех на свете!
    И жили бы так ещё очень долго и счастливо, но судьба распорядилась по- своему.
    Как-то в начале зимы, когда снег уже плотным ковром покрыл землю, в лесу послышался незнакомый доселе утробный звук, похожий на рёв десятка медведей. Вскоре на цветочную поляну, прямо к кедру, подползло страшное лязгающее чудовище, которое изрыгало дым и ужасно смердело. Из него выпрыгнули три человека. Они о чём-то громко поговорили и начали совершать невиданные доселе дела. Сначала очистили этим рычащим зверем всю поляну до земли, затем начали жужжащими и испускающими нестерпимую вонь предметами, валить все близлежащие деревья. Громадные ели и пихты падали на землю со стоном. От их падений содрогалась земля. Берёза смотрела на убийство её лесных сородичей с ужасом, и даже представить не могла, что худшее ещё впереди!
   Всё это бесчинство продолжалось долгое время, пока в округе не осталось ни одного взрослого дерева! Лес всюду был изуродован железным чудовищем, на поляне штабелями лежали мёртвые стволы деревьев. Наконец люди подошли к красавцу кедру, восторгаясь его мощным видом. Затем, вытоптав вокруг него снег, начали пилить смолистый ствол. Зарыдала берёза, глядя как кедр со скрипом начал крениться набок. Она молила небо, чтобы любимый упал на неё. Хотела погибнуть вместе с ним, или пусть даже рядом, в надежде последний раз коснуться его своими ветвями и умереть, обнявшись! Но кедр с ужасным стоном рухнул совсем в другую сторону, и земля загудела от боли и жалости к своему зелёному сыну! Белый свет померк для берёзы в тот миг, жизнь потеряла для неё весь смысл.
    Прошло много зим и лет. Однажды, на бывшую когда-то цветочную поляну, теперь уже изуродованную и заросшую сорной травой и кустарником, забрёл старик. В руках у него была отполированная руками за долгие годы палка-посох, за спиной старенький тощий рюкзачишко и видавший виды дробовик. Он остановился, огляделся и не узнал знакомой поляны, на которую приходил когда-то совсем ещё молодым парнем. Вместо кедра-красавца стоял полусгнивший пень, рядом догнивала поломанная ветром, корявая старая берёза, наклонившись в сторону трухлявого пня, из середины которого росла стройная молодая берёзка. А та, беззаботно шелестела своими нежно-зелёными листочками на ветру, это дитя любви! Она скорей всего даже и не задумывалась над тем, какой ценой заплатили за её жизнь отец кедр и мать берёза!
               

                Рассветы алые встречая…

     Егор остановился на берегу небольшого говорливого ручейка:
  –  Да брат, похудел ты чего-то, а помнится лет тридцать назад, не везде можно было перейти. Теперь, поди, и рыбы то нет, а ведь когда-то хариуса я в тебе полавливал.
     Он опустился на полянку, разулся и с наслаждением опустил натруженные ходьбой ноги в студёные струйки ручья. Егор помнил, как мальчишками они приходили на эту поляну, жгли костёр, пекли картошку в углях. Потом, настроив примитивные удочки, ловили жирных пескарей, которых жарили здесь же, на костре. Кажется, ничего не изменилось с тех пор, только деревья выросли, да кустарники затянули все берега. Да и Егор уже не тот беззаботный пацан, седьмой десяток пошёл, внуки выросли, а всё по-прежнему манит пройти по босоногим своим маршрутам. Вся его жизнь прошла здесь, в окрестностях этого города. Тайга стала ему вторым домом.
     Егор вспомнил, как он, шестилетним парнишкой, впервые влез на небольшой кедр и набил с него ведро шишек. Каким-то образом о его «подвиге» узнал отец, и Егорка, после серьёзного «разговора» с ним, некоторое время не мог садиться на задницу – это была школа воспитания! Подрастая, он уходил всё дальше и дальше в тайгу, ничуть не боясь заблудиться. В этом зелёном царстве ему было интересно всё, Егорка мог часами неподвижно сидеть, наблюдая за трудягами муравьями, время от времени подбрасывая им на тропу то гусеницу, то муху. Восторгался их трудолюбием и слаженностью в работе. На рыбалке порой забывал про поплавок, засмотревшись на серебристую поверхность речушки, на стрекоз, которые словно миниатюрные вертолётики, носились вокруг, вылавливая зазевавшихся мелких насекомых. В прозрачной, как слеза воде резвилась мальва – гольянчики. Егорка опускал в воду ноги и рыбки смешно тыкаясь носиками, щекотали их. Он смеялся, выдёргивал ноги и вновь опускал, за очередной порцией щекотки.
     Весной, едва только начинали появляться первые проталины, и проклёвывалась молодая колба, Егорка уже не мог усидеть дома. Его как магнитом тянуло в тайгу, глотнуть пахнущего прелой листвой и талым снегом воздуха, принести домой букет первоцветов или веточку распустившейся вербы.
     На шестнадцатилетие отец подарил Егору первое ружьё-одностволку. Это была его самая заветная мечта. Теперь он, прихватив ружьишко, уходил уже не на один день в тайгу, изучая окрестности всё дальше и дальше. Бывало, приносил из леса добытых рябчиков или изредка глухаря, но в основном приходил пустой, с массой новых впечатлений. Егор не любил убивать лесных обитателей, ему казалось, что этим самым он нарушает законы гостеприимства.
Ведь он в тайге – гость, а жители леса – хозяева этого зелёного дома, и надо придерживаться неписанных законов тайги. Просто ходи, любуйся красотой, созданной природой, учись у неё мудрости, набирайся знаний, цени её бесценные дары, которые она преподносит тебе в виде разнообразных трав, грибов и ягод. И Егор не уставал учить книгу природы, всё свободное время,  стараясь проводить, блуждая по лесу. Особенно любил он встречать в тайге рассветы. Егор находил место где-нибудь возле ручейка, на сухой полянке. Раскладывал костерок, вешая над ним видавший виды старенький котелок. Потом сидел и наслаждался ароматным чаем из лесных трав. Постепенно надвигались сумерки, где-то вдалеке вспыхивали зарницы, освещая горизонт своими сполохами, на небе появлялись первые звёзды. Затихали птичьи пересвисты, наступала тишина, нарушаемая только потрескиванием костра и редким уханьем филина. Егор ложился на спину и глядел на ночное небо, считал пролетающие спутники, любовался падающими метеоритами. Постепенно, незаметно для себя засыпал.
     Просыпался он ещё затемно, от небольшого озноба. Костёр давно погас, и лёгкий ветерок слегка пошевеливал белый пепел холодного кострища. Изо всех низин медленно потянулся полупрозрачный туман, нанизывая на траву серебристые капельки росы. Над горизонтом появлялась тоненькая светлая полоска. Просыпались ранние птицы, перекликаясь хриплыми ото сна голосами. Начиналось таинство рождения нового дня. Постепенно небо окрашивалось в ало-голубой, пока ещё несмелый цвет, но потом, разгораясь всё ярче и ярче, рассвет окрашивал небосвод и тайгу каким-то фантастическим розово-золотистым светом. Тёмная голубизна неба отодвигалась постепенно на запад, уступая место более светлым тонам. Облака, плывущие над горизонтом, напоминали Егору своим цветом фламинго, которые неспешно летели навстречу восходящему светилу. И сколько бы рассветов не приходилось ему встречать, он не мог налюбоваться этим волшебным зрелищем.
     Наконец медленными, спокойными шагами, выходило и Его Величество Солнце – Властелин и покоритель всего живого на Земле.
     Начинался новый день, дарящий людям свет и продолжение жизни!
    

 



                Возмездие   
               
                (Рассказ старого шорца-охотника)
 
      Вот он, долгожданный первый день отпуска! Егор с другом Васькой с самого утра взялись копошиться возле старенькой Нивы. Осмотрели её всю, сверху донизу и, убедившись, что она их не подведёт в дороге, начали загружать приготовленные и заранее упакованные пакеты с продуктами и разным рыбацким скарбом. Наконец всё было упаковано и распихано по машине так, что места оставалось только для них двоих.
  -  Ну, что, с Богом? – Нетерпеливо заёрзал на сиденье Васька.
  -  Вперёд! – устроившись рядом, дал добро Егор.
     И Нива, пыхнув на прощанье сизым дымком, затарахтела в своё очередное испытание бездорожьем. Друзья давно уже собирались съездить порыбачить на истинно шорскую, таёжную реку Мрас-су выше Хомутовского порога. У Егора был один знакомый шорец, таёжник и заядлый рыбак Кирилл, который жил в небольшой деревушке Порушке, расположенной на живописном месте, в двадцати километрах выше порога. Вот к ней то и держали путь друзья.
     Добираясь до устья небольшой речушки Кизесс по расхлёстанной большими вездеходами дороге, которая начиналась сразу за брошенным лагерем, названным по имени реки, Васька, сидевший за рулём, проклял всё на свете:
  -  Черти бы не ездили здесь, как бы машину не угробить, а то придётся отсюда пешком идти!
     Наконец, вот она, красавица-река, мечта многих рыбаков – хариусятников! У одного знакомого наших друзей, стояла здесь деревянная лодка, пристёгнутая на цепь замком. Он разрешил им попользоваться ей, и рассказал, как найти ключ от замка, на который была закрыта на цепи лодка. Друзья быстро загрузились, навесили свой мотор и с ветерком понеслись вверх по течению, навестить своего старого знакомого шорца, а заодно хорошо порыбачить и отдохнуть от трудов праведных.
     Было начало августа, река обмелела без дождей, и Василий старался как можно аккуратней вести лодку по перекатам – боялся поломать винт, ведь в запас он взял всего один, да и то старенький. Ему было не до красот, которыми радует ранняя осень. Зато Егор упивался видами, открывавшимися перед его взором, он то и дело вскакивал,  махал руками и что-то кричал другу, но тому было не до него. А окрестности действительно были завораживающе красивы: по обе стороны от реки тянулись невысокие лесистые горы, разукрашенные хозяйкой-осенью, во все цвета, какие только можно представить. Черёмуха, нарядилась в пурпурное платье, калина же, только-только окрасила свои листья  нежно-розовым цветом, а красавица берёза лишь слегка позолотила своё одеянье. Слабый ветерок раскачивал её кудрявые косы и, Егору казалось, что она приветствует их в своём лесном царстве.
     Шёл третий час, как они отчалили от гостеприимного берега, и вот уже вдали показались крыши деревушки. Вскоре лодка свернула в небольшую лагуну и, ткнувшись носом в гравийный берег, встала. Волны с шумом отхлынули и, наступила такая тишина, что заломило в ушах.
  -  Ну, вот, добрались, слава Богу – Василий с кряхтением вылез из лодки, разминая затёкшие ноги и спину – пойдём Кирилла искать.
  -  А чего его искать, вон, бабка его идёт, сейчас чего ни будь, скажет.
     К ним и вправду спускалась с пригорка небольшого росточка старушка в заплатанном ватнике и галошах. Она поприветствовала их на шорском:
  -  Эйзенок! – потом перешла на русский – пойдёмте в избу, там старика дожидаться будем. Он тайга ушёл, петли проверять, может мяса принесёт. Давно вас поджидает, ещё на той неделе думал, приедете, всё выглядывал.
     Друзья зашли в дом, разделись, достали подарки: бабке – новую телогрейку – они видели в прошлый приезд, что её старая, совсем порвалась. Ещё достали и накинули на плечи небольшой полушалок. Сколько же радости было написано на лице старой шорки, когда она примеряла обновки! Особенно она рада была «куфайке»:
  -  Мне её теперь до самой смерти хватит!
     Ближе к вечеру притопал с охоты Кирилл. Он несказанно обрадовался гостям, а когда увидел патронташ, привезённый в подарок ему друзьями, то растрогался до слёз:
  -  Ай да молодца, как догадался, что мне такой нада? – несколько раз повторял он, разглядывая подарок.
     Тем временем хозяйка поставила жарить мясо – муж принёс косулю – «козу» - как здесь называют этих маленьких оленей.
  -  В петлю попалась – объяснил Кирилл – давно такую не ловил, а сегодня видишь, как кстати.
     Он посокрушался, что дичи совсем мало стало в тайге, мясо не всегда в доме есть:
  -  А ведь охотник мясо должен кушать, чтобы хорошо по тайге ходить, на одном талкане много не походишь, ноги можно протянуть.
     Но Егор, давно уже знавший  этого старого шорца, понимал, что хитрит Кирилл, ведь его талкан считался самым  лучшим  во всей округе. Сколько не просил  Егор, старик так и не рассказал секрет приготовления своего целебного порошка. А ведь каждый охотник готовит это истинно шорское блюдо по своему, у всех есть свой рецепт приготовления этого высококалорийного порошка, завариваемого крутым кипятком.
     Вскоре стол был накрыт, и хозяйка пригласила их кушать. Васька сбегал в лодку за бутылочкой, и все, под сто граммов принялись с аппетитом уплетать сочное жареное мясо. За едой потекли неспешные разговоры, бутылка была опорожнена, друзей потянуло где-нибудь прилечь. Но вот как-то незаметно речь зашла о хозяине тайги – медведе, и Кирилл оживился:
  -  Я вам такую историю расскажу – спать забудете!
     Он разжёг трубку, попыхтел ею немного и, поймав внимательные взгляды друзей, неторопливо начал свой рассказ:
  -  Давно это было, я тогда ещё ружья не держал в руках. Жил у нас в деревне охотник, Афанасием звали, был он самым удачливым во всей округе, всегда домой с добычей возвращался. Собак держал хороших – соболятниц. Ходил он и на хозяина. Много медведя добыл, но однажды произошёл с ним случай, изменивший всю его жизнь. Нашёл он по первому снегу берлогу, заметил место, чтобы потом прийти с мужиками и поднять зверя. А по следам было видно, что медведь залёг, громадных размеров – одному опасно брать, мало ли что может случиться. Через пару недель, когда выпало уже немало снега и начались хорошие морозы, Афанасий и  с ним ещё двое охотников, отправились поднимать зверя. Всё закончилось довольно быстро, медведь ещё не успел впасть в длительную спячку, и стоило его едва шевельнуть шестом, как он выскочил из берлоги, едва не задавив собой шестового. Один выстрел Афанасия, и зверь упал как подкошенный. Мужики привязали собак, повесили ружья на деревья, закурили. Потом начали разделывать убитое животное. И тут из берлоги, с диким воплем вылетел небольшой медвежонок, и с вяканьем начал улепётывать в сторону реки. Охотники, забыв о ружьях и собаках, которые с хрипом рвались на поводках, кинулись за ним. Потом Афанасий вернулся, схватил ружьё и бросился вслед за остальными. Медвежонка догнали у обрыва к реке, это был годовалый пестун, таких охотники называют «няньками». Они ложатся в берлогу вместе с матерью, а весной помогают ей с малышами, родившимися зимой.
     Медвежонок стоял на самом краю обрыва на задних лапах, поскуливая почти по-собачьи, и поглядывал то на приближающихся людей, то на реку под обрывом. Мужики подбежали, запыхавшись, и встали от него метрах в тридцати, не зная, что предпринять. Афанасий поднял ружьё. Зная, что медвежонок уже не сможет вернуться в берлогу и неизбежно погибнет без матери, он решил пристрелить его. Но выстрелить не успел, медвежонок из двух зол выбрал одно – он прыгнул вниз, под обрыв. Мужики ахнули:
 -  Вот бестия, не стал дожидаться, пока пристрелят, решил покончить жизнь самоубийством.
     Они подошли к краю обрыва, глянули вниз. Там, у самой кромки воды лежала маленькая жалкая кучка бурого цвета, бывшая ещё недавно живым существом. Мужики переглянулись, тяжело вздохнули и не спеша побрели разделывать ещё тёплую медвежью тушу. Всё время, пока занимались мясом, и потом уже, по дороге домой, никто из них не проронил ни слова, и только перед самой деревней, один охотник сказал Афанасию:
  -  Ты видел, какая у этого пестуна отметина была на левой стороне груди?
  -  Да, я обратил внимание, небольшое белое пятно, но почему-то подумал, что это снег был.
     С той поры прошло два с половиной года. Афанасий давно забыл об этом случае, но на медведя больше не ходил, видимо что-то у него в сознании перевернулось после той охоты. Но вот, как-то однажды возвращаясь, домой из тайги, почувствовал на себе, чей то пристальный взгляд. Он остановился и внимательно огляделся вокруг – ни одна веточка не шелохнулась но, тем не менее, присутствие кого-то живого ощущалось очень остро. Афанасий поёжился:
  -  Вот чёрт, покажется же такое – и побрёл дальше, постоянно оглядываясь.
     Несколько дней ему не давала покоя мысль: не могло ему померещиться, что кто-то глядел из леса на него, это был инстинкт прирождённого охотника, который каким-то особым образом чувствовал тайгу. Он слышал и различал в ней все звуки и шорохи, он был частью этого мира, мира природы, которую впитал в себя с молоком матери – шорской таёжницы.
  -  Стареть начал, однако – решил он, наконец - казаться начало что попало.   
  -  Хватит дома сидеть, пойду промышлять, может, на солонце чего добуду – доложился он жене и, прихватив ружьишко, шагнул за порог.
     До старого солонца было ходу чуть больше часа. Афанасий же, не торопился, он решил остаться ночевать на лабазе в скрадке, с надеждой, что рано утром к солонцу подойдут козы. Удобно расположившись на высоко устроенном помосте так, чтобы солонец хорошо просматривался, он прислонился к кедровому стволу, вполглаза поглядывая на выеденный до глины пятак земли, истоптанный лесным зверем. Он расслабил всё тело, отдыхая после долгой ходьбы. Проснулся Афанасий от крика филина. Было уже совсем темно:
  -  Посплю до утра – подумал Афанасий и, достав из рюкзака старенькую телогрейку, прилёг, положив руку под голову.
     Рассвет только-только начинал окрашивать горизонт тоненькой светлой полоской, из логов, крадучись начал выползать жиденький, полупрозрачный туман, ранние птицы стали перекликаться хриплыми после сна голосами. Потянул лёгкий ветерок, слегка шевеля, начинающие желтеть осенние листья.
Афанасий открыл глаза:
  -  Пора, хватит кемарить, смотреть надо – и приладил ружьишко на сучок, отполированный за годы до блеска.
Рассвет быстро набирал силу, уже было отчётливо видно все окрестности, но козы, как ожидал Афоня, так и не появились:
  -  Наверное, на другой солонец пошли -  решил он, и хотел было уже слезть на землю, как вдруг, краем глаза успел увидеть какое-то движение на краю леса. – Посижу ещё немного, авось и подойдут – подумал Афанасий, вглядываясь в то место, где как ему показалось, что-то шевельнулось.
     И тут он увидел то, чего никак не ожидал увидеть! На опушке леса, за пределами выстрела, стоял громадный медведь, с белой отметиной на левой стороне груди! У Афони выступил холодный пот:
  -  Не может быть! Ведь он не должен был выжить, как же так? – шептал он побелевшими губами.
      У него затряслись руки, тело стало каким-то ватным. Ружьё выпало и с грохотом полетело вниз, цепляясь за сучки. Медведь постоял, пристально вглядываясь в скрадок, на охотника, затем опустившись на все лапы, не спеша побрёл вглубь леса. Долго ещё сидел Афанасий, не в силах унять дрожь во всём теле. Наконец немного успокоившись, слез на землю, подобрал ружьё и медленно пошёл в сторону деревни. Пока шёл, вспоминал ту далёкую историю с медвежонком, он явственно вспомнил его взгляд, полный отчаяния и страха перед человеком, его смертельный прыжок в пропасть. И вот теперь, выживший каким-то чудом тот маленький беззащитный зверёк вырос и превратился в красивого громадного зверя, который нашёл охотника – убийцу его матери. Афанасий вспомнил тот взгляд из глубины леса, что ощутил на себе недавно. Он только теперь понял, чей это был взгляд. Да, это была охота, но охота уже на него, и от одной только этой мысли у Афанасия замирало сердце. Он знал, что зверь очень умён и не подпустит к себе на выстрел, оставалось надеяться только на случай. Старый охотник стал реже выходить из дома, от малейшего шума вздрагивал, стал раздражительным, злым. Старуха-жена не могла взять в толк, что же с ним случилось, почему старик так изменился, и всегда как будто чего-то ждёт. Долго так продолжаться не могло, Афанасий знал, что не зря объявился здесь этот зверь, но никому, даже друзьям об этом не говорил, боялся что засмеют. Ещё бы, лучший охотник в округе, медвежатник, и вдруг испугался зверя. Если бы это всё было так просто.
     Развязка произошла как-то сама собой. В один погожий осенний день, Афанасий с утра пораньше вышел из избы попилить дров. Вытащил из сарая старенькую, но исправно служившую ему много лет пилу «Дружба» и хотел было уже заводить её, но тут опять почувствовал на себе тот же пристальный взгляд. Обернувшись, увидел в двадцати шагах от себя громадного медведя, с белой отметиной, который стоял на задних лапах, и пристально, не мигая, горящим взглядом смотрел на старого шорца. Больше Афанасий ничего не помнил. Его, лежащего без движения с пилой, зажатой в руках, нашла жена. Лицо Афанасия перекосило, глаза были как стеклянные, говорить он не мог. Она заволокла деда в дом, позвала родных. Немного посовещавшись, решили отвезти его в город в больницу. Так и сделали. Афанасий пробыл в больнице неделю, потом впал в кому, и на девятый день, после очередного приступа инсульта, отдал Богу душу. Так сын медведицы отомстил охотнику, убившему его мать. Он даже не причинил ему физической боли, тем самым как бы давая понять, насколько звери гуманнее человека.  А медведя, с белой отметиной, в этих краях больше  никто, кроме погибшего старого охотника так и не увидел –
попыхивая трубкой, закончил свой печальный рассказ старый шорец.



               

                Хамсара

Хамсара, Хамсара, такая далёкая и таинственная. Уже одним только названием притягивающая и зовущая к себе. Сколько рассказов об этой загадочной реке наслушались Вовка с Юркой от деда Филимона! Будучи ещё пацанами, они лето гостили у него в деревне с одноимённым названием, но они тогда далеки были от увлечения рыбалкой. Как и вся ребятня, носились целый день по полянам играя в «казаков-разбойников». Вечером усталые, поужинав и попив парного, с пенкой молока, заваливались спать на душистом сеновале.
    Теперь, будучи уже взрослыми увлеклись они страстно рыбалкой, заразившись ей на всю оставшуюся жизнь.
    Этой осенью братьям подфартило – отпуска у обоих совпали на конец августа, и они не сговариваясь, решили осчастливить своим вниманием эту чудесную реку.
Но кто бы только знал, что добраться до своей заветной цели не так-то просто! Оказалось, чтобы попасть в те места, нужен специальный пропуск или вызов от родственников. Это было связано с повышенной пожароопасностью  в это время года. Но все преграды и трудности не смогли остановить братьев от запланированной поездки.
    Наконец все проблемы были решены, рюкзаки собраны. Особое место выделили литровой банке с червями, которых в той местности найти было большой проблемой – так их проинформировали бывалые рыбаки. Червей Вовка с Юркой копали целых полдня, исковыряв лопатой некогда зелёную поляну вдоль и поперёк.
    До места добирались почти двое суток, сначала на поезде, потом уже до самой деревни – на самолёте, «кукурузнике». Самолётик трясло, словно он не летел, а катился по ухабистой дороге. Да ещё оказалось над тайгой есть так называемые «воздушные ямы», при нырянии в которые у пассажиров желудок подкатывался к горлу. Некоторых рвало, благо перед полётом всем выдали специально для этой цели бумажные пакетики. Но братья держались мужественно. Оба устроились у окон и не отрываясь любовались проплывающими внизу красотами. А полюбоваться было чем, ведь начиналась самая красивая пора года – осень! Природа, этот сказочный художник разрисовал землю самыми невообразимыми красками. Пролетая над Енисеем, братья восторженно переглядывались – надо же, какой всё-таки разной может быть вода! На плёсах, зияли тёмной, почти чёрной зеленью глубИны, возле берега и на отмелях – с серебристо-голубым оттенком. Берега кое где обрамляли скалы, монолитом спускающиеся к пенным волнам, но в основном везде, почти к самой воде подступали деревья и кустарники.
    Но вот наконец, проскакав по неровной поверхности поля-аэродрома, самолётик остановился и по салону пронёсся вздох облегчения: «приехали!».
    На краю поля братьев встречал дядька Данила – сын деда Филимона. Хотя Юрка с Вовкой и не видели его с самого детства, но узнали сразу – перед ними стояла точная копия деда! Данила привёз братьев к себе домой, по дороге рассказав, что оставшийся от отца дом завалился от старости, а свой он построил сразу же после смерти Филимона.
  – Ну, вот мы и приехали – остановился он у добротного деревянного дома – милости прошу, заходите – распахнул дверь и крикнул в глубину сеней – Мария, гостей встречай!
    На крик вышла, вытирая руки о передник, полноватая женщина с мягкими чертами лица, улыбнулась:
  –  Ну что же ты гостей на пороге держишь, давай, приглашай в дом, у меня уже и стол накрыт. Проходите, проходите, проголодались небось с дороги, ведь путь то не близкий – проговорила-проворковала она с улыбкой, разглядывая племяшей.
     Умывшись с дороги, братья уселись за стол. Глаза у них разбежались от рыбного изобилия – здесь по-королевски разлёгся во всей красе хариус копчёный, солёный и вяленый, горячего копчения ленок с его нежным без костей мясом и ещё много всякой вкуснятины.
    После обильного застолья вышли покурить во двор.
Сегодня отдыхайте, устали с дороги, а завтра повезу вас показать нашу красавицу Хамсару, заодно и порыбачим немного. Здесь, возле деревни, никто не рыбачит, стараются все уехать выше по реке. Там рыба крупнее и потому рыбачить интереснее.
     Заночевать Юрка с Вовкой решили на сеновале – детство решили вспомнить.
Мария настелила им одеял на пахучую перину сена и братья, уставшие от дороги и впечатлений, едва коснувшись головой постели моментально заснули.
    Утром их разбудил звонкий лай хозяйской собачонки и горланящий во всю глотку петух. Было уже вовсю светло. После обильного завтрака засобирались на рыбалку, как и обещал Данила. Братья достали свои шикарные бамбуковые удилища и заветную литровую банку червей.
  –  А черви-то зачем? – Удивился Данила – дай-ка их сюда!
    И он одним махом высыпал их в курятник. Налетевшая куриная свора моментально, в драку, растащила драгоценную наживку.
  –  А на что же мы рыбачить-то будем – озадачились братья – ведь мы этих червей полдня копали, нам сказали, что они здесь не водятся.
     Данила улыбнулся:
  –  Правильно сказали, у нас их днём с огнём не найдёшь – песок и камни, да и сухота стоит в эту пору – пожароопасный период. А насчёт наживки не переживайте, на месте её увидите. Он оглядел их шикарные удилища и усмехнувшись посоветовал:
  –  А эти палки оставьте здесь, они вам ещё дома пригодятся.
     Удивлённые и ошарашенные таким оборотом дела, оставили удочки,  устроились в стареньком Даниловом УАЗике и, минут через тридцать езды по тряской дороге, были на месте. Река в этом месте была метров тридцать ширины с довольно спокойным течением. Вовка скептически поинтересовался у Данилы:
  –  Неужели в этом болоте ещё и хариус водится?
    Дядька рассмеялся:
  –  Есть маленько, скоро сами увидите, а пока давайте-ка срежем себе из тальника палки на удилища. Да выбирайте полусухие, чтобы не сломались при вываживании «рыбёшек»!
   Данила присел в тени у машины, достал из рюкзака нож, катушку простых чёрных ниток и принялся колдовать. Он отрезал от своих волос прядь и закрепил пучок нитками на здоровенном, 10 номера крючке. Получилось что-то похожее на пародию мушки. Данила придирчиво оглядел её, прищёлкнув языком:
  –  Эх, хороша, сам бы ел да хариусу нужнее!
Потом достал катушку лески 0,6 мм, привязал к нашим импровизированным удилищам вместе с этой чудовищной по нашим понятиям мушкой и предупредил:
  –  А теперь смотрите и делайте как я – и полез в воду.
Мы остались наблюдать за его действиями на берегу. Данила забрёл в воду чуть выше колена, потоптался на месте и сделал первый заброс. Не успела мушка коснуться воды, как от сильного всплеска исчезла. Братья увидели, что на крючок попалось что-то действительно крупное. А Данила спокойно вытащил бешено сопротивляющуюся рыбину и бросил обратно в речку со словами:
  –  Такую мелочь брать не будем, если попадёт меньше полкило – выпускайте!
     Братья вытаращили глаза:
  –  А каких же тогда брать, если полукилограммовые мелочь?
  –  Берите только таких, которых будите выводить на берег, кило и свыше – посоветовал он.
    Рассредоточившись, чтобы не мешать друг другу, братья полезли в воду.
    Да, такой рыбалки они не видели никогда! Хариус брал по-бешеному – иногда, мушка даже не успев долететь до воды, исчезала в пасти голодной рыбины.  Изредка попадался и ленок, одна из самых красивых рыб Сибири.
    Через пару часов пресытившись такой добычей рыбы, (иначе этот процесс назвать было трудно) Юрка с Вовкой вылезли на берег. Дядь ка давно уже сидел на пенёчке в тени лиственницы, наблюдая за племянниками:
  –  Ну, как вам рыбалка в «болоте», понравилась? – Хитро ухмыляясь поинтересовался он.
  –  Здорово! – В один голос выдохнули братья – это сколько же здесь рыбы, мы такого ещё не видели!
     Погостив у дядьки ещё несколько дней, насолив и накоптив рыбы сколько можно донести, довольные рыбаки засобирались домой. Данила довёз их до поляны-аэродрома, помог погрузиться в самолётик. Прощаясь пригласил:
  –  Жду вас на следующий год, обязательно приезжайте с жёнами и детьми. Пусть ваши родные отдохнут, воздух у нас здесь целебный, чистый.
    Братья пообещали обязательно приехать, но их планам не суждено было сбыться. Зимой Мария, жена дядьки, сообщила, что мужа задрал медведь, когда он один пошёл на берлогу. Так и не пришлось им больше побывать на той замечательной реке с красивым названием Хамсара.