Если даже меня не вспомнишь... Глава 20

Глава 20. Димыч. Один в поле. Но воин.

...я слушал Петера ван Брома, с трудом понимая его искаженный французский. И смысл половины сказанных слов ускользал от моего восприятия. «Шеф», очевидно, заметил это и предложил перейти на русский. По паспорту, который его люди обнаружили среди прочих документов, я был Дамиан Дю-Шате. Гражданин Французской Республики. Поймав мой удивленно-вопросительный взгляд, ван Бром, было, рассмеялся. Но, тронув заклеенную пластырем щеку, посерьезнел:
– Ваша отметина.– заметил он уже без улыбки.– Чуть левее, и я лежал бы присыпанный красным песком рядом с вашими, и моими товарищами. Отметили Вы меня навсегда. А что касается национальности... Слышали бы свой собственный монолог в момент операции. Мои парни, что помогали «доку» Вас штопать, наслаждались виртуозными оборотами богатого русского языка.
– Меня прооперировали?
– Подлатали немного. Имеется свой, как это у вас говорят, Айболит.
– Если не секрет, откуда Вам, голландцу, знаком русский?
– Сейчас я скажу много слов. Обычно я не говорю много. Вы мне симпатичны. Услышьте и поймите меня. Один из предков служил в армии короля Карла. Попал в плен. Взял русскую жену. После был отпущен царем Петром. Русский в нашей семье, как это сказать, приемлем. Немного говорим. Чуть-чуть читаем. Несколько раз пересекался с русскими. Но, в личный контакт не входил. Вот с французами общаться пришлось. Знакомых немало имею. И в Париже довелось побывать. Дела службы. Личный интерес. Несколько лет жил даже. Отсюда, знание французского. Изучал сават. Серебряные перчатки получил. Однажды победил в престижном соревновании. А степень «профессора» мне не дали. Не гражданин Франции. А вот вы втроем чисто «отработали» моих людей. Девять человек за пару минут. Снимаю шляпу. У меня предложение есть. Точнее, два. Лично Вам. Потому что из ваших, прочих не существует уже. Учитывая события минувшего дня, не стану оскорблять Вас, предлагая сменить место службы. Тем более, что Вы не знаете пока нашу окраску. Предлагаю работу. Просто работу. За деньги. Воевать Вам не придется. Цените момент! Ради Вас я произнес очень много слов. О себе. Вам же предлагаю не предательство, а жизнь. Не службу, а слегка нестандартную работу...

...Ван Бром склонился надо мной так низко, что я почувствовал его дыхание и увидел следы старого ожога левой височной впадины. Зарубцевавшаяся кожа стянула уголок почти не сохранившейся брови к виску. Глаз слегка перекосило. И оттого лицо «шефа», если смотреть на него слева, было слегка похоже на какую-то восточную ритуальную маску, так как ожог, полученный некогда, очевидно, зацепил не только висок, но и щеку, отчего левая сторона утратила присущую ей подвижность. Словно, сама Судьба отметила это лицо печатью невозмутимой азиатской хитрости.
– Догадываюсь, что вы – люди полковника Брейтенбаха... Простите меня, минхеер Петер. Я крайне скверно себя чувствую. Ценю Ваше внимание...но...не могли бы мы отложить беседу...на некоторое время...

...разбудил меня металлический лязг и негромкие голоса. Живописные руины скал чернели на фоне неестественно-яркого, цвета бирюзы, неба и красного песка. «Студенты» шефа Ван Брома, очень оперативно поднявшись, завтракали разогретой тушенкой и кофе. То же самое предложили и мне. 
Я чувствовал себя значительно лучше. Очевидно, легкое пуля все-таки не зацепила. Только, ситуация оказалась не в мою пользу. Шестнадцать весьма крепких парней в камуфляже типа «тропик». Вооружены полностью. Вместе с погибшими в бою, и уничтоженными нами их числилось около тридцати человек. Бросалось в глаза одно странное, на мой взгляд, обстоятельство.
Для студентов парни эти были чересчур великовозрастными. Некоторым далеко за тридцать. Четко просматривалась военная выправка и элементы поведения, определенно указывающие на принадлежность людей Ван Брома к армейской, я бы сказал, офицерской касте, имеющей общие черты быта, общения и поведения во всех армиях мира. А здесь, это просто «студенты»? И сработали они вчера супер-профессионально. Засада на открытом пространстве позволила им ликвидировать большую часть противника. То есть, нас. И оставить, таким образом, почти без оружия. И эти люди нарвались на лучших солдат Легиона. При всех преимуществах потеряли половину состава...

...что касается нас... Нас просто не стало... Тринадцатая рота с позором покинула этот мир. Без особых проблем мы уничтожили своих же! Легко. Потому что те, опознав, не хотели в нас стрелять! А затем появился «учебный взвод» Ван Брома... И мои товарищи навсегда остались в песках Калахари. Но я понял все. От этого «понимания» мне захотелось взвыть в голос...

...«почти триста килограммов алмазов!». За меньший куш люди продавали душу. За эти камни Жак Фоккар убил двух зайцев сразу. Одним выстрелом. А то, и не двух, а трех. Играя «втемную» одними непокорными легионерами, он отчаянно выдал других. Таких же, не поддавшихся на лживые посулы. Мы, уверенные, что творим благое, убили своих же, став обычными грабителями. Ты неплохо сработал, месье Жак. Используя аппарат спецслужб, выяснил место и время перемещения груза. Все просчитал заранее. Нам сделали предложение, от которого невозможно было отказаться. А уже через сутки все бумаги оказались у нас. Изготовлены идеально. И, вероятнее всего, фальшивые. Ну, разумеется, фальшивые. Ведь, на пути к границе в обусловленном месте нас ожидали «студенты» Ван Брома. В подготовленной точке встречи. Мертвым паспорта не нужны. Им совершенно все равно, подделка, эти корочки, или нет. Но меня подлатали. Оставили в живых. Зачем я им нужен? Как свидетель «преступлений изменников» Французского Легиона? Берегись, Фоккар, оказаться передо мной в пределах досягаемости! Ты умрешь страшно. Это я обещаю тебе!...

...размышления мои прервал ломаный французский Ван Брома:
– Мы убываем сейчас. От того, как...произойдет наша беседа, зависит Ваше будущее. Озвучу некоторые моменты, которые не являются тайной. Вас жестко и, точнее говоря, подло подставили свои. Тем более, что направили под удар лучшей боевой части ЮАР-подразделения «Recce», которым я имею честь командовать. Эта диверсионная разведгруппа – мое детище. Скажу, я создатель ее и наставник. В течение года я по своей методике создаю самых, полагаю, совершенных солдат. В конце обучения реальный бой с элитным противником. Вчера этим противником оказалась часть Иностранного Легиона. Я называю своих курсантов «студентами». Учу их быть воинами, а не убийцами. Уважать мужество врага. Пусть, поверженного. Поэтому, после боя мы похоронили и ваших мертвецов. Достали пулю из Вашей раны. Вы, месье, не нужны мне в качестве информатора. Но вы устранили девять моих людей. А парни эти освоили бушкрафт! В самом начале обучения их парами забрасывают на «дикие территории». Вооруженные лишь ножом и зажигалкой, они должны выжить, пройдя не менее трехсот миль до ближайшего жилья в жестких условиях смертельной опасности. К пункту назначения выходят 7-8 человек из каждых десяти. Они-то и пополняют ряды моих студентов, еще год после бушкрафта приобретая особенные навыки. Только после этого времени проходят боевую обкатку «живым огнем». И, лишь затем, становятся полноценными воинами нашего боевого братства... Мы произвели досмотр тел ваших товарищей. Исследовали остатки сгоревших машин. Я пришел к выводам. Весьма интересным. Однако, возникли вопросы. На некоторые из них, полагаю, Вы могли бы ответить. Это не допрос. Но хочется ясности в этой...темной ситуации. Караван с алмазами вы...э-э-э взяли, скажем, не более двадцати четырех часов назад. И мы ожидали вашу группу уже около двух суток. Солдаты вы профессиональные. Экипировка ваша хорошая. Неплохое оружие. Но все рассчитано на один-два боя в пустыне. Мы обнаружили паспорта граждан Французской Республики. Только, фальшивые. И карту маршрута. Ориентируясь по которой, вы были абсолютно обречены на встречу с нами. И на уничтожение. Так и случилось. Вот лишь, камней у вас не оказалось. Очень непрофессионально. В данном случае, для грабителей. В этом, не совсем для меня понятном спектакле, мы играем разные роли. И, очевидно, режиссер – настоящий мастер. А сценарий настолько удачен, что отработан без репетиции. Вот, актеров значительно поубавилось...И декорации, как бы правильно сформулировать, не совсем достоверны. Населенный пункт там, где вы добыли транспорт, совсем не Франсистаун. Далековато отсюда до Франсистауна. И город побольше. Там даже аэродром имеется. А место, где вы были, не город. Просто дыра. Трущобы. Как у нас говорят, дент кротбуурт...
               
Димыч  «плавающим» движением взяв со стола помятую фляжку, плеснул себе в кружку спирта и медленно, словно воду, выпил его, не закусывая. И не поморщился. Расфокусировано взглянув, как бы, сквозь Савла, медленно продолжил:

...терять мне было нечего. Секретов я никаких не выдавал. Их и не было. И я вкратце рассказал Петеру ван Брому почти всю историю наших последних лет. Особое внимание уделил событиям последних дней. Петер слушал молча, не перебивая. Вопросов не задавал. Смотрел в сторону. Порой казалось, что он уже не слушает меня. Но, когда я замолкал, он бросал вопросительный взгляд в мою сторону. И тогда я продолжал свою «одиссею»...
– Подло и жестоко...,– с нескрываемым гневом проговорил он,– жестоко и подло. Вами сыграли грязно. Как и нами также. Я был уверен, что уничтожаю банду, грабящую горно-добытчиков. Так вот. Я Вам верю. Вы ранены. Поэтому, если пожелаете, доставлю Вас на территорию Каприви. Туда мы сейчас направляемся. Там меня ожидают люди полковника Яна. И небольшая, совместная с ними, акция в Анголе. За неделю окрепнете. Захотите, останетесь с нами. Нам нужны «профи» такого уровня. Можете называть меня по имени. К Вашим услугам – Петер. Простите за не совсем внятную речь. Если бы Ваш нож в прошлом бою ударил чуть точнее, я бы сейчас не имел возможности разговаривать с кем-либо, кроме Господа Бога. А сейчас...Вы с нами? В песках Калахари, если человек остается один, очень быстро становится...мертв. Сто процентов. Мы люди гуманные. Поэтому, в живых человека не оставляем. Если он один. Чтобы не мучился. А Вы, месье, совсем один... Понимаете меня?...

...выбора у меня в тот момент не было. Я отправился со «студентами» Ван Брома. Попросил показать могилы своих товарищей, и Андрея – моего старшего брата. Но Петер, захоронив в красном песке Калахари своих и моих людей, не оставил даже тени могильных холмиков. Все равно, ветер сравняет все следы. Лишь более темные пятна невысохшего еще песка отмечали это маленькое кладбище. Стоя на обочине возле сгоревших и разящих копотью машин, я прощался мысленно со своим братом. Я человек без семьи, флага и Родины. Без будущего. Последний представитель нашего рода...

...потом был долгий путь к полосе Каприви. Восстанавливался я медленно. На мое состояние сильно повлияли гибель всех моих товарищей, и смерть брата. Несколько раз пытался я в коротких разговорах с Ван Бромом выйти на тему последних событий. Но он, ссылаясь на плохое знание языка, обычно уклонялся от ответов. Мы стороною миновали небольшой городок Ната. Следуя указанию шефа, Кроне, радист группы, не отходил от рации. Причем, работая только на прием, пытался выйти на частоту спецслужб Ботсваны. И, в итоге, зафиксировал кодированные сигналы в диапазоне совершенно неожиданном.
Пыльные окраины уже скрылись из виду, когда в стороне, на проселочной дороге, заметили броневик военной полиции. Как обычно в подобных ситуациях, «студенты» Ван Брома приготовились к бою. Петер приучал своих людей любые контакты на маршруте воспринимать как враждебные. Но в данном случае нас даже не остановили...

...однако, рация отреагировала мгновенно. Короткий ряд сигналов. И все стихло. В течение последующих суток радист более десяти раз фиксировал подобные импульсы. В большинстве случаев, машин контролирующих наше перемещение, мы не наблюдали. Разумеется, это могло быть чистым совпадением, не имеющим к нам абсолютно никакого отношения. Я поделился своими мыслями с Петером, полушутя заметив, что не исключаю возможности того, что где-то впереди, в укромном месте нас ожидают другие «студенты». И теперь на его людях будет проводиться «боевая обкатка огнем». И напрямую задал вопрос о том, от кого исходило задание перехватить нас и уничтожить. Если от Брайтенбаха, то мы идем на верную смерть, заметил я. Исполнители, как и свидетели, умирают первыми. Петер гарантировал, что полковник Ян – так он именовал командира тридцать второго батальона – ничего не знает о проведенной акции. «К тому же, мы давние друзья с полковником», – добавил он после некоторой паузы. Но, тем не менее, когда до Касане – города на границе Замбии и анклава Каприви, куда, собственно, мы и направлялись – оставалось всего около сотни миль, Петер Ван Бром, по мотивам одному ему ведомым, решил изменить маршрут. Наша небольшая колонна ушла влево, через заповедник Чобе. Авторитет шефа был абсолютным. Решение сомнению не подвергалось, но при этом, вполне приличную трассу мы променяли на сомнительное перемещение в краю болотисто-озерной саванны, до самого горизонта заросшей кустарником и мелколесьем. Сами же дороги были просто чудовищно-непроходимыми...
   
...мои предположения оказались не совсем беспочвенными. Через пол-часа рация выдала не короткие, похожие на свист, сигналы, а целую серию кодированных сообщений. Если нас действительно «вели», то с какой-то целью, и вскоре должен был непременно проявиться вертолет. Шеф приказал загнать машины под кроны ближайших невысоких, достаточно густых деревьев, и, замаскировавшись, ожидать развития ситуации.
Вот и «вертушки» появились, подтвердив, таким образом, самые худшие предположения. Но транспорт наш, тщательно укрытый, не обнаружили. Ближе к заходу солнца, вертолеты сместились в сторону границы Зимбабве. Преследователи вполне могли предположить, что мы, решив уйти из-под контроля, двинулись в густые джунгли и нагромождения скал водопада Виктория. Чтобы оттуда, через окрестности Касане, просочиться на территорию полосы Каприви...

...едва вертолеты ушли за линию горизонта, мы покинули свое укрытие и стремительно, насколько это было возможно, устремились в направлении анклава. Помчались – слишком громко сказано! Мы практически ползли. Обходили болотистые участки, искали брод через множество узких речушек, искали пути сквозь многочисленные островки джунглей, попадавшихся всюду. За три часа до наступления полной темноты, мы прошли таким образом не более двадцати миль. Реальной дороги, даже намека на нее, обнаружено так и не было. Привал устроили на берегу большого озера, преградившего наше дальнейшее передвижение. Там же и заночевать решили. Места совершенно открытые. Повсюду саванна, заросшая низкорослым кустарником, серо-зеленой слоновьей травой. И много всякого зверья...

...короткий ужин. Слышен негромкий разговор. Удаляющиеся шаги в ночной темноте. Шелест травы. Ван Бром расставляет посты. Рана почти уже не беспокоила меня. Поэтому, задремал быстро. Услышал в полудреме шорох приближающихся шагов. Абсолютно рефлекторно, одним очень коротким движением снял предохранитель с пистолета, лежащего справа под спальником на расстоянии вытянутой руки. Ощущение холодной рукояти в ладони мгновенно ликвидировало остатки сна. Со стороны, трудно заметить, что я собран, бодр и вооружен. Я не шевельнулся в момент пробуждения. Лишь дилетант вытягивает руку с оружием в направлении потенциального врага. Противник должен убедиться в успехе  внезапной атаки. В своем – несомненном! – преимуществе.
Темный силуэт склонился ко мне. В неверном звездном свете я узнал Петера Ван Брома: 
– Нам срочно необходимо поговорить,– не дожидаясь ответной реакции и не прикасаясь ко мне, тихо промолвил он.– И спрячьте ствол. Я слышал щелчок предохранителя...

...мы подошли к машине радиста. Тентованный верх позволял воспользоваться фонарем и картой, которую Петер развернул на откидном столике. Похлопав по карманам «разгрузки», из грудного извлек короткий карандаш:
– Всего лишь тридцать миль. Озеро, возле которого мы сейчас находимся, расположено в тридцати милях от границ Каприви. Мы идем на соединение с полковником Яном, который о нашей акции на территории Ботсваны не знал ничего! Как и о нашем маршруте. Об этом знали в Управлении Военной Разведки ЮАР, люди генерала Фрица Лютца. От них же мной было получено задание, которое мы выполнили. Но исходные данные оказались неточными. Более того, абсолютно лживы. Я пришел к выводу, что своими действиями мы просто помогаем международным бандитам. Из-за этого нас так плотно прессуют. И, несомненно, попытаются «загасить» на маршруте. Исключив, таким образом, контакт с полковником Брайтенбахом. Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить...
 
...по-русски ван Бром говорил скверно. Особенно, когда бывал встревожен или нервничал. Вероятно, поэтому он стал общаться со мной на чудовищной смеси голландского, немецкого и французского языков. Французский, насколько я понял, это – для меня. Шеф предложил следующее: Двое его людей, и я – третий, с рассветом отправляемся в Каприви. Учитывая нюансы пути, это миль сорок, не больше. Выходим на контакт с полковником Яном. Докладываем ему обо всем. Моя роль – точно высветить, в деталях, не скрывая имен и фактов, историю с алмазами и ограблением каравана. Убедить полковника в том, что нас пытаются ликвидировать. И он должен послать людей нам в помощь. Ведь, «Recce» – это и его детище. Первый развед-отряд KOMMANDO в начале семидесятых мы создавали вместе. Напомните ему об этом. Даже, если в этих грязных игрищах задействованы большие люди, он просто обязан помочь нам.

...одному из людей Петера, рыжеволосому Тилле, инструкции были даны особые. На голландском. Тилле жевал резинку, от него сильно пахло мятой, иногда медленно кивая головой. Вопросов не задавал. Изредка посматривал в мою сторону. Его напарник, типичный скандинав, с ловкостью фокусника крутивший в руке нож, как могло показаться, полностью отдался этому увлекательному занятию. Судя по отдельным моментам, слушал внимательно. С Петером он был вообще на «ты». Когда шеф знакомил меня с любителем ножа, тот, не протягивая руки, коротко ткнув себя в грудь, буркнул нехотя: «Лундвар». Мне он явно не симпатизировал. Ну, что же. А-ля, герр ком а-ля, герр... Хорошо, что командиром нашей группы был назначен Тилле...


http://www.proza.ru/2017/01/15/1657