Басни

               
 Без прайда.

На Львицу прайд обижен был:
Ну что же, всякое бывало.
Теперь вот нрав её остыл,
Желанье зверствовать отпало.

И Лев, давно уже не царь,
А так, под лапою у Львицы.
Не то, что раньше было, встарь,
Когда женат был на Тигрице.

Теперь порядка в прайде нет,
Ушло зверьё куда попало.
Не мил для Львицы белый свет,
Командовать- то, некем стало.

А может молоди набрать,
Над ними чтобы поглумиться?
И вновь царицей прайда стать.
На них шуметь, ругать, сердиться.

С такими мыслями ушла,
Она от старенького прайда.
А новый прайд не создала -
Теперь сама себе не рада.

Нельзя охотиться одной -
Большие звери забодают.
Сезон начался непростой-
Без прайда Львица голодает.

Мораль не буду я читать,
Ни Льву, не Львице, и не Львятам.
Да просто меру надо знать,
Давайте дружно жить, ребята.

Лиса и мода.

Сменила шубу рыжую Лиса
На новую, с отливом черно - бурым.
Давно пора бы старую списать,
Да всё жалела как-то, на смех курам.

Твердили ей, фасон, твой, устарел,
Что рыжее теперь совсем не в моде.
И мех на шкуре сильно поредел-
Смешок пошёл во всём лесном народе.

И вот, накинув новое манто,
Она на фоне жёлтом в чернобурке.
Лисе не подсказал тогда никто,
Что осенью-то, в рыжей лучше шкурке.

Но модница не думала о том,
Как чёрное сейчас заметно очень.
Она от счастья тронулась умом-
Забыла, что уже настала осень.

Недолго  радость тешила её,
На запах Лисий свора прибежала.
Чутьё собачье их не подвело,
Плутовке шубу стая потрепала.

Молву не надо слушать никогда.
Гуляла бы спокойно на просторе.
И шубу не порвали бы тогда-
Ведь в рыжей, ты Лиса, не знала горя!

Волчицы

В одном лесу Волчица проживала.
Дурная слава вслед за ней велась.
А замуж выйти, так давно желала,
И вот однажды, с духом собралась.

Мечты её, конечно, о богатом.
И чтоб красив был, ласков и умён.
Не жаден, холост и при этом,
Красой Волчицы намертво пленён.

Лисица - сваха как-то нашептала,
Что есть в лесу отменный женишок.
И даже дом невесте показала
Где  сам хозяин - денежный мешок.

Жених и правда, был богатым очень:
Машина, дом, усадьба, сам у дел.
Банкиром он прослыл успешным впрочем,
И в деле этом сильно преуспел.

Лиса к Бобру-банкиру подкатила,
Вильнула пышным рыженьким хвостом.
«Скажи - ка мне, дружок любезный, милый,
Ты хочешь стать Волчице женихом?»

Бобёр изрёк: «Неплохо бы сродниться,
И если же невеста хороша,
То я готов жениться на Волчице.
Пусть даже нет за нею ни гроша».

Волчица вся дрожит от нетерпенья,
Уже готов их брачный договор.
Бобёр поспешно принимал решенье -
Не знал банкир, что это приговор.

Волчицы в наше время есть такие -
Они богатых ловят мужиков.
Себе, присвоив горы золотые,
Легко бросают этих лопухов.

Добро и Зло.

Росла Крапива у забора,
На поле рядом - Лебеда.
И споры шли и разговоры
У этой пары завсегда.

Крапива - вредная соседка,
Всегда старалась уколоть.
И словом острым крыла метко,
Да так, что било дрожью плоть.

А что же было с Лебедою,
От тех колючих слов и злых?
Она своею добротою
Легко гасила колкость их.

Всегда Крапиве повторяла:
«Детей своих ты пожалей,
От злой мамаши все начала,
Ты племя доброе посей!»

Но злюка только отмахнулась,
Послала дальше Лебеду.
И семя по ветру швырнула,
Вот так посеяла беду.

А всходы быстро повзрослели,
Шипы колючие пустив.
И тоже в злости преуспели,
Собой, заполнив весь пустырь.

Мораль сама собой приходит:
Не сейте злости семена.
И пусть судьба вам преподносит
Добро в любые времена.

Пчела и Муравей

Заспорили Пчела и Муравей,
Кому из них живётся тяжелей.
Так, целый день искали суть они,
Покуда не зажглись в ночи огни.

Тогда вмешалась Старая Пчела:
«Чем спорить, лучше делайте дела,
От ваших разговоров был бы толк,
Дождётесь, прилетит Пчелиный Волк!»

С утра опять взялись они за спор-
Не вспомнив со старухой разговор.
Не стала взяток брать, в тот день Пчела,
Судьба опять, бездельников свела.

Забыли обо всём, они в тот час-
Что надо делать на зиму запас.
Орали, повышая голоса.
Финал таков: сожрала их Оса!

Трудится, надо было, не болтать,
Спокойно чтобы жить и крепко спать.
Но, если же в безделье прозябать,
То, даже Моль, сумеет вас сожрать!

Клоп

Жил в шифоньере Клоп один-
Был сам себе он господин.
И ползал он туда- сюда,
Довольно долгие года.
И у клопа была всегда,
Под боком вкусная Еда.
Но надоело вдруг ему,
Обедать только одному.
Соседку он решил позвать,
Чтоб вместе есть и вместе спать:
«Я от тебя хочу детей,
Переползай ко мне скорей!»
Тот Клоп был очень плодовит
И на диван имел он вид.
Ведь чтоб детишек прокормить,
Немало надо крови пить.
И расплодились малыши,
В диванной внутренней тиши.
Чесаться стала вдруг Еда:
«Жила спокойно здесь всегда,
Диван всё тот-же, шифоньер,
Но нет житья совсем, теперь!»
Пошла, купила дихлофос,
Потом диванчик - на мороз...

Вот так пришёл Клопу конец,
А мог бы жить наш молодец.
Когда б спокойно ел и спал
И никого к себе не звал!

Лягушка и аист

Жила Лягушка на болоте,
Ловила разных мошек, комаров.
А на ветле, как раз напротив,
Задумал Аист свой построить кров.

Квакушка в страхе наблюдала,
Как он ложил большой, уютный дом.
Своим умишком понимала,
Случится, может всякое потом.

Но Аист делом был загружен,
В округе  ничего не замечал.
Лишь иногда к болотной луже,
Слегка размяться с дерева слетал.

Лягушка вскоре осмелела,
Узрев у птицы мирный, кроткий нрав.
Рискуя, к Аисту подсела,
Каноны безопасности поправ.

Она совет дать захотела,
Как надо было строить птичий дом.
Сказать и слова не успела,
Исчезла в клюве Аиста, большом.

Нельзя врагам давать советы,
Для них они не стоят и гроша.
Жалеть бы не пришлось об этом,
Добра не знает чёрная душа!

Попугай и кот

В одной семье, вполне благополучной,
Жил Попугай уже не первый год.
Жизнь у него была совсем не скучной,
Но появился вдруг в квартире Кот.

Купили Попке, словно арестанту,
Стальную клетку, как казённый дом.
Ну а Коту, надев на шею бантик,
Играть и спать позволили кругом.

И невзлюбил пернатый ту зверюгу,
А Кот, его совсем не замечал.
Лишь иногда, совсем не как на друга,
Смотрел и слюнки хищные глотал.

Но попугай не видел этих взглядов,
Наивно думал, что Котяра – лох!
А тот, прилёг совсем у клетки рядом,
И сделал вид, как будто вправду сдох.

Пернатый олух, видя эту сцену,
Безумно рад такому был концу.
Освободившись из стального плена,
Он по Коту прошёл как по плацу.

Не стоит долго думать, напрягаться,
У простофили, был какой финал.
Перед врагом не стоит расслабляться,
Зверь хищный, просто птичку зажевал!
             
            Жила блоха…

В одном дворе, на Псине жирной, старой,
Жила Блоха и было всё при ней –
И дом, и стол, и кровь, что нет вкусней.
Но вскоре, всё Блохе противно стало.
От лени, сытых дней, она устала.

Бока Блошиные жирком заплыли,
Решила круто жизнь свою менять.
Но что же делать, и с чего начать?
- С тоски помрёшь на этом Псе постылом,
Сбегу, и всё! – Блоха решила с пылом.

И случай этот подвернулся вскоре.
На радость ей, а может на беду,
Ремонт Хозяин делать стал в саду.
Забыл закрыть на ночь дыру в заборе,
На радость всей собачьей дикой своре.

Еду у старой Псины стая съела.
Нагадив, набесившись во дворе,
Они к утру исчезли в той дыре.
Блоха ж, к другой собаке пересела,
Хозяйство новое приняв умело.

С Хозяйкой Тощей по помойкам скачет,
С утра, до вечера ища еду.
- Попала – думает Блоха – в среду!
Всю ночь, от злых зубов скрываясь, плачет,
Что нету жалости в душе Собачьей.

Блоха от скудной крови тощей стала,
Болезней разных наловив от Пса,
Когда обедала в его усах.
- О горе мне – Блоха в ночи роптала –
Жила в раю, куда сейчас попала!

Она теперь сама себе не рада:
- Чем раньше жизнь моя была плоха?
- Где Псина милая? – грустит Блоха-
За дурь и лень, такая вот награда,
И нет конца всем этим мукам ада!



На свете есть везде такие Блохи.
От сытой жизни разжирев, брюзжат,
Нужды не зная, не нося заплат.
Кричат, что счастья нет и всё им плохо.
В конце концов – помойкой завершат!



Партнёры в банке


В консервной банке Червяки,
Промеж собою рассуждали:
- Без нас, не могут Рыбаки
Поймать хоть что-то из реки! –
Хоть сами в этом толк не знали.

И только Старый, Мудрый Червь,
Познавший «прелести» рыбалки,
Изрёк – вы пленники теперь,
Закрыта в прошлое вам дверь.
Не съест Судак – растащат Галки!

Я сам успел сбежать едва,
Судьбы минуя повороты.
Кусок успели оторвать –
Остался вот, коротковат:
Смотри, наивная босота!

На что ответили они:
- Нет, с Рыбаками мы партнёры,
Свою политику не гни,
И дружбе с ними мы верны!
Не смей завидовать, «матёрый».

…Наутро клёв отменным был,
Хватала рыба, без разбору!
Остыл Червей партнёрский пыл.
У тех, кто самым храбрым слыл,
Пошли другие разговоры:

- Ах, как коварен был Рыбак –
Мы не Партнёры, мы – Наживка!
И прав Короткий был Червяк,
Что наша жизнь, ему – пустяк,
И все слова его – фальшивка.

Коль притчу ты мою прочёл,
Про банки, точно догадался.
Червей промашки, все учёл,
И для себя урок нашёл -
«Партнёром», чтоб не оказался!

О банках в басне есть намёк,
И боком с ними связь выходит.
Поймёшь, коль ты не Червячок,
Что даже маленький должок,
Большой костёр долгов разводит!

Судьбу не обмануть

От тяжкой службы Чёрт сбежал из ада,
Не дотянув до пенсии чуть-чуть.
Работа там, была ему не в радость,
Судьбу надумал круто повернуть.

В проклятом пекле, всё осточертело:
Убийцы, пьянь, грабители, ворьё.
Они, в котле вариться не хотели,
И доказать старались всяк своё.

Жена-Чертовка следом прокричала:
- Ты там не пей, по бабам не ходи.
Что на земле творится – знать не знала,
Надеясь, муж на правильном пути.

И вот, костюм надев приличный, модный,
Пошёл в миру работу Чёрт искать.
Найти старался должность подоходней,
И чтоб себя, трудом не напрягать.

Пройдя контор и офисов немало,
Какой хотел, работы не нашёл.
Такой, что там, в аду была – навалом.
Но это он, как версию, отмёл.

Чёрт приуныл, без денег жизнь не в радость.
Пришлось под землю, в шахту лезть ему.
И только там, познав все муки ада,
Решил, что эта жизнь не по нему!

Приполз он в пекло, на карачках, к Боссу:
Прошу, Нечистый, ты меня прости.
Свою работу больше я не брошу,
Ведь сущий ад, лишь только там постиг!

Судьбу свою, стараясь обмануть,
Подумай, как продолжишь  жизни путь!
Волчья свадьба

Решили пожениться Волк с Овцой –
Невеста хороша – тиха, скромна.
Жених поклялся в верности сердечной:
Любить её, сказал он, будет вечно!
Взаимностью ответила она.

Откладывать не стали это дело,
Решив с размахом сделать торжество
С Медведицей Медведь пришёл, уселись –
Пожрать им на халяву захотелось.
К Овце притопал брат Баран и Вол.

На свадьбу потянулся скот из стаек.
Желая шанс такой не упустить,
С подворья старый Пёс, семья свиная,
Петух с большим гаремом, уток стая
Явились, чтоб на славу покутить.

Но надо было знать повадку Волчью,
И хитрость стаи, их коварство, ложь.
Назначили не зря ту свадьбу ночью,
Поляну окружив, засели прочно –
Здесь жизнь скота не ставилась и в грош.

Расселись гости: где ж еды поляна?
И только тамада разинул рот,
Чтоб тост произнести, начать гулянку.
Выходит Волк: – Какая ещё пьянка?–
Еда здесь наша – вы, безмозглый скот!
 
– Была так хороша, жирна невеста!
В раю теперь находится она.
Назначено для вас там тоже место.
Неужто, вам доселе неизвестно,
Овца – еда для Волка, не жена!

По жизни, скот у нас всегда бесправен.
Волкам же – уважение, почёт.
Они – олигархат и миром правят.
Попробуй, голос скот подать – задавят.
И эта стая враз тебя сожрёт!




Муха и воробей

Попала Муха в сети к Пауку:
– Ну, всё, пропала – думает красотка.
Сейчас злодей утащит в свой закут,
Помнёт костюм, порвёт мои колготки.

Её нытьё услышал Воробей:
– Спасу тебя, красавица, из плена.
За клюв цепляйся лапками скорей,
И на свободе будешь непременно…

…Как жить порою очень нелегко –
Со всех сторон опасности, невзгоды.
Сидеть не будешь вечно под замком,
А так бывает, хочется свободы!

Так Муха думала, за клюв держась.
Сказать спасибо было уж, хотела,
Но Воробей изрёк: – свободна, слазь,
Не навсегда же ты на клюв присела!

Не надо мне любезности твоей,
За просто так, давно не помогаю.
Не нахожу я в пленниках друзей,
Освобождённых, походя – съедаю!

Сказал он речь свою, и муху съел.
Почистил клюв и пёрышки потрогал:
– Её в неволе есть я не хотел –
От паутины у меня – изжога!

Свобода, нам дана не просто так,
Порой в плену живётся много легче.
Порхнёшь, бывает, вволю полетать,
И вот она – нечаянная встреча!


Заяц и Ворона.

Полдня спасался Заяц от Лисы –
Плутовка на него имела виды.
Но видно время белой полосы
Косому подошло, а то бы – вилы!

Присел он отдохнуть под старым пнём.
Откуда ни возьмись – летит Ворона.
Над ним крутнулась, сделав ход конём,
Уселась на берёзовую крону.

– Никак опять от рыжей убежал,
Ещё не надоело так носиться?
Вот если б ты по воздуху летал,
Тогда бы не страшна была Лисица.

Вздохнув, Ворону выслушал Косой:
– Мне это не дано – махнул он лапой.
Вот нам позаниматься бы с тобой
Летать, тогда Лисе меня не сцапать.

– Тебе Я помогу, мой серый друг,
По дереву сюда скорей взбирайся.
Когда присядешь рядышком на сук,
Расправить лапы-крылышки старайся.

К Вороне долго Заяц лез на сук.
И вот, его старанья оправдались.
С восторгом огляделся он вокруг –
Внизу, все беды-горести остались!

Взмахнув воображаемым крылом,
Сорвался с ветки, лапами вращая.
Чуть-чуть, но пролетел, упав комком,
Себя в меню Вороне добавляя.

Нельзя от всех избавиться врагов.
Какой-то, да найдёт дорогу к сердцу.
Доверчиво, не слушай лживых слов,
Души, не раскрывай навстречу, дверцу


             Стихи – дыхание ума…


Родной причал

Есть в городе моём святое место,
Но редко посещаю я его.
Милей и ближе нет на всю окрестность –
Родной причал здесь, детства моего.

Порой зовёт и манит островочек
Любимый, но заросший сорняком.
Затихла жизнь средь мусора и кочек.
А ведь когда-то била здесь ключом!

Домов не стало в Старом Междуречье,
Снесли до одного, смели, как пыль.
Но разве можно память человечью,
Заставить позабыть всю эту быль.

Сливались на года людские судьбы
Среди домов, построенных с душой
И тёплые, бревенчатые срубы
Стояли здесь, одной семьёй большой.

Сюда, как на погост иду проститься
С разбитой частью целого звена.
Комок в груди, и ночью будет сниться
В окошке свет, и мама у окна.

Мама у окошка

Вот и выросли дети,
Опустело гнездо.
Разлетелись по свету –
Стал очаг сиротой.

И с тоской из окошка,
Что выходит во двор.
Мать глядит на дорожку,
А в душе – приговор.

Но морщинок всё больше
У слезящихся глаз.
А на сердце всё горше:
- Видно им не до нас.

В доме матери двери
Для детей – нараспах.
Ждёт, надеется, верит,
А в душе зреет страх:

- Ох, успеть бы, увидеть
Их в последний свой час.
И тогда пусть в Обитель
Призовёт Божий глас…

Старики у окошка –
Горше зрелища нет.
Дайте счастья им крошку,
К ним возьмите билет!


Берёзы и ветер

Ах, как светлы, берёзовые рощи,
Омытые дождями вешних гроз.
Природою написанные строчки
По белым сарафаном у берёз.

У каждой, свой особенный рисунок.
И в этом их величие и стать.
Стоят, шепча листвою и красуясь,
Как будто вышли милого встречать.

На стане белом, под зелёной кроной
Блестят слезинки прошлого дождя.
И тёплый ветер их тихонько тронет,
Своих подруг в порядок приводя.

Они в ответ ему ветвями машут,
Целуя свежей зеленью листов.
И ветер от избытка чувств запляшет,
Взмывая от земли, до облаков.

Прощай осень

Бреду по опавшей листве сентября,
И жадно пью воздух, студёный и пряный.
Роса, паутину слегка серебря,
В волшебные платья одела поляны.

Трава полегла, прижимаясь к земле,
По кругу полян дремлют голые рощи.
Берёзки стоят, словно на дефиле,
И капли дрожат на ветвях худосочных.

В неласковом небе широким крылом
Помашет, прощаясь, клин к югу спешащий.
И в хмурой дали, оставляя свой дом
Поёт песни осени, в небе звенящем.

Дождливую пору, нелётный прогноз,
Подарит нам осень пред дальней дорогой.
Но скоро нагрянут метель и мороз.
Зима уже рядом, стоит на пороге.




От звонка до звонка

Прозвенел мой звонок – я родился.
Звонким криком наполнился дом.
Долгожданным подарком явился,
Известив о рожденье своём.

Так открылся мой путь в этой жизни.
С кем дано его вместе шагать?
Сколь отмеряно будет до тризны –
Предстояло всё это познать.

Время шло, прибавляя мне годы.
Садик, школа, последний звонок.
Детство кончилось, здравствуй свобода!
Завершила жизнь первый урок.

Впереди, институт и работа –
Только вспомнишь, кручина берёт.
Лучше лето прожить без заботы,
Ну а жизнь? Ничего, подождёт!

И несётся шальная, по барам,
Где в ходу алкоголь с наркотой.
Растворится в дурманном угаре,
Оставаясь никчемной, пустой.

Близко дно, и уже опускаюсь,
Наплевав на родных и друзей.
И в грехах перед Богом не каюсь,
Позабытый, один и ничей!

Всё, дошёл, наконец, до предела –
Домом стала надолго тюрьма.
От всех зол, что успел я наделать,
В голове только боль и дурман.

Жизнь прошла, словно не начиналась,
Отзвучал мой последний звонок.
Только в памяти ярким остался
Миг рождения – света исток!
               




Крадётся ночь

Тайга, заката мантию набросит,
Пейзажи взгляду, чудные даря.
Листвы опавшей под ноги нам осень
Настелет, как подарок сентября.
Окрасив вечер цветом янтаря.

Уже последний солнца луч растаял,
И заревом пылает горизонт.
Всё тёмной синевою покрывая,
Крадётся ночь, отдав земле поклон,
Неся с собою грёзы, сладкий сон.

И негою окутан, очарован,
Спит мир в подлунной, хрупкой тишине.
Под бледным светом звёздного покрова,
Купаясь в синем сумраке теней…
Где я с тобой жду встреч наедине!





Детский дом

Детский дом, в нём живёт столько боли,
Сколько раненых детских сердец!
Заходя в эти стены, невольно
Испытаешь волнение, стресс.

Любопытство и скромность в вопросах,
И надежда таится в глазах:
- Не за мной ли приехали гости?
Нет! И снова подушка в слезах.

В ожидании тянется время:
- Где же вы, мои мама, отец?
Безысходности тяжкое бремя
На детишках, как каменный крест.

Не заменит родительской ласки,
Как бы ни был хорош, персонал.
Перед сном не расскажет им сказки,
Хоть об этом здесь, каждый мечтал.

- Где ты, мама? – Во сне шепчут губы.
И слезинка бежит по щеке.
И плохих матерей  дети любят.
Ждут родных, в постоянной тоске!




Адрес счастья

Скажите, люди, что такое счастье?
И где оно теперь, в каком краю.
Я отыщу его, скажу: – Ну, здравствуй!
И заживу с ним рядом, как в раю.

Но не сказал никто мне адрес счастья,
Его я стал искать по всей стране.
Бывали и невзгоды и напасти,
Но их топил безжалостно в вине.

С годами понял, счастие не ищут,
Его построить надо самому.
Будь ты богат – иль без копейки нищий,
Вернись к гнезду родному своему!

И я вернулся в край родной, где вырос.
Построил дом, в нём счастье начал ждать.
Но вскоре жизнь подсказывает выход,
Что без семьи, его мне не познать.

Прошло немало лет, теперь всё чаще
Звенит причал мой смехом детворы.
Я поздно понял: дети – это счастье!
Как жаль, не ведал это до поры!




Весенние мотивы

В цветеньи белом таволги кусты.
Пьянят своим весенним ароматом.
Их нежные, с ресничками цветы,
Со всех сторон влекут к себе пернатых.

В густой листве гнездо свил соловей,
И дарит песнь любви, своей подруге.
Весной, у всех влюблённых в голове,
Мелодия одна звучит в округе.

Стоит медовый запах над тайгой.
Гудят шмели, вокруг кудряшек белых.
Нарушила весна лесной покой,
И дальше зашагала к лету смело!



Детства сон

Сквозь осенние косы берёз,
Солнца лучик проник золотистый.
К моему изголовью подполз,
Сон прогнал, возвращая из грёз,
По глазам пробегая искристо.

Так же, в детстве далёком моём,
Прикасаясь неслышно и нежно,
Руки мамины, птичьим крылом,
Одеяла подняв окоём,
Прерывали мой сон безмятежный.

…Аромат плыл из русской печи
В каждый угол избы проникая.
Дозревали в листах куличи,
Наготове в углу рогачи,
Что с борщом чугунок вынимают…

Я проснулся, нет мамы – один
В холостой коммунальной квартире.
Далеко где-то дочь есть и сын.
Жизнь прожил, словно спал, до седин,
Ничего не нажив в этом мире…






Я с тобою, осень…

У берёзок в кронах – конопушки
Запестрели жёлтою листвой.
Загрустили милые подружки,
На ветру наряд, теряя свой.

И порхая, охрой покрывает
Лист опавший жухлую траву.
Ветер книгу осени листает,
Начиная новую главу.

Все цвета сменились в эту пору,
Царством правят рыжий, золотой.
И рябинки, в праздничном уборе,
Красотой сияют неземной.

Весь усыпан гроздьями, в багрянце,
Рядом куст черёмухи горит.
А вокруг поляны, словно в танце,
Хоровод калиновый кружит.

И манит к себе, и сердце просит,
Окунуться  в твой янтарный рай.
Я всегда с тобой, лисица-осень,
Принимай меня и  обнимай!



Подруга-осень

И снова осень ты мне год набросишь,
В виски чуть-чуть добавишь седины.
Морщинку лишнюю у глаз заронишь,
Не видя в том ни капельки вины.

Рассыплешь всюду щедрые подарки,
Порхают письма – рыжая листва.
Я соберу их в руки, словно карты,
Вдыхая прелый запах естества!

На слово мне поверь, подруга осень,
С твоей прощальной, влажною порой,
Я не могу тебя так просто бросить,
Коль красотой ты делишься со мной!





Степь

Степь раздольная, степь без края.
Шелест трав, ковыли да полынь.
Ветер, горечи запах гоняя,
Насыщает безбрежную синь.

Нос щекочет и голову кружит
Буйство трав и цветов аромат.
Разноцветье палитры не хуже –
Лучше всех городских во сто крат!

Табуны лошадей длинногривых,
Бесконечность овечьих отар.
Лай собак охраняющих, хриплый,
Да степной и занудный комар!

А земля так щедра, плодородна,
Но редки поселенья в степи:
Здесь сурова зимою природа –
Ветер воет, что пёс на цепи.

Но зато, когда всё затихает –
Глаз слепит необъятная даль.
Серебром, словно в сказке сияет
Белоснежная, нежная шаль!






Первый снег

Запорхали в стылом воздухе снежинки,
Опускаясь в тихом вальсе на асфальт.
И целуя окна, падали слезинками,
Растворяясь под занудный ветра альт.

Первый снег, какой он лёгкий и пушистый,
Лёг на землю серебристой бахромой.
Подарил траве, кустам наряд искристый,
Тёмный лес покрыл белёсой пеленой.

Обновил наряд земли, засыпал лужи.
Грязь осеннюю упрятал до весны.
Верой-правдою зиме-хозяйке служит,
Став предвестником нежнейшей белизны.

Деревья как люди

Все деревья живут, как и люди –
Нарождаются и умирают.
Оставляя след-пень своих судеб
На земле, так далёкой от рая.

Жизнь сломать может их в самом детстве,
Ураганом, снегами большими.
Злые люди сомнут руки-ветки,
Оставляя деревья больными.

Но оправятся, выживут детки.
Станет стройным ствол, крона пушистей.
Нежной зеленью будут одеты,
Краше в тысячу раз и ветвистей.

И назло всем напастям природы,
Будут миру давать тень-прохладу.
Ведь деревья, людей благородней
Дарят радость и старым и младым.





Васильки

Словно море, пшеничное поле,
Нет начала ему ни конца.
Золотистых колосьев раздолье
И туманом по ветру пыльца.

Среди поля, как брызги из неба,
Голубые глазёнки глядят.
И качаясь на тоненьком стебле,
Дарят миру пронзительный взгляд.

Васильки на пшеничном раздолье,
Как веснушки на лицах девчат.
Нет нигде красоты такой боле –
Так в народе о них говорят!




Шахтёрский городок

Под мягким снежным одеялом
Уснул, трудяга городок.
Сработал за день он немало,
Продолжив угольный поток.

И крепкий сон его, шахтёрский,
До самой утренней зари,
Свои глаза направив зорко,
Хранят в дозоре фонари.

Затих поток автомобильный,
Машины спят в своих дворах.
И только ветер снежной пылью,
Шлифует крыши на домах.




Я жил тобой

Мы встретились волнующей весной,
В глазах твоих плясали бесенята.
Бушующий, любовный наш запой
Оставил след от тел в траве примятой.

Была ты так чертовски хороша,
Прекрасна, как заря перед восходом.
Гуляли по росе мы не спеша,
Алеющим любуясь небосводом.

Вдыхал твоих волос я аромат,
Щекою чуть касаясь нежной шеи.
И бархат губ, что слаще во сто крат
Любых медов, стал мне подарком феи.

Я жил тобой, был по уши пленён
Улыбкой милой, карими глазами.
Любви дурманом крепко опьянён,
И сладкими влекущими губами.

…Прошло немало лет от той весны,
А ты всё так же трепетна и страстна.
И пусть виски блестят от седины,
Как в те года, по-прежнему, прекрасна!






Осени парад

Явилась осень дамой златовласой,
В багрянец, охру землю нарядив.
С деревьев лист сорвала ветром властно,
Добавив в дождь занудливый мотив.

С берёзы лист, опавший на окошко,
Пришьёт к стеклу струёй дождя косой.
Добавит в сердце грусть (совсем немножко)
Умчавшись с ветром рыжею лисой.

Брожу тоскливым лесом облысевшим,
Вдыхая прелых листьев аромат.
Легко простившись с летом улетевшим,
Цветной встречаю осени парад.





Вдыхая осень…

Как осень не любить, не восхищаться
Чарующей, пленительной красой!
Нарядами цветными любоваться,
Вкушая горечь ягоды лесной.

В волшебной дрёме лес полураздетый
Одежду шлёт осеннему ковру.
И тёплым наслаждаясь бабьим летом,
Последний лист теряет на ветру.

На голых ветках, клочья паутины
Блестят на солнце каплями росы.
Подарок от тумана, что в низины
Уполз, в кустах запутавшись густых.

Любуюсь разноцветным вальсом листьев,
Рубиновыми гроздьями калин.
Янтарные, оранжевые кисти,
Приветливо кивают мне с рябин.

Приятно побродить, вдыхая осень,
Её неповторимый аромат.
И шелест трав сухих, и запах сосен,
Милее улиц пыльных во сто крат!




Земля родная 

Вернулся я, в село своё, родное,
Пройдя по жизни долгий, трудный путь.
Под старость глянуть, душу успокоить
И память детства в сердце шевельнуть.

Пробрёл босой, ромашковой поляной,
Вдохнул медовый, терпкий запах трав.
От слёз кукушкиных, шальной и пьяный
Замру, надолго волю чувствам дав.

Басили пчёлы в мареве цветочном,
Зудел под ухом маленький вампир.
Витал в своём я, детстве непорочном –
Исчез на время весь реальный мир!

Зачем на столько лет тебя я предал,
Родная сердцу, Отчая земля!
Ведь здесь лежат родители и деды –
Забыты, на погосте в тополях.

В груди комок, дыханье всё труднее,
И щиплет влага скорби мне глаза.
Я поздно понял: нет земли роднее,
Чем та, что с детства в крошечных сердцах!




Бракованная любовь


Милый, ты любишь меня? – Ну конечно!-
- И не сменяешь меня на других?
- Верь, это чувство моё будет вечно,
Ты в моём сердце, нет места для них!

Нежные локоны, губ трепет ярких,
Тянет прильнуть к ней сильнейший магнит.
И от волнующих ласк и объятий
Плавится сердца, холодный гранит.

Как обмануть можно это создание?
Этот тревожный, волнующий взгляд
Будит в душе моей, страсти желание.
В теле – волнующий сладостный яд!

Жар потихоньку в груди затихает,
Свадьбы закончился радостный пыл.
Медленно чувство любви умирает,
Словно так пламенно и не любил!

Через много лет…

Как мог влюбиться я в это создание,
В этот большой, целлюлитный мешок?
Знать, видно Богом дано  наказание,
Мне до одра с ней отбыть жизни срок!

Страсти завяли, давно поутихли.
Может любовницу стоит найти?
И закружить в эротическом вихре,
Голову, грея на пышной груди.

В радужных планах поднялся с дивана,
К зеркалу плавно себя преподнёс.
В нём, я пузатого вижу болвана.
Мутные глазки, остаток волос…

Щёки обвисли, небритая рожа.
Как только смотрит на это жена!
Стали мы так друг на друга похожи:
Муж и жена, как одна сатана!



Родное гнездо

Здравствуй, Родина, край мой берёзовый!
Вновь с тобой я, спустя много лет.
Снова вижу закат в дымке розовой,
И волшебный встречаю рассвет.

Всё здесь близко, до боли знакомое,
Дом родительский, клён у ворот.
Смотрят в душу мою окна тёмные,
В них укор и извечный вопрос.

На родное гнездо опустевшее
Посмотрел – предо мной пронеслась
Череда детских лет пролетевшая –
Здесь меня, в муках мать родила!

Я закрою глаза, вспоминая
Запах хлеба, из русской печи.
И горячий ломоть каравая,
На капустных листах. Калачи…

Но давно ни отца нет, ни мамы,
Самых милых и близких родных.
Лишь заросший клочок этот малый,
Вечной памятью будет о них!




Здесь был сиблаг…

По сибирским диким сограм и урманам,
В тех местах, где раньше властвовал гулаг,
Не пройти так просто, душу не поранив,
Где «колючка», и кресты, и каждый шаг

Над костями жертв доносов прошагаешь,
Слыша стоны зэков, словно наяву.
Здесь и воздух не такой – с трудом вдыхаешь,
И туманы жёлто- серые плывут!

Безымянные, но предки, наши с вами,
Под крестами полусгнившими лежат.
На крестах, таблички с номерами,
И с укором вам в глаза они глядят!

В лета кануло лихих репрессий время,
Но жива в народе память о былом.
И висит над всей Сибирью это бремя,
И проклятья, не вернувшихся в свой дом!

Хозяйка дня

Припадал ниц туман по распадкам,
Растворяясь в росистой траве.
Как нашкодивший кот, он украдкой
Уползёт, повстречавши рассвет.

Солнце нежно цветы расцелует,
Чуть касаясь их первым лучом.
Тьму прогнав, белый свет торжествует,
Ночь, запрятав в ущелье глухом.

Поднимаясь, согреет поляны,
Напоит воды речки теплом.
И лугов аромат пряно-пьяный,
Ветерком разнесёт в каждый дом.

Испарит на дорогах все лужи,
Разукрасит на пляжах тела.
С облаками немного подружит,
И уйдёт на покой, завершив все дела.



Алтай

Поля России, это ширь без края,
Колышет ветер колос как волну.
Любуюсь я просторами Алтая,
Чарует мощь и сила гор святая.
Смотрюсь в лазурность вод, их глубину.

Как символ края, небо подпирая,
Своей, сияя снежной белизной,
Стоит Белуха – мать всего Алтая.
Она вдали, но близкая, родная,
Хранит веков незыблемый покой!

Целебных трав безбрежные поляны,
И горных рек стремительный поток.
А воздух, как вино – медово-пьяный,
И пьёшь его, целебный и духмяный,
Вбирая в грудь целительный глоток!

Глаза озёр на небо смотрят синью,
Своих студёных, чистых, горных вод.
Из них берёт начало в путь долинный,
Поток ревущий, грозною стремниной.
Питая рек алтайских древний род.

Катунь и Бия, здесь встречаясь, в устье.
Рождают Обь – княжну сибирских рек.
Навек прощаясь, смотрят вслед ей с грустью,
До моря, путь далёк её по руслу,
Но здесь уже ей спутник – человек!



Лучший вальс

День счастливую ночку сменял,
Я с тобой танцевал на рассвете.
Этот вальс для тебя и меня,
Был, наверное, лучшим на свете!

Мы кружились поляной лесной
У костра, что горел еле видно.
И летел к небу пепел седой,
И дымок сизой змейкою вился.

Эту ночь не забыть никогда,
Ты была словно фея, прекрасна!
Нежным танцем своим навсегда,
Моё сердце наполнила страстью.

Ранним утром ушла ты в туман,
Озарив на прощанье улыбкой.
Всё что было – жестокий обман,
Затянувший трясиною зыбкой!

Я не верил в судьбу, просто ждал,
Что однажды вернёшься и скажешь:
- Без меня с кем ты вальс танцевал?-
И слезу на ресницах размажешь.

Но проходят года – седина
Сизой дымкою в волос прокралась.
Я сегодня один, ты – одна.
Но любовь в моём сердце осталась!



Персона-осень

Зануда-осень, с частыми дождями
Свою персону нам преподнесла.
Помыла окна струями-слезами,
Раскрасив листья, лесом пронеслась.

Наряд берёзкам новый подарила,
Черёмухе – багрянцевый отлив.
Рубином куст калины окропила.
Пернатым, грусть добавила в мотив.

Рябинкам-сестрам тонким, на опушке,
В подарок шаль с янтарной бахромой.
Устав от дел, присела у речушки,
Осыпав воду жухлою листвой.

И словно дав погоде передышку,
Погожих дней плеснула в сентябре.
Так, бабье лето к нам пришло чуть слышно,
С росой холодной в утренней заре.

Брожу, свою встречая старость-осень,
По лесу, этой грустною порой.
Виски мои покрыла проседь.
Земля, сменила тоже, образ свой.

- Мы вместе выпьем горечь увяданья-
Я ей шепчу, я с нею говорю.
- Мне твоего, друг мой, не надо состраданья,
Ты поживи, я тихо отгорю!


Осенняя рапсодия

В сентябре
Вновь пришла рыжей грусти пора,
Обвенчалась с огнём листопада.
Красок буйство, палитры игра,
И черёмухи терпкая сладость.

И висит
Запах прелой листвы по лесам,
Зрелость спелой пшеницы на поле.
Паутинки по голым ветвям,
Разнесённые ветром раздолья.

Хороши
Лета бабьего, тёплые дни,
Разноцветной листвы хороводы.
Нежной прелестью нас полонит
Злато-осень, любимица года.

По утрам
Поднимаясь с росистых лугов,
Заклубится туман по распадкам.
И вдоль сонных речных берегов,
Спит ивняк, лист, роняя остатний.

И с тоской
В небе горестным звоном плывёт
Крик гортанный, в лазурном бездонье.
Журавлей горизонт позовёт –
Клин вдали исчезает со стоном.

Не спеша
Дальше осень тихонько бредёт,
В ожиданье холодных восходов.
Отправляя в безбрежный полёт
Журавлей и листву, на свободу.



Волки и люди

В урмане глухом, на пригорке,
Вдали от дорог и людей,
Устроили логово волки.
Родили волчат-малышей.

И было семейство счастливым,
Непуганых, диких зверей.
Забавы щенят шаловливых
Густой закрывал очерет.

Жилось им здесь вольно и сыто,
Суха и просторна нора.
От глаз посторонних укрыта –
Не сразу найдёт её враг!

Но счастье их, было недолгим.
Едва выпал первый снежок,
Нашли люди логово волка,
Флажками, обвесив лесок.

Спасая детишек, волчица,
Успела двух псов задушить.
Но хитрый вожак изловчился,
За горло сумел ухватить.

Совсем ещё крошечных, малых,
Собаки загрызли волчат.
Пригорок окрасился алым,
А псы свирепеют, рычат!

Отец-волк отчаянно дрался,
Но не были силы равны.
Снег с кровью и грязью смешался,
От этой жестокой войны.

Помочь, не успев своей милой,
С волчицею рядом упал.
Увидел он взгляд её стылый,
И пасти кровавый оскал!

Охотник приблизился смело,
Собак отогнал от волков:
- Хорошее сделали дело,
Удачен сегодня «улов».

С трудом зверь поднялся, но гордо,
И молнией, в мощном броске,
Вцепился охотнику в горло.
В последнем, предсмертном прыжке!

Единственный полёт

На дереве в лесу, высоком, стройном,
Жила листочков шумная семья.
И мир, загадкой виделся им с кроны,
Была такой далёкою земля!

Они промеж собою шелестели,
Мечталось им по свету полетать.
И дерево порядком надоело –
Хотелось мир вокруг себя познать.

Всё лето ветви крепко их держали,
Семью старались целой сохранить.
Следили, чтоб листочки не опали,
Давая шанс до осени дожить.

Но вот она пришла, пора ненастья,
Покрыв охряным цветом крону-мать.
И листья упорхнули в мир, за счастьем.
Как в юности мечтали – полетать.

Они, ещё совсем не понимали
Трагедии своей, и жизни суть -
Поскольку оторвались и опали,
То прошлого, теперь уж не вернуть!

Родительское  дерево забыли,
Одно оставив в поле зимовать.
От холода, сердца у них застыли,
Не вспомнили родную крону-мать.

Но сердце материнское простило.
Детей, старалось злом не поминать.
Она их для того и породила –
Полёт один, единственный познать!


Родник

У каждого есть в жизни свой родник.
Не тот, что с ключевой водой студёной
И церковью когда-то освящённый,
А тот, где вырос, где на свет возник.
И мир узнал тебя, твой первый крик.

Где сделал главный в жизни свой шажок,
По пёстрым половичкам домотканым.
А позже -  босоногим, по полянам,
Съедая на ходу ржаной кусок…
Попасть сейчас бы в детство, на часок!

Увидеть дом родной, отца и мать.
Обнять, побыть с любимыми минутку…
Напрасно всё – нет в прошлое маршрутки.
Как жаль, не повернуть нам время вспять,
Останется лишь только вспоминать.

У каждого есть в жизни свой родник,
К которому, ты рад всегда вернуться.
Где к детству можно в мыслях прикоснуться
Глаза закрыв, увидеть всех родных…
И пусть не иссякает ваш родник!







Нежная ночь

Распахнула ночь свои хоромы –
В темноте блестят снежинки звёзд.
Усыпила мир, нагнав истому.
Погрузив его в пучину грёз.

Как сладки, нежны её объятья,
Невозможно вырваться из них.
В полусне, покое дремлет счастье.
Бледным светом гладит лунный лик.

Над землёй, в волшебном хороводе,
Белой тенью, вдаль плывёт туман.
Поднимаясь плавно к небосводу,
Приобнял луны холодный стан.

Бархатистый луг накрыла пледом
И раскинув крылья, прилегла
Ночь, вздремнуть немного до рассвета
На полян, нетронутую гладь.



Деревни России

Сторона бесконечно родная,
Ширь полей и звенящая тишь.
Синь озёр, рек разливы без края,
И простор, где бушует камыш.

Заросли все деревни бурьяном,
И разбрёлся народ в города.
Кто остался здесь, в пьяном дурмане
Не живёт – доживает года!

Умирают дома-старожилы
Под горбами соломенных крыш.
И гуляет по ним ветер стылый,
И петель ржавых слышится скрип.

Отживают деревни и сёла,
На погосте упали кресты.
Ранит душу пейзаж невесёлый -
Сквозь дома прорастают кусты!

Как России прожить без деревни,
Неужели с колен ей не встать?
Где хозяин земли нашей древней,
Тот, что сможет деревню поднять!



Шла женщина…

Где поле колосится вдаль, без края,
Тропинкою пылящей, не спеша,
Шла женщина, босая и седая.
И труден для неё был каждый шаг.

На палку опираясь и хромая,
(Видать, далёк и труден её путь).
Котомочку худую поправляя,
В тени кустов присела отдохнуть.

Она, держала путь в свою деревню,
Откуда в город, сын её увёз.
Не зная, что родной домишко древний,
Колхоз, как за ненадобностью снёс.

Давно ушёл из жизни сын старушки.
Сноха из дома стала выгонять:
«В деревню уходи, здесь не кормушка,
Семью мою не надо объедать!»

И вот она бредёт туда, где предки,
Там, на погосте, мать с отцом лежат.
Где дом родной, в окне сирени ветки.
И аисты над крышами кружат.

Очнулась, вздрогнув, сон рукой смахнула
И снова в путь, неведомо куда.
Стеная, что судьбу не обманула,
Когда ушла из дома, навсегда!





Осенний лес

Осень крадётся походкой неспешной,
Жёлтые листья  срывая с ветвей.
Не успевает раскрасить их леший,
Кистью волшебной махая своей.

Как же богата палитра лесная,
Краски природа сама создаёт.
Поле, тайга, разноцветьем играя,
Этой красой любоваться зовёт.

Стоит пройтись по полянам поникшим,
Там, где витает осенняя грусть.
Шорохи слушать природы притихшей,
Листьев опавших почувствовать хруст.

В сказочном сне всё вокруг замирает.
Дремлет озябший, темнеющий лес.
Тихо пора холодов подступает.
Кончилось время красот и чудес!



Старик и вьюга

Бушует вьюга, завывает,
Уже который день подряд.
То под застрехой засвистает,
То бросит в окна свой заряд.

В избушке печка пышет жаром,
Поленья весело трещат.
Помятый чайник дышит паром,
Две свечки тают и чадят.

На топчане,  старик на шкуре.
Ружьишко чистит и ворчит:
- Пора бы кончить вьюге-буре,
Четвёртый день уже дурит.

Зудит и ноет поясница,
Скрипят суставы на ногах.
Видать не скоро прояснится –
Вершин не видно на горах!

Ему в зимовье не сидится,
Бока устали от лежбы.
Решил на лыжах прокатиться,
Он до второй, своей избы.

Зипунчик треплет злая вьюга,
Сугробы рыхлы, глубоки.
В ажурном танце вся округа.
Из снега пихты – как клыки.

Скрипят и стонут кедры глухо,
Роняя хвою из ветвей.
Терзает их метель-старуха
И завывает всё сильней.

А до зимовья – десять с гаком.
Устал старик, под ствол присел…
Весною кедр смолисто плакал
Над ним, и кроною шумел…




Берёзовые слёзы

Опять зазвенели повсюду капели.
Весна забирает у стужи права.
Сугробы раскисли, леса потемнели.
В залысинах гор зеленеет трава.

Лучом нежно солнце деревья погладит –
Им радость, и только берёза грустна.
Стоит в разлохмаченном, порванном платье,
И в рубленых ранах кора-береста.

Едва ствол живительной влагой нальётся,
Чтоб деточек-почек своих напоить.
Топор человека с размаху воткнётся,
И будет нещадно колоть и рубить!

Заплачет берёза горючей слезою,
Кристальною влагой людей напоит.
А те, даже рану её не прикроют.
И вновь, на ветру береста шелестит…

Прибьётся лист багряный…

В цветастом сарафане бабье лето,
Собрав в себя всю осени красу.
Закружит листья радугой над лесом.
И ветры их по свету разнесут.

Недолго длилось дней погожих время.
Хозяйка-осень вихрем принеслась.
За ней приплыло туч свирепых племя,
Неся с собою сырость, холод, грязь.

Прибьётся лист багряный на окошко,
Пришитый тонкой струйкою дождя.
И хлопнет небо мокрою ладошкой
По лужам, их поверхность теребя!



Хозяйка ночи

Я заснул у костра, и не слышал совсем,
Как подкралась хозяйка ночная.
Распахнула ворота в свой звёздный гарем,
В ложе пышном устроившись, выгнала темь,
Засияла над миром, мерцая.

Светом бледным, слегка серебрится река,
Щекоча перекатами камни.
Под росою трава, обняла берега.
В лунном свете – загадочный остров-фрегат,
И деревья, как тёмные замки.

Дремлют горы и лес, и цветы на полях,
Сонно всё, в этом сказочном царстве.
Околдована словно, луною земля,
А хозяйка ночей, не отводит свой взгляд –
До утра держит власть в государстве!

Когда цвёл кедр

Мы встретились с тобой в начале лета,
Когда цвёл кедр и лес благоухал.
И всё казалось чудом в мире этом,
Любовь мне, как подарок, Бог послал.
В ту пору, я счастливым самым, стал.

Но вот июль, и август миновали,
Нам чувства остудил дождём сентябрь.
И слабой паутиной развязались
Былые страсти, встречи тяготят…
…И листья грусти жёлтые летят.

Ушла, растаяв в прошлом злато-осень,
Декабрь сменил наряд на серебро.
При встрече, ты, лишь взгляд холодный бросишь.
Кольнёшь им, и не дрогнет даже бровь,
Но к бледному лицу прильётся кровь…



Ночь

Словно крадучись, тенью бесшумной,
В тёмном бархате, с алой каймой,
Вечер двигая, властной, безлунной,
Ночь с востока бредёт пеленой.

Чёрным пологом небо завесит,
Спать уложит крикливых пичуг.
Всё замолкнет, уснёт даже ветер.
В царстве тьмы, только звёзды вокруг.

Полновластной хозяйкой обходит
Реки, горы, леса оглядит.
По воде тихой тенью побродит.
У лесного ручья посидит.

Но правление ночи не вечно -
Запад тянет к себе и зовёт.
И уходит она, тает свечкой.
Голубеет за ней небосвод.

Горизонт, золотистой полоской,
Новый день разрешает начать.
Солнца лучик, кедровые космы,
Начал нежно, с верхушек ласкать!





Грань

Тополя над землёй запуржили,
Заметая аллеи, дворы.
Так когда-то они порошили,
В моей юности, счастья поры.

Помню, встретил тогда я девчонку,
Всё при ней, и смешинка в глазах.
С тонкой талией, голосом звонки
Озорная коза-дереза.

Закружило, завьюжило пухом,
Понесло нас по жизни вдвоём.
И уже поздравляют нас с внуком,
Вместе с ней груз по жизни несём.

Время шло, тополя постарели,
И не минула нас седина.
Но всё так же пушинки летели,
На асфальт, на дворы, и на нас.

Отгорели года, словно свечи,
Голова стала белой, как снег.
Опустились, осунулись плечи,
И здоровья былого уж нет.

Для супруги стал лишней обузой,
Каждый день то упрёки, то брань.
Невтерпёж стало жить с этим грузом,
Всё закончилось, вот она – грань!





Собачья доля

В углу сарая, сука ощенилась,
Зарывшись в куче старого тряпья.
Под ней десяток крошек шевелилось,
И радостно собачье сердце билось:
Лизала и ласкала их любя!

Наутро, дверь со скрипом распахнулась,
Вошёл хозяин с латаным мешком:
- А ну, пошла, чего здесь растянулась!
Дворняга в страхе сгорбилась, согнулась,
Сапог его лизнула языком.

А он, в мешок горстями бросил деток,
Кирпич в него подкинул погодя.
Мать с ужасом глядела на всё это
Не веря, что щенячья песня спета,
Скулила тихо, глаз не отводя.

Пошёл хозяин к ближнему болоту,
Она за ним поодаль поплелась.
Ещё в душе надеявшись на что-то.
Напрасны были все её заботы –
В воде, детишек жизнь, оборвалась!

По берегу бедняга заметалась,
Был лай её похож на плач и стон.
В болото, чтоб мешок достать, бросалась,
Но тщетно всё, и шансов не осталось,
Казалось, это был кошмарный сон!

Собака у воды сидела долго,
Не верила, и чуда всё ждала.
Венком качался ряд кувшинок жёлтый,
И сердце отзывалось болью колкой,
Слеза блестела капелькой у глаз!


Первая пороша

В снежной дымке темнеют леса,
Чуть присыпаны нежной порошей.
На макушках кедровых – краса,
Как платок оренбургский наброшен!

Ярким пламенем брызжет тальник,
Обрамляя лесные поляны.
До земли куст калины поник,
Гнёт его тяжесть ягоды рдяной.

Не опала с черёмух листва –
Словно бархат багровый под снегом.
Дремлет лес, опустив рукава,
Зачарованный белою негой







Край родной

Рассвет поля, леса покрыл туманом,
На травы щедро бросил жемчуга.
Окутал всё малиновым дурманом.
Зарёю, словно кистью, филигранно,
Раскрасил как художник облака.

Но вскоре солнца луч пером жар-птицы,
Вспорхнул над полусонною землёй.
Встречают песней день, светила жрицы,
Восходом жаждут новым насладиться.
Прощаясь с уплывающей зарёй!

И ожил, распахнул свои объятья
День новый над Сибирскою тайгой.
Берёзки в изумрудных, модных платьях,
С серёжками в ветвях и гордой статью,
Листвою ловят лучик золотой.

В шелках луга, густые, заливные
И зелень разнотравья в поймах рек.
В цвету поляны - ситцы расписные.
Студёных вод разливы голубые.
На пиках гор – искристо-белый снег!



  Сибирское  раздолье

Наклонившись из лодки к воде,
Поцелуюсь я с нежной волною.
И губами её чуть задев,
Отхлебну неба часть с синевою.

Надо мною плывут облака,
Отражаясь в лазури студёной.
Чистой гладью несёт их река,
Став на время такою бездонной.

Ветви-косы тальник распустил,
Он, воды чуть касаясь местами,
Словно точки-тире прочертил
По струящейся влаге листами.

Берегами цветочный ковёр –
Для души и для сердца отрада.
Огоньковых полянок костёр
И весенних пичуг серенады.

Воспевая в стихах красоту
И сибирское наше раздолье,
Я по жизни любовь пронесу
И к тайге и к цветущему полю!



Мой край

Край суровый, прекрасный – Сибирь!
Синь тайги, гор скалистые кручи.
До конца неизведанный мир,
Запах хвои от кедров могучих.

На вершинах седых – облака
Засмотрелись, любуясь тайгою.
А по ней – тонкой лентой река,
С неба пойманною бирюзою.

Берега в ярких красках цветов,
И озёра туманов в распадках.
Описать красоту – нету слов:
Я влюблён в этот край без остатка!

Хорошо помечтать у костра,
Зорь встречать золотые рассветы.
А  багрянец закатный в горах –
Вдохновенье бродячим поэтам!


                Родительский дом
 

Я приехал в деревню родную свою,
Здесь прошло босоногое детство.
Как давно не был в этом забытом краю,
Где прожил до седин, с малолетства.

По бурьяну прошёл до калитки  кривой,
Петли ржавые скрипнули грустно.
Глянул окнами в душу мне дом дорогой –
Горло сжалось до боли, до хруста.

В кособокую избу несмело вошёл,
Прислонился к разваленной печке.
По глазам  повлажневшим, рукою провёл,
Захолонуло что-то в сердечке.

Над моей головой крюк для зыбки витой –
В ней, нас с песнею мама качала.
Помню нежный мотив, колыбельной простой,
Вечерами она напевала.

Как сейчас, вижу нежные руки её,
Добрый взгляд, в нём печаль и усталость.
К нам, любовью наполнен он был до краёв,
Когда мама над зыбкой склонялась.

Вот и всё, не приеду я больше сюда,
Пусть простят меня стены родные.
Зарастёт чередою тропа навсегда,
И сотрёт память годы былые.

С чувством грусти покину родительский дом,
Позабуду в деревню дорогу.
Нет уж сил, и хожу с превеликим трудом,
Но так тянет к родному порогу!



Такой ценой

Мать младшего сына на фронт провожала:
Последнюю радость войне отдавала.
Прижавшись, тихонько молитву шептала
Чтоб вражеской пулей его не достало

А парень, совсем ещё юный, безусый,
Высокий, красивый и с чёлкою русой.
Искал он глазами: пришла ли девчонка,
С глазами, как небо и голосом звонким?

Когда эшелон отходил от вокзала,
Подруга к вагону его прибежала.
Кисет подарила и шарф, что связала.
Прижалась и в губы его целовала.

Она не стеснялась, любя  обнимала,
На бой, не на праздник его провожала.
Ушёл эшелон, отстучали колёса,
Девчонка рыдала на крае откоса…

…Что смерть, что война - эти злые подруги
Слились воедино, посеяв разлуки.
Косили налево, косили направо
Людей миллионы в той сече кровавой…

Мать с фронта от сына письмо получила,
Душою почуяла: что-то случилось!
Не сына рукою посланье писалось,
Но сердце поверить в беду отказалось.

В письме он поведал: живой я, здоровый,
Вот только починят и буду, как новый.
Немного задела меня вражья пуля-
Чуток подлечусь, на побывку приду я.

…Салютом победы весна прогремела,
Земля цветом яблонь, как снегом оделась.
Сыночка мать ждёт каждый день на вокзале,
Куда эшелоны с войны прибывали.

На худеньких плечиках -  платье в горошек:
И где ж ты, сыночек, ну где, мой хороший?
Измучилась вся я, тебя дожидаясь,
За что же мне выпала доля такая?

Но вот, как-то утром, шагнув из вагона,
Высокий военный стоял на перроне.
С ним рядом в шинели, на мать глядя с лаской,
Невеста его…в инвалидной коляске!

Мать охнула тихо, за сердце схватилась:
И радость и горе на плечи свалилось.
У сына - не русая чёлка - седая,
А вместо руки - рукавица пустая!

Вся грудь в орденах у него, у невесты:
Расплата за руку, за ноги-всё вместе.
Какою высокой ценой  расплатилась
Их юность. И счастье о раны разбилось!

У матери, ночью, в слезах вся подушка:
Дождалась хоть младшего сына старушка.
Двум, старшим - не видеть родимой сторонки:
Пришли в сорок первом на них похоронки.

Цветы детства

Я кукушкиных слёзок букетик нарву,
Надышусь, захлебнусь ароматом.
Они в детство меня синим взглядом зовут,
Где берёзы склонились над хатой.

Где в студёном ручье мать полощет бельё,
Где туманы уснули в распадках.
Здесь прошло босоногое детство моё,
На полянах с клубникою сладкой.

Под горою, я помню, родник ледяной.
На сучке - поржавевшая кружка.
Наполняю её голубою водой,
Съем ржаную да с солью горбушку.

На цветы я смотрю, а в глазах пелена:
Память детства мне слёзки вернули.
Оттого будет ночью опять не до сна.
Так мне душу они всколыхнули.


Эмигрантка

К нам из Штатов в Сибирь, прилетела
Бизнес-леди, родных навестить.
У берёзок кудрявых присела,
Повязала на веточку нить:

-Не могу взять с собой вас, родные,
Но к стволам белоснежным, прижмусь.
Вы, как сёстры мне были лесные,
А без вас, навсегда в сердце грусть.

Потрепала зелёные косы,
Лист  пахучий примяла рукой.
И тропинкой знакомою, босой,
Побрела в отчий дом дорогой.

Но не встретят её в отчем доме,
Ни отец, ни старушечка-мать.
На углу, оторвавшийся номер,
Будет ветер со скрипом качать.

Все родные давно на покое,
Негде голову ей преклонить.
Обветшало подворье родное
И ушедшего не воскресить!

На погосте землицы родимой
Горсть взяла в узелочек с собой.
Будто связана нитью незримой
Стала с этой землёю родной!

Свой заветный родник навестила:
-Здравствуй, милый! Собой напои!
И студёной водой освежила
Память, мысли и чувства свои.

Побродила тропою таёжной,
Поплескалась в Усе ледяной.
Позабыть это всё  невозможно:
Край, где вырос, - навеки он твой!

Улетая в страну за морями,
Увозила картину с собой.
А на ней в позолоченной раме-
Пять берёзок над Томью рекой!




Судьбы

Глушь, тайга, болотогнилье,
Край сибирских лагерей.
Место зэков, место ссыльных
И непуганых зверей.

Вот туда и гнали ночью,
По этапу не людей-
Души, порванные в клочья,
Шли под тяжестью статей!

Переломанные судьбы,
Полосатое рваньё:
За колючкою не люди-
Горе, Родина, твоё!

Там бесправье процветало
Боль народная жила.
От смертей Сибирь устала:
Нет крестам на ней числа!

Сотни в муках умирали
От болезней и простуд.
Зэки заживо сгнивали-
На погост их не снесут!

Закопают, где загнутся
И воткнут корявый крест.
Через годы не найдутся-
Всё сравняется окрест...




Солдат

Сидел на лавке, в городском саду,
У клумбы, где всегда алели маки,
Безногий инвалид, как на посту,
Одет он был в лохмотья цвета хаки.

Ещё стояла кружка рядом с ним,
В ней денежки затёртые лежали.
Брезгливо морщась, люди мимо шли
И мелочь инвалиду в кружку клали.

Но вовсе не задумался никто,
Откуда появился этот нищий.
Давно сидит он здесь, на лавке той,
Ни дети, ни жена его не ищут.

Себе он просто крова не нашёл-
Его в одно мгновенье не осталось.
С войны домой калекою пришёл-
Жена его пустить в дом отказалась.

Зачем ей нужен этот инвалид?
Ведь в дом совсем он денег не приносит.
А выгнала, и сердце не болит,
И кушать лишний рот уже не просит.

Приходит только мама иногда
И сына со скамейки забирает.
Со щёк углом платка она всегда.
Украдкой, молча слёзы вытирает.

Но что же тут поделать, знать ему,
Судьба по жизни выпала такая.
Он снова едет к парку, взяв суму,
Свою коляску палочкой толкая.

И может быть, в душе с надеждой ждал,
Что Родина в беде его не бросит-
Ведь всё, что только мог, он ей отдал,
Но милости, из гордости не просит.

Он даже не покажет ордена
Своим родным, награды боевые.
Не видели, ни мать их ни жена.
О них друзья лишь знали фронтовые.

Давно солдат на лавочке сидит,
На клумбе рядом маки отцветают.
И кружка вместо ног его стоит
И люди медяки в неё швыряют.



Комбат штрафбата

И вновь в атаку шёл штрафбат
На бой, за малую высотку.
Сквозь грохот, шум - ядрёный мат:
Комбат хрипел, сорвавши глотку.

Но нет пути бойцам назад,
Там, с тылу - узкий глаз в прицеле.
Стреляет в грудь заградотряд-
Добьёт, коль немцы не успели.

Здесь каждый клок родной земли
Солдатской кровью пропитался.
С прощеньем парни полегли.
В живых, один комбат остался.

Стоял, колени преклонив,
Над павшим смертным батальоном.
Он плакал, голову склонив
И душу рвал тяжёлым стоном.

Здесь, в первом взводе, год всего,
Служил молоденький парнишка.
То был последний сын его -
Порой судьба жестока, слишком.

Лохматил ветер седину,
Его волос когда-то чёрных.
Тогда призвали на войну
Всех трёх сынов, на пунктах сборных.

Остался он теперь один:
Жену угнали на чужбину,
Погиб под Курском старший сын,
А средний сын без вести сгинул.

Какой высокою ценой
Победа Родине досталась!
И нет в стране семьи такой,
В которой, всех с войны дождались.

Давно закончилась война-
Героям памятник отлили.
Но есть в лесу плита одна-
С коротким словом - «Искупили...»

На ней имён, фамилий нет,
Но есть всегда цветы живые.
Сюда их много зим и лет
Несут безвестные... родные!




В нирване

Сеновал нас манил как магнит,
Ароматами сердце дурманя.
Исчезала тончайшая нить,
Обрываясь от яви к нирване.

…Я пил мёд твоих бархатных губ,
В глубине милых глаз отражаясь.
В этой паре зелёных лагун,
Словно в море нектара купаясь.

Золотистых волос завитки,
От волненья слегка трепетали.
Когда грубые руки мои
Груди девичьи нежно ласкали.

Я пьянел от любовных утех,
Глаз волшебных и ласковых дланей.
Чаровал твой заливистый смех,
Убирая последние грани…

…О проклятье, зачем этот сон
Каждой ночью мне душу терзает.
От ушедшей любви – только стон.
В одиночестве сердце страдает!




                Зелёный друг

Вот и снова лес мне шепчет: – Здравствуй!–
На ветру листвою шелестя.
Я к нему вернулся, в это царство,
В эти с детства милые места.

Лес живой, я знаю это точно,
Только вот не может рассказать,
Что скучал он тоже, очень-очень
И не в силах радость встреч скрывать!

От избытка чувств, кудлатой кроной
Кедр качнёт, приветствуя меня.
Ствол его смолистый нежно трону:
– Здравствуй, друг, скучал я без тебя!

О себе поведаю я другу,
У корней, к стволу его прижмусь.
Запах хвои голову закружит,
И от чувств на сердце ляжет грусть.

Кедр в ответ обнимет хвойной лапой,
И на ухо мне прошелестит:
– Приходи к нам чаще, гость желанный,
Лес к тебе всегда благоволит.